Письмо

Кафе совершенно отвратительно выглядит и пахнет - углы кишат тараканами и пьяными злыми людьми, тушь официанток уже поплыла, но зато никому не слышно, о чём они говорят. - Он был хороший человек, Кларисса, - а Барни уже не менее пьян, - эти докторишки говорили, что нет названия таким, как он, и делали умный вид, а я вам скажу - человеком он был. Возможно, лучшим, чем все мы. Кларисса думает, что он и Лектер вовремя разошлись. - Как его привезли, то я подумал, что кому-кому, а этому господину тут не место. Спокойный такой, вежливый. Мне когда сказали, что это тот самый Лектер, то я глаза рядом с ним боялся поднимать. А потом как-то само пошло, знаете, Кларисса, как будто бы он меня уважал - и я его в ответ. Он и не пытался сбежать никогда в мои смены, не подставлял. Я и работать продолжил только из-за него. Самый он был обыкновенный. И любил он, Кларисса, чтобы я так любил. Агент Старлинг давится пивом и смотрит на Барни, как на инопланетянина, а тот уже слишком глубоко в своих воспоминаниях, и их пьяное течение выносит бывшего санитара в более светлые времена. - Я себя иногда чувствовал персонажем какого-нибудь средневекового романа, попугаем, который летел из высокой башни. Так забавно получилось, когда злая колдунья наконец-то сообразила, что запирать надо героя-спасителя. Только длилось всё это недолго, - и Барни становится ещё мрачнее. Шумно, шумно и воняет. Но Кларисса обязана дослушать историю, обязана узнать, кто занял сердце Ганнибала, и почему чудовище способно кого-то спасти. Кого? - Помню я этот день, как сейчас. Третий год пошёл, как мы встретились, и я ему тихонько письмо в книгу положил, как всегда. Ничего ему не сказал, чтобы эта падла Чилтон, чтобы ему пусто было, не услышал, только на другой конец стола переложил. А потом иду в обход, а он сидит на кровати и письмо в руке держит. Барни замолкает: Кларисса чувствует, что ей плевать на те осколки, которые в своём сердце проворачивает этот мужчина, она хочет знать. - И вот он сидит, - Барни что, плачет? Да нет, вроде показалось. - и улыбается. Но я нутром понимаю, что всё плохо, что-то страшное случилось, а спросить боюсь, нельзя. А он такой: "Благодарю, Барни. Тебе больше не придётся рисковать." И в кулаке его сминает. А сам улыбается. И так мне тоскливо стало, Кларисса, будто это мне кто-то написал такое горькое письмо, понимаете, Кларисса? И ведь ему бы действительно хотелось иметь такое письмо, думает Старлинг. Она чувствует странное торжество и уже собирается уходить, оставив пару долларов на столике, когда Барни продолжает: - И потом пять лет прошло, и я вижу на пороге больнице его. И я понимаю, что ему также страшно, как и мне в первый раз, что он взгляд поднять не может. Что уж там он написал, не знаю... - Кто? - осторожно спрашивает Кларисса. Столик покачивается от того, как она вцепилась в него пальцами. - Кто-кто, Грэм, детектив этот, который Ганнибала и посадил. Я когда понял, что между ними творится, пару дней в себя не мог прийти. И всё ФБР разом возненавидел, уж простите меня, агент. В сердце Клариссы зарождается ревность, от которой она не сможет избавиться до самой смерти, но она пока этого не знает и не чувствует. Где-то глубоко в душе она зла из-за того, что против Уилла Грэма она не будет стоить ничего со всей своей молодостью, красотой и дорогими туфлями. - Подходит он к камере, и ноги у него дрожат. Я всех, кого мог, увёл на то время, только охранники были, нечего уши развешивать, а то в нашей среде сплетни любят, но Чилтон-то наверняка слушал. Женат был Грэм, как я слышал, и доктор так на это кольцо треклятое смотрел, что даже врагу не пожелаешь, а Грэм руки прятал. Я клянусь вам, Кларисса, - Барни приближает своё лицо к лицу Клариссы, и от него пахнет перегаром, - он это кольцо в ту же минуту бы сбросил, чтобы в жизни больше не видеть. *** Через какое-то время после побега Ганнибала, Уилла находят в его доме мёртвым - он умер от сердечного приступа. Клариссе стыдно - и за то, что не сообщила, куда в первую очередь направится доктор Лектер ( но она и не могла: Ганнибал пошёл туда по её наводке), и за то, что дала Уиллу умереть. Несколько ночей подряд перед её глазами стоит образ падающего стакана с виски и благодарной улыбки изрезанных губ. Ей лучше не знать, как же она права. *** "Дорогой Г., Я рад, что вы за столько лет научили меня писать любовные письма - как ни странно, мне это помогло. Но вы никогда не рассказывали мне, как я должен писать о том, что должен вырвать из своего сердца кусок. Через несколько лет я потеряю этот навык изящного письма и буду невыразимо по нему скучать. Я сделал ей предложение. Она - мой золотой билет в нормальный мир, я должен отказаться от прошлого и идти вперёд, вы это понимаете. Я не люблю её, но нежно привязан, как привязываются к любовнице, ставшей добрым другом, но я и вас никогда не любил. Я не способен на любовь - мне дарована только одержимость. Мы с вами в этом невероятно похожи. И я всегда буду вами одержим. Я прошу вас, не пишите больше - когда мы съедемся, а это случится сразу после свадьбы, я не смогу объяснить эту переписку. Но я не посмею её уничтожить. Я всё ещё слаб. Я часто думаю о вас, У."