Без названия

В машине становится тесно, несмотря на то что это – лимузин, прокачанный и оснащенный по высшему классу. Это же Тони Старк, у него не может быть иначе. Где-то там, за перегородкой – Хэппи, он, наверное, даже что-то напевает в своей излюбленной манере, но Тони уже наплевать. На все плевать. Перед ним лучшая из эротических фантазий. Стив Роджерс слизывает с губ шампанское, медленно проводит языком по губам, и где-то в середине этого процесса Старка перемыкает. В машине становится тесно, Тони распутывает дурацкий презентабельный галстук и расстегивает верхние пуговицы рубашки. Стив выглядит расслабленным, но все еще застегнут на все чертовы пуговицы. Тони подсаживается ближе, придвигается, ведет рукой по бедру Стива, тот поворачивается в сторону Старка, улыбается, и сразу становится понятно, что все будет, и это все случится именно сейчас. - Жарко… Не хочешь снять сразу все? - Тони! - Мы можем подождать до дома? - Нет. И это «нет» лучше тысяч «да», которые когда-либо говорили Старку. Они начинают целоваться, и Тони слизывает вкус шампанского с губ Роджерса, придвигается еще ближе, но этого ему кажется мало. Ему всего мало. Не хватает кожи, рук, губ, члена, и чтобы все это было раскрыто и доступно. Стягивать штаны в лимузине, не отрываясь от ласк? Легко, если вы Тони Старк и собираетесь трахаться с самим капитаном Америкой. Можно гладить его ноги, целовать коленки, прикусывать кожу, оставляя следы на этом шикарном теле. Можно делать все, что угодно, когда Стив раскрывается, раздвигает ноги шире, сползая по сидению. Его хочется вылизать, растрахать языком так, чтобы он стонал и не мог связно говорить, чтобы просил всем телом и раскрывался еще больше. Хочется растянуть его пальцами, найти чертову простату и заставить его кончать, насаживаясь на эти самые пальцы. Тони рычит, пока эти картинки проносятся у него в голове. Он обводит языком головку возбужденного члена Стива, сжимает в ладони мошонку. В машине все еще тесно, но теперь не ему одному. А Стив со спущенными штанами красив: искусанные губы, полуприкрытые глаза, хриплые стоны – это все не хуже афродизиака. Иногда Тони кажется, что он жрет виаргу тоннами, потому что у него каменный стояк постоянно. Он размазывает смазку по пальцам, обводит ими колечко мышц, которое совсем скоро растянется от его действий, припухнет и покраснеет. Стив молчит, не подначивает, ничего не говорит, снова кусает губы и чуть дергается навстречу пальцам. Тони медленно трахает его рукой, заводит еще больше, возбуждается сам, проходится языком по члену, с которого уже течет ниточка смазки. Стив не выдерживает, начинает насаживаться на пальцы сам, двигается, хрипло стонет, просит всем телом «еще», «больше», «сейчас». Тони входит в него медленно, всегда медленно, давая привыкнуть к этому ощущению. На самом деле он дает Стиву возможность почувствовать это – момент, когда его заполняют изнутри, когда он перестает быть один. Стив приглушенно стонет, но не отстраняется, сам насаживается до конца, хрипит, но уже не может остановиться. Тони трахает его жестко, без переходов, так, как нравится им обоим. Внутрь до самого конца. Жарко, душно, Тони целует шею Роджерса, оставляет там засосы, которые потом придется прятать каким-то высоким воротом. Стив прижимается ближе, старается получить все, насаживается и сжимает изнутри так, что у Тони перед глазами расплываются черные круги, и ошметки его сдержанности стремительно уносятся куда-то, где их уже не достать. Он рычит, сиденье поскрипывает, где-то за пределами салона есть реальность, но ее сейчас не видно и не слышно. У Тони в ушах гул крови, а мозг отключается совсем. Стив ерзает на сидении, цепляется за его плечи, снова кусает свои и без того уже искусанные губы, выгибается, кончает и утаскивает Тони за собой, непроизвольно сжав мышцы внутри. Дыхание медленно восстанавливается. Стив все еще раскрыт, Тони прижимается к нему, считает удары сердца. Кожу начинает холодить воздух из кондиционера, и поза у них не слишком удобная, и сперма, размазанная по животам, тоже становится неприятной. Но пока их это мало волнует. Пока что у них на двоих тесный салон лимузина, спущенные штаны, помятые рубашки, и где-то там маячит красная дорожка с Пеппер и журналистами.