Детям улыбаться, остальных бояться; Для своих стараться, впрочем, все равно... (Мир детям — Человечек)
Поначалу Савада нервничала. Пыталась это скрыть от других, убедить саму себя, что все хорошо, но как-то не выходило. Отец в тот день появился только к вечеру. На вопрос дочери о состоянии Рокудо Мукуро только удивленно похлопал глазами, в очередной раз состроив из себя вселенского идиота, и сказал, что ничего с иллюзионистом случиться не могло. Во всяком случае, Емицу бы узнал об этом довольно быстро. Азуро, прощаясь, пообещал связаться с какими-то своими знакомыми, чтобы разведать ситуацию. Почти ночью он позвонил и сообщил то же самое — с Рокудо все в порядке, насколько оно может быть в тюрьме Вендикарэ. Это вроде бы успокаивало, но в то же время и настораживало: Хром говорила, что иллюзионист намеренно не хочет отвечать. Какова причина? Савада была уверена, что Мукуро не упустит случая лишний раз поугрожать захватом ее тела, особенно если жертва сама пришла в его владения. А тут — даже не появился. В довершение всего, когда Тсунаеши на следующий день в сопровождении брата и хранителей Дождя, Урагана и Солнца ввалилась в полузаброшенное здание, ставшее пристанищем банды Кокуе… никого не обнаружила. Ничего там не напоминало о том, что еще вчера в здании жили люди, только пыли было немного меньше, чем в остальных помещениях, и где-то в углу комнаты на верхнем этаже лежал скомканный пакет — тот самый, в котором Савада до этого приносила угощения для Докуро. Которая вместе с Какимото и Джошимой исчезла в неизвестном направлении. Тсуна ожидала, что CEDEF бросит все силы на поиски беглецов, но отец продолжал просиживать штаны дома, периодически давая дочери глупейшие советы и, казалось, вообще забыл о своих обязанностях перед мафией. Нана не могла нарадоваться, что Емицу так надолго задержался дома, а Тсунаеши удерживала колкие комментарии при себе. Ламбо и И-Пин, в свою очередь, тоже были рады наличию в семье жертвы для игр: в то время, когда глава семейства Савада не спал и не ел, он придумывал какое-нибудь особенное развлечение для детей, чем неимоверно их радовал. Даже Фута стал заглядывать еще чаще, и иногда у Тсуны возникало чувство, что мальчик окончательно перебрался к ним жить. Все это по-своему умиротворяло, и со временем волнение о хранителе затихло совсем. Сама девушка последнюю неделю проводила исключительно в компании брата и хранителей. Иногда к ним присоединялись Киоко, каждый раз смеющаяся, когда подруга рассказывала, как все хорошо, или Хару, которая была рада видеть Саваду в таком хорошем расположении духа. Пару раз, правда, встретив Масси после школы, Тсунаеши обнаруживала на его лице ссадины, и очень беспокоилась, на что Азуро только отшучивался, мол, Хибари Кея признал в нем если не достойного соперника, то достойную грушу для отработки ударов точно. Вот так все маломальские тревоги, появившиеся у Савады при появлении брата, постепенно сошли на нет, давая Тсуне в полной мере насладиться наладившейся жизнью. Разве что Реборн не торопился выехать из дома девушки, продолжая каждодневно будить ее в несусветную рань и выхватывать Тсунаешины завтраки прямо у нее из-под носа, но девушка не придавала этому особого значения. В конце концов, так действительно веселее. Особенно радовало Саваду то, что хранители подружились с ее братом. Вспоминая изначальные угрозы Гокудеры убить его при первой же возможности, Тсуна была готова запихнуть гложащую ревность куда подальше, лишь бы все оставалось столь же безоблачным. У Азуро даже нашлось много общего с каждым: Рехей нашел в нем неплохого спарринг-партнера; с Хаято они разделили несколько любимых мест в Италии, особенно маленький ресторанчик на окраине Алькамо; Масси с удовольствием слушал, что рассказывает о бейсболе