* * *
В число добродетелей послушника Энди Хиномии никогда не входило умение вести тонкую политику. Компромиссы с самим собой достигались ценой невероятно высоких душевных метаний, и подчас чёрное и белое менялось для него местами. Где уж тут было проявлять чудеса дипломатии? Хиномия в первую очередь был исполнителем, и в исполнении приказов на него можно было положиться. Отец Гришем знал об этой черте своего подопечного. Поэтому, когда приказал явиться в церковь после заката солнца на встречу с их союзником безоружным, он знал, что Хиномия поступит, как велено, и всё своё вооружение оставит в келье. С одной стороны, Хиномии льстило подобное доверие. Из Ватикана только-только пришло письмо с новым заданием, и задание то было неимоверной сложности. Дело касалось кровавых убийств, происходящих с ужасной регулярностью в Карлине, городе на юге страны, и Ватикан изыскивал любые пути для поиска убийцы. Было собрано несколько городских отрядов полиции, было отправлено несколько писем лучшим из лучших церковным охотникам. Почему письмо прислали и в их отдалённый приход, оставалось загадкой, но отец Гришем обещал всё разъяснить. И Хиномии льстило доверие его воспитателя: тот после длительных раздумий решился позвать Хиномию на встречу со своим информатором... Это и был положительный аспект их отношений. Доверие. С другой же стороны... Хиномия, пришедший на эту встречу, чуть было не решил, что отец Гришем стакнулся с извечным врагом человечества, вампиром. И то самое доверие между ними оказалось подорвано. Не сказать, что навсегда, но всё же... Когда Хиномия вошёл в церковь, внутри было темно, ни одной зажжённой свечи, ни света лучины не нарушало ночной черноты. Можно было бы подумать, что он неправильно понял слова отца Гришема, что перепутал время или место, но, сделав несколько шагов по проходу, Хиномия заметил у алтаря какие-то тени и услышал шум голосов. Значит, информатор и отец Гришем уже общаются?! Хиномия быстро пошёл вперёд, и, наверное, именно поэтому не сразу понял, кого увидел, выйдя к алтарю. Во-первых, это была женщина. Простоволосая, облачённая в облегающее кружево, — у Хиномии дыхание прервалось, когда он понял, насколько срамным является этот обтягивающий наряд; даже девицы лёгкого поведения постыдились бы такое носить. И как только отец Гришем может терпеть подобное поведение в Храме Божьем?.. Хиномия метнул быстрый взгляд на крест, что располагался на алтарной стене. И дыхание пресеклось второй раз. Крест светился. А это означало, что рядом — нечисть, вернее, вампир... — Ну? Понял наконец-то? — произнесла полуобнажённая незнакомка, когда Хиномия уставился на неё снова. — Я, думаю, понял, Фудзико. Он вырос смышлёным парнем... — Да, похоже, не больно-то он смышлён, — разочарованно произнесла вампирша. Господи святый Боже, в церкви, среди серебра, святой воды и обжигающих крестов — кровосос! Неужто никакой святости не будет достаточно для того, чтобы остановить этих пожирателей человеческий плоти? Хиномия в ужасе подумал о том, что он безоружен. Что пистолеты и кинжал остались в келье. — Отец Гришем, — помертвевшими губами окликнул он наставника. Оставался ещё крохотный шанс на то, что тот одумается, что его не захватила злобная воля монстра. — Так я и думала, он не сможет с ним работать. Гришем, погляди только на это выражение ужаса на его лице. — Фудзико, уверяю тебя, всё будет в порядке. Энди, — отец Гришем обернулся к нему. — Энди, ты меня слышишь вообще? Помнишь, что я тебе говорил? Хиномия уже встречался с вампирами. И не только когда убивал их... К сожалению, однажды он был захвачен вампиром в плен. И кровопийца пощадил его, не став убивать. Хиномия много думал об этом и решил считать, что Хёбу Кёске был просто неправильным вампиром. Поймать человека, переговорить с ним, а потом — отпустить, почти даже ни капли крови от него не испив... Действительно надо быть очень странным вампиром, чтоб так поступить. Сегодня вечером за ужином отец Гришем сказал ему, что после захода солнца они будут встречаться с союзником, — это кровопийца-то «союзник», который может помочь Хиномии добиться успеха в исполнении задания Ватикана? Судя по всему, в Карлине людей убивал вампир. Станет ли вампир оказывать людям помощь в убийстве вампира? До сего дня Хиномии в это не верилось. Точнее, он просто подумать об этом не мог. — Вы говорили, отец Гришем, что у вас есть помощник. Так ваши слова были о ней?.. — Хиномия боялся спускать взгляд с вампирши даже на минуту. У нежити хорошая скорость передвижения. Не успеешь и глазом моргнуть, а она уже присосётся к твоему горлу. — Этот вампир нам поможет? — «Этот вампир»! — передразнила его нежить. — Я же девушка вообще-то! Никакого уважения, что за молодёжь пошла... В её голосе прозвучали сварливые нотки старческого брюзжания. Отец Гришем издал лёгкий смешок. — Энди. Фудзико не пьёт человеческой крови. — Хиномия метнул на отца Гришема быстрый взгляд. Не пьёт кровь? Чем же она тогда питается? — Давай послушаем, что она скажет. Когда ты пришёл, она как раз рассказывала, чем может нам помочь. Фудзико капризно хмыкнула и сложила руки на груди. При этом тонкое кружево её одеяния натянулось, подчёркивая округлости бюста. У Хиномии пересохло во рту. Пришлось снова перевести взгляд. Смотреть на крест позади вампирши было безопаснее. Бесовское отродье. Несмотря на то, что она вампир, несмотря на длинные седые волосы, фигура у этой... у этого существа была девичьей. И прелестями она была наделена богато. Должно быть, когда-то при жизни эта девушка считалась красавицей. Нет ничего удивительного в том, что какой-то вампир прельстился её смертной красотой, и превратил её в себе подобную. Но седые волосы? Энди вспомнил, что у Хёбу Кёске тоже были волосы, как у старика. Может ли статься, что волосы выдают истинный возраст вампира? Надо будет спросить у отца Гришема... И тут мысли Хиномии споткнулись. А можно ли теперь доверять наставнику? После того, как он узнал, что тот в сговоре с врагом? — А может я уже не хочу тебе помогать, Гришем, — заявила вампирша тоном обиженной девочки. — Твой этот Энди оказался самым обычным тёмным деревенщиной! Наверное, я должна разрешить ему проткнуть себя осиновым колом, чтобы он перестал меня бояться? — А что я могу поделать, если меня учили только тому, что вампиров нужно убивать? Хиномия произнёс это пересохшими губами. Он вообще до сего дня считал, что с нежитью невозможно вести диалог. Тот случай с Хёбу Кёске и оборотнями — не в счёт! — Что поделать? «Учили его». Да, старые церковные пердуны много чему научить могут, — язвительно фыркнула вампирша. — Я скажу тебе, что делать! Переучиваться! — Я вообще-то тоже старый церковный пердун, выражаясь твоими словами, — отец Гришем улыбался. Это было слышно по его голосу. — Ой, да ладно... Я тебя помню, когда ты был ещё моложе него... — Фудзико указала подбородком на Хиномию и вздохнула. — Ладно. Давайте расскажу, что думаю, и пойду, пока тут кое-кто в обморок от ужаса не свалился. Хиномия злобно прищурился. Если бы эта нежить не была вампиром, то она была бы крайне вздорной особой. Наверное, тот кровопийца, что на неё позарился, был законченным идиотом. — Один из нас может помочь вам в уничтожении этого монстра... — Монстра? — тут же переспросил Хиномия. Она говорит о другом вампире и называет его монстром. Куда катится мир? — Хиномия Энди. Этот вампир убивает людей. Он убивает их десятками за ночь, кровавые бани устраивает, — напомнила Фудзико, и её голос звенел от отвращения и холодной ненависти. — Судя по всему, это не молодой вампир, поднявшийся без хозяина, а достаточно старый немёртвый. И людям без нашей помощи с ним не справиться. Наверняка у этого монстра есть слуги, которые защищают его днём. Наверняка он могущественен и обладает силой. Может статься, даже настоящей магией. Доподлинно известно, что он может проникать в запертые комнаты, убивать в мгновение ока... — Какой резон у вас нам помогать? — спросил Хиномия. — Считаешь, нам выгодно, чтобы люди нас боялись и хотели уничтожить? — задала встречный вопрос Фудзико. — Нет, конечно же, плохо, если еда боится и убегает, — съязвил Хиномия. Фудзико с удивлением посмотрела на него. Хиномия сам от себя не ожидал, что скажет это вслух. Отец Гришем хмыкнул и закашлялся. Кажется, таким образом он пытался скрыть смех. — А он интересный, — протянула Фудзико, склонив голову набок. «Интересный»? Час от часу не легче... Такие же интонации слышались в голосе Хёбу Кёске. Уж лучше бы она по-прежнему видела в нём неотёсанного деревенщину. Хиномия сглотнул. Того, что было год назад, он больше не допустит. — Ладно. Может, они и поладят. — Вампирша тряхнула головой. — Как я уже говорила, один из наших находится передо мною в долгу. И он, надеюсь, выполнит мою просьбу, если я его попрошу вернуть долг. «Один из наших»? Наверняка тоже, как она сказала, «немёртвый». Фудзико тем временем продолжала. — Если всё выгорит, если он согласится помочь, то он сам свяжется с тобою уже в Карлине. К сожалению, сама я не обладаю необходимыми навыками, чтобы оказывать помощь. Но он... Хиномия помрачнел. На поверку выходило, что отец Гришем хотел, чтобы он, сотрудничая с одним вампиром, убил другого вампира? И где тут логика? Хиномию с пелёнок учили тому, что всё потустороннее нужно уничтожать, что враги человека должны быть упокоены. Сложность этого воспитания состояла в том, что сам Хиномия наполовину не был человеком. — Мне будет... Тяжело, — проговорил он вслух. — Отец Гришем, иначе никак? — Некоторые из убитых выгорели изнутри. Скорее всего, тот убийца обладает даром воспламенять на расстоянии. Против такого и я бы не выстоял, — отец Гришем покачал головой. — Нам требуется заручиться поддержкой кого-то поистине сильного, чтобы выполнить это задание Ватикана. — Убивать монстра, вступая в сговор с другим монстром? Хиномия произнёс это оскорбление, не спуская глаз с сидящей на алтаре вампирши. Её женскую фигурку в полупрозрачном неглиже освещал яркий свет, исходящий от креста. — А что поделать, Энди. Мы — люди, и мы грешим. Иногда требуется принять сознательный грех, чтобы исполнить волю Божью, взять вину на себя, чтобы другие оставались жить. Разве не так поступил Сын Божий? Хиномия вздохнул и, наконец, отвернулся от вампирши. Неужели отец Гришем и правда думает то, что говорит? Хотя... Скорее всего, так он и думает. Единственный ныне живущий священник, который мог убивать нечисть, произнося Слово Божье. Это только таким церковникам, как Хиномия, требовалась святая вода, серебро и пистолеты. Отец Гришем же был воистину свят. Итак, они уговаривали его принять грех на душу. Как будто Хиномия и так уже не грешен тем, что родился и живёт... — Хорошо, — произнёс он вслух. Когда он соглашался, то ощущал ненависть. К себе, к своему существованию, к тем, кто не уничтожил его во младенчестве, оставив в живых... Ребёнок, вскормлённый молоком вампира. Должно быть, кому-то из святых отцов просто забавно было посмотреть, что из него вырастет. В детстве его иногда выводили на свет, и на солнце его кожа обгорала. Купали в святой воде, и та бурлила кипятком, обжигая. Заставляли читать молитвы до тех пор, пока горлом не начинала идти кровь. И он выжил. Привык быть человеком. Привык проклинать свою сущность, ненавидеть себя самого... Что есть ещё один грех по сравнению с остальными? — Попробуем, — Хиномия кивнул.* * *
Церковь Святого Нэнци была просто шедевром архитектуры, и Хиномии хотелось бы осмотреть её всю. Здание уж точно не сравнится с их маленьким приходом, где церковный зал вмещал в себя всего человек сорок прихожан и никогда не заполнялся полностью. Нет, эта церковь могла вместить в себя полгорода. От сопровождавших его монахов Хиномия узнал, что раньше, ещё до чумы, в Карлине было две церкви, но теперь церковь возле старого кладбища, что располагалось на левом берегу Вызрицы, была заброшена… Увы, полюбоваться красотами Хиномии не дали. Он только успел положить вещи в келье, как тут же к нему постучались и через дверь сообщили, что его хочет видеть настоятель. Даже не приведя себя с дороги в порядок, как был, в пыльном плаще, Хиномия отправился на встречу. Церковь Святого Нэнци была выстроена в форме креста. «Нижняя» часть служила центральным залом для проведения молебнов и чтения воскресных проповедей, «крылья» — для келий братьев, подсобных и рабочих помещений. В «головной» части креста располагались кабинет настоятеля, библиотека и столовая. На хоры и в органную комнату можно было подняться по винтовым лестницам из общего зала. Когда Хиномия проходил мимо, то не смог удержаться — заглянул туда, чтобы полюбоваться убранством церкви. Резные спинки деревянных скамей, фрески, витражи со святыми. Раздавалось негромкое звучание органа, шорохи ног прихожан... Оказывается, шла поминальная служба. Что было неудивительно, учитывая причину, по которой Хиномия прибыл в город. На хоры как раз поднимались молодые послушники в белых одеяниях. Хиномия видел, как их головы мелькали в филигранных прорезях перил круглых винтовых лесенок-башен. Три оборота, четыре... У самого Хиномии не было голоса, фальшивил он ужасно. Воспоминания о детстве, тёплые, сдобренные сладкой ностальгией и отравленные страхом и ненавистью к себе, заставили его остановиться возле одной из колонн, поддерживающих каменный церковный свод. Всю службу он не сможет выслушать, ведь его ждёт настоятель, но хотя бы начало он сможет услышать. Раздался голос, чистый и звонкий, как пение ангела. Не мужской и не девичий, даже не мальчишечий. Истинно ангельский. Он пропел несколько тактов из «Requiem aeternam», и медленная печальная мелодия полилась искусной вязью, оттенённая низким звучанием органа. Чуть погодя вступил и остальной хор. Сердце Хиномии сжалось. Эту молитву пели только по церковнослужителям. Она была прекрасна и печальна, в ней самого Всевышнего просили об освобождении душ слуг Его. — Вам нравится? — спросил вдруг кто-то у Хиномии за спиной. Он настолько погрузился в молитву, что не слышал более ничего и никого вокруг. Обернувшись, Хиномия увидел перед собой человека в одеждах настоятеля. — Простите, вы ждали меня... — Ничего страшного. Я просто вышел вам навстречу. Алану Уолшу, настоятелю церкви Святого Нэнци было лет за сорок. Гладкое чисто выбритое лицо, смелый и открытый взгляд, лучики морщинок вокруг глаз и редкая проседь в чёрных кудрях волос. Настоятель был красив собой, но было видно, что на собственную внешность он не обращает внимания. В глазах его тлела фанатичная вера. Такие взгляды Хиномия встречал лишь у самых ярых служителей Церкви. И добра он от них не видел никогда. — Наш Фудзиура кого угодно заставит заслушаться. Я стараюсь не пропускать те минуты, когда он поёт на хорах. — Голос Уолша был ровен и спокоен. Благостен. — Фудзиура? — Хиномия удивился. — Йо Фудзиура? Я встретил его, как только приехал в город... — Да, именно он. Часто сбегает, неспокойная душа у мальчишки, — лицо настоятеля омрачилось. — Мать умерла от чахотки, отец покончил с собой. Фудзиура сирота, мы — единственная его семья. А он — наше невоспитанное блудное дитя. Хиномия помрачнел. — Бедняга. А мне он говорил, что... — Он расплачивается за грехи своих родителей, Хиномия. — Уолш перебил его, и в голосе его зазвучали фанатичные пафосные нотки. — И я слышал о грехах вашей родительницы. Как это ни прискорбно. Хиномия растерянно уставился на Уолша. А тот улыбнулся. — Всякая нечисть рано или поздно будет повержена, и мы приложим все усилия для этого. Скорей всего, под «всякой нечистью» он подразумевал и самого Хиномию. Как это ни прискорбно. Хиномия сделал вид, что ничего не понял. Поклонился и произнёс: — Я тоже буду стараться выполнить свой долг. Смысл моей жизни в служении Господу. У него горло перехватило. Эти слова в него вошли с болью и кровью. Когда-то он и правда верил в то, что обязан служить... И служил не правде, а людям, которые трактовали правду по собственному разумению. Такие, как Алан Уолш, считали, что Хиномия бы был безопасен мёртвым, чем живым... — Сегодня мы отпеваем наших братьев. Хиномия рискнул поднять голову. Лицо настоятеля было омрачено выражением скорби. — А завтра приступайте к исполнению своего долга. — Как они умерли? Если мне, конечно, дозволено спросить, — произнёс Хиномия. — Дозволено... — Уолш вздохнул, раздувая тонкие ноздри, потом прикрыл глаза. — Их убил прошлой ночью тот самый вампир. Растерзаны почти до неузнаваемости. Как знать, возможно, если бы вы прибыли на день раньше, то были бы на их месте. С этими словами Уолш вышел из-за колонны и отправился по проходу к алтарю, возле которого стояли закрытые гробы. По обычаям, все жертвы вампиров сжигались. Хиномия почувствовал, как закружилась у него голова. Если бы письмо из Ватикана пришло раньше, он лежал бы в одном из тех гробов? Ужасно... Но правда была в том, что множество людей вздохнуло бы с облегчением, если бы он действительно очутился в этом гробу. Вскормленный вампиршей, до отрочества просидевший в церковных подвалах на цепи, как зверёныш... Ну, конечно, что ещё кроме страха и ненависти он мог ожидать от других людей? И настоятель что, хотел, чтобы он начал расследование и поиски вампира завтра? Почему не прямо сейчас? Хиномии стало душно. От серебра и крестов, от запаха ладана и пчелиного воска горящих свечей, от мастики, которой были натёрты деревянные скамьи, занятые прихожанами. Он отступил в тень. Не станет он ждать до завтра. Многое можно сделать уже сегодня. И чем скорее он разберётся с вампиром, тем быстрее отправится обратно домой. Обещанная Фудзико помощь ещё не появилась, но Хиномия просто не мог сидеть в келье и ждать. Прошло ещё только полдня, он может успеть многое сегодня. К примеру, наведаться в полицейскую управу и разузнать, в каких районах города чаще всего случались нападения. Мёртвым Хиномия уже не нужен, их и так есть кому оплакивать. А вот тем, кто ещё оставался в живых, его помощь может пригодиться. Он развернулся прочь и направился обратно в свою келью за вещами. Золотой голос Фудзиуры реял в воздухе прозрачной филигранью. И звучал до слёз красиво.* * *
