Бессмертный

— Как бы ты хотел умереть? Злой, неоправданно жестокий тон.Совершенно ненужный, идиотский вопрос. Заданный невовремя и не от большого интереса. И оттого еще более неожиданный. Хотя к нему постоянно подспудно готовишься... Йоджи ссутулился и ничего не ответил. Айя повторил. Ответ оказался до боли знакомым: — Быстро и безболезненно. Молчание. Айя подхватывает палочками кусок рыбы: — А я бессмертный. (с) Mobius "...над перекрестком..."

Сумерки оседали тенями по углам бара, а в стакане Эрвина плескалось его личное солнце с двумя кубиками льда. — Все говорили: «Однажды мы освободим человечество. Однажды мы истребим титанов». Думал ли кто-нибудь из нас всерьез, что такое время наступит? Думал ли о том, что будет делать потом? Были ли мы искренни в этих своих обещаниях, или тратили налоги и жили этими вылазками? Титаны вымрут в течение трех-пяти лет, осталось только подождать. Все человечество радуется, предвкушает прекрасное время, когда сможет осваивать мир за стенами. А что делать ветеранам? — Эрвин будто обращался к своему стакану, глядя на плещущуюся в нем жидкость. — Брось. В новом мире всегда найдется дело для солдата, — напомнил Ривай. — Сможешь убивать людей? Я имею в виду, по приказу? — По твоему? — тут же переспросил Ривай. Эрвин засмеялся, залпом допил стакан, прежде чем продолжить: — Ты ведь будешь исполнять мои приказы даже после моей смерти, так? Даже если моя смерть окажется частью плана, которому ты должен следовать. — К чему эти разговоры? Просто скажи, как тебя спасти. Разве мы не так всегда делали? — Я не закончил предисловия, — Эрвин поставил стакан на стойку, кивнул, чтобы его снова наполнили. — Когда это тебе нужно было уговаривать меня, вместо того, чтобы просто отдать приказ? — Ривай казался скучающим, словно вынужден был слушать пьяные разглагольствования друга, о которых утром оба забудут. — Просто я подумал, что после моей смерти тебе понадобится что-то более существенное, чем приказ мертвеца. Ривай молча отпил, разглядывая публику в баре, выбирая, что ему сказать. На язык больше всего просилось: «Ты перебрал, тебе хватит. Не хочу тащить тебя на себе». Вместо этого Ривай совсем другим тоном, будто глядя на утопающего, которому не мог помочь, спросил: — Совсем безнадёжно? Эрвин отхлебнул еще, вместо ответа на вопрос так же негромко произнес: — Я всегда думал, что меня съедят. И только теперь осознал, что лучшей смерти быть не могло. Понимаю, это глупо, но я даже завидую нашим павшим разведчикам. Потому что они были убиты титанами, за правое дело, а меня уберут люди. Так что, Ривай, как ты думал умирать? На ферме, глубоким стариком, в окружении благодарных внуков? Ривай, после минутного раздумья, отобрал у Эрвина стакан, залпом допил, уверенно ответил: — Конечно нет. — Я знал, что на тебя можно положиться. *** Ханджи сидела на корточках у прикрытого белой простыней тела, пытаясь справиться с эмоциями, но голос ее все равно дрожал, когда она произносила: — Выстрел в затылок. С дальнего расстояния. Скорее всего, он не видел, кто его убил. Эрвина убили через окно в собственной квартире, и это, должно быть, тоже что-то значило. То ли бесстрашие заказчиков, то ли «нет места, где вы можете чувствовать себя в безопасности». Меньше всего Риваю хотелось теперь сидеть в своей квартире не зажигая света, чтобы не стать легкой мишенью снайпера. Нет, он предпочитал встречаться с врагами лицом к лицу. Он осмотрелся. Неужели все разведчики живут так? Минимум вещей, только самое необходимое, минимум уюта. Сам Ривай, похоже, обставил свою квартиру только потому, что для него она была неким