Такеши, даже иногда пытался играть с ним (несмотря на страх быть убитым после фирменной подачи Ямамото), и еще куча всяких мелочей, которые девушке не дано было понять. С Хибари все было ясно — если он продолжал драться с итальянцем, не спеша убить его, то явно признал интересным «зверьком». С Ламбо, правда, юноша совсем не пересекался, потому что, следуя просьбе сестры, не подходил к ее дому, а Бовино теперь все время проводил во дворе, играя с Емицу. Но Азуро и не стремился сближаться с ребенком, почти по-детски обижаясь на хранителя Грозы за ту выходку с гранатой. Все это стало причиной легкого отдаления Тсунаеши от ребят, чего она сама упорно не хотела замечать. Савада списывала это на то, что парни — это парни, и у них во всяком случае будет больше тем для общения. Иногда, замечая ее печальный взгляд, Такеши советовал не расстраиваться и говорил, что это только по первому интересу, и когда парни привыкнут к Азуро, все вернется на круги своя. Девушка верила. На следующий день Масси уже нужно было лететь обратно в Италию, и, насколько помнила Тсуна, этим вечером ребятам предстояло озвучить свое решение: ехать с новым боссом в Италию, сохранив свои почести при себе, или же остаться в Японии со своим Небом, но став простыми людьми. Азуро по этому поводу молчал, Савада лелеяла мысль, что ребята останутся с ней. Только Хаято отчего-то хмурился, но не спешил отвечать, почему, и старался убедить Тсунаеши, что все хорошо. Тсуна направлялась на второй этаж гостиницы, где остановился ее брат. Она пришла сюда в тайне от остальных, желая поговорить с Азуро наедине. Он не говорил, что собирается делать с хранителями при них, но девушка была уверена, что с глазу на глаз расскажет о своих планах. Было немного боязно, и на подходе к двери номера Савада неосознанно замедлила шаг. Даже как-то приметила, что ступает почти бесшумно, и усмехнулась. Но улыбка сползла с ее губ, когда, потянувшись рукой к двери, чтобы постучать, Тсунаеши услышала голоса Гокудеры и Сасагавы. Девушка замерла и прислушалась. Нехорошо, конечно, но парни не говорили о том, что собираются навестить Масси. Значит, либо случилось что-то срочное, либо они просто не хотели, чтобы подруга знала об этой встрече. Невольно задержав дыхание, Тсуна припала ухом к деревянной двери и закрыла глаза, стараясь унять ускорившееся сердцебиение. Какое-то время в номере стояла тишина, и Савада уже была готова усомниться в том, что слышала, но вдруг послышался тяжелый вздох и голос Ямамото: — Гокудера, что ты хочешь этим сказать? — Я уже в мафии, чайник! — громко ответил хранитель Урагана. — Мне позволяли остаться здесь только из-за Джудайме, а раз с нее сняли все обязанности, то и у меня нет достойной с их точки зрения причины здесь оставаться. — А если останешься? — спросил Рехей. — Омерта не позволит, так? — устало спросил Азуро. — Вы должны все рассказать ей. Потому что без разрешения сестры я… Тсуна отшатнулась от двери и заткнула уши. Услышанное не желало укладываться в голове, потому и слушать дальнейшую дискуссию не хотелось. В конце концов, она ведь могла все не так понять! Вдруг на самом деле все гораздо проще? И говорили ребята вовсе не о том, что хотят уехать? Тряхнув головой, Савада стала медленно отступать к лестнице. Все это было слишком неожиданным. Странные слова Гокудеры, присутствие там Такеши, которого хранитель Урагана терпеть не может, да и Рехея… Нет, нельзя делать поспешные выводы, это потом боком выйдет. В конце концов, не надо накручивать себя — вечером ведь все выяснится. И уже тогда нужно будет думать, что, как и почему. На ватных ногах спустившись на первый этаж, Тсунаеши огляделась. Девушка, занимающаяся регистрацией, обнаружилась у большого окна, вид из которого выходил на дорожку и небольшую бетонную площадку