На том же месте, в тот же час

Очередной учебный год подошел к концу, оставалось только пережить выпускной. Увы, «дедовщину» в Хогвартсе никто не отменял, а потому младшему из преподавателей — профессору ЗОТИ Гарри Джеймсу Поттеру предстояло бодрствовать всю ночь, присматривая за студентами в общем и гриффиндорцами в частности. Впрочем, отсутствие сна так или иначе входило в его планы из-за одной короткой записки. Кое-кто, наконец, возвращался из длительной дипломатической поездки и горел желанием встретиться. “Завтра в полночь. На Башне. Л.” Иного приглашения не требовалось. Без пяти двенадцать Гарри устроился на парапете крыши Гриффиндорской башни, едва ли не потирая руки в предвкушении. Воображение рисовало картинки одну краше другой, и он так увлекся, что не заметил, как миновало назначенное время. В реальность его вернуло появление патронуса. — Вот угораздило меня с тобой связаться… — сказал тот голосом Люциуса. — Никуда вовремя прийти не можешь! Гарри возмутился. Он тут всей душой и телом жаждет общения, а его еще и обвиняют! Его олень выслушал все, что накипело. Из более-менее цензурного там было только: — Я не могу? Я?! Это тебя два месяца носило по Европе, а я, между прочим, на месте сидел. И сейчас сижу. Через пару минут на крыше вновь появился знакомый павлин. — И где, позволь спросить, ты сидишь, если я уже полчаса жду? — Как это, где? Там, где ты мне встречу назначил. На Башне. Еще минута… — Поттер, чтоб тебя! На какой именно башне?! — На Гриффиндорской, естественно! — Ты… ты… да будьте вы неладны, Годриковы дети! В Хогвартсе свидания всегда — всегда, слышишь! — назначались на Астрономической башне! Патронус растаял. Гарри постоял, соображая, что же делать дальше, запахнул парадную мантию и рванул вниз, недовольно бурча себе под нос: — Всегда, понимаете ли! Можно подумать, я тут постоянно на свидания хожу. Тоже мне, героя-любовника нашел! Он быстро добрался до Астрономической башни и с удивлением огляделся. Никого. *** Отправив очередного патронуса и высказав ночному небу все, что думает о некоторых героях Магического мира, Люциус Малфой поспешил на Гриффиндорскую башню. Не успел он подняться на верхнюю площадку, как перед ним нарисовался очередной олень. — Это что, шутка такая? Где ты? Окинув взглядом совершенно безлюдную крышу, Люциус хмыкнул: — Нет, ну вот за что ты мне такой достался, а? Я в настоящий момент на Гриффиндорской башне. Там, где, по твоим словам, ты меня ждешь в крайнем нетерпении. Ну и? Прилетевший через минуту патронус разразился возмущенной тирадой, упомянув павлинов, Малфоев до девятого колена и, почему-то, хорьков. Из нее Люциус смог уловить, что Гарри каким-то образом оказался там, где еще пятнадцать минут назад ждал он сам, то есть, на Астрономической башне. Люциус глубоко вздохнул — хотелось то ли побиться головой о стену, то ли придушить Поттера — и позволил себе высказать все, что думает об умственных способностях Гарри, а затем расписал, что с ним сделает, когда — и если — все же встретит. Призрачная птица в очередной раз умчалась, а ее хозяин поплелся обратно, сопровождая каждый свой шаг проклятиями. В этот раз павлин шипел не хуже Нагайны. — Послушай меня, Поттер! Внимательно послушай. Или ты замираешь там, где сейчас стоишь, или мы прощаемся. Я не намерен бегать за тобой всю ночь! Олень в ответ ограничился кратким: — Замер. *** На следующее утро Люциус проснулся крайне довольным. Собственно, назвать послеполуденное время утром, язык бы не повернулся, но, как говорится, когда встал, тогда и утро. Тело ныло от ночных упражнений, сначала не самых приятных вертикальных, а потом крайне занимательных горизонтальных, а в голове настойчиво билась мысль о повторении последних. В результате появилась записка, которая во время ланча спланировала прямо в руки Гарри Поттеру. “Сегодня. На том же месте. В тот же час”. Незадолго до полуночи Малфой с удобством расположился на крыше Астрономической башни, а в десять минут первого, кипя праведным гневом, отправил к Гарри патронуса с отчаянным: — Ну и где ты?! Через считанные секунды появился олень и сказал: — На Гриффиндорской башне… И я помню. Замер, не двигаюсь! Конец.