Город преображался в преддверии вечера. На площади перед церковью собиралась толпа, откуда-то появились кибитки жонглёров и акробатов. В глазах зарябило от ярких красок и шума многоголосой толпы. Разноцветные полотнища, прикрывавшие повозки на колёсах бродячих циркачей, факелы, воткнутые по краям временных деревянных настилов, разносчики еды и сладостей, продавцы с бочонками домашнего пива. Народ выходил из церкви после поминальной службы и тут же окунался в толпу, которая шумела, галдела, глазела на кукольные представления и фокусы. Хиномия еле находил себе дорогу. Осеннее солнце ещё не село, предзакатные лучи светили густым оранжевым. Откуда-то появились люди в карнавальных масках. Одетые, как герои сказочных легенд, они бродили среди народа и читали отрывки из древних баллад. Наблюдать праздничную суматоху было дико. В городе орудовал вампир, каждый день кто-нибудь умирал, но народ веселился, как ни в чём не бывало. — Скажите, уважаемый, — окликнул Хиномия одного из продавцов сладостей. — По какому случаю праздник? Мужчина посмотрел на него с лёгким недоумением, но всё же ответил, хотя и не сразу: — Совет города решил, что людям будет спокойнее, если будет проводиться какое-нибудь народное гуляние. Поэтому наняли артистов, а на главной площади даже раздают бесплатную еду. Если поторопишься, может, ещё и тебе достанется, парень! Похоже, церковную сутану на нём разносчик в упор не видел. Хиномия только подивился. И куда смотрела Церковь. Не время было устраивать развлечения, пока убийца-вампир был на свободе. Неужели Совет города не понимает, что карнавал и бедлам только на руку монстру? Проталкиваясь через толпу, Хиномия отправился на поиски полицейской управы. Нет, он ничего не смог бы сделать с этими народными гуляниями, как бы ему этого не хотелось. А вот побыстрее начать расследование и попытаться положить конец монстру — это было в его силах. И всё же, неужто Церковь не трогало безумие, охватывающее город?* * *
Где искать управу, Хиномия был в курсе. Нужно было миновать площадь перед Церковью Святого Нэнци и пройти несколько кварталов вдоль реки до здания центрального склада. Управа находилась возле главного досмотрового пункта, там, где течение реки вдавалось в бухту, позволяющую устроить на ней причалы для четырёх кораблей. Нет, Карлин не был особо большим торговым городом, да и река не всё время в году оставалась судоходна, но всё же достаточно большое количество товаров переправлялось по воде. Водная дорога была в чём-то даже удобнее и быстрее, чем сухопутная. Члены управы выполняли таким образом не только охрану порядка, но и досмотр грузов, которые ввозили в город по реке. Сейчас у причала стояло два корабля. На одном из них не было видно ни души, второй корабль только-только приступал к разгрузке. Хиномия сам не зная, почему, отправился не к главному ходу, а свернул с таким расчётом, чтобы путь привёл его прямо к причалам. И он не прогадал, потому что именно там он и встретил главу полицейской управы, тот как раз стоял на досмотре груза. Хиномия представился и показал свои документы. Глава управы, невысокий полный мужчина, степенно кивнул ему и представился в ответ: — Доброго вам вечера, церковник Хиномия. Меня зовут Эрик Берн. Догадываюсь, что за дело привело вас ко мне в такой час. От Хиномии не укрылось то, как цепко и быстро оглядел его Берн с головы до ног. Всего один взгляд, но его, видимо, хватило, чтобы получить о нём достаточно информации. Впрочем, он и так мог бы сказать, что узнал глава управы. Что он молод — да. Что вооружён и умеет в какой-то степени обращаться с оружием — тоже да. Что достаточно импульсивен и подчас неуверен в себе — возможно… И тогда Хиномия улыбнулся. — Так, быть может, не будем ходить вокруг да около? Возможно, у вас есть что мне сообщить, раз уж вы знаете о том, что меня может заинтересовать? — Ваши собратья по вере разве не сказали вам всего? — Эрик Берн молча подозвал одного из своих помощников и сунул ему книгу учёта товаров. — Пойдёмте, пообщаемся без лишних свидетелей. Незачем тревожить гостей города, да порождать новые сплетни. — Он покосился на стоящего рядом приезжего купца и без лишних слов направился к сходням с причала. Хиномии пришлось отправиться вслед за ним. — Смотрю, торговля ведётся, как ни в чём не бывало? — И торговля, и праздники, как вы уже могли заметить, — Берн покивал головой. — Люди могут сколько угодно кричать об опасности, но они её не боятся, пока та не прихватит их лично. Так всегда было. А в нашем Карлине и подавно. Легенды гласили, что чума пришла в Карлин именно по реке. Однажды к городу причалил корабль, на котором из выживших оставалось всего два человека. Если бы груз с этого корабля не стали снимать, если бы его сожгли, то городу, возможно, удалось бы избежать бедствия. Впрочем, то были всего лишь легенды. И, возможно, они высмеивали жадность и беспринципность торговцев, которые издавна держали власть в своих руках. Кабинет главы полицейской управы находился на втором этаже небольшого каменного здания, узкого, будто башня. А, возможно, когда-то давно оно и было башней, с которой подавали сигнал пристающим к берегу кораблям. Окна кабинета выходили на запад, восток и север, и панорама реки и часть города была перед смотрящим, как на ладони. Хиномия вошёл и застыл, разглядывая оранжевую от заходящего солнца Вызрицу, спокойную, как стекло, арочные пролёты Каменного моста, церковь Святого Нэнци и — ближе к центру города — здания цехов, гильдий и палат, больше всего похожие на дворцы. — Если не знаете, где остановиться, то могу посоветовать одну из гостиниц на Кузнечной площади, — сказал глава управы, входя следом и запирая за собой дверь. — Да нет… — Хиномия заставил себя отвернуться от окна. В конце концов, он сюда не красотами пришёл любоваться, а о деле говорить. — На самом деле, я нашёл приют в церкви, — он дёрнул подбородком в сторону восточного окна. — Ах, да, конечно… Что ж это я. Вы ведь церковник. Очевидно, приём, оказанный ему Аланом Уолшем, дал о себе знать. Потому что Хиномия нахмурился и сказал то, о чём вообще-то говорить не собирался. — Церковник, да. Но здешний настоятель мне не указ, особенно если его приказы будут в корне расходиться с приказами Ватикана. Если я нахожусь на задании, то отчитываюсь только перед Ватиканом, и сам определяю, что именно сообщать и кому. Не хочу показаться лицемером или попытаться втереться к вам в доверие... — Хиномия вздохнул. А чем ещё может выглядеть? — Но некоторые подробности дела могут быть опущены за ненадобностью. Ватикану нужен только результат. А каким образом мы его достигнем, какими средствами — это уже вторичные вопросы, и решения их целиком ложатся на нашу совесть. Наверное, потому и не любят церковников, — подумалось Хиномии. Потому что у них слишком развязаны руки. «Вторичные вопросы», — надо же было такое сказать... А, с другой стороны, он ощущал в себе потребность говорить правду перед этим человеком. Совесть его постоянно была неспокойна. Она являлась единственным сдерживающим фактором. Она — и ещё вера. Не такая сильная, как у отца Гришема, который мог словом останавливать нечисть, но у Хиномии она тоже была. Можно сомневаться в собственной человечности, но в кресте и молитве — никогда. — Да вы полны страстей, отец Хиномия, — расплываясь в тёплой улыбке, сказал Берн. — Не знал, что такие люди ещё встречаются на службе Церкви. — А какие ещё могут быть люди?.. — Хиномия смутился. Он вовсе не собирался выступать здесь с проповедями. — Сытые и довольные всем монахи, которые прячутся за высокими стенами. Чтецы молитв и блюстители постов, кто же ещё. Вы как будто не знаете своих братьев. Не поймите меня неправильно, пока монах сыт и спокоен, в стране мир и благоденствие, так, кажется, говорят. Ну так и я о том же. Не ожидал, да… Не ожидал. Возможно, именно такой человек, как вы, сможет поймать этого убийцу. Эрик Берн любил поболтать, как Хиномия уже успел заметить. И крамольных слов у него находилось немало — и для Церкви, и для монахов. Или же все в этом городе говорили о Церкви без должного уважения и пиетета? Торговцы и торгаши, что с них взять. — Расскажете мне поподробнее? — спросил вместо этого Хиномия. Да, за честь Церкви было стыдно, и хотелось призвать болтуна к ответу, но не за тем его сюда прислали, чтобы следить за уважением к вере. — Особо и нечего рассказывать, — Берн сразу же нахмурился. — Это ведь не обычное ограбление купеческого дома. Знаете ли, у нас нет свидетелей, да и подозреваемых тоже нет, допрашивать некого, разве что трупы… Но мы не некроманты, чтобы разговаривать с мёртвыми. Пусть ведьмы этим занимаются, спаси Господь мою грешную душу… Ведьмы. Как только глава управы помянул их, Хиномии показалось, что в кабинете повеяло холодом. Очевидно, их здесь действительно боялись. Вот уж странно. Церковь и сытость монахов чуть ли не высмеивают, а ведьм откровенно боятся. Впрочем, не ведьмы с некромантами должны его интересовать. — Но, быть может, кто-то видел или чувствовал, что происходило? Жители соседних домов, к примеру? — продолжил расспрашивать Хиномия. Эрик Берн отчего-то замешкался с ответом. — Жители соседних домов или спали беспробудным сном, или были на ночных гуляниях. Сами понимаете... Хиномия понимал. Он обречённо кивнул. — У нас только трупы, — недовольно добавил Берн. — Мы не успеваем хоронить их ...останки... То, каким тоном он произнёс это слово, заставило Хиномию насторожиться. — Что с ними не так? С телами?.. И разве не принято было сразу сжигать жертв вампира, чтобы они не поднялись на следующую ночь? Так в чём же дело? — Их ведь сжигают? — Хиномия встревожился. — Сжигаем только тех, кого признают родные... А тела держим на холоде, на складе... Ещё одна чума нам не нужна. — Взгляд у Берна сделался бегающим. — Я могу отрядить с вами человека, сходите посмотрите, если хочется. — Боюсь, что я должен это сделать, — Хиномия почувствовал ещё один порыв холодного ветра. Возможно, это был просто сквозняк. — Мне ничего не сообщили в церкви. Настоятель вообще хотел, чтобы к расследованию я приступал завтра. — Как знать, что случится ещё сегодня. И так много народу полегло, — Берн скупо поджал губы. — Знаете, мои парни имеют насчёт убийцы своё мнение, но церковь отчего-то не прислушивается к нашим словам. Что мы знаем, миряне… Однако именно нам приходится принимать первый удар нечисти! Хиномия не стал напоминать о том, что церковники тоже пострадали. Несомненно, жертв среди обычного населения был гораздо больше. — Что за мнение? Что знают в полицейской управе и что скрывает Алан Уолш? И почему он не хотел, чтобы Хиномия приступал к расследованию сегодня же? — Пойдёмте. Словами это не описать… — начальник управы немного замешкался у порога, но потом решительным шагом открыл дверь и вышел за порог первым. Очевидно, раз приняв решение, он больше уже не мучился сомнениями.* * *
На склад, здание, самое дальнее от управы, наполовину врытое в берег реки так, что только часть каменной стены с крыльцом, да покатая крыша оставались видны, они пришли минут через пять. По дороге Берн приказал одному из своих помощников привести пару ребят им в помощь. На гвозде у входа в склад висели тёплые плащи. Глава управы кивнул на них, предлагая Хиномии выбрать себе подходящий. — У нас там большой ледник. Даже летом холодно. Раньше там хранили рыбу, а теперь... Хиномия кивнул. Рядом с плащами стояли несколько масляных ламп на длинных цепях. Такие обычно использовали рыбаки. Ветер почти не задувал пламя, потому что огонёк надёжно закрывался створками и стеклом. Стекла фонарей были зачернены от копоти. Внутрь заходить не хотелось. Здесь, снаружи, только-только начинался вечер, здесь было сравнительно тепло, и свет солнца ещё освещал верхушки домов. А на складе, на леднике, его ждала смерть. Он ощущал её запах, но не обонянием, а какими-то иными чувствами. Душой, наверное, если она у него была, эта душа. Наконец, когда подошли означенные помощники, они запалили фонари и вошли внутрь.* * *
Хиномия вышел из здания управы полчаса спустя. Вопросов у него было больше, чем ответов, и вряд ли кто-то мог бы помочь ему в их разрешении. Он отошёл от здания на пару кварталов, понял, что приближается к небольшой площади, где в центре стоял чумной столб, а по бокам его был высажен какой-то кустарник. Людей в округе было мало, все сейчас, скорей всего, находились в центре города, веселились, пока ещё была такая возможность. Да, Хиномия тоже хотел бы позабыть об увиденном и веселиться до утра, глазея на цирковые фокусы и слушая старинные сказания вместо того, чтобы выискивать убийцу. Но увы… Солнце село. И это не добавляло ни тепла в воздухе, ни освещения на улицах. Мимо Хиномии прошёл фонарщик, толкающий перед собой тележку со своим скарбом. Он остановился на площади, которую Хиномия миновал, и принялся колдовать над одним из потухших фонарей. Как хрупка человеческая жизнь. Как скоротечна. И как легко она может быть уничтожена. Хиномию всё ещё мутило после увиденного. Он не мог, отказывался вспоминать то, что ему продемонстрировали. Была б его воля, то и вовсе постарался бы забыть… Но забывать было нельзя. Тела, что лежали там, накрытые жёсткими бычьими шкурами, не были похожи на человеческую плоть. Больше всего увиденное напоминало рабочий стол мясника. Ливер вперемешку с костями, кожа, мясо… О, Боже. Мясо. Это были не тела, а просто мясо. Неужели это всё сотворил один вампир? В подобное не верилось.* * *
Он не сразу сообразил, что его кто-то зовёт. А когда понял, то обернулся. В просвете между домами стоял Йо Фудзиура. — Что ты здесь делаешь? — спросил Хиномия мальчишку, совершенно не удивляясь тому, что снова сегодня его встретил. Кажется, посещение управы отняло у него способность удивляться. Фудзиура ухмыльнулся и таинственным голосом прошептал: — Везде вас ищу, отец. Кое-кто поручил мне доставить вам записку! — Какую записку? И кто? Наверняка это было послание из церкви? Быть может, распоряжение настоятеля? — Вы не представляете!.. — Нет, не представляю, — Хиномия устало вздохнул. — Мне дали за доставку золотой! Представляете?! Настоящее золото!! — Йо прорвало. Очевидно, долго хранить секреты он не мог. — Высокий мужчина, весь в тёмном! Подошёл ко мне и попросил меня передать вам письмо! Откуда ему известно, что мы с вами знакомы?! В глазах Фудзиуры горел огонёк любопытства. Ну, вот, ещё один сыщик нашёлся. — Думаю, если ты передашь мне записку, то я смогу ответить на твой вопрос, — сказал Хиномия, протянув руку. Фудзиура подмигнул ему и выудил из кармана штанов сложенный вчетверо тонкий пергамент. Хиномия машинально отметил, что Йо снова бос, одет в обноски и — удивительно дело, опять грязен, будто неделю не мылся. — Хорошая у тебя маскировка, — похвалил он. — Много бы мне подавали, если б я бегал в белом церковном стихаре, — Фудзиура брезгливо фыркнул. На пергаменте было выведено лишь два слова: «Персиковая Белка». — Что это? — спросил Хиномия, прочтя вслух. — И как из себя выглядел тот мужчина? — Мужчина как мужчина, обычный такой. А вот это… — Фудзиура сунул нос в записку. — О-о-о! Это таверна на левом берегу. Там неплохо кормят! И я знаю, как туда добраться… — он замолк и выжидающе посмотрел Хиномии в глаза. Несколько секунд молчали оба, пока Хиномия не сдался первым и не спросил: — Ладно. Сколько? Йо осклабился: — Всего пара медяков, вы же знаете.* * *
Они довольно быстро перебрались через Вызрицу по Южному мосту. Наплавной мост стоял не на сваях, а на баржах-плашкоутах. Течение воды вблизи показалось довольно сильным, оно плескалось и журчало почти у самых бортов отяжелевших судов. Казалось, будто тёмные воды Вызрицы приняли и потащили их куда-то вдаль, и только огни приближающегося берега помогали убедиться в том, что это не так. На реке стоял холодный ветер. Хиномия закутался в плащ, чувствуя, как продрог. Впрочем, ни холодный ветер, ни мерное плескание воды не могло окончательно успокоить его. — Их скоро будут разводить, — сказал зачем-то Фудзиура. — Видите, один из кораблей отчаливает. Хиномия кивнул, хотя даже не посмотрел туда, куда указывал Йо. Ему не хотелось оборачиваться и смотреть туда, где на леднике осталась братская могила. — Обратно пойдём по Каменному мосту. Вы же в церкви ночуете? — Да… Мне выделили келью, — коротко ответил Хиномия, шагая по деревянному настилу. Сапоги гулко постукивали по доскам. — И я сам дойду, ты только покажи, где таверна и возвращайся обратно. Фудзиура буркнул в ответ что-то согласное.* * *
