За три секунды до тебя

      POV Мориарти       Моя профессия – сводить людей с ума. Домашнее хобби кукловода. Целая коллекция послушных марионеток, разыгрывающих шедевры мировой драматургии в рамках современного мира – настоящее наслаждение. Для ценителя, конечно. Я владею влиятельными куколками: убийцами, интриганами, предателями, проститутками, развратниками… Всем цветом общества. Самые сливки. Только немного скисшие. Но, мне кажется, именно они и придают английскому чаю необычный вкус… Ты, как убежденный гурман, должен разбираться в этом не хуже меня.       Моя профессия – сводить людей с ума. Скажи мне, Шерлок, почему с тобой я постоянно терплю поражение? Почему мои превосходные ловушки остаются голодными? Ты практически никогда не позволяешь себе попасться хотя бы в одну из них. Бессердечный.       Каждый раз ты появляешься на месте моего преступления с предвкушающей и расслабленной улыбкой. Мне нравится думать, что ты работаешь по вызову. Как шлюшка-детектив, чертовски привлекательная шлюшка, надо признать. Ты не желаешь быть снизу, распутывая любые подсунутые тебе клубки, но я заставлю.       Я дьявол. Твой дьявол, Шерлок. Личный. Гордись этим. В свободное от планирования вселенского зла время я представляю, что звоню тебе и прошу приехать, потому что скучно, а последняя парочка трупов была ровно три часа назад. Затем создаю твой образ, с недоуменно нахмуренным лицом и взъерошенными после ветреной погоды кудряшками – стоишь напротив моего кресла в том же неизменном пальто и ждешь. Знаешь, что будет дальше?..       Да, кстати, насчет кудряшек. Тебя стоит проинформировать, пока не поздно: не трогай их, когда я рядом. Не накручивай на палец, не убирай со лба и не распрямляй. Иначе окажешься в неудобном положении…       … на коленях. Со связанными за спиной руками. В черной рубашке с оторванными пуговицами и без нижнего белья. В белых ажурных чулках. Твои длинные ножки просто умоляют быть раздвинутыми – грубо, пошло, чтобы ты показал мне всего себя. Я оставлю на твоих губах бесчисленное количество укусов, ранки будут заживать долго, обещаю. Я сожгу тебя дотла, выкурю, как сигарету с особо высоким содержанием никотина, а наутро Джон найдет твой пепел. Джон… верная собачка, готовая умереть за хозяина. Я организую ему это счастье. Раздражающая привязанность слепого щенка, не правда ли?       Вернемся к тебе… на полу или на кровати? А может возле стены? Или ограничимся креслом? Кухонный стол отлично подойдет. Проем входной двери – ты же любишь зрителей? Лестница на второй этаж. Широкое зеркало в ванной. Со стороны наблюдать, как ты сходишь подо мной с ума… Шерлок. Ты в праве выбирать г д е. Но с к е м – здесь вариантов нет. И выбора тоже нет. Есть только я, мой член в тебе и твои задыхающиеся крики. Четко выверенное пространство на двоих.       Я не стану просить – я возьму. Рывком, сильно и сразу до конца. Ты будешь извиваться от такой глубины. А когда твои бедра начнут подаваться навстречу, когда твое тело попросит большего, я прекращу толчки. И тебе придется умолять, Шерлок. Умолять так, чтобы я кончил под звуки твоего хриплого голоса. Тогда, возможно, я подарю тебе феерический оргазм.       Ты говоришь, что ненавидишь меня. Верю. Ты доказываешь, что я безумен. Знаю. Но ты хочешь меня. Глупо отрицать очевидное, малыш. Твоя защита сломана, бравада разгадана, у меня в руках – маленький чувствительный мальчик. И я воспользуюсь возможностью, будь уверен.       Делай, что взбредет в голову: лови, мешай, ломай к черту ловушки и восстанавливай справедливость. Только помни – ты в любой момент можешь запутаться в моих сетях. Я всего лишь за три секунды до тебя.       