островком, где можно было переждать время между вылазками. А по-настоящему он жил именно там, за стенами, и теперь удивлялся, что кто-то из разведотряда думал так же, как он. Может, так продолжают чувствовать и остатки отряда, но через несколько лет мир за стеной уже не будет их личной территорией свободы, потому что без страха перед титанами туда хлынут люди. — Он это предсказывал, — спокойно произнес Ривай. Ханджи обернулась удивленно. — Он знал убийцу? — Вряд ли. Скорее заказчиков. Это практически несчастный случай: здесь нельзя найти виноватых. Просто командир разведотряда должен был погибнуть. Им мало было отстранить его от дел, отправить на пенсию. Эрвин слишком много знал и понимал. — У нас есть еще проблемы, — поднимаясь предупредила Ханджи, и как можно незаметнее смахнула слезы, сделав вид, что протирала очки. — Да, я уже знаю. Разведотряд приказано распустить. Эрен Йегер отдан под надзор центральной полиции этим утром. — Да, дела хуже некуда, — подтвердила Ханджи. — Мне кажется, он всегда знал, что окончательная победа над титанами лишь начало новой войны, — кивнув на тело под простыней, сообщил Ривай. — Это не важно... У меня есть инструкции по поводу того, что делать дальше. Можно убить Эрвина, но это не остановит его планы. *** Плеснули холодной водой в лицо, и она заструилась за шиворот, мерзкой паутинкой по телу. Эрен замотал головой, поднял глаза. Человек за столом напротив него отложил в сторону бумаги, снова заговорил спокойным тоном: — Пальцы отрастут по твоему желанию, или мы тебя навсегда покалечили? Во второе как-то не верится. Здесь написано, что ты чувствуешь боль. Так же, как и обычные люди. Значит, слишком мало боли, чтобы ты начал говорить. Но я теряюсь в догадках, как можно сделать больнее человеку, которому так часто приходилось терять и заново отращивать конечности. Люди вроде тебя, Эрен, больше боятся не боли, а остаться калекой. Тебе это не грозит. Поэтому, предлагаю продолжить наш эксперимент огнем. А потом, если ты и дальше будешь говорить, что не знаешь, как работают твои способности, я притащу сюда кого-нибудь из твоих друзей, из тех, кто не умеет отращивать потерянные конечности. И мы поговорим уже с их участием. Человек этот больше был похож на клерка, сообщающего, что на справках не хватает какой-то печати, говорил так же привычно, терпеливо и спокойно. Эрен сглотнул. Пальцы на правой руке и правда до сих пор не отросли, и не было в них того чувства покалывания, которым обычно сопровождалась регенерация. — Почему вы думаете, что я вру? — Потому что у тебя вряд ли есть желание помогать нам. А значит, нужно тебя заставить. Парень ты упрямый, так что на огонь я особо не надеюсь. Больше на вторую часть — поэтому перед твоим пробуждением отправил людей вызвать сюда Микасу Аккерман в качестве «свидетеля». Мне кажется, к девушке у тебя будет больше сострадания. *** Микаса и Армин оказались настолько послушными, что дожидались в казармах принятия решения о судьбе разведотряда в целом и Эрена в частности. Риваю пришлось вытащить их за территорию военных, в жилые кварталы, и остановиться в пустующей в это время дня харчевне. — Почему не ушли? — спросил Ривай, когда сонная хозяйка ушла готовить их заказ. — Но ведь Эрен... Нас могут снова вызвать свидетелями, — пролепетал Армин. — Эрен знает только одно место, где нас искать. Это казармы. Без него я никуда не уйду. И да, я знаю, чем рискую, но лучше так, чем бросить его. — Ну да, конечно, лучше умереть вместе с ним, умереть на его глазах, чем избежать ареста, — отрезал Ривай, глядя на дверь и не поворачиваясь к собеседникам. — Но ведь Эрену