Imprinted

Когда к Воншику зашел первый клиент, стены в салоне ещё даже не были покрашены, а кафельный пол был заставлен не распакованными коробками. Сам парень стоял спиной к двери и тщательно осматривал свое оборудование, желая убедиться, что при перевозке грузчики ничего не повредили. Его оборудование, конечно, не относилось к новейшим технологиям, да и не было даже относительно дорогим инвентарем, но всё же оно принадлежало ему. Воншик относился к своим инструментам так же бережно, как любой родитель относится к своему ребенку. И только небольшие потертости на ручках указывали на то, что приборы используются довольно давно. На входной двери ещё не было звонка, так что Воншик и понятия не имел, что в помещении он больше не один, пока не заметил тень в дверном проеме. Парень повернулся и посмотрел на своего молчаливого гостя. - На тот случай, если ты не понял, - сказал Воншик с иронической улыбкой, указывая на царивший вокруг беспорядок, - Я еще не открылся. Пара тёмных глаз проследили за его жестом. Казалось, их обладатель всё понимал, но совершенно не собирался реагировать на сказанное. Глаза снова уставились на Воншика. Уставились на неприятно долгое время, прежде чем незнакомец заговорил настолько тихим голосом, что Воншику пришлось напрячься, чтобы услышать его. - Я хочу сделать татуировку. Странного парня звали Чон Тэгун, он оказался моделью и до невозможности соответствовал всем требованиям своей профессии. Длинноногий, изящное, потянутое тело и приятные черты лица - Тэгун, безусловно, был одним из самых привлекательных людей, которых Воншик когда-либо встречал. Внешность Тэгуна, честно говоря, ошарашивала, и в течение первых нескольких дней Воншику было ужасно трудно не пялиться на него, когда Тэгун склонялся над его альбомом, просматривая наброски. За много лет работы в своей сфере Воншик научился легко находить общий язык с клиентами, но к такой ужасной неловкости, которая возникла у него с этим парнем, он не привык. Красивые люди всегда чертовски сложные. - Не то, - пробормотал Тэгун в тысячный раз с тех пор, как начался этот адский процесс выбора. Воншик даже понять не мог, почему он согласился взяться за эту работу, за исключением, конечно, того, что Тэгун был чертовски привлекательным, ну, и деньги Воншику тоже были нужны. Выбранная татуировка была совсем не в его стиле: в изображении ангелов не было ничего реалистичного, слишком много фантазии. Воншик предпочитал создавать более приземлённые образы, но всякий раз, когда его наброски обретали форму, Тэгун хмурился и говорил ему, начинать все сначала. Тэгун никогда не оставался в салоне надолго. Он приходил каждую ночь, ровно в 11 часов - либо не замечал, что Воншик закрывается в 8, либо вообще плевать на это хотел. Но Воншика не время беспокоило, гораздо больше его задевало то, что Тэгун отвергал все его идеи. А ведь Воншик каждый день кропотливо трудился над набросками, только для того, чтобы показать их ему. Раскритиковав работы, Тэгун около часа наблюдал, как Воншик пытается создать что-то ещё, и только перед самым уходом сообщал, что ему не нравится. Пару раз Воншик чувствовал неконтролируемое желание послать чёртового Тэгуна куда подальше. Но по сравнению со всеми этими цветами, сердечками и именами, которые он набивал людям в течение дня, было что-то заманчивое в этом небольшом испытании. И хотя Тэгун по стилю общения мало чем отличался от угрюмого кролика, всё же он был неплохим человеком. Просто он совершенно отличался ото всех знакомых Воншика, да и абсолютно не соответствовал его представлениям о моделях. - Откуда вдруг желание набить что-то большое? - ляпнул Воншик одной ночью, - Ты не думаешь, что это может повлиять на твою работу? Он и не ждал ответа: времени, проведенного с Тэгуном, было достаточно, чтобы Воншик привык разговаривать с сам собой, несмотря на присутствие в комнате кого-то ещё. Парень оглянулся - Тэгун был сосредоточен на рисунке. Тёмные круги под его глазами были видно даже сквозь слой ВВ-крема. - Я хочу, чтобы это повлияло на мою работу, - Тэгун лениво