POV Джон       Я в принципе не верю в человеческие судьбы. Влажные от слез комки обид и разочарований, несбывшихся надежд и ожиданий чего-то лучшего – противно даже копаться. Я упорно стараюсь не привязываться к людям, это чревато слишком общими воспоминаниями. А когда наступает конец светлой дружбы – начинается раздел «имущества»: я оставлю себе «дни на пикнике», а ты забирай «поход в горы», не желаю помнить такую чушь.       Война меня не сломала, просто переключила в другой режим. Где-то внутри, в самых заброшенных уголках души до сих пор хранятся архивы агрессии, злобы и сопротивления, а сверху все прикрыто невинной табличкой «Доктор». Я лечу людей, на которых мне, по сути, плевать. Думаешь, смысл жизни?       Нет, Шерлок. Настоящий смысл в том, чтобы возвращаться каждый раз в одну и ту же квартиру, садиться в одно и то же кресло и делиться с твоими фанатами очередной сверхъестественной историей, разгаданной с блеском и, конечно, не без пафоса. Смысл в том, чтобы упрямо подсовывать тебе кофе, пока ты отмахиваешься и с невероятно занятым видом рассматриваешь что-то в микроскоп: через пару минут ты все равно возьмешь кружку. Смысл в том, чтобы быть рядом.       Ты носишь никотиновые пластыри на руках, а я ношу пластырем тебя, на сердце. Интересно, если его резко содрать, я умру?       Ты когда-нибудь считывал мой пульс? Он очень странный. Мои коллеги назвали бы это тахикардией. Азбука Морзе утверждает, что в моих венах бьется твое имя.       Шерлок, я принадлежу тебе с тех пор, как ты заявил: «Джон, я собственник. Никаких девушек в нашем доме. Понятно/ясно/отлично/повтори – нужное подчеркнуть». Твоя ревность делает со мной ужасные вещи: я отвыкаю контролировать дрожь и собственное равновесие, у меня пересыхает во рту, а позвонком проскальзывает ток – я становлюсь высоковольтным проводником. Ты виноват в моих утренних опозданиях, когда я закрываюсь в ванной на час дольше, чем необходимо и едва сдерживаюсь, чтобы ты там, за стенкой, не услышал обрывок стона. Ты виноват в моей реакции на каждое твое прикосновение – я болен, Шерлок.       Мне хочется чувствовать тебя везде: внутри и снаружи, в кислороде и крови, так, словно у нас единая жизненная система. Похоже на одержимость демоном, только вот я одержим человеком, и вряд ли от этого существует экзорцизм. Трудно не потерять рассудок, прокручивая перед глазами одну и ту же картину: с заведенными за голову руками выгибаюсь под безостановочной россыпью поцелуев, дурею от того, как ты вылизываешь бледные полоски шрамов на коже, как просовываешь мне в рот пальцы – а я чуть прикусываю их подушечки, заставляя тебя судорожно выдыхать. Ты раскрываешь меня до предела и бессовестно сладко берешь, срывая с моих губ крики. Я для тебя навечно запутанная история, которую никогда не увидят в блоге. Ты любишь применять ко мне свои методы расследования, применять изощренно и извращенно, а я… Я позволяю.       Между нами замкнуло связь. Оголенный провод с нанизанными искрами. На двери нашей комнаты повесить бы предостерегающий желтый треугольник: «Высокое напряжение». Ты лишь смотришь – а я уже на грани, с крепким стояком и готовностью подставляться здесь и сейчас. Это ненормально. Но я не помню, как должно быть.       Мы часто оказываемся порознь. Заботы, расследования, поездки… Тебе кажется, что ты сблизился с одиночеством, Шерлок. Мне кажется, что ближе я. Ведь одиночество измеряется днями. А я за три секунды до тебя.       