не могут там сделать ничего плохого, — вступился Армин. — Полковник Эрвин не позволил бы. Ривай вздохнул, отвернулся от двери, теперь глядя на стойку. В этой забегаловке неприятно пахло, стол липкий, с въевшимися пятнами. В таком месте противно было находиться долго. Наконец, внутренне успокоившись, он впервые произнес это вслух: — Эрвина застрелили сегодня ночью. Вот и все. Будто приговор. Словно Эрвин был убит не пулей в окно, а его словами. Мерзко, невыносимо. Подальше из этого города — от этой грязи, скверны, трусости, от свиней в человеческой шкуре. Микаса едва не вскрикнула, подскочила, и Риваю пришлось повернуться к ней и бесстрастно приказать: — Сядь. — Если Эрвин убит, то Эрен полностью в их распоряжении. Его могли уже убить, — заключил Армин. — Нет, он им нужен. Но я сомневаюсь, что они ему там сказки читают или беседуют о его способностях. Этот парень может в случае чего уничтожить весь остаток человечества. Думаю, они очень бдительны и осторожны. Мысленно Ривай прибавил: «Тем более теперь, когда уверены, что я не буду защищать человечество, если Эрену захочется его истребить». Дверь открылась, и Армин с Микасой, взволнованно вздрогнув, обернулись, но в помещение вбежала запыхавшаяся Ханджи, швырнула на стол три куртки с нашивками военной полиции. — Все достала, — радостно оповестила она. — Надеюсь, вы не собираетесь тут еще и обедать? У нас, между прочим, не так много времени. — Мы идем за Эреном? — с надеждой в голосе уточнила Микаса, и Ривай понял, что вопрос его не имеет смысла, но не мог не задать: — Только если потом вы согласны идти за Эреном и дальше. Намного дальше стен. *** — Аккерман нет ни на посту, ни в казармах. Никто не видел, куда она пропала, но в хранилище не досчитались нескольких комплектов УПМ, — солдат докладывал шепотом, хотя комната уже пустовала. В ней витал тошнотворный запах, каким обычно тянет с пожарища. Пол был мокрым от воды, белый еще утром потолок, закопчен до черноты. — Кто еще пропал? — скрипнув зубами, спросил сидящий за столом человек. — Армин Арлерт. Куда они могли направиться? — солдат выпрямился, теперь говоря в полный голос, будто убедившись, что подслушать их некому. — Сюда, куда же еще, — он встал и уже на подходе к двери распорядился: — Одного надо захватить живым. Может, не обязательно целым, но живым. Они мне нужны, чтобы воздействовать на Йегера. Остальных можно убить. — Остальных? Их много? — удивился солдат. — Минимум трое. — И куда они направятся? В леса? В Шиганшину? Там сейчас неразбериха из-за строительства. Есть возможность спрятаться. — Нет. Боюсь, что если мы упустим их сейчас, отсюда они отправятся туда, где их только псих будет пытаться вернуть. *** Риваю пришлось снять шейный платок, затолкать его в рот Эрену и держать, хотя мычание все еще оставалось слишком громким. Они слишком наследили. Чтобы пройти сюда пришлось убить двоих часовых. Ведь сначала предполагалось, что их пропустят к камерам без особых вопросов, и на входе и верхних этажах так и было, но часовые у камеры узнали Ривая, засомневались, и, кажется, уже готовились оповестить начальство. А может только показалось... Но Ривай и Микаса отреагировали практически одновременно, и никто не успел поднять шума. Но трупы скоро найдут, а эта камера как мышеловка. — На руках, похоже, кожи почти не осталось. Как и на спине, — констатировала Ханджи, прикладывая бинт к поврежденным участкам тела Эрена. Микаса, держа его голову осторожно, чтобы не причинить больше боли, шептала у самого уха «Все в порядке. Больше не будет боли. Это я, Эрен. Мы пришли спасти тебя», но он вряд ли ее слышал, иначе не