у входа. Регистратор, миловидная брюнетка с серыми глазами, явно не поняла, зачем ее просят не упоминать при постояльце о приходе посетителя, но все-таки не смогла отказать, слишком уж просящим был взгляд Савады. Та поблагодарила и бегом выскочила из здания. Стараясь скрываться под ветвями деревьев, чтобы ненароком не попасться на глаза Азуро или ребятам, если те решат посмотреть в окно, Тсуна вскоре вышла к дороге, и оттуда уже передвигалась спокойно. В попытках отогнать плохие мысли, девушка достала телефон, набирая первый попавшийся номер, и приложила трубку к уху. Три гудка, казалось, звучали целую вечность, пока, наконец, задорный голос не воскликнул: — Савада-тян! Не ожидал от тебя звонка! У тебя все хорошо, да? Хорошо же? Тсунаеши поморщилась: слова сыпались с невероятной скоростью, не позволяя и слова вставить. Пытаясь понять, откуда у нее вообще его номер, девушка упустила момент, когда собеседник замолчал. Только когда он крикнул в трубку «Савада-тяяяяян!», Тсуна вздрогнула, едва не выронив телефон, и все-таки ответила: — Лонгчемп, не кричи, пожалуйста! Все хорошо. — Но почему ты позвонила? Неужели соскучилась? Или хочешь погулять? Я согласен! Где ты сейчас? — Недалеко от магазина выпечки, у парка, — как завороженная сказала Тсунаеши, и только после поняла, что сделала. Девушка уже готова была добавить, что совсем не хочет встречаться, но ей этого снова не позволили: — Какое совпадение! Я тоже тут рядом! Подожди, я тебя сейчас найду! — Савада не успела возразить, а в телефоне уже раздавались гудки. Вздохнув, Тсуна огляделась, решая, сбежать, или все же остаться, раз Найто уже ищет ее. Вопрос решился сам собой: итальянец появился в поле зрения и, заметив ее, замахал сразу обеими руками, чтобы его было лучше видно. Тсунаеши вздохнула. Уйти теперь так просто не удастся, особенно если Лонгчемп здесь со своими подчиненными. Хотя ни Лунги, ни Пантеры, ни даже Мангусты поблизости не обнаружилось. С огромной скоростью пробежав полпарка, Найто сгреб Саваду в по-дружески крепкие объятия. Пока та пыталась понять, что вообще происходит, он уже отпустил ее, энергично потряс руку в знак приветствия и, не спрашивая разрешения, куда-то потащил. Девушка же, кажется, совсем выпала из реальности, тупо глядя перед собой и даже не пытаясь вырвать руку из ладони приятеля. Очнулась она уже в каком-то незнакомом кафе, насильно усаженная в удобное кресло у окна напротив широко аки Чеширский кот улыбающегося Лонгчемпа, да и то — от голоса официантки, интересующейся, что ей принести. Недолго подумав, Тсуна заказала зеленый чай и отвернулась к стеклу, прокручивая в голове события последних… а сколько времени-то прошло? Взглянув на дисплей телефона, Тсунаеши пришла к выводу, что прошло не больше пяти минут с момента звонка однокласснику. Значит, либо они где-то рядом с парком, либо Найто и правда реактивный. — Так что такое, Савада-тян? Ты выглядишь не очень хорошо! — это было сказано с такой радостью, что девушка невольно рассмеялась. Хороший комплимент, ничего не скажешь. — А, я понял, это имеет отношение к твоим друзьям? Ну да, иначе почему ты без них… Это связано с тем, что вы побывали за решеткой, м? Только-только начавшая улыбаться Савада снова напряглась. — Откуда ты знаешь? — хмуро спросила она, вспоминая события почти двухнедельной давности. Кто мог их заметить? — Мне Мангуста вчера рассказал! — казалось, Лонгчемпа сейчас разорвет от счастья. — Его в то же время туда посадили. Представляешь, его обвинили в незаконном ношении оружия! А я его несколько дней искал, думал, он бросил меня, — наигранно печально продолжил юноша, не замолкнув даже когда его заказ — горячий рамен и какой-то напиток, в название которого Тсуна не вдавалась, — принесла официантка. Резко поставив и кружку