15 лет

       Вернувшись домой, я долго обдумывал сегодняшний день. Даже ночью не мог уснуть, потому что в голове был только этот мальчик с застывшими на теле шрамами.        А в квартире было пусто и холодно. Насколько же обстановка здесь отличалась от того уюта, что был в доме Кёнсу. Не было ничего, что бы я мог назвать родным и тёплым. Было ужасно плохо на душе, я ворочался и даже хныкал. Стало невыносимо грустно.        Я думал над чем-то странным, над чем никогда в своей жизни не задумывался. Например, о том, что, наверное, именно дети самые жестокие на свете существа, что, если их вовремя не остановить, они могут совершить ужасно страшные поступки, и лишь по причине незнания. Я рассуждал по-детски, но мне казалось, что я был прав. Я непрекращающе думал о Кёнсу, о том, что, должно быть, за всю его короткую жизнь его очень сильно били и больно обжигали чем-то горячим, потому что отпечатки на крошечном теле говорят именно об этом. А ведь это были дети, маленькие люди, которые ещё не могут принять ответственность за свои поступки.        Насколько часто отвергают человека, если он просто не похож на других. Его могут гнобить, унижать, и так медленно ломая его жизнь. К сожалению, так было в обществе всегда, и от этого не избавиться. Ведь легче жить в стаде, являясь безобидной белой овечкой, такой как все, чем выделяться среди всех какой-то особенностью. Люди любят таких, которые сидят тихо и не высовываются, придерживая своё мнение при себе. К слову в мире детей всё также. Если не хуже. Ведь с взрослением к человеку зачастую приходит некая толерантность. Ну, неприлично взрослому смеяться над другими, просто окружение не поймёт. А ребёнку всё прощается, потому что ребёнок ещё глупый, несмышлёный. Но он научится со временем. "Но сначала он сломает жизнь одному маленькому и доброму солнышку" - подумал я, задыхаясь от своей мысли и скуля в подушку.        - Я так понимаю, теперь ты каждый день по утрам будешь к нам приходить, чтобы отвести Кённи в школу? - спросила мать Кёнсу, госпожа Ким Ёри, которая открыла передо мной дверь в свой дом. Я приходил сюда уже не первый раз. Прошло уже больше месяца, а я каждый день появлялся тут два раза: рано утром и днём после занятий Кёнсу. Естественно у меня уроков больше, но я всё равно ходил встречать Су, чтобы проводить его до дома в целости и сохранности. И неважно на урок, которым приходилось жертвовать, как неважно на учителей, которые вечно возникали по этому поводу.        - Естественно, - сказал я, но не прошёл в дом, когда девушка отодвинулась, пропуская меня.        В поле зрения появился Кёнсу с рюкзаком на плечах. Он посмотрел на меня, а после молча надел ботинки и вышел на улицу, предварительно поцеловав маму в щёку и сказав ей "пока". Она пожелала нам хорошей учёбы, непродолжительно улыбнулась и закрыла дверь. Я взял Кёнсу за маленькую ладошку и повёл за собой.        - Мама боится тебя. Боится за меня... Почему-то, - сказал Су после долгого молчания. Он сегодня был слишком задумчивый. Я предполагал, что его что-то беспокоило, но не решался спросить.        - Я такой страшный? - проговорил я неожиданно приглушённо. Кёнсу замотал головой.        - Ты же добрый. Но мама думает, что ты... хм... хочешь сделать что-то плохое со мной. Она сказала, что взрослые мальчики просто так не дружат с такими маленькими мальчиками, как я, - заявил ребёнок. Я задумчиво хмыкнул.        