перевел взгляд на Воншика и уставился на него достаточно надолго, чтобы заставить парня покраснеть. Через несколько минут он ушёл. Воншик не знал, где Тэгун живет и как добирается домой посреди ночи, но решил, что это не его дело. Может именно поэтому Тэгун хотел крылья: летать где угодно, куда угодно и никому не говорить, зачем. После того, как они, наконец, определились с рисунком, технически работа должна была пойти быстрее, и так и было бы, если бы Тэгун мог постоянно находиться рядом с Воншиком. К сожалению, его расписание не давало возможности выкроить день и закончить татуировку за один раз – такой большой рисунок занимал время. Воншик объяснял ему это снова и снова, в то время как Тэгун только продолжал хмуриться, поэтому работу пришлось разбить на несколько сеансов. Тэгун стал оставаться в салоне дольше, всё так же приезжал в 11, но уходил не раньше трех ночи. Главная сложность заключалась в том, чтобы не причинить Тэгуну боль и не оставить синяков в неудобных местах. Хоть в его работу и не входили съёмки полуобнаженным, но он должен был быстро переодеваться, и на его коже не должно было быть никаких повреждений. Эта идея с татуировкой становилась всё большей занозой в одном месте. Воншик не видел проблемы в том, чтобы открыто и довольно громко жаловаться, в том числе и в течение всей первой рабочей ночи. Тэгун пришёл в салон, широко зевая, и рухнул на воншиковский стол, определенно обрадованный возможностью больше не стоять на ногах. Свою работу он закончил, а теперь начиналась работа Воншика. Тот достал свои инструменты и сразу же начал жаловаться на прошедший день – его привычка, которая выработалась за долгое время. Определённо был плюс в том, чтобы общаться с парнем, который редко разговаривает - Воншик мог говорить всё, что угодно и сколько угодно. Но время от времени Тэгуну это надоедало, тогда он отвешивал Воншику подзатыльник или просто уходил домой. Их общение было легким и удивительно простым. Той первой ночью Воншик почувствовал, как напряглись плечи Тэгуна, когда игла вошла в его кожу. Ему не нужно было спрашивать, чтобы понять - для Тэгуна это первая татуировка, он просто был не из тех парней, которые забивают всё тело. У Воншика существовала особенная группа клиентов, таких, как Тэгун, чья первая татуировка оказывалась последней. Не потому что они решили, что им хватит и одной, или потому что не могли терпеть боль, а из-за того, что эта единственная татуировка полностью их меняла. В то же время это не было способом самовыражения или поводом покрасоваться. У Тэгуна была причина, по которой он хотел крылья, причина, которую Воншик, возможно, никогда бы не смог понять. Но для него это было нормально. Татуаж продолжался две недели, спасибо тэгуновскому расписанию. Иногда приходилось заканчивать раньше, потому что Тэгун засыпал прямо на столе. В другие ночи он появлялся на пороге настолько измотанным, что отключался на диване в холле еще до того, как Воншик мог перетащить его на стол. Такие ночёвки Тэгуна стали обычным делом. Воншик был удивлен, когда понял, что на самом деле ему нравится чьё-то присутствие рядом, когда по утрам он спускался со своего чердака, чтобы принять душ. Но, в итоге, работа подошла к концу. На спине Тэгуна выросли созданные Воншиком крылья. Изящные перья словно вспарывали бледную кожу и будто бы шевелились, когда Тэгун напрягал мышцы. Крылья пробивались чуть ниже лопаток и раскрывались вдоль позвоночника. Несколько длинных перьев обхватывали грудную клетку Тэгуна, а сами кончики крыльев достигали его поясницы. Воншик чувствовал себя буддистским монахом с юго-востока, держащим в руках бамбуковую иглу, благословляющим шедевры, создающиеся на его глазах. Его творчество, конечно, не могло сравниться с чем-то древним и прекрасным, но работа над крыльями Тэгуна всё же ввела и его в некое состояние транса. Ощущения отличались от тех, что он испытывал, набивая своим клиентам обычные тату. Он всегда гордился тем, что его искусство может делать людей счастливыми, но сейчас, когда под кожу Тэгуна проникали