После жизни

На Нью-Йорк, охваченный предрождественскими хлопотами, опускалась пелена заката. Казалось, в затихшем городском парке уже не было ни души. Однако, ни темнота, ни общеизвестный факт, что лучше не выходить на улицы города вечером, особенно в одиночку, видимо, абсолютно не пугали хрупкую женщину с рыжими волосами, направляющуюся в один из самых отдалённых уголков парка. Сила, ведущая её туда, была сильнее страха. Довольно быстро женщина достигла цели своего променада. Пройдя по тоннелю, вероятно служившему когда-то чем-то вроде водосточной трубы, она добралась до изрядно проржавевшей, но всё ещё очень крепко сидящей на своих петлях решётки. Отбросив все сомнения, она подобрала один из камешков, лежащих на бетонном полу, и со знанием дела отбила на одной из железных труб, идущих вдоль стен, замысловатую ритмическую комбинацию. Полтора месяца назад она дала себе слово... нет, запретила себе вспоминать об этом месте и об его обитателях. Бывали дни, когда ей даже удавалось убедить себя в том, что всё кончено, что это был просто небывалый сказочный сон, что она благополучно проснулась и пришло время жить как раньше, но сегодня её природная прямолинейность и ненависть к неопределённости взяли верх. Она должна была хотя бы попытаться разрубить этот злосчастный гордиев узел. Так будет лучше. И не только для неё. - Ну что ж, ты добилась своего. Назад пути нет, - сказала она в пустоту, обращаясь скорее к червячку сомнений, уже который день медленно, но верно подтачивавшему её спокойствие, и стала ждать. Наконец фрагмент стены сдвинулся, и тоннель озарил тусклый свет, а ещё мгновение спустя, решётка скрипнула и отворилась. В образовавшемся проёме появилась высокая фигура в длинном плаще. - Винсент... - Диана? Что-то произошло? - Нет. Я просто хотела повидать вас, - тихо ответила она, пытаясь не выдать смущения. - Ты как раз к ужину. Пойдём. Все будут тебе рады. Винсент подал своей спутнице руку и, когда она перебралась на его сторону, закрыл за собой решётку. Убедившись, что фрагмент стены вернулся на своё место, они начали продвигаться по тоннелю, освещённому факелами. За годы знакомства с Винсентом Диана начала уже неплохо ориентироваться в основных тоннелях, лестницах и переходах "нижнего мира", но до сих пор она так и не отважилась даже попробовать передвигаться по ним самостоятельно. Кто-то очень точно и практично рассчитал расстояние между факелами на стенах так, чтобы пространство вокруг не погрузилось в кромешную тьму, и женщина благодарила небо за то, что случайно обернувшись, Винсент не увидит, как к её обычно бледному лицу приливает кровь.