Трактир «Персиковая Белка» оказался вполне приличным заведением. Даже удивительно было встретить здесь подобное, особенно после того, как Хиномия успел наслушаться всякого о людях, живущих на левом берегу Вызрицы. И обслуга в таверне была на высоте. Хозяин сам встретил его у входа и сообщил, что его ждут, проводил в сторону отдельно стоящих кабинок, которые закрывались раздвижными дверьми, создавая подобие уединённости. Хиномия уже знал, кого встретит. За столом сидели двое. Вервольфа Маги он сразу узнал. А вот над личностью его спутника пришлось изрядно поломать голову. Невысокий черноволосый мальчишка со встрёпанными волосами сидел на высокой скамье рядом с оборотнем, держался за рукав его куртки и болтал в воздухе ногами. Румяные щёки, наивный взгляд… Хиномия пригляделся получше, и внешность мальчика словно поплыла перед глазами, покрылась рябью. Хиномия машинально поднял руку, намереваясь осенить себя крестным знамением. — Стойте, отче! — произнёс мальчик, выставив вперёд ладонь в упреждающем жесте. Хиномия так и замер. Перед ним на скамье сидел вампир Хёбу Кёске. — Вас, гляжу, мне не удалось провести. И Хёбу улыбнулся. — Так это всё же были вы… Друзья Фудзико? Вампир изобразил уголком рта кривую ухмылку. — Ну, я бы не стал так опрометчиво записывать её в мои закадычные друзья… Раздвинулись двери, и внутрь вошёл разносчик еды, держа в руках нагруженный поднос. Хиномия учуял запах жареного мяса и ощутил, как неожиданно накатила тошнота. — Присаживайтесь, отче, — благосклонно кивнул Хёбу. — Мне думается, нам есть, что обсудить… Может быть, вы хотите присоединиться к трапезе? Мы и на вас заказали. Хиномия опустился на скамью напротив и мотнул головой. — Нет, спасибо… Я только… — он вцепился в стеклянный графин и щедро плеснул себе в стакан воды. — Ну, как хотите. А Маги нужны силы… — Хёбу одобрительно обернулся и взглядом проследил за своим слугой. Хиномия покосился в чужую тарелку. Как только вервольф с аппетитом начал поглощать свою баранью отбивную, у Хиномии перед глазами начали всплывать ужасные картины трупов, виденных им недавно на леднике. — О чём вы задумались, отче? — спросил его Хёбу. Вампир рассматривал его, сплетя пальцы под подбородком. Хиномия подумал, а видел ли сам Хёбу когда-нибудь такое?.. — Мне показывали убитых, — произнёс он. — Там нет ни одного целого тела, они все растерзаны на части. Какая-то мешанина рук, ног и... И рёбер. — Голос Хиномии предательски дрогнул. — Разве, когда вы убиваете вампиров или оборотней, смерть выглядит по-другому? — кажется, Хёбу пытался проявить тактичность, но точно судить об этом было трудно. Маги отложил двузубую вилку, та негромко звякнула о край тарелки. — Когда я убиваю оборотня... Он превращается в волка, — ответил Хиномия. Ему с трудом удалось подавить в себе импульс перекреститься и произнести короткую молитву. Кто знает, как на это отреагирует сидящая перед ним нечисть. — Вампиры же... — Продолжайте, — Хёбу Кёске легкомысленно кивнул, словно они разговаривали о чём-то отвлечённом. Как будто сам Хёбу и вампиром-то не был. Хиномия ощутил иррациональную злость. Погибали люди. Скорее всего, из-за такого же кровопийцы, как тот, что сидел сейчас перед ним. Сидел и ничего не делал, вопреки всем обещаниям. — Если бы я убил вас, то вы бы превратились в истлевший труп, который рассыпается в труху при малейшем прикосновении, — Хиномия представил, как бы это было. Белёсые волосы, жемчужно-белые клыки, ощеренные в оскале высохших губ, провалы сморщенной кожи век в глазницах. Хиномия не сразу понял, что слышит. Тихое рычание, исходящее из глотки оборотня. — Тише, Маги, — вампир положил руку на локоть своего спутника. Хиномия похолодел от страха, когда увидел, что чёрные волосы вервольфа начинают шевелиться. — Но милорд... — его грубый голос проскрежетал наждаком. — Мы договорились с сестрицей, и я сдержу слово. И всем нам будет легче, если мы перестанет угрожать и оскорблять друг друга. — Хёбу слегка повысил голос. — Отец Хиномия... Если мне понадобится узнать, как я буду выглядеть в посмертии, я спрошу. Сейчас же мне бы хотелось получить от вас информацию об убитых. С вами или без вас, мы убьём этого монстра. — Что значит, «без вас»? — удивился Хиномия. — Этот вампир должен быть уничтожен. Я так решил. Пока что давайте делиться собранной информацией. Вы мне ещё ни слова не рассказали, поэтому наше следствие пока не сдвинулось с места. Резонно. Хёбу рассуждал здраво, логично. Хиномия кивнул, признавая его правоту. — Тела были обескровлены ещё при жизни, после чего какое-то существо разделало людей... — тут он запнулся. Кровавые картины снова всплыли перед глазами. Обрывки плоти, бледная, до синевы, кожа и тусклое мясо мышц, обломки розоватых костей, гладкие поверхности вывороченных суставов. — Простите, — шепнул Хиномия. — Я никогда такого не видел. Он помотал головой. Вампир смотрел на него спокойно и невозмутимо. Его глаза были как зеркало, отражая происходящее, не открывали того, что находилось внутри. — Что ещё вы узнали в управе? — спросил Хёбу чуть погодя. Маги снова взялся за вилку и столовый нож, возвращаясь к поглощению пищи. Хиномия отстранённо подумал, что для оборотня тот чрезвычайно воспитан. Подумать только, ещё каких-то пару лет назад он считал, что оборотни — заросшие мехом и выжившие из ума берсерки. — Что какое-то существо, чрезвычайно сильное, разорвало людей на части и стало пожирать... На телах были видны следы зубов и когтей. И делал это явно не вампир. Хёбу задумчиво хмыкнул. — Не вампир, но его приближённые. — Он вздохнул и состроил раздражённую гримасу. — Приближённые? Такие, как... — Хиномия покосился на оборотня. — В целом, да. Несомненно, изуродованные тела жертв — это их работа. Вампир никогда бы не стал поедать плоть. Нам это не нужно. — Хёбу сидел с непроницаемым лицом, вот только в глубине его глаз зажёгся яростный огонёк. Ненависть? Или разговоры об убийствах и крови разбудили его собственного монстра? Хёбу снова прикоснулся к руке Маги, но тот сидел спокойно. Возможно, теперь в прикосновении нуждался именно он сам? — Плохие новости, отче. Свита означает, что убийца силён. У него не только договор с оборотнями, он ещё и силён достаточно для того, чтобы воздействовать на разум сотен людей. — Воздействовать на разум? Как это... — Хиномия спросил и тут же понял, как. Точно так же, как Хёбу появился сегодня перед ним, будто из воздуха. — То есть, это какое-то мысленное внушение? — уточнил он. — Мысленное. Вроде того. — Хёбу, когда разговаривал спокойно, безо всяких гримас и улыбок, казался старше своего возраста. В глазах его, потаённо мерцавших потусторонним отблеском, появлялась тяжесть долгих лет посмертного существования. Хиномия моргнул, и наваждение исчезло. — Что бы вы ни делали, прекратите, — с лёгкой угрозой в голосе предупредил он. Хёбу только мотнул головой. — Почему вы считаете, будто это я? Вы не замечаете этого, но половина людей в Карлине находится под гипнотическим воздействием. Это очень тонкое вмешательство; большую часть времени люди ничего не замечают. Могли бы почувствовать неладное церковники, если бы не сидели безвылазно в своей церкви, в этом нерушимом бастионе святости. Но им ведь просто страшно выходить наружу, потому они притворяются, что ничего нет. Что эти убийства — дело рук обычного рядового вампира. И тем временем весь город — как огромная обеденная тарелка для одного монстра. Вы только поглядите, что творится на улицах! Праздник! В то время, как людям бы объединиться, чтобы искать дневное убежище монстра, они едят, пьют и танцуют! Последние слова Хёбу почти выкрикнул. Рука Маги легла на его плечо. — Если это так, то это ужасно, — Хиномию продрал озноб. Хотелось бы сказать, что слова Хёбу Кёске — ложь, но внутри росла уверенность в то, что прав он. Кругом прав. Хиномия машинально схватил стакан и сделал несколько глотков воды. — Почему же я ничего не чувствую? Никакого... «гипнотического воздействия»? — слова дались Хиномии с трудом. В конце концов, он всегда ненавидел латынь и греческий... — Должен ли я говорить очевидное?.. — спросил Хёбу так, будто разговаривал сам с собою. Его внезапная вспышка злости всё ещё не прошла. Хёбу глядел беспощадно. — Вы ведь наполовину вампир, отец Хиномия. Чары на вас практически не действуют. Чтобы провернуть с вами мой маленький фокус сегодня, мне пришлось очень постараться. Вампир. Не действуют чары. Наполовину вампир. Нечисть и мерзость, которую необходимо уничтожать... — Вы говорили, что ваша мать была вампиром, насколько я помню. Похоже, вы взяли от неё всё, что могли... В вас — только лучшее, от вампира и от человека. Хиномия отказывался слушать. В ушах зазвенело, пульс молоточками начал стучаться в виски. Да что же с ним такое творится?! Грехи его матери и его собственный первородный грех, ему от них не избавиться, не замолить никакими молитвами, не исправить, и даже смерть... А вдруг он после смерти станет таким же истлевшим и высохшим, как убиенные им вампиры? Да чем он вообще отличается от них?! Не в силах думать о себе, как о монстре, он ухватился за привычное, сосредоточился на том, что давно не давало ему покоя. — Я ещё не принял постриг. Не зовите меня больше «отче», — это раздражало всю дорогу, ещё с самой первой их встречи. И, наконец, Хиномия выбрал самый неподходящий момент, чтобы сказать. — Я пока что послушник. — И, наверное, им останетесь, не так ли, — прозорливо добавил Хёбу. — Они не доверяют вам. И эта метка, — он указал пальцем на глазную повязку Хиномии, — лишнее тому подтверждение. Нет, ему было не выбраться из тенет собственной скорби. С каждым словом вампира Хиномия чувствовал себя ужаснее и ужаснее. Правду говорил этот монстр. Он проклят с рождения, и церковникам выгодно держать его на коротком поводке. Проще было бы убить, но они нашли ему лучшее применение... Впрочем, нынешнее задание — чем не казнь? Исчезло уже три команды охотников. И Хиномии, похоже, суждено отправиться вслед за ними в пасть чудовищу. «Огромная обеденная тарелка». Скорей всего, этот убийца сожрёт его и не поморщится. — Выпейте ещё воды, — участливым тоном посоветовал Хёбу. И Хиномия, обнаружив, что до сих пор сжимает в руке стакан, послушался совета. — Всё-то вам известно, — пробормотал он, едва смочив губы. Горло сжалось спазмом. — Мне известно, что в вашей крови — святая вода вперемешку с серебром, — шепнул вампир. — Вампирское и человеческое стало неотделимо одно от другого. Я бы хотел испробовать эту смесь снова, но не могу без вашего согласия и пальцем шевельнуть... — Интересно, с чего вдруг понадобилось моё согласие? Хиномию изнутри опалило жаром. Так значит, Хёбу хочет его смерти? Вот она, правда. Он сам признался! — Одно слово, и ваша кровь станет ядом. Серебро защищает не хуже священных писаний, чтобы вы знали. — Защищает? От других кровопийц? Хёбу устало вздохнул. — От любого воздействия, от гипноза, от чтения мыслей, даже от прикосновений. — Он протянул руку, но так и не дотронулся до руки Хиномии. — Сейчас я чувствую у вас сильные щиты, раньше такого не было. Подозреваю, что дело в вере, как это ни банально прозвучит. С прошлой нашей встречи вы стали увереннее и сильнее. Так что пока вы сами не разрешите... Я вас даже коснуться не смогу, не то что крови попробовать. — А зачем... — Хиномия прочистил горло и покосился на оборотня. Интересно, а он может его коснуться? Или его кровь ядовита только для вампиров? — А зачем вам вообще именно моя кровь? Кругом множество людей. — Мне не нужен никто, кроме Маги, — Хёбу мотнул головой. — Но кто же откажется от подобной защиты? Мне бы тоже пригодились щиты от воздействия... — Этот вампир что, настолько силён? Узнать, что Хёбу, как помощник, может стоить недорого, было сегодня не самой лучшей новостью. — Нет. Есть и посильнее. — Хёбу помолчал. — Просто этот вампир — тот, кто меня создал. Мой мастер. — Мастер? — Хиномия аж привстал со скамьи. — Мой «отец». Тот, кто мне дал вторую жизнь. Сделал тем, кто я есть. — На лице Хёбу промелькнуло странное выражение, которое Хиномия не смог разгадать. Тоска? Обида? — И это накладывает на меня определённые ограничения. Спокойный будничный тон совершенно не соответствовал тому, что Хёбу говорит. Должно быть, именно благодаря этому деланному равнодушию и редким, ничего не значащим улыбкам Хиномия догадался, что на самом деле Хёбу нелегко. Но разве вампиры способны испытывать настолько человеческие чувства? — Если он меня узнает, то наверняка призовёт к себе. Уже бы узнал. Если бы не волчья кровь. Хёбу обернулся к своему слуге-вервольфу и мельком посмотрел на него. Маги уже давно закончил свой ужин и теперь сидел над пустой тарелкой, слушая их беседу. Что таилось между этими двумя? И дано ли было Хиномии это знать? Скорей всего, да, таилось. И третьему этого знать было не надобно. — И как же... Каким образом, подразумевалось, вы бы этого вампира убили? Если он на самом деле имеет над вами подобную власть?! — Как-нибудь. — Хёбу пожал плечами. И тут Хиномия понял. Что Хёбу нервничает. Что у него нет никакого плана. Нет никакой силы, чтобы бороться со своим собственным создателем. И что, несмотря на это, он готов всё бросить на то, чтобы уничтожить врага. — Я помогу, — вырвалось у Хиномии прежде, чем он успел подумать. — Вместе мы сможем дать ему отпор. Хёбу улыбнулся снисходительно, будто разговаривал с ребёнком. Или это просто Хиномии так показалось? Как вообще этот вампир умудрялся вести себя так, что Хиномия постоянно ощущал себя неуклюжим недорослем? Да и присутствие Маги отнюдь не добавляло в него уверенности. — Конечно же, поможете, — кивнул Хёбу. — Если на то будет воля вашего бога... Сейчас мы не знаем ни истинной мощи нашего врага, ни численности его последователей. — Последователей? Неужели кто-то осмелится следовать за таким кровавым убийцей? — Хиномия вновь вспомнил останки в морге, и у него поплыло перед глазами от накатившей дурноты. — Несомненно, изуродованные тела жертв — это их работа. Вампир бы никогда не стал поедать плоть. Нам это не нужно. — Хёбу сидел с непроницаемым лицом, вот только в глубине его глаз таился яростный отблеск. Ненависть? Или разговоры об убийствах и крови разбудили его собственного монстра? Хёбу больше не улыбался. — Вместе с ним в городе — оборотни, — сообщил Маги, когда над их столом воцарилась тишина. Говорил он спокойным и низким голосом, и Хиномия подумал, что спокойствие и сосредоточенность в делах у этих двоих схожая, будто общая. — Безумие разума передалось и им тоже, несомненно. Ослабленная воля не способна противостоять искушению, а звериную ипостась притягивает именно сила. Не так уж много зверей предпочитают вести одиночный образ жизни, поэтому зачуяв сильного вожака, пусть даже вампира, оборотни будут стремиться к нему. Хиномия, как во сне, наблюдал за рукой Хёбу. Тот положил пальцы на запястье своего слуги-оборотня, и Маги замолчал, перевёл на него взгляд. — Если мне понадобится дополнительная сила, вы сможете ею со мною поделиться? Хиномия? — Хёбу говорил осторожно, словно по тонкому льду ступал, вполне допуская мысль об отказе... — О какой силе идёт речь? — спросил он, не сводя взгляда с руки вампира. Маги переплёл его пальцы своими, это был жест не слуги, а равного. И... Ещё это был очень интимный жест, Хиномия осознал этот факт и почувствовал, как против воли краснеет. — Ваша кровь. Я уже упоминал о ней. Пальцы Маги лишь слегка дрогнули, и только. Хёбу удержал их своими. Рука вампира была небольшой по сравнению с рукой Маги. Бледная, словно сияющая изнутри кожа составляла со смуглой плотью значительный контраст. — Если это будет необходимо, — негромко проговорил Хиномия, как заворожённый. — Отлично, — Хёбу мягко улыбнулся, словно уже предвкушал, как будет вонзать клыки в его шею. — Это ведь... — Хиномия запоздало хотел спросить, не убьёт ли это его и не превратится ли он в вампира, но вдруг произнёс совсем иное. Его словно осенило: — Вы сегодня ещё не ели! Вампир сидел здесь более часа, и кругом находились живые люди. Сидели за соседними столиками посетители, сновали по проходам разносчики, а вампир всё это время испытывал голод. Он ведь мог не сдержаться и накинуться на кого-нибудь из них, устроить здесь настоящую кровавую бойню? Однако вместо этого сидел спокойно и просто разговаривал. — Да, отче, вы меня раскусили. Я голоден, — Хёбу наклонился и тихо-тихо произнёс интимным шёпотом. Хиномия машинально нагнулся тоже, чтобы услышать: — А от вас пахнет такой вкусной кровью. Похоже, вы хотите поделиться ею со мною уже сейчас? На лице Маги мелькнула еле заметная улыбка и пропала. Хиномия понял, что над ним глумятся, словно над дураком. Он отодвинулся и сел прямо, тщетно стараясь собрать по крупицам разлетевшееся вдребезги достоинство. Щекам было жарко. Краснеет. Ну почему он краснеет в такой неподходящий момент? Хёбу расплылся в улыбке и легко поднялся из-за стола. Маги встал вместе с ним. — Сейчас мы должны уйти, но завтра вечером снова встретимся и обсудим положение дел. Хиномия тоже встал, направляясь вслед за ними к выходу.* * *
Когда они оказались на улице, сперва — Маги, за ним — Хёбу, Хиномия со странным облегчением увидел, что народу снаружи стало поменьше. Время приближалось к полуночи. Сколько бы ни было бесплатного веселья и дешёвого угощения, темнота разгоняла людей по домам. С тревогой ему подумалось о том, что для некоторых эта ночь может стать последней. И тут Хиномию окликнул звонкий голос с противоположной стороны улицы. Фудзиура! Скорей всего, мальчишка пробыл здесь весь вечер, пока Хиномия разговаривал с вампиром. Пропустив проехавшую по центру улицы карету, запряжённую парой лошадей, Йо подбежал, задорно улыбаясь. — Я уж думал, ты никогда оттуда не выйдешь! — выпалил он, с любопытством переводя взгляд на спутников Хиномии. Хёбу, как назло, остановился неподалёку и, кажется, прислушивался к их разговору. Да, у вампиров отменный слух, нельзя этого забывать. — Что ты здесь делаешь? — раздражённо потребовал ответа Хиномия. Он положил руку Фудзиуре на плечо и встал таким образом, чтобы закрыть мальчишку от взгляда вампира. Настырный Йо выглянул из-за его плеча. — Тебя пришёл провожать. Ты же заблудишься в два счёта... На них начали обращать внимание прохожие. Хиномия занервничал. Пара человек обернулась, какой-то мужчина, закутанный в чёрный потрёпанный плащ, направился к ним. Если Фудзиура всего лишь притворялся бродягой, то этот, несомненно, был им. — Что, отче? Вам требуется провожатый? — насмешливо спросил Хёбу. — Так, может, и мы составим вам компанию? Вот только вампира возле церкви не хватало! — Там, куда я иду, вас не ждут, — выходя из себя, рыкнул Хиномия. Пора было напомнить ему, где его место. Монстры должны существовать во тьме, и не дело им выходить к свету... Хёбу только беззаботно рассмеялся.* * *