чернила, Воншик мог бы поклясться, что какие-то маленькие части его души просачивались туда вместе с ними, словно он тоже становился частью этой татуировки. Когда всё было закончено, Воншик почувствовал себя опустошенным и чуточку безумным. Рисунок плавился перед его глазами, когда Тэгун со стоном поднялся со стола. Он осторожно повёл плечами, и перья на спине заколыхались. Как больно должно было быть местами, а татуаж длился чертовски долго – Воншик был поражен, что за всё время Тэгун не издал ни звука. Если Воншик задавал вопрос, Тэгун отвечал, кивая или мотая головой. В остальное время салон погружался в полную тишину. Сейчас Тэгун выглядел измученным, но всё же поделился с Воншиком одной из своих редких улыбок. Он подошёл к большому зеркалу, висевшему у двери в вестибюль, и повернулся, чтобы посмотреть на результат. Долгое время оба просто молча смотрели: Тэгун на себя в зеркало, а Воншик, в этот раз вовсе не заинтересованный в татуировке, на него. - Это прекрасно, – тихо прошептал Тэгун. Его улыбающиеся глаза встретились в зеркале с глазами Воншика. - Если ты скажешь что-нибудь ещё, я ударю тебя, – проворчал в ответ Воншик. Волшебная атмосфера была разрушена, и он вытер пот со лба. Ему хотелось взять из холодильника пиво и ещё больше хотелось предложить одно Тэгуну. Рубашка последнего лежала на кресле, но Воншик остановил руку Тэгуна, когда тот потянулся за ней. - Не сейчас, - произнес он, стараясь, чтобы это не прозвучало, как приказ. – Останься сегодня. Уже поздно. Смущенная улыбка появилась на его губах, ведь Тэгун всегда оставался по негласному правилу. Он никогда не спрашивал разрешения, а Воншик никогда не приглашал его. Тэгун несколько удивленно посмотрел ему в глаза. - Хорошо, - ответил он через мгновение. Воншик только ухмыльнулся и в долю секунды пересек расстояние между ними, хватая Тэгуна за талию, притягивая к себе и накрывая его губы своими. Ничего особенно не изменилось, когда процесс татуажа был завершён. Время от времени Воншик спрашивал, что Тэгун собирается делать теперь, но тот только посылал ему слабую улыбку и мотал головой. Воншик чувствовал, что что-то должно произойти, но ему казалось, это будет ещё не скоро, поэтому он не беспокоился на этот счет. На самом деле, ему было важно только то, что Тэгун продолжал приходить. В одну из тех ночей, когда Тэгуну было уже слишком поздно возвращаться домой, Воншик вдруг решил, что хочет проколоть ухо. Тогда они оба развалились в холле, потому что до чердака было далековато, хоть удобная кровать наверху так и манила. Тэгун перекинул свои длинные ноги через подлокотник дивана, Воншик растянулся на кафельном полу и объявил о своем решении сделать пирсинг, как только эта мысль пришла ему в голову. - Я не знаю, как это делать, - ответил Тэгун, намекая, что сейчас вообще-то не время. Но Воншик уже искал инструменты. Конечно, он знал парня, который мог бы сделать ему пирсинг в любое время дня, но Воншик хотел не просто проколоть себе ухо. Он хотел, чтобы Тэгун сделал это. И ему вряд ли хватило бы мужества высказать это странное желание вслух. Воншик чувствовал на себе взгляд Тэгуна, когда обрабатывал спиртом мочку уха, и затем дезинфицировал иглу. Он, наверное, смог бы сделать всё это сам, даже без зеркала, но это было не то, чего он хотел. Улыбаясь, он повернулся и протянул Тэгуну иглу. - Я серьезно, - сказал он, когда тот просто уставился на него. Осторожно, Тэгун всё-таки взял иглу. - Без перчаток? - А у тебя руки грязные? - Воншик засмеялся и отмахнулся от Тэгуна. – Это же не операция. Тэгун пожал плечами и поднялся, к большому удивлению Воншика. Заставлять Тэгуна делать то, чего он не хотел, обычно было довольно сложной задачкой, поэтому Воншик перестал просить его о чем-то. Но, кажется, сегодня у Тэгуна было хорошее настроение, а может идея Воншика действительно его заинтересовала. Судя по тому, как он смотрел на иглу, которую вертел в пальцах, Воншик предположил последнее. От хитрого блеска, который он увидел в глазах Тэгуна, по его телу пробежала дрожь. - У меня есть и более сложное