Пасть, чтобы взлететь.

Как часто бывает, что мы действуем так, как говорят нам наши чувства. И в этом нас нельзя упрекнуть, так как сердце зачастую единственное, что может помочь нам. Тсунаеши привык принимать решения сердцем — оно единственное своей интуицией говорило правду, разоблачало любого негодяя, подсказывало верные пути решения. Но всегда из любого правила бывают свои исключения. Так и тут было одно… Занзас. Ужасный монстр, сводящий с ума, внушающий страх одним своим взглядом. И Савада боялся… Боялся того, что в один прекрасный момент он кинет не стакан, а выстрелит пулей. И каждый раз интуиция только кричала: «Не ходи к нему, не ходи!», сердце колотилось как сумасшедшее. Страшно. Глупо страшно. Но всегда наступает момент, когда отступать нельзя, когда нужно идти, говорить. И этот момент наступил. Момент, когда семью желали уничтожить, растоптать, задавить связями, подавить морально босса. Савада понимал, что он, восемнадцатилетний мальчик, не сможет тягаться с опытными мафиози. Они — закаленные в войнах, конфликтах, держащие в руках государство, его политику, военную отрасль, экономику. Это понимает любой, даже далекий человек — мафия есть и будет всегда, и не просто как бандитская группировка. Именно поэтому Тсунаеши пошел на поклон к боссу Варии. Конечно, не совсем сам, — рука Реборна была слишком заметна,- однако с полным пониманием необходимости. Особняк офицерского состава встретил юного босса агрессивной мордой льва на воротах, резным гербом Варии на тяжелой металлической двери. Прислуга, рядовые солдаты, пугала не меньше, была просто ужасно серьёзна и молчалива настолько, что казалось, что эти люди глухонемые. Но на Тсунаеши все равно смотрели с почтением — все-таки этот малыш кровный наследник первого поколения Вонголы, глава господствующей над ними семьи, да и это не случайное сходство во внешности и силе. Савада лишь смиренно шел за высоким худощавым солдатом, ежась от источаемого стенами холода. Но вот перед глазами встает дубовая дверь и юный босс лишь вздрагивает. Трудно перебороть себя… Слишком. Солдат разворачивается и уходит, оставив их один на один. Собраться. Вдохнуть в легкие воздух. Прикрыть глаза. Побороть испуг. Толкнуть дверь, зайти. Понять, что забыл постучать. Только распахнуть глаза, чтобы понять, куда уворачиваться, и… Замереть. Замереть от того, что увидел. Мужчина… Представительный, красивый, в белой рубашке спокойно держит в руке что-то, какой-то лист, во второй как всегда стакан с виски. Но все бы ничего, если бы не… Очки. Простые, строгие, но элегантные. Слишком красивые, так сказать, в своей простоте. Секунда. И только стакан с противным звоном разбивается рядом с ухом, только Тсунаеши краснеет — слишком долгой была секунда, на которую он действительно залюбовался Занзасом. Алый блеск из-за стекол, взгляд, способный убить. Занзас никогда не промахивается, а потому можно сказать, что он в хорошем настроении, раз просто пугает. — Мусор?- голос мужчины звучит властно, так что по спине бегут мурашки. Боже… Только Савада зажмуривается, сглатывает. Он как и был, так и остался трусом, увы. — З-занзас…- старается не прибавлять «сан», привыкая к равенству. — М-мне нужна… — унизительно. Просто отвратительное чувство, когда ты приходишь и просишь помощи, но Реборн сказал что это «нормально для такого никчемного босса как ты». Слышать это было неприятно, потому стоять тут еще хуже. — Ты снова не можешь вытащить зад Вонголы из пиздеца, в который её затащил, мусор? — мужчина лишь хмыкает, откидывается назад, смотрит насмешливо. Савада вздрагивает, понимает, что у него горят неистово щеки. От этого взгляда из-за стекол, от этого сочетания с расстегнутым воротом рубашки. Слишком сексуально. Настолько, что уровень играющих без того гормонов еще больше подскакивает и ударяет совсем не туда, куда нужно. Занзас отпивает виски. Тихий выдох срывается с губ мальчишки. — Д-да,- на выдохе, подходя к столу, чтобы спрятать за ним свой стояк. Тсунаеши страшно от того, что скажет этот ужасный зверь, противно от того, как реагирует тело на это. Мужчина прищуривается. Лукаво… Совсем не по-хорошему. — А что мне за это будет?