***
Я не так часто появлялся во дворце, не так часто видел его, но с каждым разом не обращать на него внимания и уплывать куда подальше было всё сложнее. Он смотрел на меня неотрывно. Так, будто я совершил самую страшную вещь на свете, даже не скрывая этого. Он словно укорял меня. Но я не могу понять за что?! За то, что я просто однажды дотронулся до его хвоста? Наверное, нам стоило поговорить ещё тогда, но куда там… А потом стало не до того: началась пора миграций. Сначала киты, потом… Потом рядом с нашим обиталищем начался сущий ужас: люди. Они приплыли издалека, на длинных уродливых корытах, которые оставляли масляные пятна на воде, мешая нам дышать, убивая мелкую рыбу, медуз и птиц, что позарились на лёгкую добычу, уже погибшую от этой напасти. Люди хотели что-то найти на дне, ежедневно погружаясь к нам, пугая оставшуюся рыбу, поднимая муть и песок, вгрызаясь страшными, отвратительными приборами в почву, терзая её. Наш и без того немногочисленный народ никак не мог бороться с ними. Мы… Мы решили уйти. Все до единого. Подальше в глубь. Туда, где воды становились холоднее, течения сильнее, а на дне не было ни кораллов, ни водорослей, только одинокие рыбёшки плавали на сравнительно небольшой глубине там, где ещё проникал солнечный свет. Нам пришлось уплыть. Мы стенали и пели печальные песни, что рвали сердце тоской и грустью по Коралловому дворцу, по отчему дому и безопасному рифу… Даже о тёплой и прозрачной воде пели мы. А ещё самое ужасное состояло в том, что уплыть имели право только мы. Русалочий народ. Морских коньков никто с собой брать даже не подумал. Хотя бы потому, что им не выжить на той глубине, в ледяной воде. Мы и сами-то себя обрекали на муки, а они… Слишком нежные для такого. Они были обречены. Именно тогда я понял, что не смогу. Не смогу уплыть просто так, даже ничего не сказав. И я… Я не хочу уплывать вовсе. Не хочу его терять, так и не обретя. На полпути я повернул назад, не обращая внимания на удивлённые взгляды своих родственников и знакомых. Мне было всё равно, что они подумают. Правда, вернуть меня никто не пытался. Даже не окликнули, видно, поняв, что это мой выбор. И тем не менее… Я плыл, не щадя хвоста. Жабры жгло так, словно в них попал мириад песчинок. Но вода уже не казалась столь обжигающе холодной, а сверху пробивался серебристый свет луны. Когда добрался до нашего рифа, то едва мог шевелиться. Таким он меня и нашёл, уставшим и изможденным. Смотрел на меня своими тёмными глазищами и не знал что делать: то ли уплыть куда подальше, то ли звать на помощь, а то ли никого не звать и попробовать справиться самому. И я, наверное, возблагодарил всех богов, каких только знал, когда он выбрал последний из вариантов. Его прикосновения были лёгкими и робкими. Но едва я их почувствовал, как мой хвост конвульсивно дёрнулся, а сам я сделал большой вдох, чуть морщась от неприятных ощущений в жаберных щелях. Неужто и впрямь песок? Конёк пугливо отшатнулся от меня, но я схватил его за руку. Это, наверное, странно, но мы ни о чём не говорили. Со времени нашего первого знакомства так и не перекинулись даже парой слов. Будто всё и так было понятно, очевидно. Мы практически синхронно дотронулись до щёк друг друга. И почти одновременно потянулись друг к другу. В его глазах теперь не виднелось укора - только лёгкая грусть и обреченность, что было немногим лучше. Но я как завороженный смотрел на него, забывая даже про то, что нужно дышать. Мы… Мы поцеловались. Сплели языки. Втиснулись друг в друга. Он обвил меня своим хвостиком и обнял, а я не мог даже хоть как-то пошевелиться. Я словно запутался в тёмно-зелёных змеях саргассовых водорослей, оцепенел от произошедшего. - Мы обречены… - он едва слышно сказал это, отстранившись и спрятав глаза за полупрозрачными веками. - Нет, - я знаю выход, хотя он почти равен смерти… - Давай выйдем… Выйдем на берег? - Что? – И вновь этот его взгляд. - Мы всплывём в полночь при полной луне и доберёмся до берега. Высушим хвосты и, наверное, сможем стать людьми… Отчасти - о да! - кто не слышал этой милой сказочки? Но попробовать… Попробовать-то никто не мешает?! - Ты понимаешь, чем это нам грозит? – Конёк медленно провёл своими тонкими пальчиками по моей губе, и я поймал их - такие хрупкие и сладкие, с нежными перепоночками - стал ласкать языком костяшки и эти самые перепоночки… - Мы же умрём почти наверняка! – Он отпрянул от меня, высвобождая тонкую кисть из моего плена. - Нет. Есть же шанс?.. А тут погибать не лучше. Там, на поверхности, хотя бы быстро… - Ты сумасшедший. Зря ты приплыл… Зря вернулся! - Я тут, потому что и ты тут. И я… не брошу. Не проси, не уплыву. - Ты глуп, сын русалки, - он отплыл от меня ещё дальше, а я всё же смог выровнять дыхание. - Я очарован тобой, я уже сам себе не принадлежу, стоило лишь однажды взглянуть тебе в глаза. Я, наверное, и впрямь глуп, но чем хуже то, что я предложил, медленной смерти здесь? - Ты глуп…***
Тогда я лишь усмехнулся, глядя в эти чарующие тёмные глаза. Конёк ещё пытался оспорить мой замысел, но я не желал и слышать ничего другого. А в назначенный час мы всплывали к поверхности недалеко от берега, целуясь и любя друг друга. Сплетаясь хвостами, руками, языками… Мы обладали друг другом, сжимая объятья всё сильнее, проникая друг в друга с неистовством, не замечая за пеленой страсти телесной боли… Мы, наверное, сошли с ума, умерли, исчезли, когда вода прекратила скрывать наши тела от серебра света полной луны. Жабры тут же пересохли, а кожа начала гореть, стянутая вмиг испарившейся с неё водой. Мы тяжело дышали, ещё не придя в себя после соединения наших тел и держась за руки, а лунный свет жестоко исполнял своё священное предназначение, буквально выжигая наши хвосты…***
Из жителей ближайшего городка никто так и не обратил внимания на заметку о том, что на берегу залива утром пятнадцатого числа сего месяца были обнаружены двое подростков, пребывающих в беспамятстве. Их госпитализировали, но не смогли добиться от них внятных объяснений, что же произошло с ними и как им удалось выжить. Корреспондент предположил, что это пассажиры, чудом спасшиеся после крушения одного из мелких судов, попавших в шторм и так и не вернувшихся. Впрочем, это уже другая сказка.