оборудование, но это для клиентов, - зачем-то сказал Воншик, садясь возле ног Тэгуна. Он прислонился спиной к его коленям и улыбнулся ему. – Это проще простого. Кончик иглы прикоснулся к мочке его уха. Было достаточно больно, чтобы Воншик напрягся, но он заставил себя расслабиться, потому что это же была часть его работы. А татуировщик не должен вздрагивать от иглы. По крайней мере, он понимал, что реагирует так из-за Тэгуна. Но не потому, что у Тэгуна не было опыта, хотя это, возможно, было бы самым разумным объяснением. С момента окончания татуировки, многое между ними изменилось помимо того, что теперь они спали вместе. Воншик чувствовал, что он упускает что-то важное, как будто большой кусок себя он запечатал под кожу Тэгуна вместе со всеми этими чернилами. Его центр земного притяжения сместился, он почти кожей чувствовал присутствие Тэгуна в комнате, когда они оставались вдвоем. Воншик как-то окончательно и бесповоротно стал частью Тэгуна, и вовсе не на физическом уровне. Кто-то мог бы подумать, что это романтично; Воншик считал это ужасно смущающим и чертовски неудобным. Но он не мог отрицать, что ему это нравилось. Ему нравилось быть рядом с Тэгуном. Ему нравилось прикасаться к его коже, и не только на спине, где была татуировка, хотя у него возникало какое-то особе чувство, когда он касался нарисованных крыльев. Он был уверен, что Тэгун чувствует то же самое, хотя они никогда не говорили об этом. Было достаточно просто взгляда, когда Воншик прикасался к нему, его глаза излучали мягкий, таинственный свет, заставляя тепло разливаться по всему телу, и это говорило больше любых слов. - Просто сделай это уже, - проворчал Воншик. Тэгун тихо рассмеялся, и Воншик вдруг почувствовал, как игла прошила его мочку. Он тихо зашипел, но, как и ожидалось, - боль была недолгой. Воншик заменил иглу серьгой, которую взял из своих запасов, и обработал область вокруг пирсинга, довольно напевая, как он делал, когда работал. Тэгун сел рядом с Воншиком на пол и, взяв иглу, покрутил её в пальцах. - Никакой крови? Воншик пожал плечами. - Мочка уха не кровоточит. Точнее, не будет, если ты не облажаешься. Выражение разочарования на лице Тэгуна заставило Воншика вздрогнуть. - Ты что, садист или типа того? Хочешь, чтобы у меня пошла кровь? Коварная улыбка мелькнула на его лице, и Тэгун кивнул. - Совсем немного. Прежде чем Воншик смог ответить, Тэгун опрокинул его на спину и скользнул ладонями под рубашку. - А вот здесь? – тихо спросил он, сжимая пальцами его сосок. – Здесь будет кровоточить? Воншик зашипел и дернулся. Блеск в глазах Тэгуна заставлял его очень и очень нервничать, однако, тело реагировало по-другому. - Да, здесь будет кровоточить, - ответил он, затаив дыхание, чувствуя себя зажатым между бедер Тэгуна. Тэгун тихо промычал и задрал рубашку Воншика так, что она закрыла ему глаза. Воншик начал было сопротивляться, но внезапно почувствовал острую боль в левом соске и вскрикнул. Он хотел столкнуть с себя Тэгуна и ударить его, или сделать что-то хоть отдаленно нормальное, но вместо этого возбуждение ударило в низ живота, и он выгнулся под Тэгуном, простонав гораздо громче, чем ему хотелось бы. Задыхаясь, Воншик дернул рубашку вверх, - это бы единственный способ оценить причиненный удерживающим его Тэгуном ущерб. Он посмотрел вниз и застонал – тонкая струйка крови стекала по его груди. Тэгун все еще держал в пальцах иглу и смотрел на свою работу. - Ты, блять, сумасшедший, - прохрипел Воншик. Если Тэгун и слышал, то он никак не отреагировал, или не счел нужным отвечать. Его глаза неотрывно следили за струйкой крови, что медленно стекала по коже Воншика. Когда кровотечение, наконец, остановилось, Тэгун наклонился и очень аккуратно лизнул дорожку крови. Не останавливаясь, он прошелся языком от ребер Воншика к его пострадавшему соску, обведя его несколько раз языком. Воншик извивался на полу, испытывая невероятную смесь боли, удовольствия и откровенного шока. Честно говоря, он знал о Тэгуне немного, но думал, что знает достаточно, чтобы не удивляться. Видимо, он