Народ на улице стремительно редел. Попрошайка в чёрном плаще приблизился настолько, что Хиномия смог разглядеть черты его давно немытого лица и встрёпанную копну волос, висевшую, будто пакля. Маги неожиданно шагнул вперёд, заслоняя обзор, вытянул руку и прорычал: — Назад! Глаза незнакомца полыхали янтарными всполохами. Не человек. Йо охнул. Неизвестно, что именно его поразило, светящиеся глаза или то, что волосы Маги зашевелились, будто змеи. Хиномия отодвинул Фудзиуру себе за спину и выхватил пистолеты. Посреди улицы! В оживлённой части города! Обернувшись, Хиномия увидел, что их со всех сторон окружают. Хёбу схватил его за рукав рясы и втянул за собой в какую-то подворотню. Увы, далеко убежать не удалось, преследователи настигли их почти сразу и перекрыли им проход, бежать было некуда. Минутная заминка гулом тишины зазвенела на нервах, словно никто из них не мог решиться, кто нападёт первым… А потом на них накинулись сразу отовсюду! Хиномия даже успел выстрелить, рефлексы сработали вперёд разума, но вот попал он или нет, разглядеть было невозможно. Тьма окутывала подворотню, и он готов был уже поверить в то, что это не обычная тьма, а рукотворная. Воздух казался густым, и руки вязли в нём, как в липкой паутине. Хиномия выругался, помянул Богоматерь и быстро возвёл курок пистолета. Теперь он опасался стрелять, потому что мог попасть в своих. Когда это Маги с Хёбу Кёске превратились в «своих», он не стал задумываться. — Отче, да уйдите же назад! — зашипел Хёбу и дёрнул его за руку к себе. Фудзиура со страхом уставился на вампира. Да-да, вся маскировка слетела с того, будто пыль. Оскал клыков, светящиеся глаза, когтистые пальцы... Первому из подступивших к ним оборотней Хёбу располосовал горло голой рукой. Второму вырвал сердце. Когти прошли сквозь рёбра, будто нож сквозь масло. Брезгливо отряхнув руку от месива костных осколков и мяса, Хёбу хищно ощерился: — Ну? Кто дальше! Йо смотрел на это в полуобморочном состоянии. Хиномия развернул мальчишку к себе лицом, заставил уткнуться в плащ — не должны дети видеть такого, — и выставил вперёд руки с пистолетами. Если кто-то прорвётся мимо Хёбу, то он угостит его серебряной пулей. Хиномии почти хотелось, чтобы это произошло. Фудзиура заглянул ему за спину и потрясённо ахнул. Наверное, не ожидал, что Маги тоже окажется не человеком. Позади раздавалось звериное рычание, там дрались, но Хиномия не оборачивался, чтобы посмотреть. В Маги он был уверен, как в себе. Йо дрожащими губами попытался читать молитву, но почти сразу позорно сбился, заикаясь от страха. Он с силой схватился руками за куртку Хиномии; его трясло. — Ну же, что не подходите? Это всё, на что вы способны? — выкрикнул Хёбу. В ответ на его слова из темноты кто-то зарычал. — Где ваш хозяин? Саотомэ?! Ты где?! — голос Хёбу сорвался на истеричный вопль, и у Хиномии заложило уши. На Хёбу рванулись сразу двое, почти не пытаясь избежать его клыков и когтей. Такое ощущение, будто им кто-то приказал пойти на смерть. — Сзади, стреляй!! — крикнул вдруг Фудзиура, и Хиномия, не подумав, развернулся всем корпусом, наводя пистолеты и выискивая цель. Маги сохранил свой человеческий облик, но его одежда была вся изрезана и исполосована звериными когтями. Волосами он удерживал возле себя какого-то человека. Вместо ногтей на пальцах пленника были когти. Маги отшвырнул его в сторону, и он пролетел несколько метров, прежде чем удариться о стену ближайшего дома. Хиномия спустил курки, целясь в этого оборотня, но Маги только бессловесно рыкнул, глядя на него в упор.* * *
На миг вокруг просветлело, и Хиномия словно прозрел. Он смог увидеть толпу, что их окружала, и чуть не поддался панике. Оборотней была тьма, сотни, они толпились на соседних улицах, на крышах домов, выглядывали из подвальных оконцев. Сотни и сотни глаз смотрели на них, сотни когтей сжимались в предвкушении, а впереди горел их Светоч, их путеводная звезда, которая приманивала всё новых и новых слуг, как магнит притягивает к себе железные опилки. И точно так же вервольфы не могли противиться этому Зову, как железо не может сопротивляться магниту. Похоже, что Фудзиура увидел ту же картину. Он с потрясением вскрикнул, на его лице застыло выражение бесконечного ужаса... — Отличные фокусы, — прорычал Хёбу, взмахивая рукой. — Только на меня они не действуют!! Саотомэ, хватит кормить меня видениями, покажись сам!! Хиномия услышал эти слова, и наваждение схлынуло. Не было больше Светоча, не было Легиона вервольфов, всё терялось во тьме. Но вот море тьмы всколыхнулось, пошло рябью, и из толпы нечисти выступил одинокий церковник. Хиномия увидел его короткие тёмные волосы, раскинутые в стороны руки и внутренне подивился: каким нужно быть бесстрашным, чтобы идти сквозь строй оборотней и не бояться их? До сего момента Хиномия считал, что только отец Гришем способен на подобный подвиг... И тут мороз продрал его по коже: церковник не шёл по земле! Он парил в воздухе, приближаясь всё ближе и ближе. Подол рясы колыхался в полуметре от мостовой. Когда церковник приблизился, Хиномия понял, что с его рясы срезаны все кресты. Разглядел хищное выражение на лице и горящие алым голодом глаза. Это был вампир, кровопийца, облачённый в церковную рясу. Какое кощунство! — Саотомэ!!! — взревел Хёбу и подпрыгнул, рванулся к нему, и ногти на его пальцах вытянулись острейшими когтями, чтобы рвать, кромсать и уничтожать. Оборотни вокруг пали на колени. Хиномия вздрогнул, ощущая в себе порыв последовать их примеру. Маги за его спиной зарычал, но в голосе его слышалось отчаяние. Фудзиура рухнул на колени, как подкошенный, Хиномия больше не мог держать мальчишку и разжал руки. Всё его внимание было приковано к двум вампирам впереди. Был ли когда-то при жизни Саотомэ и правда церковником или его одежда — насмешка и вызов Богу? Хёбу подбежал к своему создателю, и за его движениями еле-еле поспевали глаза. Когти мелькнули и пропали, став снова пальцами. Саотомэ поймал его руки, сжал запястья в своих ладонях и отвёл их от своего горла словно играючи, без малейшего усилия. Силён. Неужели этот вампир, «монстр», как его называли другие кровопийцы, был настолько силён? — Помолись со мной, — расслышал Хиномия слова, сказанные глубоким тихим голосом. Маги коротко взрыкнул, и пришлось оглянуться. Вервольф стоял на одном колене, его гнуло к земле чужой волей, он изо всех сил сопротивлялся ей, но не мог сбросить этих невидимых оков. Хиномия один стоял прямо посреди переулка, один возвышался над морем нечисти, и вампирские чары его не брали. А Хёбу встретился, наконец, со своим создателем, и исход этой встречи внезапно стал ясен. Саотомэ завёл его руки назад, за спину, и Хёбу пришлось выгнуться, тесно прижимаясь к нему грудью. — Мальчик мой, Кёске. Какой же ты стал сильный, — услышал Хиномия и похолодел, когда понял, что слышит этот голос у себя в голове. Вслух не было не произнесено ни слова. Хёбу напрягся струной, стараясь высвободиться из объятий, и сильнее всего в этот момент он напоминал попавшую в паутину бабочку. Та тоже сопротивлялась бы и билась в паучьих сетях. — Хочешь быть со мной? — Саотомэ словно не обращал внимания на его тщетные попытки. Он наклонился к шее Хёбу. Хиномия видел, с каким ужасом Хёбу отпрянул в сторону, но Саотомэ удержал его без труда. Да что же это такое?! Неужели ничего нельзя сделать? Хиномия сжал в руках рукояти пистолетов. Если он выстрелит, то что? Не разорвут ли его оборотни за покушение на их хозяина? Хиномия огляделся и с удивлением увидел, что вся та «тьма» нечисти, что он видел — это, на самом деле, всего лишь десятка два оборотней. Да вот беда, и одного взбешённого вервольфа хватит на то, чтобы убить его... Значит, так тому и быть. Он должен выстрелить наверняка, чтобы не промахнуться и убить. К сожалению, серебряная пуля сможет убить только если попадёт в сердце или в голову вампира. Хиномия вытянул вперёд руку с револьвером и глубоко вздохнул. Нужно было сосредоточиться. Саотомэ прекрасно видел его, — понял Хиномия с содроганием ужаса. Кровопийца, насколько мог, прикрылся телом Хёбу. Тот продолжал дёргаться в его руках, но делал это слабо, как ребёнок тщетно сопротивляется объятиям взрослого. Хиномия услышал его отчаянный хрип: — Стреляй... А в следующую секунду кровопийца склонился над Хёбу, накрывая его губы своими. Хёбу глухо вскрикнул, но тут же замолчал. Кожа его начала ссыхаться и темнеть, как осенний лист. Волосы стремительно темнели, теряя жемчужно-серебристый блеск. Да ведь Саотомэ убивал его, пил, как вампир пьёт от своих жертв! Только не кровь он забирал у Хёбу, а саму жизнь. Так вот какую власть имел над ним его создатель?! Тело Хёбу медленно расслабилось, провисло у Саотомэ в руках, но почти сразу плечи его дрогнули и руки напряглись в очередной попытке высвободиться. Хиномия прицелился лучше. Выстрелить, значит? Как бы он ни целился, пуля заденет Хёбу. Неужели таков и был его план? Хотел ли он умереть от одной пули вместе со своим создателем? Нет, не может быть. — Милорд... Голос Маги был похож на шёпот, и его не расслышал никто, кроме Хиномии. Наконец он выстрелил. Целясь в плечо Саотомэ, он нажал на курок. Выстрел прогремел раскатом грома, отразился эхом от стен домов. Вампира дёрнуло назад, словно марионетку, у которой оборвалась нить, но тут же он выровнялся, встал прямо, всё так же продолжая парить в воздухе. Рана была не смертельной. Но так хотя бы Хиномия не задел Хёбу... — Отпусти, или я буду стрелять всерьёз, — проговорил Хиномия. Губы его кривились. Он готов был выплюнуть в лицо этого вампира все известные ему молитвы, — те стали бы его проклятьем, быть может, его смертью, но близость Хёбу сковывала Хиномию по рукам и ногам. Странно, но он не хотел уничтожать ещё и его. — Давай помолимся, дитя, — вместо ответа произнёс Саотомэ, и было неясно снова, к кому он обращается, к Хёбу ли только? А если к нему, то почему голос вампира раздавался и у Хиномии в голове? Стрелять снова? Как рассчитать выстрел так, чтобы он оказался не смертельным для Хёбу?! Хиномия поднял револьвер, наведя его на обоих вампиров. Саотомэ снова склонился над своей жертвой, и Хёбу уже висел у него на руках, как неживой. И тут раздалось пение. Хиномия без труда узнал тонкий голос Фудзиуры и первые ноты молитвы за упокой — тоже. Голос вёл только мелодию, без слов. Фудзиура стоял, окружённый в толпе оборотней, глаза его были закрыты. Он пел заупокойную по ним всем... Хиномия выстрелил снова, уже не щадя никого, понимая, что все они обречены, что всё сейчас закончится... Однако тесные объятия Саотомэ и Хёбу даже не разомкнулись. Было такое ощущение, будто Хиномия выстрелил в туман. — Проклятый церковник! — взрыкнул вдруг Маги. Хиномия обернулся и увидел, что волосы вервольфа вьются, хлещут беззвучными змеями. Маги силился подняться с колен. — Убью тебя, если он мёртв, — пообещал Маги, медленно поднимаясь от земли. Поднимались и другие. Хиномия в ужасе увидел, как оборотни окружают одурманенного вампирьими чарами Фудзиуру, как когтистые лапы ложатся на его плечи, горло. Хиномия совершил ужасную ошибку. Он растерялся. Маги схватил его за руку. Но он уже и сам опустил пистолет. — Если вздумаешь преследовать меня, мои слуги убьют заложника, — произнёс голос Саотомэ в голове Хиномии. Преследовать? Саотомэ разжал руки, и Хёбу упал на мостовую к его ногам, будто безжизненная кукла. Маги остался стоять, не спуская с него глаз, но Хиномия чувствовал, как напряглась рука, сжимающая его собственную. Понятно было, что Маги хочет броситься к Хёбу больше всего на свете, но остерегается старшего вампира. Наверное, сейчас лучшим выбором было играть по его правилам. Он взял в заложники Фудзиуру. Как подманил? Как вынудил отойти от Хиномии к своим слугам-вервольфам? А не убьют ли его? Хиномия вспомнил о телах, увиденных им в морге. Да если они сделают с Фудзиурой то же, он разнесёт город по кирпичику, но уничтожит всех приспешников Саотомэ во главе с ним самим! Неважно как, но он это сделает! — Солнце приближается, — шепнул Маги, цепляясь за руку Хиномии с такой силой, что у того ныли кости. Солнце? Неужели прошло уже столько времени? Странно, что Хиномия сам не почувствовал наступления утра. Обычно вампирская сущность позволяла ему остро ощущать смену времени суток. Но не сейчас. Кажется, что всё вампирское в нём затаилось от близости Саотомэ, спряталось. Хиномия предстал перед ним только как человек. Он вспомнил, что все церковники, которые приехали в Карлин до него, исчезли бесследно. Вспомнил, что опасался, как бы и его не постигла та же участь. Впрочем, бояться за себя было уже поздно: вампир взял заложника. — Мы встретимся с тобой завтра, — прошелестел голос Саотомэ. После чего вампир развернулся и взмыл в воздух, как большая птица. Хиномия проследил за ним, чтобы хоть примерно узнать направление, в котором располагалось убежище, где прятался вампир днём. Стало заметно, как тьма неба бледнеет. Утро и правда было близко. Для кого-то — слишком близко. Оборотни ушли, словно растаяли. Хиномия не увидел ни одного убитого в ночной схватке. Они забирают своих мёртвых? От Фудзиуры не было и следа. Его увели, а Хиномия даже не успел заметить, как. Маги наконец-то отпустил его руку и ринулся к Хёбу, недвижно лежащему на камнях мостовой. Кажется, Саотомэ иссушил его полностью. — Милорд... Милорд?.. — шептал Маги, стоя на коленях перед своим хозяином. Хёбу невозможно было узнать. Хиномия испугался, что, если подойдёт, то увидит только труп, ссохшийся в труху. Было больно сознавать, что Хёбу он потерял. Почти так же больно, как думать о попавшем в заложники Фудзиуре. Когда это он начал испытывать к вампиру тёплые чувства? Хиномия не знал, что и думать. Маги стянул с себя плащ и бережно накрыл им то, что осталось от Хёбу. Хиномия заставил себя пойти к ним. Он виноват в том, что Хёбу убили. Он недоглядел, не просчитал, упустил. Он должен находиться рядом. Маги осторожно поднял тело на руки. Свёрток оказался небольшим, словно он держал на руках закутанного в плащ ребёнка. — Мы должны укрыться от солнца, — тихо сказал вервольф и пошёл вниз по улице скорым шагом. И Хиномия, сам не понимая почему, направился следом за ним.* * *
Маги нёс своего хозяина-вампира легко, словно тот ничего не весил. Может статься, так оно и было. Хёбу и сам по себе был невысокого росту, питался лишь кровью, а теперь, когда Саотомэ выпил из него всю жизнь, от него, должно быть, вообще ничего не осталось. — Быстрее, проклятый церковник, — не оборачиваясь, прорычал вервольф, размашисто шагая по улице. Хиномия хотел было огрызнуться в ответ, но промолчал. Всё-таки Маги имеет право на него злиться. Почему он не выстрелил, когда у него была такая возможность? За жизнь Йо испугался? Засмотрелся на вампирские поцелуи? Тьфу, вспоминать тошно, с какой страстью они друг на друга смотрели, все вокруг замерли в ожидании. Воссоединение создателя и сына, какой трогательный момент. А после... После он выпил его досуха, едва коснулся. Хёбу упал, как подкошенный! — Уже почти пришли, церковник. — У меня вообще-то имя есть! — И всё же Хиномия не сдержался. — Что ты собираешься делать? И куда мы идём? Он что... Хёбу теперь мёртв? Странно, но он ощутил что-то вроде сожаления по этому поводу. Хёбу был, конечно, возмутительным типом, да и подружиться они не успели, но всё же какая-то часть души Хиномии горевала по нему. — Он говорил... Говорил, что моя кровь ему помогает, — голос Маги звучал глухо, в грубых согласных Хиномии чудилось звериное рычание. Вервольф говорил, заглядывая в свёрток, что держал обеими руками. — Я всю кровь отдам, если это потребуется. Тут недалеко есть одно место. Нас пустят укрыться от солнца. — Что за место? Но Маги не ответил. Они свернули за угол, прошли какой-то вонючей подворотней, и Хиномия заметил над крышами первые всплески рассвета. Небо светлело, окрашиваясь в утренние цвета. Хиномии сделалось не по себе. Что будет, если они не успеют? Он читал, что вампиры, попавшие на солнце, особенно очень старые вампиры, — горят как факелы на ветру. Интересно, а Хёбу будет гореть, если он и так уже мёртв? Маги судорожно сжал свёрток, замотанный в плащ. Ткань распахнулась, и оттуда свесилась рука, пожелтевшая, ссохшаяся, похожая на птичью лапку или на руку столетнего старца. — Сейчас, милорд, скоро... — услышал Хиномия шёпот вервольфа. А что случится, если все его усилия будут тщетны? — Мы пришли, — неожиданно Маги остановился перед неприметной дверью. Хиномия прошёл бы мимо, не обратив на неё ни малейшего внимания. Ни вывесок, ни опознавательных знаков. Просто безликая дверь в глухой стене обшарпанного дома. — Сними повязку, иначе нас не пустят, — приказал вервольф, будто только что вспомнил. — Снять повязку? Да ты в своём уме? — Быстрее, солнце встаёт, — прорычал Маги и забарабанил в дверь ногой. — Снимай! Крыши домов действительно уже позолотило солнечными лучами. Создавалось впечатление, что солнце торопится как можно скорее вынырнуть на небосвод, потому что чувствует рядом вампира и жаждет его уничтожить. Хиномия сдёрнул с лица повязку и часто заморгал. Левый глаз ошпарило болью из-за яркого света. Дверь распахнулась почти сразу после стука. Словно кто-то за нею стоял и ждал их прибытия. Маги тут же вошёл в тёмный проём. Хиномия, недолго думая, шагнул следом. Дверь за ними тут же захлопнулась. Загрохотали задвигаемые засовы. Хиномия попытался оглядеться, но в помещении была настоящая ночная темень, и первое время пришлось им стоять, будто ослепшим. Куда вервольф его привёл? В вампирское