Здравствуй, солнце

И вот я стою на краю. На краю обрыва, на краю своей жизни. Далеко внизу колышутся от ветра верхушки деревьев. Они напоминают зелёную подушку, но я знаю: мягко не будет. Пытаюсь сделать шаг им на встречу — не выходит. Нога застывает в воздухе, а решимость, секундами ранее гнавшая меня к пропасти, улетучивается. Я не из тех, кто бежит от смехотворных проблем на крыши высотных зданий или глотает таблетки. Меня всегда называли сильной и я не хочу обрывать свою жизнь. Всё дело в четырёх мерзких подонках, несущихся за мной. Они успели разорвать мою одежду, и теперь любимое платье превратилось в разноцветные лохмотья. Вырваться мне помог газовый баллончик, а убежать — год спринтерского бега. Спринтеры бегают быстро, но недалеко, вот и моей дистанции конец. Только вместо белой линии — сыпучая, узкая кромка над пропастью. Людям не дано летать самостоятельно, без каких-нибудь машин. Цена полёта — жизнь. И мне придётся заплатить. Луна сегодня неестественно огромная. Она нежно освещает вершины холмов, а на горизонте быстро растворяется красная полоса – всё, что осталось от солнца. Оно светило очень ярко, а сейчас просто угаснет, как скоро угасну я. Мы уйдём вместе, после чего луна окончательно захватит власть над небом. Только вот солнце воскреснет. Оно снова пробудится завтрашним утром, а я - нет. Шаги… Их уже слышно. Дыхание замирает, хочется кричать, звать на помощь. Но я понимаю — никто не услышит. В такое время люди здесь не ходят. Надо прыгать, иначе меня ждёт смерть во много раз мучительней и омерзительней. Давайте же, ноги, двигайтесь! Я уже всё решила! Они не слушаются. Их слегка трясёт от недавнего напряжения — быстрого бега. Нет, не хочу. Не хочу прыгать! Почему всё так? Почему должна умереть я, а не они?! Ноги сводит судорогой. Я падаю на колени, а земля мягко принимает их в свои сырые объятья. Что там человек вспоминает перед смертью? Родных? Мама… Она подумает, что я прыгнула добровольно? Как же хочется ещё хотя бы разок обнять её. Как же сейчас не хватает их с папой поддержки. Отец, мы только утром дрались с тобой тапками и подшучивали над мамой… Пожалуйста, не думайте, что я сама. Господи, они уже здесь, я слышу их тяжёлое дыхание. Господи, что будет дальше? Ты заберёшь меня к себе? Или тоже посчитаешь это самоубийством? Будет больно? Господи, помоги мне. Становится холодно. Я обхватываю плечи руками, прижимая ближе к телу всё, что осталось от платья. Как же здесь красиво: полоска на горизонте почти угасла — свет покидает землю. Луна, твоя холодная красота завораживает. Это ты убила солнце? Или оно само ушло, как предстоит мне? Меня трясёт от прохлады и страха. Глаза закрываются, по щеке катится тёплая слеза. Я, кажется, не покормила кота. И с собакой не попрощалась. Мне ещё хотя бы денёк, можно даже половину. Я бы полила цветы, обняла родных, друзей. Съела бы ещё немного шоколадного мороженого. Почему сегодня? Дайте мне ещё часок, хотя бы половину. Я бы подумала, всё вспомнила. Пожалуйста… Прошу… — Эй, вот эта сучка! Поднимаюсь на ноги, делаю глубокий вдох — дрожь не проходит. — Плохая девочка, мы тебя накажем. Разворачиваюсь. Они окружили меня, у всех на мордах довольные ухмылки. Кроме одного — того, которому досталась порция газа из перцового баллончика. Глаза голодных шакалов сверкают в предвкушении. — Иди сюда, бежать тебе уже некуда. — Иди, или мы поможем. — Люблю непослушных. Неважно, кто из них говорит, все морды сливаются в один мерзкий зловонный лик. Он открывает подобие рта, а оттуда вылетают ошмётки погубленных душ. И мой страх внезапно сменяется ненавистью и сожалением. — Захватывающий вид, — я смотрю на небо, — и луна на удивление большая, — голос даже мне кажется неуместно спокойным. — Замечательный был день. — Ты чего несёшь? — Свихнулась? — Не придуривайся, тварь! Мне вдруг становится так смешно, так весело. Вот идиоты. Мой смех разносится по холмам, порванное платье развевается на ветру. — Сегодня всё такое забавное. Я жалею лишь о своей слабости. Знаете, как хочется разорвать вас на кусочки и скормить адским церберам, чтобы вы больше никого не тронули? — тонюсенькая нить красного исчезает с горизонта. — Всего наихудшего, уроды. Теперь я готова. Мне хочется почувствовать себя птицей! Я смирилась, я спокойна. Я оплачу этот полёт. Разворачиваюсь, расставляю руки и взлетаю в последний раз. Я уже иду к тебе, солнце.