- манипулировать мальчишкой легко, потому как вариец прекрасно знает, как нужна ему его помощь. А потому уже прокручивает в голове возможные варианты. Играет, словно хищник с добычей. — А… э… — Савада не знает, что сказать ему. Совсем. Юный босс, Десятый, совершенно потерян, и… — Я? — с содроганием сердца, зная понаслышке о предпочтениях этого человека. Да. Любит поживиться юными существами, девушками в особенности, но и парнями тоже не гнушается совершенно. Видел. Слышал. Верил. — Какая прелесть, мусор… — вариец тянет слова, удерживая взглядом на месте, поднимается… Тсунаеши страшно. Он только чувствует, как чужая горячая рука проходится по щеке, по шее… Оглаживает торс, если таковым можно назвать скопление костей, обтянутых кожей. Занзас обходит стол, оказывается за спиной. А парнишка… Он же даже сдвинуться с места не может! Только чувствует как горячее дыхание опаляет ухо. — От того, как ты себя проявишь, будет зависеть успех переговоров, блудный мусор,- усмехается мужчина. «Как ты себя проявишь» словно «как обслужишь» или «какие услуги окажешь». Как шлюхе. Тсунаеши себя так и чувствует — продажной женщиной, проституткой, дешевкой. Но так же понимает — не поможет Занзас, не поможет никто, и вообще… Реборн предупреждал о том, что в этом грязном мире мафии так или иначе придется чем-то жертвовать — собой, людьми, деньгами… Как и платить. Этим же. — Я согласен, — вздыхает тяжело, и только чувствует, как сухие губы проходятся по шее. Зубы кусают… Больно. Но это — словно метка, негласное напоминание о долге. Тсунаеши согласен… Согласен на все — ради семьи, ради друзей, ради тех, кто в него верит. Он закрывает лишь глаза, вздыхает тяжело. Находит в себе силы развернуться, обнять за шею этого человека, взглянуть ему в глаза. Набирается смелости поставить себя на место рядом. Алый блеск манит, кричит об опасности, но не отпускает… — Ты такой красивый, — Десятый произносит тихо, осторожно поправляя очки на мужчине, ожидая, что в любую секунду его могут убить — это же Занзас. Он голыми руками уничтожит любого… — Мусор, ты расщедрился на комплименты,- хмыкает, смотрит так… Властно. Савада не замечает даже как горячие, по-мужски шершавые ладони спускаются по бокам, останавливаются где-то внизу, больно сжимая ягодицы сильными пальцами. Черт подери! Но это же Занзас… Его можно попробовать поцеловать, что делает юное Небо. Целует, немного робко, но оказывается зажатым между столом и сильным телом, которое требует, подчиняет… Не до нежностей. Совсем. Подошедшее к концу собрание явило самые замечательные итоги — ни одной претензии и полное признание авторитета Вонголы. Пустой зал. Тсунаеши лишь бездумно смотрит куда-то в сторону окна и думает, что он должен… Должен слишком многое, своим телом… Занзас уже месяц считает его своей собственной, личной шлюхой. Да, шлюхой, хотя глупо так говорить. Савада продажный? Не так давно он пришел к выводу, что себя таковым не считает, даже наоборот — думает о своей исключительности, ведь у Занзаса нет кроме него никого. Он это знает точно, потому что даже в Варии есть лишние уши. — Мусор, поднимай уже свой зад, — мужчина спокойно отпивает воды из бутылочки, спокойно дожидается у входа. — Ага, — Тсунаеши лишь потягивается, поднимаясь из мягкого кресла. Он думает о том, что когда-нибудь, когда их отношения станут более серьезными, уговорит варийца потрахаться в конференц-зале. А пока… Пока лишь думает о том, чтобы скорее вернуться и напялить на Занзаса его чертовы очки.