продолжал бы пытаться вырваться. — Его нельзя никуда тащить, — поджав губы, констатировала Ханджи. — Он умрет. Они это знали — остановились почти на грани и бросили его тут восстанавливаться. Ему нужно время. — У нас нет этого времени, — Ривай говорил, не приглушая своего голоса. — И второго шанса не будет. Либо мы уходим отсюда, либо он тут гниет. Микаса, снова бережно взяв в ладони лицо Эрена, заглядывая в мутные глаза, шепотом успокоила: «Эрен, это ведь мы. Ты не узнаешь меня? Мы пришли тебя спасти. Теперь все будет хорошо». К тому времени, Ривай уже готов был сорваться. Но в углу камеры закончил блевать Армин, выпрямился, вытирая рот рукавом и, как ни в чем не бывало, заговорил: — У нас только один выход. Он достаточно рискованный, в сравнении с тем, чтобы пройти подземным городом, но так Эрен по крайней мере имеет шанс выжить. Только я не знаю, как в таком состоянии до него достучаться... Ривай и сам подумал об этом, осев на пол. Эрен, ослабев, перестал кричать и поник, удерживаемый Микасой. — Он должен превратиться в титана, — закончил Армин. — Переполох, который он поднимет, будет нам на руку. Сам он восстановится. Но и скрыться незаметно уже не удастся, нужно будет действовать напролом. К тому же, после превращения нам все равно придется тащить его на себе, но тогда уже не будет ни внешних повреждений, ни опасности для жизни. Чувствуя себя командиром, Ривай окинул собравшихся быстрым взглядом, выбрал Микасу и, даже не попросил, приказал: — Достучись до него. У тебя меньше пяти минут, чтобы втолковать ему, что он должен стать титаном. Иначе нас всех убьют, потому что незаметно уйти мы могли минуты две назад. Армин потянул из-за пояса бритвенное лезвие: — Мне хватит минуты. Только подержите Микасу, чтобы она меня не убила в процессе. *** Для человечества, решившего уже, что все закончилось, события того вечера были сильным ударом по надежде. Титан в пятнадцать метров появился практически в центре их города, откуда-то из подвала и, распрямляясь, обрушил вниз обломки здания, что до этого располагалось над ним и было его тюрьмой. Эрен увидел людей внизу. Маленьких, слабых, и в то же время таких наглых, что думали подчинить его себе, запереть в узкой клетке. Не только люди в военной форме, сейчас все люди были для него врагами. Эрену казалось, будто это они там, в камере, говорили: «Мы порежем на кусочки тебя, чтобы узнать правду. Мы притащим сюда и сожжем твоих друзей у тебя на глазах, пока ты не начнешь говорить. Или пока не убедимся, что ты и правда ничего не знаешь». Эрен встряхнулся. Его темница теперь была для него ямой до колена и кучей битого кирпича. В мутном сознании копошилась еще до конца не оформившаяся мысль, когда кто-то осторожно коснулся его щеки. — Эрен, — позвала осторожно Микаса и, различив в его глазах узнавание и не видя агрессии, заметно успокоилась. — Надо уходить, Эрен. Мы все здесь. Но тут оставаться нельзя. Надо уходить. Хорошо? Он помолчал, колеблясь, еще раз осмотрелся. Но на его плечах стояли дорогие ему люди, которых не хотелось подвергать опасности. Эрен кивнул, сосредоточившись на задаче выбраться отсюда. *** С этим небом было что-то не так. Будто все то небо, что было до него — неправильное, не то, иллюзия неба. И в то же время это было ему знакомо, будто он видел это небо не впервые. — Ведь правда же, здесь воздух совсем другой, — раздалось рядом, и Эрен сразу понял, что обращались именно к нему. Тело его потихоньку, словно вода из половой тряпки, покидала расслабленность. Он чувствовал себя снова свежим и отдохнувшим. — Где мы? — На свободе, — снова отозвался Ривай. Холодная