Савады, девушка быстро ретировалась в неизвестном направлении. Тсунаеши вздохнула. Найто никогда не задумывался о том, какой эффект имеют его действия. — Что еще он тебе рассказал? — Ну, он потом еще несколько дней за вами следил… — Лонгчемп задумчиво прикрыл один глаз. — А, вот! Вонгола нашла кого-то на твое место? Злодеи, да как они посмели! Я же уже подружился с тобой! А знаешь что, — громкий голос на грани крика снизился до уровня заговорщицкого шепота, — когда я стану боссом семьи Томазо, я не заключу ни одного договора с Вонголой! Я продолжу противостояние, которое длилось поколениями! И выиграю! А потом они признают мою правоту и вернут тебе законное место! Тихо говорить у Найто не любил и не умел, потому довольно быстро громкость вернулась, и теперь редкие посетители кафе недовольно поглядывали на странную парочку у окна. Одна девушка, сидящая у противоположной стены, сочувствующе посмотрела на Саваду и вернулась к своим делам. Сама Тсуна готова была провалиться под землю. Не то, чтобы ей было стыдно рядом с восьмым-преемником-семьи-Томазо (ходить в сопровождении хранителей, детей и Реборна было в разы хуже), но все-таки повышенное внимание не было тем, что могло бы поднять настроение. — Это совсем не нужно, меня все устраивает, — Тсунаеши замахала руками, пытаясь хоть немного поубавить пыл собеседника. Тот замолчал, но ненадолго. — Но как же? Мне говорили про Конфликт колец — ты, кстати, была потрясна! — и ты ведь победила, тебя нельзя смещать! Ты уделала самого Занзаса! Я как представлю, что мог видеть эту битву своими глазами, аж коленки трясутся! Тсуне показалось, что ее голова сейчас лопнет. Или что рамен, к которому Лонгчемп так и не притронулся, вот-вот закипит. Или все сразу. А Найто все не замолкал, продолжал нести какую-то чушь, жужжал как пчелка. В то же время настроение девушки неуклонно улучшалось, потому что своей болтовней наследник Томазо выместил все мысли о возможном уходе друзей. Через полчаса, закончив с трапезой, Лонгчемп снова схватил Тсунаеши за руку, оставил на столе деньги и за свой обед, и за чай девушки и снова куда-то помчался. Савада, волочась за ним, вновь абстрагировалась от мира, чтобы не замечать косых взглядов, и только в особо сложных случаях с улыбкой пыталась объяснить, что никто ее не похищает и все в порядке. Вскоре, узнав дорогу к своему дому, Тсуна затормозила. Найто послушно остановился — в своем стиле, не задумываясь о том, что они встали посреди дороги, и теперь уже Тсунаеши пришлось тащить его к обочине. — Что такое, Савада-тян? — ничуть не смущенный, поинтересовался Лонгчемп. — Что ты собрался делать? — настороженно поинтересовалась Тсуна. — Как что? Мангуста говорил, что твой отец дома, а раз он Консильери Вонголы, то имеет право голоса! Я заставлю его вернуть тебе твое место! — Стой! Не надо никого заставлять. Я же сказала, все в порядке, — в подтверждение своих слов девушка улыбнулась. — Пусть все будет, как будет. Найто хотел возразить, но его перебил звонок телефона. Посмотрев на экран, парень скорчил рожицу и ответил. Судя по разговору, звонил его репетитор. Кисло что-то пробурчав, Лонгчемп сбросил вызов. — Мне пора идти, — он печально посмотрел на Саваду, и тут же, быстро осмотревшись, тихо договорил, — давай оставим этот разговор в секрете, да? Не хотелось бы, чтобы Инпи-тян узнала о том, что мы виделись! Она очень ревнива… Появившаяся мысль, что Найто не такой идиот, каким кажется, тут же оказалась опровергнута. Ну, во всяком случае, Тсуна и сама не особо хотела бы, чтобы кто-то знал об этой встрече.* * *
