Соло в четыре руки

      Ритмичный стук подушечками пальцев о пластиковую поверхность стола разносится мягким эхом по просторной камере. Движения отработаны до автомата так же, как и прицел на центр ядра, с той лишь разницей, что вред наносится не Ангелу, а непосредственно пилоту. Вред похуже любого физического. Одна и та же мелодия на повторе вот уже несколько тысяч минут и расфокусированный взгляд сопровождают периоды принятия пищи, посещения санузла и смены темноты на искусственный свет.       "... это сделал ты".       Иногда безмолвная мелодия наполняется голосом. Теперь голос только один: мягкий, понимающий, без тени упрека. Светлый. Фразы сопровождаются потускневшими картинками воспоминаний: багровые океаны стали бледно-розовыми, очертания руин человеческих жизней размылись. Приевшиеся виды теперь казались довольно приемлимыми.       "... ради встречи с тобой".       Звезд Синдзи не видел уже давно и это не давало покоя. Ему хотелось воочию убедиться, что ничего не изменилось, что мир реален - и все тот же. С чужими лицами и незнакомыми потолками, но все осталось на своих местах. Что в небе по-прежнему доминируют оттенки синего, что остатки цивилизации все так же согреваются Солнцем.       Но мелодия в голове начинала звучать громче, и единственное, что оставалось - вовремя попадать по несуществующим клавишам.       "... потому что думаю о тебе".       Рассредоточенный взгляд блуждает по стенам, выискивая определенные закономерности в узорах чисто-белого покрытия. Пальцы стучат по небрежно застеленной покрывалом кровати, не выбивая звуков. Мелкая моторика работает безотказно, но иногда ритм замедляется, и приходит понимание, что на стене нет узоров. Глаза опускаются к углу, где лежит опутанный наушниками плеер. Та подделка с лицом Аянами принесла его и, не сказав ни слова, оставила у порога камеры. Синдзи это посчитал забавным. Пусть теперь и не оригинал, но она уже неоднократно возвращала ему устройство. Хотя даже та Аянами Рей, которую знал Икари, оказалась такой же подделкой.       "Не то счастье, которого ты желал".       Иногда Синдзи просто опускал руки, оставляя мелодию играть в воспоминаниях. В четкой темноте камеры, задолго до завершения комендантского часа срывать голос весьма удобно. Горло оставалось целым, несмотря ни на что. Опускаться коленями на смягченную поверхность пола, выбивать вместе с беспорядочными звуками, непохожими на мелодию гармонии, кровавые лепестки ликориса на суставах - естественно. Единственная картинка, что оставалась яркой - рассыпавшийся багрянцем таких же бесчетных лепестков предатель. Захлебываться солью реальности, закрывая глаза, напрочь позабыв об обещании самому себе "не убегать" - нормально. Нет больше теплых рук, которые могли бы убедить в обратном, открыть глаза, указать на ошибки и объяснить, что их можно исправить. Которые поймут. Которые...       Встретить рассвет механического света, отбивая на полу ритм несостоявшейся гармонии - привычно. Дуэты не играют в две руки.