жесткая рука коснулась лба. — Надеюсь, ты не планировал возвращаться. — Знаете, капрал... Кажется, мне снился идеальный мир. В нем не было титанов, можно было отправиться куда угодно, стоит только пожелать, увидеть вживую любое чудо, которое до этого мы видели только на картинках. И вот что странно. Даже в том мире никто не был по-настоящему счастлив. — Бывает, — заверил его Ривай не без сарказма. — Идти сможешь? Эрен попытался двинуть рукой, потом подобрал ноги, вдохнул глубже: — Да. — Это хорошо. А пользоваться системой маневрирования? — Не уверен... Меня немного качает. — Нет, все в порядке. Нас всех тут немного шатает. Вместе со зданием. Несколько секунд Эрен молча хмурился, пытаясь переварить информацию, затем резко вскочил, тут же схватился за больную голову. Послышался взволнованный оклик Микасы. Ривай поднялся, вытащил лезвия, и, будто забыв про Эрена, подошел к краю крыши. — Что там? — Их становится больше. Надо уходить, пока это не оказалось проблемой, — доложил Армин, глядя вниз. — Кто-нибудь, помогите Эрену. Я пока уберу самых шустрых. *** В этом последнем, нелегальном походе за стену оказалось пятеро: Эрен, Ривай, Микаса, Армин и Ханджи, которая пошла бы за стену с кем угодно, лишь бы и дальше изучать титанов. Меньше месяца назад люди победили, титаны хоть и оставались угрозой, но угроза эта должна была вымереть. Вот только в пределах стен оказалось слишком тесно для некоторых людей. Эрвин не мог уйти за стену. Если бы титанов не существовало, он сбежал бы в этот поход, не предполагавший возвращения. Но быть обузой ему не позволила бы гордость. Риваю хотелось так думать. Что в смерти Эрвина он не виноват, и изменить что-то не просто не мог — не имел права. Убеждал себя в том, что это тоже было частью плана, но пока не мог понять, какого именно. За стенами остались постройки, покинутые когда-то человечеством. Не все они были разрушены, ведь если люди покидали здание — титанам оно становилось уже не интересно, и превращалось для них в часть ландшафта. Воняли эти здания сыростью, плесенью, иногда были и просто опасны, если большей частью строились из дерева, да и убираться в них не было никакой возможности — только переночевать и на утро снова отправляться в путь. — Куда мы идем? — спросил в первый же день их путешествия Эрен, и вместо ответа Ривай просто указал ему на горизонт. Мир был бескрайним. Сам Эрен упивался тем, что можно идти весь день, два дня, три, и не наткнуться на уходящую в небо стену. Стычки с титанами были не так уж часты, и чем дальше от стен, тем реже им попадались эти монстры. Охота в лесах, где уже несколько поколений животных не встречались с человеческим коварством, была плевым делом, и если в пределах стен они довольствовались овощами, тут основным рационом было мясо, от которого с непривычки первое время болел желудок. Эрен радовался этому миру, будто ребенок. Серьезно, Ривай не помнил его таким счастливым. И все же это было перебором — они шли по руинам мира, пережившего катастрофу, шли, не встречая ни одного человека, слишком часто натыкаясь на титанов, скоро должен был кончиться газ во всех взятых с собой баллонах, это могло произойти до того, как они окажутся на уже лишенной титанов местности. Где могли они, конечно, использовали силы Эрена, но после этого ему требовался отдых, во время которого приходилось сражаться им. Это никак нельзя было назвать веселой прогулкой. Даже Армин пытался как-то угомонить друга, когда тот в очередной раз видел новое животное, или дерево, а уж сколько восторга было, когда они нашли соленое озеро. Иногда Риваю казалось, что он готов приложить