Тсунаеши страшно опаздывала. Телефон уже был засыпан сообщениями вроде «Джудайме, где вы? Ответьте, пожалуйста!», но времени писать ответы не было. Как и денег на счету, а позвонить сам Гокудера почему-то не додумался. Потому Савада, не глядя по сторонам, мчалась к гостинице, где остановился брат, зачем-то продумывая свое оправдание, хотя оно и так было: Емицу решил вернуться в Италию раньше сына, и так как Нана не могла оставить дом и детей без присмотра, Тсуне пришлось (не без «помощи» Реборна) ехать с отцом в аэропорт, чтобы его проводить. О том, что скоро должна пройти встреча с хранителями, аркобалено Солнца и слышать не желал, подгоняя теперь уже бывшую ученицу пинками. Так еще и отлет задержали на добрых полчаса, которые каким-то волшебным образом Тсунаеши пришлось провести с Внешним советником, которому, видите ли, было скучно, и вообще «Тсуна такая черствая, сердце кровью обливается!». Регистратор — та самая девушка, что была и днем, — проводила ураганом промчавшуюся к лестнице Саваду взглядом, мысленно давая себе установку ничему в этот вечер не удивляться. Перепрыгивая сразу по две ступени и чудом не слетев обратно, Тсуна понеслась к нужной двери и затарабанила по ней так, будто за ней гнались. Створка медленно приоткрылась, являя взгляду девушки Азуро: тот смотрел до зубного скрежета спокойно, хотя лицо его исказилось неким опасением. Облегченно выдохнув, он пропустил сестру в номер и прикрыл за ней дверь. Запирать не стал: разговор предстоял тяжелый, и если вдруг кто-то захочет выйти, не нужно чинить ему препятствий. — Простите, хха… Отец не говорил, что собирается уезжать сегодня, вот я и… — выровняв дыхание, Тсунаеши окинула взглядом комнату. Собралась более чем ожидаемая компания: Хаято, Такеши и Рехей. Девушка была уверена, что и Хибари знает о собрании, но не ждала его. В конце концов, «Облако» приходит только тогда, когда само того пожелает. Хром явиться и не могла, а Ламбо, скорее всего, даже ничего не сказали. — Ничего страшного, мы недолго ждали, Джудайме, — Гокудера улыбнулся, но тут же оскалился в сторону смеющегося Ямамото. Все-таки даже Савада понимала, что час — это совсем не «недолго». — Поговорим еще на отвлеченные темы, или сразу перейдем к делу? — с нажимом произнес Масси, опускаясь в кресло напротив окна. С того самого, первого разговора с сестрой, оно стало его любимым местом. Тсуна села в другое кресло, остальные расположились на кровати. С минуту все молчали, не решаясь первыми начать: Азуро буравил равнодушным взглядом парней, надеясь заставить их говорить. Что за трусы они, в конце концов! О своих решениях надо говорить прямо и не юлить. — Джудайме, Вы все знаете о наших должностях, — набравшись смелости, начал Хаято. — Мы все это время думали, что делать. Вопрос был и правда очень сложный, ведь мы уже долгое время с Вами дружим и… — Твой брат экстремально сильный человек, Савада! Как он остановил тот щит! И я как-то видел, как он дрался с Хибари! Это экстремально круто! — ни к месту вмешался Рехей. В душе Тсунаеши лишь прочнее укрепилось неприятное подозрение. — Ты сама признаешь, что так будет лучше, Тсуна. Я знаю, ты уверена в том, что Азуро станет хорошим боссом, и раз ты так думаешь, то мы верим. Тебе и твоей интуиции. Ведь твой брат хороший человек? — поинтересовался Такеши, вроде как из простой вежливости, но те, кто его действительно хорошо знает, поняли бы, что этот вопрос решает все. И бывшая наследница Вонголы уже окончательно поняла, какое решение приняли ее друзья. Что ж, «пусть будет, как будет». — Я не чувствую в нем зла и угрозы, — «но и абсолютной честности тоже… его глаза сбивают с толку», — добавила про себя Савада. — Так что он, по крайней мере, не плохой. — То есть, Вы ему верите? — переспросил Хаято. — Да, верю, — кивнула девушка, чуть сжимая кулаки. Жест не остался незамеченным: Ямамото чуть нахмурился, а Масси закрыл глаза. Немного жестоко было вешать всю ответственность на ребят, ведь он сам согласился принять их, если сестра