С чистого листа

Иду по мокрому после дождя асфальту, где могу, перешагиваю лужи. Дорогие, но тряпичные туфли уже давно промокли. Но мне все равно. Что сейчас изменится, если я буду думать об этом? Туфли вдруг неожиданно высохнут или не менее неожиданно высохнут все лужи? В голове прочно обосновались наиглупейшие мысли о каких-то параллелях и смысле жизни. Параллелях между тобой и мной. Есть ли они сейчас и были ли вообще? Что вообще нас могло с тобой связывать, кроме того, что мы оба, по какому-то странному стечению обстоятельств, стали частью одной группы? Наступаю на прилипшую к мокрому асфальту тетрадь, чьи листы еще секунду назад игриво перебирал холодный мартовский ветер, и иду дальше. Понимаю, что вновь придаюсь воспоминаниям, о том, как все начиналось. Вышагивая по блекло-красной мостовой, считаю плитки, которой она выложена, и вспоминаю о том, как мы с тобой заключили шуточное пари втайне ото всех. Завели себе по толстой тетрадке и договорились записывать туда все наши мысли, чувства, впечатления, да все что угодно, после каждой репетиции, будь-то репетиция танцев или же вокальные занятия. Договорились также, что каждую новую запись всегда будем начинать с чистого листа. Не продолжать, даже если исписано всего три строчки, а именно начинать с нового, еще нетронутого «пером», листа. А когда чистые листы в тетрадях закончатся, мы обязательно обменяемся этими нелепыми дневниками и выясним, кто же из нас победил. У кого из нас листы исписаны больше. Кто из нас ярче и лаконичнее умеет описывать свои впечатления. Кто из нас может поместить все, что хотел на одном, ну или двух-трех, листах и не запачкать следующий, не оборвать предложение. Это действительно нелепое пари. Мы оба это понимали, но все же согласились на него. Согласились и старались сделать все как надо. Почти каждый вечер, если конечно хватало сил, мы открывали свои тетради и усердно скрипели «пером». Смеялись, поглядывая друг на друга, захлопывали тетрадь, если кто-то из нас или других участников группы, проходил мимо. Мы, конечно, дали честное слово, что не станем пытаться подсмотреть записи друг друга, но соблазн иногда все же давал о себе знать. Тайком, дрожащими от волнения пальцами, я аккуратно приподнимал уголок обложки твоей тетради. И вот оно – разгадка так близка, но… В последний момент, когда оставалось лишь одно маленькое усилие и все бы стало ясно, совесть тихонько подкрадывалась и укоризненно шептала на ухо о том, как же это нехорошо – обманывать друга. И я освобождал трясущийся в моих пальцах уголок и мысленно кивал своей «совести» в знак согласия. Я уверен, что ты и сам так не раз делал. И к тебе так же, как и ко мне, бесшумно подкрадывалась совесть. Но ведь в этом любопытстве нет ничего настолько ужасного. Нам просто хотелось узнать друг о друге больше, понять друг друга, найти что-то общее и то, что нас различает. Я продолжаю идти к своей цели, сдувая падающую на глаза челку, в которой бессовестно копошится ветер, мстя за прерванную мною его забаву с тетрадкой. Поправляю шарф, скрывающий половину лица. Я не хочу, чтобы меня узнали. Ведь любопытные, что захотят задать множество вопросов, обязательно сделают это, подари я им хоть малейшую возможность опознать себя. Терпение на исходе. Я иду все быстрее, уже давно не только сбившись со счета, но и не заметив, как мостовая сменилась узкой галечной тропинкой. Я стараюсь не обращать внимания на то, что мелкие камешки впиваются в тонкую подошву обуви, и что от каждого сделанного мною шага я морщусь из-за неприятных ощущений. Уютный домик, красивый в своей простоте и четыре ступеньки, что я преодолеваю всего в два шага. Трижды стучу по деревянной двери окоченевшим кулаком и жду. А пока жду, невольно задумываюсь над тем, почему принято стучать именно три раза. Почему не один? Может оттого, что там за дверью, могут не услышать вашего одинокого зова? И почему не два раза? Все потому, что различия между одним разом и двумя не слишком велики? Тогда почему не пять? Ведь пять больше трех. А это значит, что у тебя есть больше шансов быть услышанным. Может это оттого, что тебя могут счесть слишком нетерпеливым или бесцеремонным? Наверное, по той же причине нельзя постучать и шесть раз, и десять. Это все же непонятно мне, ведь я действительно устал ждать. Устал корить тебя за то, что ты не удержался и ушел. Устал корить и себя за то, что не смог тебя удержать, за то, что сам не смог удержаться и послал всех к черту, не выдержав и месяца. Отступаю на шаг, когда твой отец открывает дверь, и пожимаю протянутую им руку. Избегая его тяжелого взгляда, прячу под челкой глаза. Да, он тоже устал от всего. От пристального внимания к его чаду, от репортеров и фанатов, что отказываются принимать выбор его сына. От того, что его сын с тех самых пор, с холодного январского дня, сидит в своей комнате и только и делает, что листает книги. И от того, что больше не завтракает с ними и не просит их послушать, как звучит его голос. Он тоже устал настолько, что уже не видит смысла в разговорах. Потому впускает меня в дом и, тяжело вздохнув, указывает рукой на твою дверь. А сам, даже не проводив меня взглядом, уходит в свой кабинет, где, наверное, его дожидается взволнованная жена, все еще не теряющая надежду, что ее сын вновь станет прежним. Вхожу без стука, не окликая тебя, сидящего за маленьким столом и равнодушно листающего какую-то книгу, и закрываю за собой дверь. Тебе не интересно ее содержание и потому слишком тусклый свет от одинокого светильника тебя не раздражает. Ты этого просто не замечаешь, продолжая шуршать страницами. В несколько шагов преодолеваю расстояние, отделяющее меня от тебя, и небрежно бросаю две тетради на стол. Наблюдаю за тем, как ты захлопываешь книгу, сюжет которой не имеет для тебя никакого значения. Хмыкаешь, подергиваешь плечом и обращаешь свой взор на так бесцеремонно вмешавшихся в твое лично пространство двух пухлых обладательниц ядовито-желтых обложек. Я же стою прямо, не напряженно, но прямо, смотря на то, как ты лениво притягиваешь к себе одну из тетрадей, ту, что ближе, и открываешь ее. Затем перегибаюсь через твое плечо и открываю вторую. Листы их, кажется, освещают комнату ярче, чем тот самый тусклый свет лампы. - Начнем все с чистого листа.