***

- Цыплёнок как всегда превосходен, Мэри. - Диана не могла не сделать комплимент седой женщине, миловидное лицо которой совершенно не портили многочисленные морщинки. Мэри тепло улыбнулась в ответ. Если глаза - и правда зеркало души, то её душа была светлее и лучезарнее самого изумительного весеннего солнечного утра. Когда ужин был закончен, а маленький Джейкоб, весь вечер не отходивший от долгожданной гостьи ни на шаг, услышал сказку на ночь и уснул в своей спальне, детектив с сожалением поняла, что пришло время оставить уютную, погружённую в полумрак комнату Винсента возвращаться наверх. Вот только имелось одно "но"... Перед тем, как попрощаться и вновь оказаться в пустынном парке, она должна была собраться с мыслями и заставить себя задать Винсенту так мучивший её вопрос. Возможно, после этого ей придётся покинуть эти тоннели навсегда, и это мучило женщину гораздо больше, чем ненавистная недосказанность и неопределённость. Ну как? Как она могла уйти, если её сердце было здесь? Если все её мысли уже несколько лет занимал один и тот же человек - самый лучший, самый умный, самый добрый и смелый человек из всех, кого она когда-либо знала? Человек, только по счастливой случайности не ставший лабораторной крысой, вынужденной влачить своё существование за железными прутьями в лаборатории какого-нибудь института, занимающегося сверхсекретными исследованиями. Человек, с самого раннего детства вынужденный скрываться от посторонних глаз, чтобы защититься от ненависти, которой его без всякого сомнения подвергли бы "наверху" просто из-за страха перед непонятным, необычным и неизведанным, "просто" из-за того, что он абсолютно не такой, как все... - Тебя что-то беспокоит, Диана? - мягкий голос Винсента вернул женщину к реальности. Она снова промолчала, прекрасно осознавая, что это был вовсе не вопрос. Её друг сразу понял, что в этот вечер она пришла к нему не просто так, и сейчас он пытался помочь ей морально подготовиться к предстоящему разговору, найти нужные слова. Винсент очень хорошо разбирался в людях и мог безошибочно определить, в каком настроении находились его собеседники, даже если те пытались сделать вид, что всё прекрасно. - О чём ты хотела поговорить? Она неторопливо, будто сомневаясь, подняла на него взгляд, всматриваясь в спокойное, покрытое золотистой шерстью лицо, в бездонные синие глаза. Вот он, такой родной и близкий, сидит рядом с ней. Её изящные руки с длинными тонкими пальцами согреты теплом его рук, так же покрытых густой шерстью. Она, как и многие их общие друзья, хорошо знающие Винсента, уже давно не обращает внимания ни на его клыки, ни на когти, придающие ему - человеку, который всю свою жизнь прилагает неимоверные усилия для того, чтобы побороть в себе животное начало - ещё большее сходство с царём зверей, с величественным и жестоким хищником. - Винсент... Я хотела попросить тебя... - О чём? - Позволь мне перебраться сюда. Позволь мне быть с вами... С тобой... - ................. Как говорится, хуже нет, чем ждать и догонять. Особенно если от того, что последует за этим ожиданием, зависит дальнейший ход твоей жизни. Тягостную, пусть и длившуюся всего пару минут, тишину перебивали лишь привычные металлические звуки, очень напоминающие азбуку Морзе. Вот только сегодня ей явственно слышалось, что привычные шифровки, разлетавшиеся по трубам в самые дальние уголки "нижнего мира", сменились на непрекращающийся, раз за разом повторяющийся сигнал "S.O.S". - Диана, ты точно ничего от меня не скрываешь? - Винсент, освободил ладони подруги и, всё ещё не сводя с неё внимательный взгляд, тихонько поднялся со своего кресла. - У тебя должна быть на это очень серьёзная причина. Ты ведь понимаешь, что если мы поднимем этот вопрос на совете общины и получим одобрение, то тебе придётся полностью изменить свою жизнь. Подумай. Готова ли ты к этому? - Я очень много думала. И у меня действительно есть веская причина на то, чтобы просить тебя об этом. Винсент, я уже в том возрасте, когда любая адекватная женщина, сколь бы она ни была зациклена на своей работе, начинает задумываться о семье и детях. - Я не совсем тебя понимаю... Как мы можем тебе помочь? - Всё очень просто, Винсент. Пожалуйста, не делай вид... Господи... Её голос дрогнул. Пытаясь не дать себе ещё большую слабину, она ненадолго прикрыла лицо руками. - Ты прекрасно понимаешь, как я к тебе отношусь. Я никогда тебе об этом не говорила, но разве для этого нужны слова? Все эти годы я пыталась достучаться до тебя. И то, что ты так близко подпускаешь меня к себе, даёт мне безумную надежду на то, что я когда-нибудь смогу... "...помочь тебе забыть Кэтрин" - вот, что вертелось у неё на языке. Это был тупик. Выдержав небольшую паузу, стараясь сдержать так некстати подступившие слёзы, Диана произнесла слова, которые не смела сказать уже очень давно: - Я... Я люблю тебя, Винсент. Человек с лицом льва глубоко вздохнул и снова занял своё место в кресле рядом с ней. - Отец предупреждал меня, что этим всё закончится, - сказал он. – А я до последнего надеялся на то, что это тот редкий случай, когда он не прав. - Ты же говорил, что думаешь обо мне, хоть Кэтрин и будет в твоём сердце навсегда... - Я не отрицаю этого. Ты мне очень дорога. Я мог бы сказать, что тоже люблю тебя, Диана, и в этих словах была бы большая доля правды. Но ты спасла меня от физической и духовной гибели, и я не хочу, чтобы ты жила ложными надеждами. - Вот теперь я тебя не понимаю… - Представь, что ты бросишь всё и начнёшь жить с нами, в нашем мире. - Я этого и прошу… - А я не могу этого допустить. - Ну почему же? - Потому, что рано или поздно твоё чувство ко мне, каким бы прекрасным оно ни было, перерастёт в ненависть. - Что ты такое говоришь? За что я могу возненавидеть тебя? - За то, что я не смогу осуществить того, о чём ты мечтаешь. При всём моём трепетном отношении к тебе, я никогда не смогу дать тебе того, что мог бы дать Кэтрин. И дело даже не в той незримой нити, которая связывала нас. После того, как она… как её не стало, я дал себе зарок, что больше никому не испорчу жизнь. Прости меня. Тебе будет лучше наверху. Ты ещё найдёшь своё счастье. - А как же ты? Ты не можешь поставить на себе крест! - У меня есть сын. Я раньше и мечтать не смел о таком благословении. - Но Джейкобу нужна мать. Об этом ты не подумал? - У Джейкоба Чарльза Уэллса была мать. - Чарльза? Ты собираешься ему всё рассказать? - Да. Когда придёт время. - И когда же, по-твоему, оно придёт? Давайте не будем забывать, что иногда нападение - это лучшая защита. Впоследствии, уже находясь по другую сторону Атлантического океана, Диана сама себе не могла толком объяснить, с чем была связана эта вспышка плохо прикрытой агрессии. По счастливой случайности Винсент не заметил её. А может, предпочёл не замечать.