одобрит такое решение. Особенно учитывая, что, за почти две недели вполне неплохо изучив ее, юноша знал, что Тсунаеши не воспротивится. Не в ее это характере — удерживать близких силой. — Пожалуйста, не томите меня, — с легкой, чуть вымученной улыбкой попросила девушка, расслабляя руки. — Скажите, что вы решили. Да и время позднее, скоро ужин, мама волноваться будет. Хранители совсем нетипично для себя переглянулись, негласно решая, кто возьмется за самую тяжелую часть разговора. Такеши уже открыл рот, чтобы принять удар на себя, но Гокудера его опередил: — Как Вы знаете, я состою в мафии с рождения, поэтому у меня нет права уйти из нее. В ближайшее время я должен вернуться в Италию, потому что больше меня никто прикрывать не станет. Надеюсь, Вы разделите мое мнение, что лучше ехать туда как часть семьи, причем семьи привычной. — У меня и Ямамото тоже есть свои причины поехать. К тому же, у Азуро могут возникнуть проблемы, — Тсуна невольно усомнилась в том, что это все говорит Сасагава. Он как будто повторял за кем-то, стараясь выглядеть серьезным. — Так что мы экстремально едем с ним! — Тсунаеши, ты знаешь, что я не посмею уехать с ребятами, если ты откажешься все так просто принимать. Прости меня за этот разговор и за все сказанное ранее, — Масси говорил виноватым тоном. Взъерошив свои и так находящиеся в беспорядке волосы, юноша выжидающе посмотрел на сестру. Савада молчала, молчали и остальные, ожидая вердикта. В душе девушки боролась смесь эгоизма, нежелания заставлять и легкой обиды. Вот так все просто. Две недели против полутора лет. Две недели смутных опасений, попыток избавиться от неправильных подозрений. Две недели счастья, разделенного и с хранителями, и с братом. Что ж, свое место босса она уже беспрекословно уступила. И никого заставлять ничего делать она не будет. Раз друзья так решили — нужно отпустить, чтобы не мучить хотя бы их. Плевать, что потерявшийся где-то в горле всхлип душит, что сердце ноет и хочется просто плакать, как в детстве, забравшись к маме на руки и как на духу выложив все свои по-детски мелкие проблемы. — Это ваше решение, — титаническим усилием сдержав себя, Тсуна умудрилась улыбнуться. Почти честно, почти искренне. Так, что в эту улыбку поверили все, кроме брата. — Вы правы, Азуро нужна будет поддержка, поэтому я требую, чтобы вы ее ему оказывали. Только с этим условием я вас отпускаю. Мне было очень весело с вами, так что я буду скучать. — Но мы же будем продолжать общаться! Письмами, разговорами по телефону… клянусь, что буду звонить каждый день, Джудайме! — воскликнул Хаято. — Я не «Джудайме», Гокудера-кун, — чуть резко перебила Савада, но, видя, как исказилось лицо ее бывшего Урагана, тепло добавила, — у меня ведь имя есть. Я давно прошу тебя называть меня просто "Тсунаеши". — Мы и правда будем созваниваться, Тсуна, обещаю! И будем часто навещать тебя, — улыбнулся Такеши. — Все хорошо, не нужно слишком стараться! Лучше живите поспокойнее. — Киоко будет волноваться… Савада, продолжай дружить с ней! — казалось, Сасагава-старший сейчас заплачет. — Конечно! — Тсуна кивнула. Взглянув на часы на стене, она быстро встала и, не прекращая улыбаться, договорила. — Мне пора. Я снова опаздываю, подумать только… Вы улетаете завтра? — Да, утром, — ответил Азуро, вставая из кресла, чтобы проводить сестру. — Вот как… Я не могу пропустить школу еще и завтра… — Значит, прощаемся сейчас? — грустно спросил Хаято. — Наверное, — Савада пожала плечами и тут же оказалась в крепких объятиях. Рехей уже не сдерживал эмоций и откровенно рыдал, бормоча что-то про экстрим и то, что будет скучать. С трудом отлепив хранителя Солнца от подруги, Такеши пожал ей руку и по-дружески похлопал по плечу. Закончил проводы Гокудера, обняв Тсуну так, что у той чуть кости не