логово? В трущобы? Наконец он разглядел масляную лампаду, стоящую на колченогом деревянном столике, да сухонькую старушку, сидящую в кресле возле стола. Ещё одна женщина среднего возраста стояла позади них у входной двери. Дверь им открывала именно она. Помещение, в котором они все находились, было длинным и узким. По стенам висели пучки трав, страницы каких-то книг под стеклом, на полках возле столика располагались книги в грубых кожаных переплётах. Потолок терялся в темноте, истинной высоты стен было не угадать. Впереди замаячил свет ещё одной лампады. Её держала в руках худая девушка. И её волосы были коротко обрезаны. — Церковники нам здесь совсем ни к чему, — проскрежетала древняя карга, поднимая на Хиномию слепые бельма глаз. Как она его разглядела? Будто запах ладана от его одежды учуяла. — Где мы? — негромко спросил Хиномия, не особо рассчитывая на то, что ему ответят. Старушенция фыркнула. — Пришёл — и не знает, куда. А ты всегда идёшь, куда приведут, не спрашивая дороги? Церковник Хиномия, пора бы уже перестать быть ведомым. И ответ на его вопрос нашёлся сам собой. Это место... Хиномия сглотнул. Уж лучше бы Маги искал прибежище в логове вампиров, чем в жилище ведьм. Ведьмы, ведуньи, чаровницы. Церковь жгла их, не зная жалости. — Я никогда... — Я знаю, мальчик. — Старуха покивала головой, словно прислушиваясь к чему-то, слышному только ей одной. — Ты никогда не убивал и не содействовал убийствам наших сестёр. Пожалуй, только это тебя и извиняет. Хотя пора перестать тебе разыгрывать из себя жертву случая... Патти, проводи их в ту комнату в подвале, — старуха махнула рукой в сторону девушки с лампадой в руках. — Мы подготовили её заранее; знали, что вам потребуется помощь. Идите, там всё есть. — Вы знали, что мы придём. А что ещё вам известно? — Маги помедлил. Его можно было понять. Не каждый день выдаётся случай встретиться с прорицательницей. — Будущее туманно, — старуха вздохнула и осела в кресле, прикрыв глаза. Когда стало ясно, что больше она ничего не скажет, Маги стремительно развернулся и направился к Патти, держащей в тонких руках лампаду. Огонёк дрожал и чадил на сквозняке. У девушки были короткие волосы, почти мальчишеская стрижка. Это означало, что её посчитали за женщину лёгкого поведения и прилюдно обрезали волосы. Если она попадётся второй раз, — чем бы она на самом деле ни занималась, то её плечо будет украшать клеймо. В третий раз, насколько знал Хиномия, клеймо ставили прямо на щеке. Патти, почувствовав, что её разглядывают, обернулась. Хиномия покраснел и отвёл взгляд. Нечего глазеть на ведьм. Они завернули направо и прошли по длинному узкому коридору. Потом — снова поворот и ещё один коридор, за ним — ещё один. Вскоре стало казаться, что их водят по кругу. В конце-то концов, дом, в который они входили, не был настолько большим. Или это ведьмины чары? — Уже почти пришли, — тусклым голосом проговорила Патти, словно ощутив их нетерпение. Хиномия смотрел на её склонённую голову и тонкую шею, открытую из-за коротких волос. Хрупкая и неожиданно притягательная. Из свёртка, что нёс Маги, раздался глухой всхлип. Хиномия с удивлением понял, что Хёбу всё это время был ещё жив. Воистину, не Господней волей держалась жизнь в вампирском теле. — Он чувствует твою кровь, ведьма, — проговорил Маги. — Дальше мы пойдём сами. Куда идти? Патти со страхом обернулась. Хиномия шагнул вперёд и взял у неё из рук лампаду. От чадящего огонька девушка подожгла толстую восковую свечу, которую извлекла из складок длинной юбки. — Дальше вам по этой лестнице вниз, — Патти махнула рукой. Хиномия мог поклясться, что до этого момента в стене никакой лестницы не было. Маги быстро зашагал к лестнице с тяжёлыми каменными ступенями, с добротными дубовыми перилами. Хиномия со свечой в руках, прикрывая огонёк ладонью, отправился следом. Дверь в подвал оказалась окована железными полосами. Открывая её, Хиномия напрягал все мышцы. То ли петли поворачивались туго, то ли дверь была настолько тяжёлой. Маги вошёл в комнату и приказал: — Запри дверь. И охраняй. Я буду занят и не смогу следить за нашей безопасностью. — От кого охранять-то? Хиномия ещё помнил, что днём вампиры не могут выйти на солнце. — Не забывай, что у Саотомэ были слуги. Хиномия тут же вспомнил про Йо, которого взяли в заложники. — Те самые оборотни? — спросил он Маги. Оборотни были Хиномии не страшны. Пусть только сунутся, у него найдутся для них серебряные пули! — Я не знаю. Быть может, не только мои братья ему служат. Вервольф отвернулся, давая понять, что разговор закончен. Хиномия толкнул дверь, затворяя её за ними. Чтобы навесить засовы, пришлось поставить лампаду на пол. Пол был выложен каменными плитами. От них веяло холодом. У Хиномии появилось нехорошее подозрение, что через дом ведьм они втроём попали в Старый город, подземный, который, по преданиям, существовал здесь ещё до прихода чумы. Поговаривали, что этот город был затоплен во время одного из наводнений, когда река выходила из берегов во время весенних паводков. По крайней мере, вход в Старый город так и не нашли, сколько ни искали. Комната была небольшой. Без окон, с бархатной драпировкой на стенах, с камином и кроватью. Хиномия специально проверил: возле камина стояла дровница с сухими поленьями. На туалетном столике — глубокий фаянсовый таз и кувшин с холодной водой. В камине над очагом висел большой закопчённый котёл, тоже доверху наполненный свежей водой. — Сколько мы здесь пробудем? — уточнил Хиномия, стоя со свечой в руке посреди комнаты. — Сколько потребуется, — последовал лаконичный ответ. Маги бережно опустил свою ношу на кровать, и Хёбу всхлипнул, словно прикосновение причиняло ему боль. — Зажги свечи, разведи огонь, — командовал Маги, стоя к Хиномии спиной. — Делай что хочешь, но не покидай комнаты. Дверь должна оставаться запертой, потому что нас точно будут искать. Но ведьмины чары им не проследить. В углах комнаты стояли канделябры со свечами. Действительно, Хиномии было чем заняться. Он упустил из виду тот момент, когда Маги начал раздеваться. Обернулся и заметил только обнажённую спину, склонившуюся над кроватью, да чёрные волосы, разметавшиеся по лопаткам. Интересно, будет ли он превращаться в волка? Нет, Хиномии не хотелось бы сидеть взаперти в одной комнате со зверем. А с голодным умирающим вампиром? Хотелось бы? Он отвернулся к камину, решив больше пяти свечей не зажигать. Смотреть было не на что. А в полутьме, быть может, ему удастся даже поспать. Развести бы только камин. А то от каменных плит пола несло просто могильным холодом, так что кости стыли. С постели послышался короткий стон, и Хиномия даже запретил себе гадать, чей именно. Если вервольфа, то он никогда не слышал, чтобы голос Маги звучал столь жалобно. Если вампира, — то слишком отчаянным он был. А ведь Хёбу всегда вёл себя сдержанно, Хиномия и не привык к иному. Он зашуршал тонкой древесной корой и хворостом, складывая их в камин под котлом для растопки, начал выбирать поленья потоньше и посуше. Он не сразу смог понять, что за новый запах появился в комнате. Поленья были из лиственницы и сосны, а хворост — осиновый. Горящее дерево и расплавленный пчелиный воск не могли дать того сладкого запаха, от которого затрепетали ноздри и споткнулось, замерло в тишине сердце. Хиномия обернулся к кровати, вгляделся в обнажённого по пояс вервольфа, который словно прилёг, накрыв Хёбу своим телом. Вампира почти не было заметно из-за его широкой спины; только рука его, по-прежнему худая и немощная, обхватывала Маги за плечи. Маги дышал часто, резко... И тот запах, что чувствовал Хиномия, был запахом его крови. Он поднялся от камина и прошёл к входной двери. Это было максимальное расстояние, на которое Хиномия мог отойти от кровати. Он уселся прямо на пол, согнув ноги в коленях. Нормальные люди не должны ощущать настолько слабый аромат крови. И уж точно не должны жаждать испробовать эту кровь на вкус. Должно быть, дело в том, что Хиномия, — тут он горько усмехнулся, — и сам нежить, «вампир наполовину». И ещё в том, что где-то в городе сейчас зреет потрясающей силы монстр, убивающий за ночь десятки людей. В присутствии такого монстра даже самые праведные церковники будут претерпевать странные метаморфозы в душе. А уж праведником Хиномия никогда не был. Он заставил себя думать о Йо. По-хорошему, Хиномия должен был стрелять, невзирая ни на какие условия. С монстрами не договариваются. А если при исполнении долга мальчишка бы умер, то Господь позаботился бы о его душе. Хиномия был уверен, что большинство церковников, да и сам настоятель поступили бы именно так. Беда в том, что сам он не был хорошим церковником. И пошёл на сговор с убийцами. Если Йо не вернут, это будет означать, что он допустил большую ошибку. Быть может, одну из самых больших ошибок в своей жизни. Огонь в камине разгорался, потрескивая сучьями. Хиномия поднялся, чтобы подбросить ещё поленьев. Котёл с водой разогревался медленно, так что пока можно было не снимать его с крюка. Вернувшись обратно к дверям, Хиномия принялся рассматривать причудливые тени от огня, танцующие на драпировках стен. Жаль, что нельзя помолиться вслух. Потому что было неизвестно, не навредит ли молитва находящейся в комнате нечисти. Пора было, кстати, перестать называть их «нечистью». Возможно, когда-нибудь он научится это делать. Хиномия откинул голову, упираясь затылком в окованную дверь. Ему было страшно от того, что происходило рядом. Кровь. Тяжёлое дыхание. Изредка — шорохи, влажные звуки... Его встряхивало, будто от холода, когда он их слышал. Что? Что там происходит между этими двумя? Хватит ли вампиру крови? У оборотней повышенная регенерация, все раны, кроме тех, что нанесены серебром, заживают быстро и не оставляют шрамов. Хиномия прикрыл глаза и провалился в какое-то странное забытье. Ему мерещилось, что это он поит Хёбу кровью, подставляет ему горло, обнимает, прижимает к себе руками, тяжело дышит, считая секунды, вздохи и биения сердец. ...он очнулся от вскрика. Кричал Маги, громко, коротко, во весь голос. Хиномия метнул взгляд на кровать и тут же отвёл его в сторону. Вервольф был полностью обнажён. Уткнувшись лбом в колени, Хиномия зашептал молитву, не соображая, какую именно шепчет. Запах крови довлел над ним, побуждая его собственную — закипеть в жилах, побуждая возжелать странного. Хиномии вспомнились рассказы о святых, которые, чтобы избавиться от искушения, отрезали себе руки. Нет, пожалуй, рука ему ещё сгодится, но небольшая толика боли может отрезвить. Как и у оборотней, у самого Хиномии раны заживали быстро, но серебро жалило огнём. Всего лишь царапина, лишь тонкая вспышка боли, ему это было нужно прямо сейчас... Не соображая, что делает и зачем, возбуждённый запахами крови и дикого зверя, исходящими от кровати, Хиномия выдернул из-за пояса короткий кинжал и полоснул лезвием по тыльной стороне запястья. Боль... И правда отрезвляла. Он вздохнул полной грудью, уповая на то, что противоестественное вожделение, поднявшееся в нём, скоро утихнет. Рана пульсировала сперва быстро и часто, но потом пульс замедлился, сделавшись тягучим и долгим. Хиномия прикрыл глаза, позволив себе окунуться в эту боль с головой. Когда он открыл глаза секунду спустя, возле него стоял Хёбу. Живой, — насколько вообще может считаться живым вампир. Здоровый с виду. С горящими от голода бирюзовыми глазами. Почему именно от голода? Как Хиномия распознал в нём голод? Он не понимал. Но Хёбу протянул руку, и его губы раздвинулись полуулыбкой, в немой просьбе. Вервольф глядел на них с кровати. Тёмные, как чёрный хрусталь, глаза поблескивали в свете очага. Хиномия посмотрел на Маги в страхе. Ему ведь говорили, что он может делать всё, что угодно. Не нарушил ли он что-нибудь своими действиями? Какой-то ритуал, к примеру? Да право, Боже! Какие уж тут ритуалы. «Дай», — произнёс одними губами Хёбу, и он послушался, протягивая руку вперёд, будто во сне. Слепая ведьма говорила, что пора прекращать ему иди за тем, кто ведёт его за руку. Но когда Хёбу повлёк его за собой, он не смог воспротивиться. Вампиру нужна была лишь его кровь. Дополнительная защита, он ведь рассказывал об этом, — Хиномия помнил. Только не думал, что его и в самом деле попросят об этой защите. Только кровь, — твердил он про себя, послушно присаживаясь на кровать под балдахин. Мягкая перина из гусиного пуха. Поразительно; он никогда и не спал в таких мягких постелях. Хёбу лизнул его руку. И улыбнулся довольно, сообщив: — Жжётся. — А я не превращусь в вампира после этого? — спросил Хиномия. Он не боялся. Ни вампиризма, ни оборотничества, — в данную минуту он ничего не боялся, он был с ними обоими сейчас настолько близко, что все их принадлежности к сонму нечисти казались ему пустым звуком. Ответил Маги: — Конечно, нет. Для этого нужно потерять всю свою кровь. Ипостась меняют на грани смерти, а мы этого не допустим. — Ипостась? Маги протянул руки к завязкам его рубашки. — Чтобы перестать быть человеком, нужно умереть, — пояснил вервольф. Он склонился к его шее, и Хиномия почувствовал звериный запах, идущий от волос. Запах хвои, прелых листьев, смолы, волчьего меха. Что-то скользнуло по рёбрам вниз, к поясу брюк. — Зачем это? — как во сне, спросил Хиномия. — Всё будет в порядке, — проворчал Маги, но почему-то удовольствия в его голосе не было слышно. — Закрылась, — шепнул Хёбу, по-прежнему улыбаясь. Хиномия мельком глянул на свою руку. И правда, поразительно, но рана уже затянулась. — Дашь снова? — ластясь к нему, будто голодный кот, Хёбу потёрся лицом о его руку. Хиномия шевельнул пальцами, осторожно прикасаясь к тонким светлым волосам. — Да... — шепнул он. Маги подхватил его рубаху за подол, одним движением выдёргивая её из брюк, заставляя поднять руки, будто ребёнка, которого переодевают перед сном, стянул её через голову. По спине скользнули его жёсткие волосы. Страшно Хиномии уже не было. Как знать, может, это вампирские чары усыпили в нём страх? А Хёбу говорил, будто на него они не действуют. Нательный крест загорелся ярко, словно пламенем, и вампир прищурился, пряча от света глаза. Хиномия разглядел оскаленные клыки, жемчужно-белые, красивые. Он снял крест за цепочку. Распятие и самому ему показалось горячим. Странно; кресты не жгли его с самого детства. Неужели что-то изменилось именно сейчас? Хёбу не дал ему об этом подумать, снова взял за руку, лизнул след от раны, прикоснулся губами к венам на запястье. — Дай ему крови, — приказал Маги, проводя рукой по его спине, понуждая наклониться вперёд. Хиномия вывернулся и придвинулся ближе к вампиру. Хёбу закинул руки ему на шею, повис на нём совершенно нетяжёлой тяжестью. И всё же Хиномия опустился на кровать вслед за ним. Он почувствовал частое дыхание на своей коже. Потом его горла коснулись жадные губы. Он в страхе замер, затаился, ожидая укола, боли, укуса... Но ничего не было, только губы, только короткие вздохи. Он и сам задышал чаще, зажмурился, сердце его заполошно заколотилось в груди. По коже скользнул влажный язык, и Хиномия дёрнулся, застонал. Хёбу что-то довольно пробормотал, крепче сжимая его руками, а Маги снова провёл пальцами по его спине, твёрдо прижимая к кровати. Язык лизнул его снова и снова, одно и то же место, которое сделалось настолько чувствительным, что Хиномия вздрагивал каждый раз. Потом его царапнули кончики клыков. И снова царапину начал зализывать язык. Хёбу протяжно вздохнул, ощутив вкус его крови, и Хиномия от этого вздоха содрогнулся. Что они с ним делают? Почему просто не... Почему вампир попросту не вонзит в него клыки, зачем снимают с него одежду? Но спрашивать было неловко, он подчинялся, потому что уже сказал «да», и после этого идти на попятный было попросту глупо. Руки Хёбу царапнули ногтями по его спине, сильно сжавшись. Хиномия прогнулся и зашипел от вспышки боли, напрягся, с трудом сдерживаясь, чтобы не отодвинуться прочь. Маги запустил пальцы в его волосы, собирая их на загривке в кулак, заставляя пригибать голову к подушкам. Хёбу уколол клыками его кожу, несильно, только слегка, будто дразнил его, заставляя предвкушать. По спине вдоль царапин прошёлся горячий язык. Хиномия охнул, выгнулся, но рука с силой держала его за волосы, не давая двинуться. Пряди волос скользнули по пояснице, словно были живыми. Что-то обернулось вокруг его пояса, пробираясь под живот. Хиномия в панике завозился, пытаясь подняться снова, но Маги нажал, навалился на него всем телом, пригибая к кровати, и именно этот момент выбрал Хёбу, чтобы вонзить в него свои клыки. Сильно, глубоко и сразу. Он сомкнул губы на его коже, делая первый глоток, всасывая кровь, словно сладкий сок из сочного фрукта. Хиномия услышал, как он стонет. Руки Хёбу скользнули по его плечам, по груди, и везде, где его касались пальцами, кожа загоралась жарким пламенем. Маги разжал пальцы, выпуская волосы. Хиномия уже сам не захотел поднимать голову. То, как его пил Хёбу, — в этом было столько любви, столько жажды, что он чувствовал себя порабощённым этими чувствами, подчинён ими. Широкие ладони Маги властно прошлись по его бокам, нажимая большими пальцами по впадине поясницы, и Хиномия судорожно выгнулся, потрясённо вздыхая в полный голос. Как с него сняли брюки, он даже не заметил. Хёбу вжался в его тело своим, обнажённым, горячим, извивающимся. Он не отнимал губ от его шеи, и голова Хиномии начала кружиться. Ему казалось, что он чувствует каждый глоток, каждый вздох и движение, и все они тянули из него жизнь, как пчёлы тянут нектар из цветка. Маги над ухом тихо упреждающе зарычал, когда Хиномия попытался приподняться на руках. Почему-то подумалось, что происходящее нравится Маги не больше его самого. Хотя что он вообще знал о вервольфе? Руки Хёбу продвинулись ниже, совсем вниз. Туда, где и сам Хиномия старался лишний раз себя не касаться. Он терял последний контроль. Хотелось кричать от нахлынувших чувств, от того, насколько они сильны, хотелось в страхе вознести молитву, чтобы с ним перестали всё это делать. Но молиться было нельзя, кричать и рыдать, наверное, тоже. И когда Хёбу сильнее погрузил в него клыки, Хиномия из последних сил попытался приподняться. Ему казалось, что он сейчас умрёт, распадётся на части, они творили с ним что-то, чему не было названия, ему было больно и сладостно одновременно, но сильнее всего хотелось сбежать. Маги за спиной зарычал настоящим волком, смыкая челюсти на его загривке. Он прижал его всем своим весом к кровати, не давая двинуться, тяжёлый, опасный, и клыки его уж точно не были больше человеческими. Хиномия окунулся в панику, пытаясь избежать прикосновений тонких и таких знающих рук Хёбу, но теперь, зажатый между ними двумя, он не мог даже пошевелиться. И тогда он прикрыл глаза, отдавая всего себя чужой воле, подчиняясь тому водовороту, что бурлил в его крови, поднимаясь из глубин души, — он застонал из последних сил и потерял сознание.* * *