радостного Эрена чем-нибудь тяжелым. Но все же, все они понимали, что вырвались, наконец, за пределы своего крохотного мирка. Иногда Ривай думал о том, как хотел бы, чтобы все это увидел и Эрвин. И тогда ему чудилась фигура командира, стоящая за его плечом. Но призраки существовали лишь в голове Ривая, и, обернувшись, он видел только разросшийся, вздыхающий лес, из которого они только что выбрались. *** — У нас есть две существенные проблемы, — объявил Ривай, допивая чай из жестяной кружки. Подумалось, что на самом деле проблем намного больше, вряд ли за пределами стены для них выращивали что-то еще из тех продуктов, запасы которых подходили к концу. К тому же он еще не был уверен, что они ушли достаточно далеко от холодов, чтобы пережить надвигающуюся зиму без припасов. — Только две? — будто прочитав его мысли, переспросила Ханджи. Этой ночью им посчастливилось добраться до покинутого замка, который частично уцелел. Ривай дернул неприязненно уголком губ, вернулся к теме: — Самая главная — в баллонах кончается газ. А титаны пусть редко, но все еще попадаются. — Но у нас ведь есть Эрен, —неуверенно напомнил Армин. Сам Эрен уже спал этажом ниже. Ривай покачал головой, то ли отрицательно, то ли сочувственно: — Это наша вторая проблема. У него едет крыша. Микаса, до этого молчавшая, будто подозревая, о чем пойдет речь, теперь ударила кулаком в трухлявую столешницу, скрипнула зубами: — Его пытали. Он спас их всех, а они его пытали. Человечество предало его и отплатило болью за его жертву. — И теперь у него поехала крыша. Микаса не лезла в драку, сидела глядя в стол, прикусив губу. — Да ладно, ну радуется он как ребенок тому, что видит вокруг, но его ведь можно понять, он... — неуверенно заговорил Армин. — Вчера он говорил с этим парнем, погибшим еще при миссии в Шиганшину. Как его там... Жаном. Это серьезно. Нас сожрут, а он ничего не заметит и будет гоняться за бабочками. Армин и Микаса молчали, глядя перед собой. — Я не думаю, что у него все настолько плохо, — пожала плечами Ханджи. — Ну да, в сравнении с тобой он еще вполне себе адекватный. Только ты, к счастью, в титана превращаться не умеешь. А вот он может в один прекрасный день нас сожрать, перепутав с картошкой или яблоками. — Эрен так не поступит, — уверено произнесла Микаса, кусая губы. — Он не такой. — Так не поступил бы тот Эрен, которого ты знала. Сумасшедшие совсем другие люди, — хладнокровно пожал плечами Ривай. — Но я не собираюсь его убивать. Кроме нас он никому вреда причинить не сможет, а мы достаточно сообразительные, чтобы не подставляться. *** Эрен не сразу заметил изменения в себе. Его сознание было похоже сейчас на книгу с картинками — ты переворачиваешь страницу, а там уже что-то новое. Ему казалось, что они не встречали титанов после шиганшины, но как-то Ривай молча вышвырнул иступившиеся лезвия, некоторое время внимательно смотрел в глаза Эрена, прежде чем перейти к Армину с вопросом: «У тебя еще остались?» Эрену казалось, будто они в пути всего месяц, пока Микаса не обмолвилась, что за четыре месяца они должны были уйти достаточно далеко в безопасные районы, и Ривай, постучав костяшками пальцев по полупустым баллонам, проворчал: «Надеюсь». А потом Эрен вдруг заметил, что целый день не видно Ханджи, и, когда их небольшой отряд собрался сниматься с места стоянки, остановил за рукав Армина, осторожно спросив: — Как же Ханджи? Ее не будем ждать? И тут же понял, что напрасно это спросил. Армин присел перед ним на корточки, посмотрел внимательно в глаза. — Что с ним? — обернулся Ривай. — Спрашивает, где Ханджи. — Идти может? — деловито уточнил