захрустели, и ревел еще хлеще Сасагавы. Он не прекращал уверять, что будет очень волноваться и постоянно связываться, чем вызвал у подруги немного грустную усмешку. С братом прощание прошло несколько короче, чем с друзьями — сказывался короткий срок знакомства. Пожелав Азуро удачи, Тсунаеши только приподнялась на носках и невесомо чмокнула Масси в щеку. Просто ей почему-то так показалось правильным, ведь он член ее семьи. Настоящей семьи, не мафиозной. Услышав немного завистливый вздох Хаято, девушка хихикнула в кулак, помахала рукой на прощание и вышла из комнаты, оставляя новое Вонгольское Небо с хранителями. Им наверняка еще многое предстоит обсудить. Едва выйдя на улицу, Тсуна достала перчатки и пилюли, мысленно хваля себя за то, что была в узких брюках, а не юбке или платье. Ей требовалось проветриться и привести мысли в порядок. А что может очистить разум лучше, чем бьющий в лицо ветер и чувство невесомости? Уже оказавшись в небе, Тсунаеши удивленно посмотрела вниз. Ее посетило странное чувство, объяснить которое девушка никак не могла. «Что-то не так!» — шептал голос интуиции. С минуту оглядываясь, Савада все же решила не обращать внимания на странные ощущения, списав их на натянутые до предела нервы и легкое нежелание принимать произошедшее, и направилась к дому. Из-за яркой вспышки при входе регистратор так и подскочила со своего места, в считанные секунды преодолевая расстояние до окна. На бетоне площадки у входа чернели два идеально ровных круга. Виновника поблизости не обнаружилось, и девушка про себя чертыхнулась. Неспешно достав мобильник, она по памяти набрала номер. Ответили почти сразу и, опережая какие-либо расспросы, девушка грубо произнесла: — Ее хранители едут с этим молокососом. — Вот и славно. Меньше проблем со сбором. Можешь возвращаться, Виолет. — Поняла.* * *
Несмотря на вроде бы спешку, Тсуна летала не меньше получаса. Она и не подозревала, что подобное занятие может успокоить — тем более, ее, еще недавно боящуюся высоты. Но к тому моменту, когда она приземлилась в небольшом переулке недалеко от дома, растрепанная, устало улыбающаяся, стало намного легче. Слезы, поначалу так и рвущиеся наружу, теперь даже не приходилось удерживать. Дом встретил девушку привычным гамом. Ламбо бегал за И-Пин, пользуясь ее плохим зрением и изображая "монстра-брокколи"; мама невозмутимо стояла у плиты, готовя очередную вкусность; вернувшаяся из Италии Бьянки сидела у телевизора с Реборном на руках и негромко беседовала с ним. Картина показалась Саваде почти идиллической. Предупредив мать, что вернулась, Тсунаеши удалилась в свою комнату. Нужно было многое решить для себя, понять, как действовать дальше. С самого возвращения она чувствовала какое-то неприятное ожидание, как будто еще не все тумаки за сегодняшний день просыпались на нее. И девушка даже знала, кто виноват в этом ощущении. Виновник не заставил себя ждать, заходя в комнату как всегда без стука. Первое время это очень пугало и смущало, теперь же стало обычным делом. Реборн не стал тратить время на расспросы — у ученицы и так всегда все было написано на лице, а уж когда она была в расстроенном состоянии, то и подавно. Еще днем аркобалено позвонил Девятый, «ненавязчиво» напомнивший о приказе ехать с Азуро. Все это немного напрягало, но ничего поделать вечный ребенок не мог. Вообще-то вопросы можно было оставить на утро, чтобы не мучить Тсуну ночью, но Реборн не был человеком, который заботится о комфорте других. Профессиональная деятельность оставила на аркобалено Солнца неизгладимый след. К тому же, он был из тех людей, что предпочитают действовать быстро, не жуя сопли и не топчась на месте. Самой Саваде будет лучше, если все закончить сразу. — Ты уезжаешь? — тихо спросила девушка, срывая ход мыслей