— Заставил ты меня поволноваться, Энди... — услышал он над ухом. Говорил Хёбу. Он сразу узнал его голос. Точнее, шёпот, потому что Хёбу лежал возле него и шептал ему на ухо. Чувствуя неимоверную слабость, Хиномия открыл глаза. — «Энди»? Почему?.. Он поднял голову и осмотрелся. Они были всё в той же комнате, но, кажется, ничего не напоминало о произошедшем. Кровать была застелена покрывалом, плащ его висел на вбитом гвозде при входе, сам он был полностью одет. Маги стоял возле умывального стола и из кувшина выливал воду в таз. Вервольф был гол по пояс. Хиномия смутился и отвёл взгляд. Тут же воскресли ощущения клыков, сжимающих его загривок, ощущения сильных рук и... — Как вам больше нравится, отче Хиномия, — вампир легко поднялся с кровати, возвращаясь к тому же ироничному стилю общения, что был между ними раньше. — Это ваше, кстати... Хёбу вложил ему в ладонь нательный крест. Тот больше не светился, хотя вампир держал его у себя в руках. — Как это возможно? — прошептал Хиномия в панике, принимая крест, но страшась его надевать. — Как знать, — Хёбу медленно улыбнулся. — Но мне видится в этом хороший знак. Хиномия помрачнел, осознавая, что это может означать. Он разделил с вампиром свою кровь. Кровь и... И не только. И теперь — что? Хёбу стал сильнее? Настолько, что святой крест ему не помеха? И для всего этого нужна была лишь его, Хиномии, кровь и плоть? — Я должен помолиться, — шепнул Хиномия, отодвигаясь от вампира прочь. Слабость в теле была неимоверная. Он с трудом поднялся на ноги, упреждающе выставив вперёд руку, когда вампир что-то заговорил о помощи. От шагнул в сторону, в самый дальний угол, осел на колени, с наслаждением ощущая под собою твёрдый пол, а не пышную перину, и начал читать молитву. Он не согрешил. То, что произошло, не было грехом. Но его душа отчаянно нуждалась в прикосновении святости. Хиномия ощущал, что растерял часть своей уверенности, и, как следствие, был слаб духовно. Но перед битвой ему было необходимо подготовиться. Он закрыл глаза и начал молиться о силе, о спасении для мальчишки с золотым голосом, о победе над врагом, о прощении, уже не понимая, за что именно просит прощения. Он расплачивается своей жизнью за грехи родителей? Кто это сказал ему и когда? Кажется, настоятель в церкви. Хиномия просил прощения этих грехов. Он был бы рад быть простым человеком, он слёзно молил снять с себя это проклятие, в глубине души понимая, что его слова не достойны дойти до ушей Господа, что он, грешник, навечно останется тем, кем был, и чуда, о котором он мечтал с детства, никогда не произойдёт. Чьи-то руки опустились ему на плечи и легко встряхнули. — Пойдём, — грубовато сказал Маги, бесцеремонно вырывая его из молитвы. — Мы выходим, вечер наступил. Нас накормят горячей едой перед дорогой. Хиномия посмотрел на него и моргнул. Что-то мешало ясно видеть. Он утёр глаза, и рука скользнула по мокрому. Всё же до чего этот вервольф был грубым. Самое удивительное, что Хиномия уже начал привыкать к его грубости. — Да. Сейчас иду, — кивнул он, поднимаясь на ноги. Его шатало так, что пришлось держаться за стену. На выходе их уже ждала Патти.* * *
Еда действительно оказалась горячей. Хиномии казалось, что он ещё никогда не ел ничего более вкусного, чем те тушёные овощи, которые им с Маги поднесли в качестве угощения. Вот правда питьё оказалось странным. — Что это? — с подозрением спросил церковник, принюхиваясь к странной тёмной жидкости в своей глиняной кружке. Пахла она неожиданно приятно, но это-то как раз и внушало главные подозрения. — Это гранатовый сок с бычьей кровью, — сообщила старая ведьма, сидящая во главе стола. — Тебе понадобятся силы сегодня, так что ты должен выпить. Кровь, вот в чём дело. Потому и запах казался приятным. Хиномия чуть ли не с благоговейным ужасом смотрел, как Маги осушил свою кружку за пару глотков. Хиномия подумал, что его самого стошнит грешным делом, если он притронется к этому дьявольскому пойлу. — Выпейте, отче. Раз бабушка говорит, значит, так и надо сделать, — проговорил Хёбу, стоящий у выхода из столовой, сложив руки на груди. — По вам видно, что вы совсем обессилели... Хиномия вспомнил, как именно он потерял свои силы, и со стыдом уставился в стол. Потом, недолго думая, подхватил кружку и проглотил её содержимое, стараясь не обращать внимания на то, что пьёт. На вкус оно было... Кисловатым. К счастью, его не стошнило. Означало ли это, что он стал ещё больше похож на нечисть, раз пьёт кровь? Увы, вряд ли кто-то здесь ему бы ответил на этот вопрос.* * *
— Он будет ждать нас возле своей лежки, — сказал Хёбу, когда за ними закрылись двери ведьминого дома. Хиномия чувствовал, как Патти до последнего момента провожала его взглядом. Чувствовал, но так и не посмотрел в ответ. — Откуда вы знаете? — Он понял, что я выжил. И ждёт меня там. Голос крови подсказывает, — лицо вампира казалось суровым, хмурым. Хиномия подумал о том, что так и не спросил, сколько ему на самом деле лет. Подходящее ли время спрашивать это сейчас? — А Саотомэ... Он очень стар? — спросил он вместо этого. — В учении охотников на вампиров говорится, что чем старше вампир, тем сложнее его убить. Хёбу остановился и окинул его долгим взглядом. — Простите, если говорю бестактность, — на всякий случай добавил Хиномия. В полумраке улицы выражение на лице Хёбу прочесть было невозможно. — Каждый раз, когда вы говорите об убийстве моих собратьев, мне хочется думать, что вы таким образом пытаетесь тонко шутить... — Хёбу вздохнул. — Но потом я напоминаю себе, что вы, святая простота, говорите об этом всерьёз, и мне становится грустно. Хиномия поплотнее закутался в плащ. Нет, он определённо не понимал этого... Этого человека. Он и при жизни был таким же или бытие вампиром настолько извратило его существо? — Удивляюсь, как церковники выживают с такими скудными знаниями, — проворчал Хёбу. — Вам бы только восставших зомби по сеновалам осиновым колом бить. Фу, мерзость. Хиномия даже растерялся, не зная, стыдиться ли ему своих «скудных знаний» или радоваться, что он всё ещё жив. — Ну, конечно же, старый вампир более опытен и силён. Но это слишком общие слова. Не стану сейчас читать вам лекций, времени нет. Знайте только, что мой создатель сильнее меня настолько, насколько может позволить ему его воображение. — Что это значит? — спросил Хиномия. — Наши силы были примерно равны. Но теперь он искусственно увеличил их за счёт многочисленных жертв... — Я не знал, что так можно. — Я тоже, — коротко кивнул Хёбу. — Он считает, что нынче стал сильнее меня. — А на самом деле? Хёбу обернулся и смерил его взглядом с головы до пят. — Увидим. Маги. И вы, Хиномия. Постарайтесь не умереть сегодня. Хорошо?* * *
Они направлялись куда-то за пределы города. Дома вокруг казались неухоженными, и, по большей части, заброшенными. Ни одного горящего оконца вокруг, только свет луны освещал путь им троим. Если в центре города были чуть ли не дворцы в несколько этажей, то здесь по краям улиц стояли лишь одноэтажные лачуги с покосившимися скатами крыш. Наконец Хёбу замедлил свои шаги, а потом и вовсе остановился перед небольшим пригорком. Старая церковь тонким обгорелым остовом на фоне серого беззвёздного неба казалась склепом. Кресты с могил на старом кладбище виднелись в тумане низины, и в их очертаниях Хиномии снова чудились изувеченные человеческие фигуры. Маги за всю дорогу так и не произнёс ни слова. Теперь же он кивнул и ответил: — Моя жизнь принадлежит вам, милорд. Вам её и забирать. Такая преданность граничила с фанатизмом. Но после сегодняшнего Хиномия уже ничему не удивлялся. Знал только, что у него самого была лишь вера — и только. Вера в Бога, который сперва его проклял, а после — наделил странной силой. Хиномия достал из-под одежды крест и прошептал короткую молитву. Слово Господне помогало против нечисти. И не только оно. Из кобуры он достал пистолет, заряженный серебряными пулями. Шесть в барабане и седьмая в стволе. Теперь ему было на что надеяться и во что верить. — У вас такой грозный вид, отче Хиномия, — шепнул Хёбу, прижавшись к его боку. Хиномия шагнул в сторону и ничего не ответил.* * *
В дверном проёме церкви показалась тёмная фигура. Может быть, она там уже давно стояла, без движения, не подавая ни малейших признаков жизни. Но стоило ветру всколыхнуть подол одежды, как Хиномия заметил, что на вершине каменной лестницы кто-то есть. Он вскинул пистолет, беря чужака на мушку. Маги коротко рыкнул. — Осторожней, — проговорил глубокий голос. Хиномия узнал самого Саотомэ и вздрогнул. — Вы ведь за ним пришли? Полу плаща всколыхнуло ветром снова, и теперь стало видно, что под ним стояли двое: высокий худощавый мужчина и мальчишка с рыжими волосами. Фудзиура казался вылинявшим, бледным. Волосы тусклые, одежда пепельно-серая. Глаза были закрыты, а руки — опущены вдоль тела. — Отпусти его, — приказал Хиномия, целясь из пистолета. Любой другой церковник давно бы уже выстрелил, убивая обоих, и снова что-то сказало ему, что так и нужно поступать. Фудзиура... Не выглядел живым. Было ощущение, что жизнь из него выпили, что его сломали, будто былинку. Медленно, издевательски медленно Саотомэ наклонился к шее Йо, и тогда уже даже Хёбу выдохнул: — Стреляй!.. Но Хиномия всё равно не мог заставить себя нажать на курок. Монстр вонзил в горло Фудзиуры клыки. — Стреляй, или он его убьёт! — крикнул Хёбу, кидаясь вперёд. Мальчишка словно в самую последнюю минуту очнулся от своего пыльного сна. Вскрикнул, дёрнулся, тщетно стараясь избежать укуса. Кричал он страшно, и Хиномия отстранённо подумал, что когда из него пил Хёбу, то ему настолько больно не было. По крайней мере, вот так ему и в голову бы не пришло кричать. И он спустил курок. Выстрел оглушительно громким звуком разорвал сгустившуюся ночь, заставил сердце сорваться вскачь. Хиномия слишком долго ждал и долго решался. Промахнулся. Саотомэ отшвырнул заложника в сторону, а сам рванул ввысь, снова поднимаясь в воздух, как уже было вчера. Хёбу, ни звука не произнося, подпрыгнул — и в следующее мгновение очутился возле него... Дальше Хиномия не смотрел. Йо упал, будто марионетка, у которой перерезали нити. Голова его ударилась о каменные ступени церкви. Возле него молниеносно очутился один из оборотней, прислужников Саотомэ. Откуда появился? Сидел в церкви или прятался, притаившись, в тумане за кладбищенскими крестами? Он протянул руку, и пальцы его трансформировались, перетекли в звериные когти, кривые, отвратительные. Маги, хотя и был оборотнем, никогда не выглядел настолько отвратительно, превращаясь в волка. Оборотень придавил Фудзиуру своей лапой, когти с силой вонзились в недвижное тело мальчишки, и тогда Хиномия не утерпел: выстрелил снова. В этот раз он целился лучше. Оборотень наткнулся на пулю, будто на кирпичную стену: его отбросило на полметра назад, и он упал. Хиномия пожалел, что не прострелил нечисти сердце. — Займись мальчишкой, я справлюсь с остальными, — приказал Маги, сдирая свой плащ с плеч и отбрасывая его в сторону. «Остальных» было четверо, они вышли из теней, и глаза их отсвечивали молочной поволокой. Хиномия против воли содрогнулся. Их противники были не теми «щенками», которых они били с отцом Гришемом, а взрослыми, матёрыми особями. Людьми их называть язык не поворачивался. Мускулистые, высокие. Небось, такие если превратятся, то просто сомнут Маги массой. Хиномия наставил пистолет на ближайшего. — Убирайся отсюда, церковник, — прорычал Маги. — Попадёшь под горячую руку. Хиномия обернулся, глянул на него и, не сдержавшись, перекрестился: волосы вервольфа облаком змей заклубились у него за спиной, становясь то нетопырьими крыльями, то острыми копьями. Ближайший прислужник Саотомэ кинулся к Маги, намереваясь напасть на него со спины, и чёрные змеи метнулись к нему, пронзая его тело насквозь. Раздался вой, крик, и остальные оборотни, как по команде, кинулись следом. Хиномия только успел отпрыгнуть с дороги. Все пятеро превратились в рычащий и рвущий друг друга клубок. Кто-то уже успел обратиться, и теперь рвал Маги когтями. Хиномия увидел очертания огромного звериного тела, висящего у Маги на плечах. Что-то полыхнуло вверху над развалинами церкви. Хиномия машинально поднял голову. Саотомэ мелькал в небе, словно привидение, исчезая и появляясь то тут, то там, но Хёбу неотступно следовал за ним, и Хиномии чудилась на его лице дьявольская усмешка. Вот Саотомэ замер, выхватил будто из воздуха сгусток пламени и швырнул его в своего воспитанника. Хёбу застыл к нему вполоборота, — худая маленькая фигурка против стихии, выпрямился струной, словно собирался встречать его удар шпагой в фехтовании и — взмахнул рукой, очерчивая круг, создавая щит. Пламя Саотомэ встретилось с его собственным, белым, полупрозрачным... И Хиномия в благоговейном ужасе осознал, что магия Хёбу — цвета церковного серебра, которое пылает, когда поблизости появляется вампир. Это ли его новая сила? Приобретённая благодаря освящённой крови? «Вы сплошь серебро, да святая вода, отче...» Саотомэ вскрикнул с досады, когда Хёбу смог отразить его удар. Хиномия отвернулся. Нужно было предоставить монстрам сражаться с монстрами. Хотя... Он уже понимал, что мало чем может помочь Фудзиуре. Он подбежал к мальчику. Веки Йо трепетали, а грудь вздымалась часто и неровно, будто в агонии. Из прокушенной шеи текла тонкая струйка крови. Там, где его тело пронзила лапа оборотня, у мальчишки оказалась порвана одежда. Невероятно, но Хиномии показалось, что он видит обломок ребра, торчащего в ране. Так или иначе, Фудзиура был обречён. Но, по крайней мере, его не придётся хоронить в закрытом гробу; Саотомэ и его прислужники не успели разорвать жертву на части. Оборотень, ранивший Йо, лежал неподалёку, зажав свой бок обеими руками. Он снова превратился в человека. Серебряная пуля попала ему в живот. Кровь, в ночи казавшаяся чёрной патокой, толчками изливалась сквозь пальцы. Хиномия с проклятием на губах наставил на монстра пистолет. И остановился за секунду до выстрела. Оборотнем оказалась девушка. Грязная, с ввалившимися щеками, но девушка!.. — Мальчишка умрёт, если его не обратить, — проговорила она, превозмогая боль. — Дай я... Позади раздалось рычание. Хиномия шагнул в сторону и обернулся, чтобы держать в поле зрения и волчицу, и то, что творится за спиной. Маги отшвырнул от себя одного из оборотней, и тот тяжёлой грудой плоти шлёпнулся оземь. И уже не поднялся. Огромный чёрный зверь валялся на кладбищенской земле мёртвым. А Маги даже не оборачивался в волка, справляясь со своими противниками, находясь в человеческом облике. Он повернулся к следующему оборотню, и Хиномия заметил на его теле порез. Когти пропахали грудину, открыв рёбра. Волчица, напавшая на Йо, хрипло застонала и выгнулась в предсмертных судорогах. Хиномия решил не тратить на неё пули. Рана её и так была смертельной. Не спуская с неё глаз, Хиномия склонился к Йо. Мальчик потерял много крови. И держался из последних сил. Укус на его горле кровоточил. Хёбу говорил, что нужно умереть, чтобы сменить ипостась. А не восстанет ли Йо на следующую ночь вампиром? Нет, вот этого Хиномия допустить не мог. Хватит кровопийц на этом свете. Он опустился возле Фудзиуры на колени и начал читать первые строки отходной молитвы. Он должен был хотя бы выполнить свой последний долг и проводить Йо в последний путь. Из головы не шли последние слова волчицы. Неужели та хотела помочь и спасти Фудзиуру? Нет, нет, Хиномия не должен позволять лжи владеть своим разумом. Все нечистые лгут, как дышат. Он зажмурился и схватил Йо за руку, продолжая твердить молитву, но не соображал, на каком месте он её читает. Святые слова сделались просто шумом, и Хиномии казалось, что силы в них больше не было. В отчаянии он поднял голову и посмотрел на Фудзиуру. Тот дышал прерывисто, тяжело, на лбу его под спутанными волосами выступил пот. Волчица затихла и больше не шевелилась. Мертва.* * *