В чём-то госпожа Ким была права. Почему я общался с этим малышом? Какая причина у меня была с ним дружить? По сути никакой. Ведь у нас не было ничего общего: мы не одноклассники, даже не одногодки, нас не связывают какие-либо увлечения и интересы. Или всё же есть что-то общее? Я явно не подошёл бы к нему просто так. Потому что я увидел в нём что-то знакомое, что-то близкое ко мне. Совершенное одиночество и грусть. И он мне напомнил меня: такой же потерянный и никому не нужный. Поэтому у меня возникла потребность сделать Кёнсу нужным хотя бы мне.        - После слов мамы ты не боишься меня? - спросил я, невольно поглаживая внутреннюю сторону его ладони. Он тихо начал смеяться и трясти своей рукой, видимо, потому, что ему было щекотно        - Я не могу бояться тебя, - произнёс он, вытягивая свою руку из захвата моей руки. Но я всё равно поймал его и вновь взял за руку.        - Почему это?        Он пожал плечами и улыбнулся. Не известно, что было на уме у этого малыша.        - Ты сегодня меня снова встретишь после школы? - спросил Кёнсу чуть обеспокоенно.        - А нельзя? - удивился я, хоть и прекрасно знал, почему Кёнсу это у меня спрашивает. Он вздохнул, отходя от меня. Я посмотрел на часы, с минуту на минуту должен начаться урок.        - Ты не должен ради меня прогуливать занятия, - "строго" заявил ребёнок, хмуря бровки. Я тихо посмеялся.        - Всё нормально. Иди уже.        Я помахал ему рукой, а сам пошёл к своему зданию, стараясь не оглядываться.        Наверное, я уже слишком привязался к Кённи. Поэтому мне и одиноко, когда я без него. Прежде никогда ни к кому не привязывался, никого рядом со мной не было, но меня это совсем не беспокоило. В чём должна быть проблема? Я ведь уже привык быть один. Но за месяц общения с Кёнсу я понял, что не так уж и плохо быть с кем-то ещё. Что, возможно, впустить одного человека, хоть и такого маленького и нуждающегося в помощи, не так уж и опасно.        Протяжно вздохнув, я вошёл в свой класс. Все сразу замолкли на мгновение и устремили на меня взоры. Что ж, я привык к таким взглядам: заинтересованным, либо презирающим. Но через секунду везде вновь было беспорядочно шумно. Я медленно и безразлично прошёл в самый конец и плюхнулся за последнюю парту. С мыслями, что теперь-то можно поспать, я приземлился на саму парту и мгновенно задремал.        Кёнсу вышел из ворот школы только спустя минут двадцать, как я пришёл. Это было впервые, когда он задержался. Я даже начал сильно волноваться, но успокаивал себя, осматриваясь в окрестностях и выискивая его взглядом. Среди огромного скопления школьников не было Кёнсу, а ведь зрение у меня стопроцентное.        - Почему так долго? Я хотел уже пойти искать тебя... - возмутился я, забирая у него портфель и закидывая его на плечи.        - Учитель задержала, - сказал Су и потопал в направлении дома. Он был грустным, и я это сразу заметил. Поспешив следом, я притормозил его рукой. Хотя он не остановился, но поднял на меня взгляд.        - Что она говорила? - навязчиво потребовал я.        Кёнсу долго молчал и не отвечал, а я терпеливо на него смотрел и ждал. Неспешно перебирая ножками, он шёл к дому, тяжело вздыхая. Молчание раздражало, но я ничего не говорил.        - Учитель спрашивала, не дразнят ли меня другие дети, - сообщил Кёнсу специально громко и с детской усмешкой. - Она только спрашивает. И её вполне устраивает ответ "нет". Она успокаивается и отпускает меня. Так всегда.        - Ты бы хотел, чтобы она тебе не верила? - я улыбнулся такому факту. Но не хотел расстраивать Су. Всё же он маленький ребёнок, вдвое младше меня.        Кёнсу огорчённо понурил головой и что-то пробормотал. Я схватил его ладошку и ободряюще её сжал.        - Может и хотел.        