репетитора. Иногда его поражала способность ученицы мгновенно понять ситуацию. Все-таки большую часть времени она казалась совершенно недалекой. — Да, — лаконично ответил Реборн, в последний раз, наверное, запрыгивая на кровать рядом с Тсунаеши. — Сейчас уходишь? — Твои хранители уже сказали свое решение. Не вижу смысла оставаться здесь лишний день и мозолить тебе глаза. — Я буду скучать, — уже второй раз за день сообщила Тсуна. — Ты кое-что забыла, — девушка удивленно посмотрела на репетитора. — Кольцо Вонголы. Ты должна вернуть его. Савада тихо выдохнула. И правда, забыла. Уже привыкла к тяжести на шее, совсем перестав обращать на нее внимание. Пожалуй, как бы она ни отказывалась от навязанного титула, Тсунаеши начала свыкаться с мыслью, что не отвертится. И на тебе — такой вот подарок судьбы. Со своеобразной оплатой. Сняв цепочку, Тсунаеши передала ее бывшему репетитору. Да, теперь она, наверное, окончательно порвала с мафией. Тем лучше. В конце концов, именно об этом Тсуна мечтала с самого появления Реборна и его громкого заявления «теперь ты — наследница Вонголы». Взяв кольцо, аркобалено спрыгнул на пол и, не прощаясь, вышел из комнаты. То ли не посчитал нужным, то ли забыл, то ли характер в очередной раз не позволил… все равно. Савада грустно посмотрела на закрывшуюся дверь. Девушка корила себя — даже после того, что сказали друзья, после равнодушия репетитора в последние дни, она надеялась, что уж хотя бы Реборн так просто от нее не отстанет. Эта ошибка оказалась удивительно досадной. Сон не шел. Подушка казалась какой-то неудобной, одеяло то и дело сползало, простынь сбивалась. Тсунаеши копошилась в постели, пытаясь найти удобную позу, стараясь убедить себя, что все дело в этом. Хотя на самом деле великолепно понимала, что проблема ее заключается в ином. Без подколок на ночь, тихого сопения недалеко от кровати, постоянного, уже едва ощутимого опасения ненароком разбудить аркобалено все казалось не таким, каким должно быть. Все это давно вошло в привычку, плотно переплелось с течением жизни. Казалось, без этого уже нельзя. В голове вихрем крутились мысли: о друзьях, о брате, о репетиторе. Было очень обидно осознавать, что от нее так легко отказались. И будь дело только в титуле, Савада даже не беспокоилась бы. Скорее, даже радовалась, что спихнула заботы об этом дурдоме в жутком мире мафии на кого-то другого, пусть даже этот «другой» был единокровным братом. Поступок Реборна был вполне закономерным. Еще в день получения письма аркобалено Солнца предупредил, что вернется в Италию. А вот уход друзей оказался ударом в спину. Девушка не винила Азуро, она действительно чувствовала исходящее от него желание все исправить. Тем обиднее были слова хранителей. Тсуна могла понять Хаято, у которого в действительности не оставалось выбора (что не мешало ей злиться на него сильнее, чем на остальных), но целей Такеши и Рехея совсем не понимала. В конце концов, они могли бы и сказать, что заставило этих людей, действительно привязанных к Намимори, согласиться уехать. Впрочем, Савада не желала знать. Какими бы ни были причины, поступок важнее. В душе разливалось смятение и некое недоверие. Неужели и Ламбо с И-Пин уйдут, поняв, что Тсунаеши теперь снова самый обычный человек, не связанный с мафией? Дети ведь тоже принадлежат теневой стороне мира, и рано или поздно и они покинут женскую часть семьи Савада. А Хару и Киоко? И дети? Вдруг они тоже общались с «Бесполезной Тсуной», преследуя только свои мотивы, и никакой дружбы на самом деле нет? Ничего больше не будет, как прежде, — нашептывал колокольчик интуиции, звеня едва-едва слышно, как будто сам не веря в то, что сообщает. Тсунаеши мотнула головой, поправляя одеяло. «Будь, как будет», — в очередной раз думала она, закрыв глаза. Нужно спать.