Ты мое избавление

Это стало своеобразным обыкновением - засыпать вдвоем. Просто лежа рядом, так, чтобы можно было слышать, как бьется чужое сердце. Казалось, что так залечиваются раны. Уже давно ничего не менялось. Братья охотились, Кастиил помогал, периодически появляясь рядом. А иногда, когда распутывалось особо сложное дело, он оставался в номере придорожного мотеля, ночами изучая книги в поисках нужных сведений. Он убеждал себя в том, что несмотря на свою человеческую оболочку, он все еще не нуждался во сне. Наверное, поэтому он никогда не пытался спать, не видя в этом острой необходимости, считая это пустым. Пока все оставалось как есть. Изменения обрушились каменной глыбой на непокрытые головы. Сэм, узнав, что теперь бездушен, сбежал, оставляя после себя четкое нежелание его искать, а Дин, оказавшись один, все чаще звал Каса вечерами, для того, чтобы было с кем поговорить, выпить, обсудить чертовых детей. Ангел приходил всегда, шумно выдыхая и находя глазами лицо человека, слушал. Слушал, скупо отвечал, чаще просто кивая, рассказывая немного о своем, он оставался, наблюдая за сном своего человека, иногда по обыкновению перечитывая уже заученные страницы рукописных охотничьих дневников и вновь возвращаясь к наблюдению за мерно дышащим Дином. Это стало привычкой, пока однажды Кас не пришел сам, с неясной болью в глазах, отдающих легким безумством. - Дин, я устал, мне хочется разорвать свою грудную клетку, выпуская душу, и кричать, кричать... Я больше не могу быть беглецом, я создан быть верным богу и братьям. Кто я теперь? Это было неожиданно и странно. Советы явно были не нужны, и единственное, что смог придумать охотник, полностью разбитый своей новой реальностью, это положить ангела на свою кровать, опускаясь рядом. В ту ночь Кастиил впервые спал, ему стало легче, как будто он смог наконец выдохнуть воздух, грозящий разорвать легкие изнутри. С тех пор это стало бессловесной нормой. Это никогда не обсуждалось, но с каждым разом Дин все сильнее ощущал потребность в касании, близости к ангелу. Иногда, когда Кастиил засыпал, охотник легко проводил рукой по его голове, просто гладя волосы, успокаиваясь от близости чужого расслабленного тела. Это давало возможность не думать, забыть, позволяло на короткие часы быть свободным. После того, как Кас однажды проснулся, и, заметив руку Дина на своей шее, не дал убрать ее, зарываясь носом в чужое плечо, уже не приходилось ждать момента, когда ангел уснет. Теперь это стало естественным: шагать в ночь, убаюкивая чужую боль. Иногда они говорили, больше о хорошем, так было легче. Никто из них никогда не жаловался, они просто чувствовали друг друга, вместе переживая все то, что не мог осилить один. Каждый раз Кас просыпался намного раньше. Ему хватало нескольких часов пребывания в небытие, разум успевал восстановиться, но вставать не хотелось, уже привычным ему движением, он крепче прижимался к охотнику, успокаивая его сон. Так продолжалось неделями, но потом, потом что-то начало меняться. Меняться для них обоих, едва уловимо, но так важно. Это что-то было призрачно и туманно, пока однажды Дин не проснулся слишком рано, грубо вылетая из сна, неприятно вжимающегося в разум. Он видел кошмар, гнался, бежал, падал, умирал, попадал в ад, и снова по кругу, пока не растворился, сломав путы своего разума. Теперь он все четче видел оплывшие от ночной темноты контуры предметов, все яснее ощущал теплое тело рядом с собой и все отчетливее слышал слегка сбитое дыхание за своей спиной. Дин всегда чутко спал и для него никогда не было секретом то, что Касу нужны лишь несколько часов отдыха. Он знал, что потом ангел бодрствует. И что странно, охотника это не смущало. Это было так надежно, точно он охраняет, защищает его. Дин никогда не говорил Кастиилу о том, что знает, как тот проводит большую часть ночи, боясь, что тогда Кастиил будет уходить, проснувшись. И сейчас он тоже молчал, вслушиваясь в неровный стук ангельского сердца. - Дин, я знаю, что ты не спишь, твои мысли изменились. - Тогда почему молчишь? - А что я должен сказать? - Что