Вверху снова полыхнуло пламя, и Хиномия машинально задрал голову. Горящим факелом с большой высоты прямо на церковь летело вниз чьё-то тело. Обрывки церковной сутаны развевались траурным стягом. Саотомэ пал. Тело его проломило крышу здания с треском и грохотом. Хёбу, недвижно висящий в вышине, взмахнул рукой, с его пальцев сорвались сгустки пламени. И полетели Саотомэ вслед, ударились, расплескались о крышу церкви, разваливая её ещё больше. Хиномия пригнулся, накрывая тело Фудзиуры собою. Несколько обломков пролетело рядом с ними. Йо вздрогнул, застонал, и Хиномия с болью в сердце понял, что мальчика бьют предсмертные судороги. Горло сжалось в сухом рыдании. Он не смог его спасти. Не мог помочь. Молитвы не облегчали страданий. — Похоже, мы опоздали, — проговорил вдруг за его спиной Хёбу. Рядом раздался вопрошающий голос Маги. — Милорд? — спросил он, и Хиномия услышал его шаги. — А что у нас тут? — Хёбу прошёл вперёд и нагнулся над мёртвой девушкой, вглядываясь в черты её лица. До Хиномии донёсся запах вампира, он походил на запах озона, свежий и холодный. Странно, гарью и огнём от него совсем не пахло, кровью — тоже. — Она хотела спасти его, — сквозь зубы ответил Хиномия. Рыдания стиснули его горло судорогой, он и говорил-то через силу. — О-о-о?! Так он ещё жив? — Хёбу повернулся и, склонив голову, посмотрел на них: на коленопреклонённого Хиномию, на Йо, которого он держал за руку. Ноздри его хищно раздулись. Наверняка он запаха крови, — подумал Хиномия, судорожно сглатывая. — Широ? — позвал вампир, хотя оборотень и так был рядом, стоял подле него. Хиномия украдкой обернулся и не увидел ни одного приспешника Саотомэ, стоящего на ногах. Похоже, что Маги отлично справился со своей задачей и уничтожил всех врагов. А вот Хиномия не смог спасти одного единственного ребёнка! — Не знаю, милорд. Я ведь ещё никогда... Вы же знаете. — Попробуй. Хватит нам смертей. Отче, посторонитесь, пожалуйста. Он не сразу понял, о чём они говорят. А когда догадался, то почувствовал, как что-то противится, отвергает решение вампира. Одно дело — оплакать умершего и помолиться за него, да прибавить грех его смерти к своим уже многочисленным грехам. А другое дело — получить робкую надежду на спасение, но какой ценой?! Если Маги сможет помочь, то Фудзиура действительно будет жить? Но сменит «ипостась», как говорили они ранее? Неужто мальчику придётся вечно прятаться от церкви, обжигаться серебром и бегать по лесу на четырёх лапах? Хиномия прикусил губы, чтобы не дать сорваться проклятию. Он так слаб, он ненавидел себя в этот момент, свою слабость и беспомощность. И страх принять решение, которое противоречило всему, что в него внушали с самого его рождения. Усилием воли Хиномия отпустил руку Йо и поднялся на негнущихся ногах. Маги тут же припал к земле возле Фудзиуры, волосы его струились по плечам, и смотрелось это жутко. — Кровь, Широ, — произнёс Хёбу, и Маги кивнул, будто понимал, что от него требуется. Действительно понимал. Он поднёс к зубам своё запястье и рванул тонкую кожу зубами. Хёбу тяжело вздохнул и отвернулся. Хиномия же наоборот застыл в каком-то полуобморочном состоянии и не мог пошевелиться, наблюдал, как оборотень окропляет собственной кровью раны Фудзиуры. Неужели это поможет... Сделает мальчика оборотнем, но сохранит ему жизнь? Хиномия с трудом сдерживался, чтобы всё это не прекратить. Он всегда убивал оборотней. А теперь потворствует рождению ещё одного такого же? Но ведь это Йо. И он может умереть. — Тяжёлый выбор, — сказал Хёбу, поглядывая на него. Хиномия только помотал головой. Запах крови Маги донёсся до него, и пришлось отойти на пару шагов. Дурманный, и такой манящий, словно аромат самой жизни. Хиномия перевёл взгляд на Хёбу и увидел, что этот запах делает с ним. Ноздри вампира раздувались, глаза заалели от неутолённого голода, кожа побледнела, как будто обескровленная, а пальцах сжались длинными когтями. — Что с Саотомэ? — спросил Хиномия, с трудом уговаривая себя оставаться спокойным. И вот с этим вампиром сегодня был вместе?.. Встрёпанные волосы Хёбу шевелились на ветру. В волосах виднелись полоски сажи. — Он мёртв. Что с ним ещё может быть? Иначе бы я тут не стоял. — Хёбу ухмыльнулся, словно произнёс шутку, которая была понятна только ему одному. Хиномия не сразу понял, куда тот указывает когтистой рукой. На разгорающееся изнутри здание церкви. — Отличный погребальный костёр вышел. Он его заслужил... В здании раздался треск, кажется, это лопнули стёкла старого витража. — Всё-таки сильная это штука, ваша кровь, отче. Только, боюсь, я всю её истратил... — с этими словами Хёбу накренился вперёд, и Хиномия только-только успел поймать его у самой земли, не позволив упасть. — Держитесь. Всё уже позади, — пролепетал он, как сказал бы любому человеку, потерявшему самообладание от слабости. Хёбу слабо улыбнулся, будто он произнёс какую-то глупость, будто ничего ещё не было позади. Хиномия обернулся к Йо и Маги. Мальчик всё так же лежал на земле, но его губы теперь были в крови.* * *
К запаху крови оборотня начал примешиваться запах сгоревшей плоти и ветоши. Они внезапно обрушились на Хиномию, словно кто-то отдёрнул занавес, до этого висящий перед его лицом. Он тоже ощутил голодную слабость, как и Хёбу, так что пришлось ему присесть на землю, чтобы не упасть от головокружения. Что бы там ни говорил вампир, всё было кончено. Руки его подрагивали от слабости, и Хиномия с удивлением обнаружил, что в правой до сих пор сжимает рукоять пистолета. Пришлось спрятать оружие в кобуру. — Что теперь? — спросил он самого себя. Хёбу промолчал. До утра было ещё далеко, укрытие вампира-монстра медленно догорало, Маги сидел на земле на коленях, склоняясь над Фудзиурой. Он поил мальчика своей кровью, отирал пот с его лба и что-то тихо говорил, наклоняясь к его уху. Творил монстра. Хиномия ощутил усталое равнодушие. Пусть живёт, остальное не важно.* * *
Когда догорело то, что осталось от Саотомэ, Хиномия услышал фырканье лошади, звон сбруи и скрип несмазанной тележной оси. Повозки не было видно из-за спустившегося на округу тумана, и он слышал лишь, как зловеще скрипит всё ближе и ближе тележная ось. Наконец из тумана почти рядом с ними вынырнула голова лошади, а затем и всё её тело. Лошадь вела под уздцы Патти. Никогда ещё Хиномия не думал, что будет настолько рад ведьме. — Бабушка послала меня забрать вас, — тихим голосом сообщила девушка, не двигаясь с места. — Вы должны скорее отправляться. Солнце встанет быстро. Хёбу кивнул, поднялся на ноги и обратился к Хиномии: — Вы должны помочь нам, отче, погрузить вашего мальчика в повозку. Он уже не был его мальчиком. И человеком наверняка уже не был. Но Хиномия промолчал, кивнул только. Когда они подошли к Маги, Хёбу позвал его по имени. Оборотень поднял на них глаза, радужка отсвечивала золотом и была почти не видна из-за расширившихся от темноты зрачков. А в зрачках плескало лунное, звериное пламя. — Пойдём, Широ, — продолжал звать Хёбу, вытянув вперёд руку. — Пойдём в тепло. Там Йо будет хорошо. Оборотень поднялся с земли и пошёл за вампиром, как привязанный. Патти откинула задний порт повозки. Ведьмина лошадь, учуяв запах крови, встревожено зафыркала и начала переступать ногами. Хиномия наклонился и поднял Фудзиуру с земли. Под мальчиком натекло много крови. Земля, кажется, насквозь пропиталась ею. Но Йо был пока жив, дышал. Его грудная клетка опускалась и поднималась, хотя мертвенная бледность кожи, да выступившие на висках синие вены не оставляли места иллюзиям. Ему было плохо, он всё ещё находился при смерти. — Он выживет? — в отчаянии спросил Хиномия, когда заметил, как Патти провожает его взглядом. Ведьма упрямо поджала губы и промолчала. Хиномия передал Фудзиуру уже сидящему в повозке Хёбу. — Поедете с нами, отче? — спросил он его. И... Хиномия покачал головой. Вот оно. Край, конец истории. Он понял, что не сможет снова находиться в том доме и минуты, с ведьмами и прочей нечистью под одной крышей. В доме, где человека будут превращать в монстра... В доме, где сам он в объятиях вампира и оборотня однажды потерял всякую способность к сопротивлению, был беззащитен и открыт... — Понимаю, — Хёбу покивал и обернулся к Патти. — Едем тогда. Туман становился гуще и тяжелее, как всегда бывает перед рассветом. Ведьма без лишних слов взяла лошадь под уздцы, потянула за собой, заставляя её тронуться с места. Пока они разворачивались, Хиномия успел немного прийти в себя. Если Фудзиура не выживет... — Если у вас не получится... — начал он. — Его похоронят в освящённой земле, — ответил вампир печально. — Я обещаю, что дам вам знать в любом случае. Уверенности его обещание не вселило.* * *
К заутренней молитве Хиномия вернулся в церковь. Грязный, исхудавший, в крови. Его тут же привели к настоятелю. Алан Уолш был в бешенстве. Его глаза метали молнии, губы сжимались в тонкую линию, а красота его из человеческой, казалось, превратилась в красоту ангела мщения. — Чья это кровь? Где вы были, послушник Хиномия? Почему сбежали, никого не предупредив? Хиномия вспомнил, что и правда сбежал из церкви, никому не сказав ни слова, но это было так давно, что он успел позабыть об этом. — Вас видели в управе. Потом — в таверне при гостинице. Там вы встречались... С кем? Заложив руки за спину, настоятель ходил туда-сюда по своему кабинету. Хиномия стоял у порога, и позади него у самой двери, послушные любому слову настоятеля, ожидали два монаха. Опасность разливалась в воздухе так явственно, что он неё начинали руки непроизвольно сжиматься в кулаки. Хиномия был готов защищаться, хотя на него пока и не думали нападать. Хотя... Он понял, что, что бы ни сказал, в глазах настоятеля он будет и останется монстром. Он понял, что ничего не расскажет, не признается ни в чём, ни слова правды не поведает. Нельзя говорить о союзе с вампирами, о сговоре с ведьмами, об убийстве монстров. Нельзя говорить никому и ничего, — понял Хиномия. Он зажмурился. — Это были мои знакомые. Вольные охотники на нечисть. Мы вместе собирались проверить трущобы, чтобы найти вампирскую лежку. — И как? Проверили? — кажется, настоятель не поверил ни единому его слову. — Сутки вас не было. Исчезли, взяв оружие. Никому не сообщили. И чья это кровь на вас? Измазали всю сутану. Уолш брезгливо поджал губы. Казалось, он сейчас сплюнет в сторону Хиномии, с такой неприкрытой ненавистью он смотрел и разговаривал. Это была кровь Фудзиуры и, по мнению Хиномии, здесь сейчас не было ничего чище неё. — Мы обнаружили только пару оборотней, — тихим и ровным голосом ответил он, старательно сдерживая собственные эмоции. Один из монахов у двери пошевелился. — Это кровь одного из них. Мы их убили, но вампира пока так и не нашли. — В моём городе нет оборотней, — Уолш шагнул вперёд, к нему, встал почти вплотную. — Бесовские глаза у вас, послушник Хиномия. Да, он потерял свою повязку где-то, или в доме ведьм, или после, когда они сражались с приспешниками Саотомэ. И сейчас Хиномия смотрел на Алана Уолша и знал, что левый глаз у него в свете дня светится чистым золотом. И впервые это его, кажется, не беспокоило. Он наконец-то не страшился показать свою вампирскую сущность обычным людям. А настоятель продолжал говорить: — Будь моя воля, сидели бы вы сейчас, как и прежде, в подвале... Нечисть нужно держать в узде, как бешеных псов... — Моя вера чиста, у Ватикана нет сомнений на этот счёт, и вам я не подчиняюсь, — твёрдо глядя на него, ответил Хиномия. А вот это был уже неприкрытый вызов, и оба они это знали. Знали так же, что он прав. — Вон отсюда, — тихим голосом приказал Уолш. И его задушенная ярость на мгновение показалась страшнее самого сильного урагана. — Убирайтесь из моей церкви. Не позволю... Фанатик. Яростный фанатиком он был, и никем более. Хиномия попятился и медленно отошёл к дверям.* * *
Кажется, ему придётся поселиться в гостинице, от греха и набожных фанатиков подальше. Он шёл по пустынным коридорам церкви, яростно печатая шаг. Нужно было зайти в свою келью и забрать оттуда свои вещи. И переодеться, потому что сутана его и правда была измарана в крови и грязи. Но здесь, в Церкви Святого Нэнци, он дольше необходимого и минуты не останется. Эрик Берн, глава управы, советовал ему одну гостиницу неподалёку от складов и реки. Быть может, получится найти там свободную комнату и дождаться сообщения от Хёбу. Он замедлил шаг. Смешно сказать, он только что подумал о Хёбу, как о простом смертном, с теплотой и надеждой. Ещё необходимо было написать письмо отцу Гришему, сообщить, что дело закрыто, но что предать его огласке он пока не может. Да, вампиры наверняка будут в курсе. Будут знать, что монстр потрясающей силы, Саотомэ, державший весь город под своим контролем, — мёртв. Но нужно ли знать об этом простым смертным? Пусть отец Гришем решает, — так рассудил Хиномия.* * *
Неужели и в этот раз он разобрался с делом и вышел сухим из воды? Стоя на пороге церкви с сумкой на плече, переодевшийся и умывшийся наскоро, Хиномия смотрел на стоящее низко на горизонте зимнее солнце. Как долго ему будет везти? Слишком многие ненавидят его и боятся, слишком многие знают о его прошлом. Мимо прошли два монаха, и один другого спрашивал, не видел ли тот Фудзиуры сегодня. Кажется, мальчишка снова сбежал, неблагодарный. Церковь так много для него сделала, а он... Хиномия дёрнул плечами и пошёл прочь, через площадь, где стояли кибитки циркачей и акробатов, мимо лоточников, вяло нахваливающих свой сомнительной свежести товар. Не стало Саотомэ, и исчезла висящая над городом зловещая тяжесть, разум людей наверняка скоро очистится от его тлетворного воздействия, и те заживут своей обычной жизнью. Хиномия уже почти улыбался, когда входил в общий зал гостиницы. На душе было спокойно.* * *
В дверь постучали. Хиномия оставил перо в чернильнице и поднялся из-за бюро, чтобы открыть. Он засиделся за составлением отчёта Ватикану, и теперь спину нещадно ломило. Настольная лампа почти не чадила, масла в ней хватило бы ещё на полночи. Возможно, сегодня он закончит описывать свою версию событий... Нужно только быть осторожным; нельзя никому сообщать о том, что Саотомэ был убит другим вампиром. Хиномия отомкнул замок и опешил: на пороге стоял Хёбу собственной персоной. — Вы впустите меня к себе, отче? — спросил Хёбу и улыбнулся, склонив голову набок. Хиномия сглотнул. Хёбу снова был в облике человека. Чёрная куртка с медными пуговицами, замшевые чёрные штаны, тёмно-каштановые волосы. Позади него в тёмном гостиничном коридоре стоял Маги. Он был одет в белую рубашку с жабо, тёмно-вишнёвую куртку, бриджи и длинный плащ. Хиномия вспомнил, что вампир без разрешения человека не сможет войти в его жилище. Как будто бы, если бы он запретил Хёбу входить, это бы его спасло. — Проходите, — сказал он и посторонился. Хёбу улыбнулся ещё шире и переступил через порог, на ходу преображаясь: кожа осветилась жемчужным внутренним блеском, волосы мгновенно побелели, глаза замерцали бирюзой. На дне зрачков полыхнуло алым, голодным. Сердце у Хиномии тут же дрогнуло. Он ощутил чужой голод, как собственный. Раньше он никогда не чувствовал вампирский голод так. Так, чтобы заныли дёсны, чтобы сухо сжалась глотка, чтобы в животе скрутило бездонной пустотой. Маги прошёл следом за своим хозяином, и первые его слова были о Фудзиуре: — Мальчик выжил, он теперь с нами. Хиномия нехотя кивнул. «С нами» означало, что теперь Фудзиура стал оборотнем. Дрожь прошлась по позвоночнику, словно рождённая порывом ледяного ветра. Ещё один грех, взятый на душу. Но иначе мальчик бы умер у него на руках, истекая кровью... — Мы заберём его с собой, он будет в своей стае. — Теперь в голосе оборотня прорезались ревнивые нотки. — Я понимаю, — ответил Хиномия, в очередной раз кивая. Он действительно понимал. Фудзиура всё равно что мёртв теперь — для мира людей... — Он был сирота, — непонятно зачем сказал он. — Его воспитывали монахи. — Теперь мы — его семья, — Маги пристально посмотрел на Хёбу и замолчал. На памяти Хиномии, кажется, они с вервольфом впервые так долго друг с другом беседовали. Да, непростые у них складывались отношения. Достаточно только вспомнить, что при первой встрече Маги попытался его задушить... А уж то, что случилось сутки назад, когда они прятались от приспешников Саотомэ! — Какая вульгарщина! — воскликнул вдруг Хёбу, замерев над умывальником. Пока они с Маги говорили, Хёбу обследовал гостиничную комнату. Пришлось гнать от себя пришедшие на ум ассоциации с котом, попавшим в незнакомое помещение. Хёбу был опасен, как сто котов. А сейчас, голодный, и подавно. Вампир смотрел на лежащую на умывальном столе чесночную головку и кривил губы. — Это мне одна из служанок принесла, — поспешил сообщить Хиномия. — Вроде как в подарок. Хёбу перевёл на него нечитаемый взгляд. — Какие нынче заботливые дамы пошли. — Ну... Я же церковник... Уничтожаю нечисть... — Хиномия шагнул к умывальнику, взял подарок и переложил его подальше, на полку возле окна. — Нечисть уничтожает... — Хёбу ехидно осклабился. Кажется, настроение у него поднялось. — Герой, да? — Он сделал шаг по направлению к Хиномии. — Наверное... Не знаю. — Отчего-то стало трудно дышать. Хиномия отвернулся к окну и приоткрыл деревянные ставни, впуская холодный ветер с реки. — А кто же знает?.. — Как он внезапно оказался рядом? Встал так близко, что, если отодвинуться назад хоть на дюйм, то можно к нему прикоснуться. Хиномия промолчал, закусывая губы. Снова нахлынули воспоминания о той ночи. Он гнал их от себя всеми силами, и днём у него это отлично получалось. Но сейчас, когда вампир снова оказался подле него... — Сними повязку, — попросил Хёбу. Будто приказал. Хиномия сдёрнул ткань и смял её в кулаке. В щель между ставнями была видна пустынная улица, мощёная булыжником. Кое-где в домах ещё горели огни. Пахло близкой зимой, морозной и снежной. — Мне нельзя рассказывать о вас в письме, — произнёс Хиномия, чтобы хоть что-то произнести. Он старался думать о делах, старался сохранить трезвость рассудка. Хёбу фыркнул и пошевелился, отошёл дальше. — Фудзико уже в курсе. Нужные люди узнают правду гораздо раньше, чем письмо дойдёт до адресата. Хиномия кивнул. Он и не сомневался, что так будет. Снизу, с первого этажа гостиницы, где ужинали новые постояльцы, ветер донёс обрывок разговора. Несколько матросов с пришвартовавшегося корабля и пара фермеров с окрестных деревень вполне могли засидеться до утра. Последний