очень сильно ошибался. Судя по тихому выдоху, Тэгун тоже был удивлен, когда Воншик перевернул его на спину. Он хмыкнул, ударившись о пол, но все еще улыбался, когда Воншик наклонился, затягивая его в грубый, жгучий поцелуй. В этот раз бедра Тэгуна были прижаты к полу, и он потерся о колено Воншика, когда тот раздвинул его ноги. - Кровать? – прошептал он Воншику в губы. - К чёрту. Хотя Воншик вроде бы и знал заранее, ведь Тэгун, как сумасшедший, бегал по своим фотосессиям и встречам, да и был чрезвычайно разговорчивым во время их ночей в салоне, он оказался вовсе не готов, когда всё изменилось. Волнение, которое Тэгун практически излучал каждый день, вызывало у Воншика улыбку, но в тот момент он и не представить не мог, что должно случиться. Как сильно должны измениться их жизни. Тэгун показал Воншику снимки еще до релиза. На маленьких глянцевых карточках фотографии выглядели такими простыми. Тэгун стоял спиной к камере. Стоял босиком и одетый лишь в пару простых джинс с достаточно низкой талией, чтобы было видно всю татуировку. Его крылья практически вырывались из бумаги, освещение было задействовано полностью. Снимки были высшего качества, и Воншик кивнул в знак одобрения. - Очень мило, - признал он и попытался затянуть Тэгуна в поцелуй. Но Тэгун отодвинулся и, нахмурившись, отошел. - Ты действительно не понимаешь, да? А потом это случилось. Воншик просто проснулся одним утром, а весь мир наблюдал. На телевидении был Тэгун. Во всех журналах был Тэгун. На каждой странице, в интернете, даже на рекламных щитах на улице – везде был Тэгун. И не только он; на каждом фото и на каждой рекламе и рядом с каждым упоминанием имени Тэгуна, была татуировка и мелким шрифтом – имя Воншика. Заметив имя, Воншик ничего особенного не подумал. Указывать имя автора было вполне нормально. А потом телефоны начали звонить. Три недели спустя, Тэгун вернулся в салон. Эти три недели были самыми загруженными в жизни Воншика. Каждую минута, каждый день был расписан, заказы поступали даже из таких мест, о которых Воншик никогда и не слышал. Иностранные клиенты бронировали сеансы за несколько месяцев и планировали поездки в Корею. Местные боролись за время в расписании Воншика до такой степени, что выставляли забронированные сеансы на аукционы и продавали за огромные деньги. Воншику это не понравилось, так что большую часть времени он работал по плану – кто первый пришел, того первым и обслужили. Он нанял трех новых сотрудников только для составления расписания и двух девушек, которые занимались пирсингом, и каждую ночь он возвращался домой с идеей новой татуировки в голове. Хоть и пока что ни одна из них не выходила такой же необыкновенной, как татуировка Тэгуна, Воншик был рад, что его клиентура поменялась, можно было дать волю фантазии, а не просто набивать сердечки. Он зарабатывал намного больше денег, чем мог когда-либо представить, и в любых других обстоятельствах он был бы в восторге. Но из-за того, что Тэгун исчез, все стало серьезнее. Его номер больше не обслуживался, и Воншик даже не знал, где Тэгун живет. Он мог видеть его по телевизору – СМИ отчаянно хватались за любую возможность следовать за их новой знаменитостью, - но Тэгун на телевидении и в журналах был не тем, кого Воншик хотел видеть. Это был не тот Тэгун, с котором он мог разговаривать, к которому мог прикасаться, целовать. Этот Тэгун не принадлежал ему. Дни превращались в недели, Воншик начал корить себя даже за небольшую веру в то, что Тэгун хоть когда- то принадлежал ему. Татуировка теперь была повсюду, её видел весь мир. В итоге, с самого начала это и был план Тэгуна. Воншик знал, зачем ему нужны были крылья, - чтобы летать куда угодно. Видимо, Воншик просто не входил в это «куда угодно». Тэгун вернулся в салон в три часа утра. Воншик спал, но это не помешало ему узнать знакомый стук по стеклу. Он вскочил с кровати и, спотыкаясь, слетел вниз с чердака, и, конечно же, глаза Тэгуна смотрели на него снизу из-под темной спортивной куртки. Когда дверь тихонько открылась, Тэгун улыбнулся. - Соскучился по мне?