POV Шерлок       Мир – грязная, потертая вещица, которую носят все, кому не лень. Одинаковыми законами руководствуются и добродетельные граждане, и отъявленные подонки. По этим же законами судят. Так в чем тогда смысл?       Мне достался жребий человека мыслящего. У остальных, видимо, мыслительный процесс запаролен каким-то анонимным высшим пользователем. Возможно, Богом, хотя не уверен. Я терпеть не могу людей. Исключений не делаю.       Вру. Делаю. Пару раз в жизнь. Джону удалось попасть в категорию «Особенные». Почему? Не знаю. Может быть, за свой врачебный опыт. Может быть, за вечно наивный взгляд на старые истины. В любом случае, я удачно пропустил момент, когда фраза «Я хочу тебя видеть сегодня вечером в лаборатории, мне нужно свежее мнение» сократилась до «Я хочу тебя». Раньше все мое внимание так не акцентировалось на запредельной синеве его глаз. На губах и кончике языка, постоянно слизывающем их сухость. На пальцах, сворачивающих листок, играющих ручкой, печатающих сообщение. Теперь присутствие Джона превратилось в пытку. Однажды, после очередного дела, я закрою за нами дверь в комнату и прижму его к стене. И запрещу стонать слишком громко – первые минут десять.       С другой стороны, я сам не против оказаться на месте Джона. Только вот на моем месте должен быть далеко не Джон.       Я обожаю играть. Хитроумные головоломки – смысл моего существования. И Мориарти отлично это понимает. Он мой дилер. Его наркота, надо заметить, высшего качества. Но мне ее мало, а ему – мало меня. Выгодная взаимозависимость.       Джим непревзойденный собственник, садист и мазохист в одном лице, у него крыша сдвинута на непрерывной потребности ощущений. Если я попадусь к нему в руки, он украсит мое тело миллиардами меток, искусает, впитывая надломленное возбуждение своего врага – я даже знаю, что сделают со мной его пальцы, когда между нами исчезнут последние условности.       Меня тянет к свету. К Джону. Я хочу, чтобы он принадлежал мне. Меня тянет во тьму. К Мориарти. Я хочу принадлежать ему. Кажется, я проклят.

***

      – Мальчики, вам чайку принести?       – Миссис Хадсон, не сейчас, ладно?       – Ты всегда такой негостеприимный, Шерлок. Хорошо-хорошо, я удаляюсь, секретничайте на здоровье.       Слышно, как дождь бьется в стекло, царапая косыми каплями раму. В комнате переплелся запах сладкой ежевики и горького парфюма Мориарти. Колючий аромат.       – Зачем ты вмешиваешься? Дело почти закончено, – хмурится Холмс, неторопливо постукивая смычком по колену – его застали за игрой.       – Может быть, мне еще удастся тебе все испортить, – Джим ядовито улыбается и смотрит на часы. – Времени у меня достаточно, чтобы повеселиться.       – Купи себе парк аттракционов, – с усталой злостью советует Джон, мысленно жалея, что нет чая: нестерпимо хочется сделать глоток горячего. – Мы как в детском саду.       – Именно. Только вместо кукол – трупики. Так ведь намного интересней, правда? – лицо Мориарти становится серым. – Я не успокоюсь, пока не сживу вас со свету. Но очень гуманным способом.       Шерлок насмешливо фыркает. Джим в своем стиле.       Дверь резко открывается, и снова заглядывает миссис Хадсон:       – Шерлок, милый, к тебе пришли какие-то люди. Они стоят внизу.       – Наконец-то! – оживленно вскакивает Холмс. – Простите, господа, я на минуту. Джон, развлеки гостя и постарайся не убить – предоставь это удовольствие мне.       Мориарти спокойно ждет, когда стихнут на лестнице шаги Шерлока, подходит к Джону, наклоняется и едва слышно шепчет ему на ухо:       – У нас с тобой одинаковое расстояние. Вопрос в том, кто успеет первым.