Ривай, подойдя ближе и так же внимательно заглядывая в глаза Эрена. — Вроде... да. — Но, как же Ханджи? Давно она ушла? Тут ведь больше нет титанов? С ней ничего не могло случиться? Подошла Микаса, осторожно, словно ребенку, начала объяснять: — Ханджи осталась. Она сказала, что ее интересуют только титаны. Ни моря, ни леса, ни пустыни. Только титаны, а дальше их нет. — Микаса, я же не тупой, не надо все так разжевывать! — обиделся Эрен, вырвался, поднялся, утягивая на плечах лямки рюкзака. — Я могу идти. Со мной все в порядке. Ривай смерил его скептическим взглядом, но ничего говорить не стал. Да, у них на пути попадались такие места, которые раньше можно было увидеть только в книжках, а Эрен по-прежнему опускал руки в соленые озера, потом удивленно слизывая воду и призывая остальных попробовать, без опаски пробовал раньше даже на картинках не встречавшиеся плоды, принимая их с детским восторгом, и при этом будто не замечал разрушенных городов, по костям которых они шли. Будто застрявший в болоте путник не может оторваться от звезд над головой, не замечая, как сам по уши в грязи. Микаса по сути и не соврала. Прощаясь с ними, Ханджи смеялась, и, кажется, говорила именно это, ну или что-то вроде. А потом приказала им уходить, хотя у самой уже не было ни лезвий, ни баллонов, ни правой руки. Впрочем, это же Ханджи. Вот уж кто никогда не был против изучить титанов изнутри. Но эта злая ирония не спасала от тоски. Раньше вокруг постоянно гибли люди, ни одна вылазка за стены не проходила без жертв. И в этом аду Риваю все равно казалось, что есть люди, бессмертные, неуязвимые, и да, он один из них, но к таким людям он причислял и Ханджи. И Эрвина. Теперь их смерти для него были чем-то вроде посягательства на его собственное бессмертие. Но в то же время сейчас, так далеко от родных мест, он начинал понимать рассуждения Эрвина. Остальные ничего не знали о приказе или том, что их стремления совпадают с последней волей командира. Эрен хотел свободы, жизни не скотины в загоне, а птицы. Микаса и Армин прежде всего хотели спасти его. Кажется, даже в Армине угасло это детское желание увидеть то, что раньше было доступно только на картинках в книге. Потому что он-то был нормальным и знал цену свободы. А Ривай... У Ривая было много причин, не только приказ Эрвина. Для него пребывание под защитой стен тоже означало смерть, и уж он никак не хотел умереть от рук людей, считал это чем-то недостойным. Микаса злилась на Ривая за его отношение. Она пыталась разговаривать с Эреном, стараясь вернуть его в реальность, когда тот снова замыкался, уставившись в одну точку. Не помогало, и тут уж ничего не мог сделать и Армин. Он сдавался после пары попыток, и, махнув рукой, предлагал оставить Эрена в покое. Поэтому, когда Микаса проснулась как-то во время ночевки в открытом поле и прислушалась, то сначала подумала, что все это ей снится. Ривай говорил, негромко, почти шепотом, сидя рядом с Эреном, который не спал, смотрел в потяжелевшее от звезд небо. Ей сначала даже показалось, что и Эрен тоже «очнулся», но тот не шевелился, и не реагировал, словно не слышал. — А сам ты понимаешь, чего стоит твоя свобода? Нет, конечно. Ты не понимаешь даже где мы и что здесь делаем. Но в стенах, рядом с людьми, мы никогда не могли быть свободны. Здесь нет власти. В конце концов, выбор был между умереть в клетке или умереть свободным. Если появятся снова титаны — у нас нет шансов. Мы практически безоружны. А ты дальше побредешь, ничего и не заметив, да, Эрен? Твоя жизнь уже сожрала столько человеческих жизней, что ты, должно быть, сам будешь жить еще ни одно