с твоим сердцем? Оно бьется так, будто ты стометровку осилил. - Я просто думал. Слова оборвались, да и говорить было нечего. Дин перевернулся на другой бок, так, чтобы можно было видеть лицо Каса. Ангел лежал с широко открытыми глазами, никак не реагируя на перемену, он даже не поднял руку, лежащую поперек груди охотника. Просто смотрел куда-то в пустую холодную стену. И это было так интимно, видеть живые, настоящие черты рядом, что Дин не подавил порыва и слегка коснулся губами челюсти ангела. Это не было поцелуем, скорее смазанным, легким касанием, которое после повторилось ниже, за ухом, на шее. Медленно... не объясняя происходящего даже самому себе... Шея ангела пахла чем-то пряно-восточным, пьянящим, хмельным. Запах дурманил. Дин провел рукой по позвоночнику Каса, пересчитывая острые выступы костяшками холодных пальцев, забираясь под майку, оглаживая контуры сутулых лопаток. Ангел же крепче прижал к себе своего человека, проводя рукой по голове, посылая импульс по всему телу. Казалось, будто прикосновение сразу всюду, объемное и всеобъемлющее, как волна, туго спутывающая и полностью застилающая собой. - Что ты сделал, Кас? - Просто расслабься, ты чувствуешь меня душой. Хотелось выгнуться дугой, когда волны давящего тепла бродили неровными импульсами по коже. Пальцы сильнее сжимали возбужденно-стучащие мышцы спины ангела, проводя по ним, сжимая, растирая. Дыхание обдавало жаром тонкую, увитую чуть различимыми венами шею. В этот момент все мысли охотника сконцентрировались лишь на одном - стать еще ближе к Касу, раствориться в нем, позволить себе утонуть, отключив разум, забив на мысли, мерно отсчитывая удары его бешеного сердца. Вернее было бы сказать, что это желание давно перестало быть просто желанием. Оно стало подобием навязчивой идеи, зачатком паранойи, очередным шагом на пути к безумству. Но все это было так незначительно сейчас, когда руки, бродившие по чужому телу, чувствовали, слышали, как ритмично бьются точки пульса, словно выдавая тайны, с особой тщательностью скрытые разумом. Пальцы сами перемещались по сантиметрам кожи, огибая плечи и ключицы, ребра и живот, медленно, но так естественно, так уверенно-свободно. Не останавливаясь перед резинкой пижамных штанов, некогда одолженных ангелом у самого Дина. Ладонь легко легла на чужой член, некрепко сжав, уверенно двинувшись. Дин понимал, что это должно смущать и настораживать, но это было слишком правильно. Рука лишь наращивала темп, сжимая член у основания и слегка ослабляя хватку, пульсируя, принося наслаждение и спокойствие. Руки ангела сами повторяли движения Дина, его разум услужливо отключался, предоставив полную свободу действий. Кас просто проделывал все то, что делал его человек, так пугающе похожий сейчас на одержимого... Он гладил тело охотника, спускаясь все ниже, чуть ощутимо, проникая под ткань пижамы и сжимая член, уверенно ложащийся в чужую руку. Тишина сдавалась под напором тихих, жадно шепчущих стонов, всхлипов, неопределимых слов. Оба кончили. Ангел впервые, срываясь в беспамятство, цепляясь за своего человека, чтобы не сгореть в бездне необъятного чувства, охотник в тысячный раз, однако забывая о всех предыдущих опытах, летя следом за Касом. Некое осознание начало приходить только в тот момент, когда волны удовольствия отошли, больно отрывая от беспамятства и возвращая к реальности. - Дин, что это было? - Кажется, ты нужен мне больше, чем человек, спящий рядом... - Почему? - Потому что мне стало легче. Гораздо. Я как будто увидел небо, после адовых печей. - Мне тоже стало легче. Ты знаешь, Дин, я никогда не понимал, что такое любить, желать, наслаждаться другим человеком. Я привык думать, что мне это недоступно. И сейчас, кажется, понял. Я нуждаюсь в тебе. Ты мое избавление. - Я тоже нуждаюсь в тебе, Кас, но это все так сложно... Ладонь ангела легла на лоб Дина. - Нет ничего сложного, особенно теперь, когда я нашел путь. Все придет в норму. Было слишком спокойно, воздух пах уверенностью в завтрашнем дне. Охотник, впервые за долгое время, засыпал, желая проснуться следующим утром.