Ничейная земля.

Костёр сухо потрескивал, отбрасывая рваные тени на выцветшие бетонные стены с белеющими кое-где сколами не то от заполошной стрельбы, не то появившиеся сами по себе от времени. Через пролом, ведущий на улицу, тоскливо завывал ветер, донося лёгкий запах гари и одиночества. Город был пуст. Не так, как после какой-то эпидемии, выкосившей всё человечество, или опустошающего, сносящего всё на своём пути ядерного взрыва, когда новый рассвет, облизывающий остатки былой цивилизации, знаменует начало новой жизни. Жизни, которая сможет продолжаться и без нас. Нет, этот город был пуст и заброшен самим человеком. И небо над ним полнилось отчаяньем и безысходностью, который год затянутое тяжёлыми свинцовыми тучами, будто само по себе не желающее проливать свет солнца на этот медленно увядающий мирок. С наступлением сумерек, когда неон более не развеивал городскую ночь, вспыхивали неяркие, молчаливые искорки костров, собирающих вокруг себя, усталых скитальцев. Буря перемен давно прошла. Нет, её не утихомирили… Чёрт, даже не пытались! Она сама по себе сошла на нет где-то за горизонтом, оставив после себя лишь эти скудные клочки не то жизни, не то бренного существования. Робкие всполохи костра выхватывали из вязкой темноты уставшие серые лица, словно гипсовые бюсты, покрытые вековым слоем пыли. Кто они? Враги или друзья? Если враги, то почему делят пару банок тушёнки меж собой? А если друзья, то почему пришли с разных сторон? Откуда они родом? Едва ли на этот вопрос хоть кто-то из них вспомнит свой ответ. А вон тот мальчишка, что выложил на общий…хм, стол трофейный шоколад – давно просроченный, невероятно горький, но такой притягательный – вот он вряд ли вообще его знал. Как их зовут? А столь ли важно это, если с рассветом они вновь разойдутся в разные стороны?! Или быть может этот самый мальчишка пойдёт за тем угрюмым человеком, бездумно иль просто не цепляясь за вяло бормочущие где-то на задворках сознания мысли, пялящимся на огонь? - А с чего всё началось? – ломающийся голос заставил вздрогнуть оцепеневшую тишину. - С чего всё началось? – переспросил мужчина, не отрывая взгляда от пламени костра. Его лицо исказила странная, горько-ехидная ухмылка, вспугнувшая было прислушивающиеся тени. – Господи, неужели ещё хоть кто-то помнит, что у всего этого было начало?! - Ну, ты же был там, - неуверенно кивнул паренёк. - Там? А, в то время. Да, как и ещё… Сколько там, шесть миллиардов? Вот только я ни черта не понял! Если у всего этого и было начало, то историки в будущем припишут это самое «начало» ещё прошлому веку. С них станется, - усмехнулся угрюмый человек и чуть тише добавил. – А может, и нет. Историю пишут победители, знаешь ли. - Ты думаешь, что они могут победить? Как-то это не патриотично. - Патриотично?! Боже…. Они-мы…. Кто это «они»?! Сложно говорить о победе, когда её может просто не быть. Да и в чём побеждать?! В человеческой глупости? О да, тут мы триумфаторы, чёрт возьми! Конкурентов-то нет. - Но ведь когда-то была чёткая граница, разделяющая на правых и…. - И каких? А правые, это которые, «они» или «мы»? И в чём определяется это право?! - Хм…. - Ладно, не грузись сынок. Брюзжания съехавшего с катушек идиота, вроде меня, не должны омрачать твои мечты о светлом будущем. - Я не настолько наивен, если ты об этом! – взвился пацан. - Зачем же сразу в штыки?! – добро сощурился мужчина, усаживая паренька на место и, вручая кусочек примирительной шоколадки. - Да нет, - принял мальчишка извинение и тут же запихнул шоколад за щёку. – Просто я думал, что финал у всего этого будет… грандиозней, что ли. - Ядерная война? - Вроде того. - А толку? Не достанется тогда ни одним – ни другим. Да и против кого тут ураном воевать?! - А так? – с какой-то детской простотой, вопросил паренёк, немного морщась от горчины, налипшей на язык. - Подловил. Невесть откуда взявшийся порыв ветра, всего раз качнувший пламя костра, подхватил последние отголоски стихнувшего разговора и унёс прочь, оставляя людей наедине с самими собой. - Ядерная война повлечёт последствия, которые придётся разгребать всему миру. А так, обнесли забором и забыли о существовании. Ничейная земля, мать её! – вдруг почти что выкрикнул до селе молчавший лысый человек со старым уродливым шрамом, швырнув в костёр пустую банку из-под тушёнки, высекая из углей сноп искр. Сидевший рядом с ним седой человек, явно успевший задремать, вздрогнул от неожиданности и спросонок во всполохе костра разглядел что-то явно из прошлого. Что-то, что не хотел бы вспоминать никогда и уж тем более рассказывать, кому бы то ни было.