Мы в тишине, как и всегда, дошли до его дома, где нас встретила его мама. Меня всегда интересовало, когда эта женщина успевает работать, если постоянно дома, но я не решался этого у неё спросить. В конечном счёте, за то время, что я всё чаще стал пропадать с Кёнсу, мне эта тайна начинала открываться. Оказалось, работала она чаще на дому, к тому же она училась на аспирантуре и преподавала в институте искусств. Всё же она была совсем ещё молодой девушкой с шестилетним сыном, но незамужняя, и, даже если пользовалась популярностью у мужчин, уже поставившая на себе крест. Естественно, узнал всё это я от неё, но гораздо позже, лет через десять, в кафе за чашечкой капучино, между делом, пока обсуждали моё обучение в университете. Но это всё потом, а пока мне было только лишь двенадцать, и я в очередной раз смотрел в глаза Ким Ёри, которые, в отношении меня, излучали лишь недоверие и опаску.        Помявшись на пороге, я всё же разулся и прошёл в дом. Девушка приподняла одну бровь, но всё же пустила меня внутрь. Я последовал за Кёнсу в его комнату, поставил на пол возле кровати его портфель, а рядом свой, после чего бесцеремонно завалился на саму кровать и прикрыл глаза. Кёнсу как-то слишком внезапно оказался рядом со мной и тыкнул пальцем в живот. Мне стало щекотно, и я даже улыбнулся, но глаза не открыл и просто убрал руку от себя. Видимо, Су такой результат не устроил, и он продолжил до меня докапываться. Он залез на меня сверху, перекинув одну ножку через меня, устроившись на животе, и стал на мне прыгать. Тут-то моё терпение лопнуло, и я открыл глаза. А ведь я устал и хотел спать. И совсем не важно, что я ничего не делал, чтобы устать.        - Что? - отрезал я, вопрошающе посмотрев на мальчика.        - Чонин, ты больше не пойдёшь в школу? - спросил он. Я глубоко вздохнул.        - Как видишь, нет.        - Учителя будут ругаться, - то ли он спросил, то ли утвердил, впрочем, смысл от этого не изменялся, поэтому я просто кивнул. Он грустно склонил голову, уставившись прямо мне в живот. Мне даже стало почему-то весело. Я скинул Кёнсу с себя и даже сел на кровати. Он поворчал, но устроился напротив.        - Я им говорил, что мне нужно отвести до дома своего братишку, а они не верят, потому что знают, что у меня нет братишки. Но мне на них пофиг, - я пожал плечами и фыркнул. Кёнсу зачем-то кивнул, но не улыбнулся, поэтому мне тоже стало немного грустно.        Я не любил такие моменты, когда Кёнсу не улыбался. Потому что мне нравилась улыбка малыша, и даже не потому, что он становился красивым благодаря ей, нет. Просто она была искренняя, всегда. Кёнсу ещё не умел улыбаться фальшиво, он улыбался от всего сердца и будто излучал её всем своим нутром. А я отчего-то верил, что так оно будет всегда. Глупо, наверное, было рассчитывать на то, что этого ребёнка не коснётся грязь этого мира. Ведь в любом случае, насколько бы чистая душа ни была у человека, рано или поздно, в той или иной степени мерзость заляпает его белоснежную карму. Но почему-то я думал, что смогу отгородить моего Кённи от этого бездонного болота. Моего... Кённи...?        Зачем мне это надо? Почему я полез туда, что мог бы благополучно обойти стороной?        Кёнсу коснулся моей руки своей маленькой ручкой и посмотрел мне в глаза. Я "проснулся" и устремил на него взор. Кёнсу был ещё более обеспокоенным и потерянным. Поэтому я постарался улыбнуться ему как можно солнечнее (но я не знаю, насколько хорошо это получилось) и тогда понял, насколько глупы и ужасны были мои последние мысли. Он мне нужен, он мне был нужен уже тогда. И, как бы безнадёжно это ни звучало, нужен будет всегда.