раз вдохнув свежего воздуха, Хиномия поднял руки, чтобы прикрыть ставни обратно. Те захлопнулись с внезапным треском. От сквозняка затрепетал огонёк лампы. Маги повернулся к бюро и погасил её вовсе. С непривычки стало темно, словно в погребе. Хёбу тихонько рассмеялся. — Помочь? Хиномия, слепо моргая, выставил руку и шагнул на голос. Наткнулся на плечо, затянутое в плотное шерстяное сукно, и машинально схватился за него. Хёбу отступил назад, вынуждая его идти следом. — Ты же знаешь, зачем я пришёл? — прошептал Хёбу, продолжая пятиться. Он был голоден. Явился к нему голодным! — Догадываюсь, — сдержанно отвечал Хиномия, но в груди сердце колотилось так, что было понятно: ни о какой сдержанности не может быть и речи. Хёбу дотронулся до его лица кончиками пальцев. Перед глазами постепенно прояснялось. Стало видно белеющую ладонь и точёные фаланги. Рука спустилась вниз, к вороту сутаны, погладила полоску шеи под линией челюсти. Хиномия сглотнул. После той ночи у него на коже должны были остаться шрамы, но он специально проверял: ничего не осталось, ни следа. — Ты говорил мне, если будет нужна твоя кровь, то я могу взять её. Помнишь? Хёбу шатнуло вперёд, он ткнулся лицом в его шею, прижался — бледный силуэт с прозрачно-белой кожей и белёсыми волосами. Где-то позади тёмной тенью маячил вервольф. — Помнишь же?.. — шёпот показался хриплым и слишком громким. — Я на память ещё не жаловался, — сообщил Хиномия, дыша через силу. От близости вампира и от ощущения голода его мутило. По его коже прошлись сухие губы, прикосновение обожгло и пропало. Хёбу отодвинулся и опустился вниз, садясь на кровать. — Давай лучше ты сам. Его тут же окунуло в жар. Хиномия начал расстёгивать сутану. Сам так сам. Чем быстрее, тем лучше. Он старался не торопиться, хотел сохранить достоинство, но у него затряслись руки. Пальцы рванули ворот, и, кажется, где-то в швах одежды треснули нитки, но Хёбу сидел на кровати, смотрел на него снизу вверх и ничего не делал. Хиномия нагнулся, но Хёбу никак не отреагировал, не потянулся к нему, не впился в его плоть клыками. Он вообще ничего не делал. Хиномия разволновался ещё больше, если это, конечно, можно было сделать, потому что нервы у него и так были взвинчены. Он вздёрнул голову и посмотрел на Маги, стоящего у изголовья кровати. Тогда оборотень шевельнулся, подошёл к ним ближе, и по лицу Хёбу скользнула улыбка. Хиномии вспомнилось ощущение обвивающих его волос, тяжесть и жар чужого тела. Воспоминание было острое, сильное, вкупе с голодом оно сводило с ума. От него просто невозможно было избавиться. Прикрыв в изнеможении глаза, Хиномия прижался к Хёбу, губами — к его шее, неловко целуя под ухом. Вампир вздрогнул и с шипением втянул в себя воздух. Тогда Хиномия легко прикусил его кожу, вобрал в рот и лизнул языком. Хёбу застонал протяжно, болезненно, и от звука его голоса можно было потерять рассудок. Внезапно Хиномию с силой обхватили за горло, завалили на спину поперёк кровати. Хёбу навис над ним, тяжело и часто дыша, оскаливаясь. — Дьявол... тебя... возьми, — прошептал он проклятие, склоняясь к самым его губам и замер так. Потом он разжал пальцы, и стало можно дышать. Осторожно глядя ему в глаза, будто в глаза дикого зверя, Хиномия приподнялся, целуя его в губы. Хёбу отпрянул, будто обжёгся серебром, сел прямо, прижал ко рту тыльную сторону кисти и замер. Если бы Хиномия не знал, что вампира нельзя удивить простым целомудренным поцелуем, то сказал бы, что Хёбу шокирован. Вервольф подошёл к ним, присел подле Хёбу, и матрас прогнулся под весом его тела. — Милорд?.. — позвал Маги и коснулся его рукой. Хёбу не успел ответить, а волосы Маги уже начали обвивать его, стягивать с него одежды, помогая пальцам, вытаскивали пуговицы из петель, спускали рукава куртки и белоснежной рубашки с точёных, сияющих плеч. Вампир был как сетью оплетён его волосами, длинными, густыми. На светлой коже они виднелись чёрными верёвками, опоясывая грудь и бёдра. Маги прижался к нему, целуя плечи и спину, и Хёбу подался вперёд, тяжело дыша. Хиномия понял, что лежал, затаив дыхание, только когда Хёбу навис над ним, опираясь рукой в постель поверх его головы. Он вздохнул, невольно подаваясь вверх. Чужой голод нахлынул с новой силой, словно для остроты ощущений только и нужно было, чтобы Хёбу разделся. Однако теперь к нему примешивалась нотка панического страха. Вампир склонился ближе, его губы оказались в нескольких дюймах от шеи Хиномии, и страх хлестнул жалящей плетью. — Я не возьму много, — шепнул Хёбу, отодвигаясь. Он улёгся на бок, прижался к нему и замер, будто чего-то ожидая. Мгновение сменяло мгновение, а он всё лежал и смотрел на Хиномию. Да, трогал его взглядом, но руками не касался. И страх начал постепенно успокаиваться, таять. Наверное, лежать так близко от вожделенной крови и не иметь возможности её испить, было тяжким испытанием. Глаза вампира мерцали в полутьме. — Ты не хочешь и хочешь одновременно, — наконец сказал Хёбу. — Это так забавно! Хиномия хмыкнул и ничего не ответил. Пересилить себя и согласиться добровольно дать кровь было тяжело. Его первоначальный импульс, тот неожиданный поцелуй, был рождён всего лишь нервозностью. Маги окликнул Хёбу негромким голосом, и Хиномия увидел, что оборотень обнажён по пояс. Вампир обернулся к нему, протянул руки, прижался всем телом, глубоко и протяжно вздыхая. Хиномия смотрел, как Хёбу кусает его шею, как напрягаются плечи вервольфа и тут же расслабляются — когда клыки пронзают кожу. Хиномия содрогнулся. Показалось, что это он сам пьёт чужую жизнь, будто это к нему в горло кровь течёт медленной густой патокой. Кровь сочная, горячая, неимоверно вкусная... Он прижал ладонь к своим губам, чтобы не заскулить от неожиданного удовольствия. Так вкусно ему ещё не было. Хотелось большего, не отражения чужих эмоций, а утоления своего собственного голода. Хиномия даже не заметил, когда приподнялся, опираясь на дрожащие руки, и потянулся к ним, двоим. Запах крови заполонял всё вокруг и дурманил разум. Хиномия очнулся только, когда Маги посмотрел ему в глаза. Тяжёлые веки с густыми ресницами приподнялись, глаза блеснули лунным серебром, и церковник опомнился, осознавая: вот он, сам, тянется к шее оборотня, в надежде испить его проклятой крови. Хиномия с новой силой ощутил неуверенность и панику, отшатнулся назад в страхе и тут... К нему обернулся Хёбу. Его губы были в крови, в полутьме алое казалось чёрным. Вкусный запах манил, как умирающего от жажды манит запах воды, и Хиномия, не помня себя, прильнул, прижался губами к осквернённому рту, слизывая, скрадывая тьму прямо с губ. Хёбу в голос простонал, получилось глухо, и Хиномия даже стон его проглотил с торопливой дрожью. Сильные пальцы вцепились в его плечи, в плоть вонзилось острое, но ему было всё равно. Что-то царапнуло губы, и мимолётная боль не могла унять голода страсти. — Милорд, — раздалось рядом, и Хёбу дёрнуло, откинуло он него назад, — Хиномия, тяжело дыша, распахнул зажмуренные глаза и увидел, что вервольф удерживает Хёбу своими волосами. — Вы не хотели его убивать... Вампир молча извивался в путах, бился, и те подавались движениям и рывкам, но всё же удерживали его на месте. — Подойди, — Хёбу дёрнулся, силясь вытянуть к нему хотя бы руку, — безуспешно. — Подойди... Пожалуйста, вернись... Хиномия послушно прильнул к нему, намереваясь продолжить поцелуй, и обнаружил, что губа его рассечена до крови вампирскими клыками. Он с удивлением сглотнул собственной крови, и Хёбу рядом, связанный, сжал когтистые пальцы в кулаки. Маги обнял его поперёк туловища сильными руками, вся их поза кричала о близости и... Хиномия осторожно положил ладонь Хёбу на грудь, с мимолётным удивлением отмечая, что чувствует биение его сердца. Он не замечал его раньше. — Дай, — прошептал вампир, и медлить дольше было просто невозможно. Хиномия склонил голову набок, подставляя обнажённую шею. Едва утолённый голод казался общей пыткой, и её нужно было прекратить во что бы то ни стало. Клыки пронзили кожу, сжались смертельным захватом, больно и жёстко. Хиномия почувствовал, как сдвигаются они, нащупывая кровеносную жилу. Он хотел бы зажмуриться, но не мог. Глаза, потрясённо распахнутые, замерли, впившись в лицо вервольфа, и Хиномия, не отрываясь, смотрел и смотрел, и смотрел... Маги протянул руку и провёл тяжёлой ладонью по его волосам, будто пытаясь обнять и прижать его к ним сильнее. Хёбу сделал первый судорожный глоток, и Хиномия сглотнул сухим горлом вместе с ним. Он не чувствовал насыщения, одна только стылая боль и приглушённая жажда владели им... Когда вампир глотал, его клыки смыкались сильнее, потом чуть расслаблялись, и Хиномия уловил этот ритм, он задерживал дыхание, когда это делал Хёбу, потом тяжело тянул в себя воздух, и его сердце неровно и жалобно билось в груди, словно ощущая потерю крови. Должно быть от боли закружилась голова. Хиномия почувствовал, как оседает назад... Ему не дали отстраниться, чьи-то руки обхватили, прижали, и Хёбу издал едва слышный стон. Наверное, он будет стоять так на коленях всю ночь, пока его не лишат последней капли крови... Хиномия наконец-то прикрыл глаза, пережидая боль от очередного спазма сжимающихся клыков. Его толкнуло, и он повалился спиной вперёд на мягкую постель, от неожиданности хватаясь руками за прижавшегося к нему вампира. Он вовсе не собирался его обнимать, но ощутил ответные объятия. На плечи словно тяжёлый и жёсткий хомут опустился. Худые и точёные руки Хёбу были очень сильны. Откуда была сила в столь тщедушном теле, как в нём держалась? Хиномия осторожно огладил спину с острыми лопатками и выступающими позвонками. Маги навис над ними двумя, и только тогда Хиномия сообразил, что Хёбу оставил его шею и не пьёт уже больше. Теперь он просто лежал на нём, вжимаясь лицом в растерзанное горло... Машинально коснувшись краёв предполагаемой раны, Хиномия обнаружил только гладкую кожу. Не было и следа укуса. Хёбу схватил его руку своею и осторожно провёл по пальцам языком. Вампир, он такой же, как и Хёбу, монстр... Раны заживают на нём с невиданной скоростью и... — Не думай, — приказал вдруг Хёбу, приподнимаясь и опираясь о его тело. Сильный и лёгкий одновременно. Не думать оказалось неожиданно просто. Хиномия лишь посмотрел на него снизу вверх, на них обоих, — Маги изогнулся вместе с Хёбу, вжимаясь в его спину. Двойная тяжесть показалась Хиномии приятной. А когда руки вампира продолжили расстёгивать на нём одежду, и мысли не появилось, чтобы ему помешать. На ворот сутаны были нашиты кресты, но вампир касался их беспрепятственно. Хиномия уж и не удивлялся. Этой ночью кресты потеряли для него всякое значение... Хёбу оказался горячим — наверняка от его собственной крови? Но разве несколько глотков могли его по-настоящему насытить? Хиномии подумалось, что здесь было что-то другое, что какой-то секрет крылся во всём этом, но спрашивать не было возможности. Хёбу гладил его горячей рукой, распахивая одежды, и Хиномия тянулся к его прикосновениям, как к солнцу: они были приятны и погружали в пучину спокойствия и странного вязкого томления. Он задышал чаще, чувствуя, что и вампир тоже дышит резко и быстро. Дыхание, осторожные прикосновения, поцелуи даже — сперва Хиномия подумал, что его горло снова будут кусать, но нет, его только целовали, легко касаясь губами и даже языком. Россыпь приятной и щекотной дрожи начали вызывать такие прикосновения, и Хиномия начал издавать тихие возгласы каждый раз, когда его целовали. — Ещё, — шепнул он, когда Хёбу приостановился. Жемчужной белизной сверкнули в улыбке клыки. Губы Хёбу, тонкие, подвижные, мягкие — Хиномия погладил их пальцами, скользнул выше, в серебристые волосы, закинул руки вампиру за шею и притянул его к себе. Хёбу послушно наклонился, снова прижимаясь к его шее. Ощущая новый укол укуса, Хиномия только поморщился. Сладкое томление не проходило. Не было и тени мысли о том, что оно неправильно; Хиномия, кажется, никогда раньше не ощущал себя настолько уверенным... Хёбу горячей тяжестью улёгся на него сверху, вжимаясь в его тело так плотно, будто подогнал две половинки одного целого. Маги опустился рядом, и от его тёмного взгляда Хиномию заколотило внезапной дрожью. Руки Хёбу скользнули вдоль его тела, впитывая эту дрожь, и начали медленно подниматься вдоль боков к плечам, вверх, к самому горлу, словно выцеживая все его чувства, каждое ощущение. Хёбу забирал их себе, не только его кровь, но и страхи, и волнения, и самую потаённую жажду — тоже. Найдя её, Хёбу вытащил её на поверхность, и Хиномия загорелся огнём изнутри. Хрипло вздохнув, он заметался под вампиром, изгибаясь, приподнимаясь вместе с ним, тихо стоная. Может, он был как животное в этот момент, но его это не волновало, а людей здесь не было точно. Хёбу отпустил его горло, приподнялся, находя его губы, и прижался поцелуем к ним, раскрывая его рот своим языком. Вкус собственной крови был ошеломительный. Хиномия вскрикнул, ощущая, как вибрирует от напряжения его горло, всё его тело. Но было мало — очень мало всего, он нуждался в большем, чем просто поцелуи, и на этот раз не в утолении чужого голода было дело. Ощущая дразнящий и горячий поцелуй, Хиномия зажмурился и застонал снова. Собственная жажда, внезапно проснувшаяся и так не похожая на голод вампира, казалось, сведёт его с ума. Когда Хёбу безошибочно верно коснулся её средоточия, коснулся рукой, сжимая сильные пальцы бережно и — так правильно, так нужно, Хиномия мимолётно подумал, что сейчас с ума сойдёт. Если Хёбу остановится или если продолжит — всё равно он уже не будет прежним... Поцелуй прервался неожиданно резко, и Хиномия не успел удивиться, как Хёбу снова приник к его шее, с хриплым стоном пронзая её клыками. Он застонал в ответ, подаваясь навстречу, насколько мог. Одно биение сердца он всё ещё оставался собой, а в следующее мгновение уже бился в пароксизме наслаждения, вскрикивая и содрогаясь. Хёбу держал его в руках, впитывая каждое ощущение, выпивая его до капли, до самой последней слезинки опустошая. Как разжимались клыки, Хиномия не помнил. Он помнил лишь, как Хёбу лежал в его объятиях, как Маги смотрел на них, лежал подле них жарко и сдержанно, смотрел, а потом закрыл глаза и ткнулся лицом в плечо Хёбу — и Хиномия закрыл глаза вместе с ним. Он понимал, что больше не увидит их, что они уже не встретятся более. Но странное опустошённое состояние не позволяло ему что-то почувствовать. Будет ли он скучать? Радоваться освобождению? Ничего не осталось у Хиномии внутри, одна лишь ошеломлённая пустота. Кажется, потом Хёбу и Маги целовались. Кажется, после вервольф произнёс, что скоро наступит рассвет и что он должен возвращаться к Фудзиуре. Хиномия видел свет серого неба в щели между ставнями и думал о том, что все его чувства забрал вампир... Он казался себе высушенной пустыней, полной бесплодного песка. — Энди, — зашептал Хёбу над ухом, — мы уходим. Он прикрыл глаза в знак того, что слышал. И против своего имени он уже не возражал — не теперь. Если вампиру так хочется, то пусть и имя его с собой уносит, раз уж взял... Тихо захлопнулась дверь, бряцая цепочкой, провернулся ключ в замочной скважине, а у Хиномии даже сил не осталось посмотреть, как они умудрились запереть дверь с той стороны. Утром он не вышел к завтраку. Когда служанка подошла поинтересоваться, не хочет ли он чего-нибудь, Хиномия попросил еды в номер. Он закончил отчёт, который, на самом деле, никому не был нужен. Запечатав конверт и приложив печатку к расплавленному сургучу, он подумал, что наконец-то свободен. И сможет поехать домой. И, быть может, расскажет отцу Гришему, как всё тут было на самом деле. Он ведь сможет его понять? Если тоже общается с вампирами?Эпилог
Хиномия прибыл в свой приход, когда до Рождества оставалось два месяца. Должно быть, примерно в это же время его отчёт достиг Ватикана — церковные письма шли быстро и без проволочек. Ещё через месяц в их приход поступило крупное пожертвование. Отец Гришем не сказал, от кого оно, и Хиномия гадал, вампирша Фудзико ли расщедрилась или это были деньги из Ватикана. На пожертвование было решено отстроить новый флигель, починить скамьи и покрасить фасад... Похоже, к Рождеству у них собирался быть праздник, и Хиномия против воли чувствовал, как оживает, оттаивает его душа — понемногу, начинает реагировать на те мелочи, что недавно ещё его не трогали: на внезапно выпавший снег или на звёздное небо, на благодарность прихожан за отлично прочитанную проповедь, или на оставленную кем-то в подарок у алтаря корзинку со свежеиспечённым пирогом. Праздник постепенно расцветал в душе, теплился в глазах окружающих, бередил мысли обещанием какого-то чуда... Накануне Рождества, когда церковь уже была украшена гирляндами, когда хозяйки окрестных деревень уже начинали готовить угощение к праздничному столу, к ним в приход прибыли гости. Приезд Фудзиуры оказался полной неожиданностью, но не менее неожиданным Хиномии оказалось видеть Маги и Кано Момидзи, — девушку было не узнать, и даже то, что она была воспитанницей Хёбу и, предположительно, ведьмой, не могло умалить её шарма и природной притягательности. — Милорд будет позже, — шепнул Маги Хиномии на ухо, и что-то оборвалось в груди, что-то рухнуло в пропасть — быть может, сердце? Хиномия затаил дыхание, потому что у него не нашлось слов в ответ. Он только кивнул, но Маги, кажется, был и этим доволен. Теперь праздник казался настоящим... С волнениями и сюрпризами — таким, какой он и должен быть. Фудзиура заявил, что хочет петь церковные гимны, Момидзи его поддержала, отец Гришем проницательно усмехнулся и сказал, что, в таком случае, они будут участвовать в праздничной мессе. Хиномия наблюдал за ними со стороны и... И улыбался.11.03.2014 года.