тысячелетие. И разговаривать со своими друзьями так, словно они еще живые. Наверное, мерзко для мертвого. Будто через его труп переступили и продолжают как ни в чем ни бывало вести с ним беседы. Мертвым — память, Эрен. Не смей говорить со мной, если я умру. Я тоже сожрал немало жизней, но меня это не спасет. Но разве твое состояние сейчас — это свобода? Я не психолог и не доктор, я умею только убивать, и все было бы проще, если бы можно вернуть тебя к реальности, просто треснув по голове. Но те, кто умер за тебя, вряд ли умирали за тот овощ, в который ты превратился. Микаса не считала себя бессмертной, слишком мало она пожила. Конечно, умирали люди и моложе нее, но другие выживали и даже в разведотряде можно было дожить до тридцати-сорока. Десять лишних лет жизни просто-таки вечность, когда ночью, под невыносимо низким звездным небом вдруг осознаешь, что тебе не оставили и года. *** Это случилось через пару недель. Эрен успел опомниться уже когда разорвал в кровь руки об обломки, пытаясь откопать ее. Он никак не мог вспомнить, как получилось, что Микасу завалило, а он и остаток их маленького отряда уцелел. Ривай хоть и помогал разгребать завалы, но, похоже, и сам не верил в то, что это даст результат. Армин просто молча наблюдал, стоя в паре шагов за их спинами. Эрен старался не думать о том, что эта ситуация напоминает ему что-то далекое, из детства. Он охрип, пока звал ее, но из-под обломков не доносилось ни звука. Ривай работал молча, зная, что Эрен не успокоится и не сможет уйти, не убедившись. И сам не стал отворачиваться, когда, откинув очередную балку, Эрен вдруг замер, будто не веря своим глазам. Ривай даже подумал, что тот опять замкнулся и сейчас, наверное, в своем воображение помогает подняться Микасе, целой и невредимой, и сейчас заговорит с ней. Но Эрен, будто не веря своим глазам, отрицательно покачал головой, но на этот раз он точно видел правду. Микасы не стало. Еще один гвоздь в крышку гроба бессмертия Ривая. Вечером, после чего-то похожего на похороны, без цветов и пафосных речей, уйдя достаточно далеко от того места, остановились в небольшом домике в лесу, который и сам был настолько дряхлым, что мог вот-вот обрушиться им на голову. Ривай, бросив вещи и убедившись, что Эрен никуда не уйдет, ушел в лес, может за хворостом, может подышать воздухом. А может просто хотел оставить их наедине с общей трагедией потери близкого друга. *** — Я уже чувствовал это. Когда думал, что тебя съели, — негромко заговорил Армин, подсев к Эрену. — Но тогда... ты вернулся. Мне бы хотелось, чтобы и она вдруг открыла эту дверь... Эрен, мне стыдно, что мы ее закопали и оставили там. Так стыдно, будто мы закопали ее живьем. Эрен помолчал. Он ничего такого не чувствовал. Смерть конечна. Армин, потерявший родителей и проведя столько лет в разведотряде, давно уже должен был это понять. Бессмертия нет ни для кого. — Я... — Эрен сглотнул комок в горле. — Я всегда думал, что буду сожалеть о том, что так к ней относился. Но если бы она была жива — я бы продолжал к ней относиться так. Я имею в виду... — Эрен запустил пальцы в волосы, попытался собраться с мыслями. — Она была мне дорога. Я знаю, что и я был дорог и нужен ей по-другому. Что она любила меня больше, и я был ей и братом, и другом, и... Я ведь не тупой, Армин. Я все замечал. Но я не мог ей ответить. Но... Я хочу сказать, она была важна для меня. Ближе вас двоих для меня никого не было. — Уверен, она это знала. — Но я ничего ей не говорил. Никогда. Наоборот, только отмахивался... — Да. Но, когда ее завалило, ты так громко и отчаянно ее звал. Уверен, она слышала. И все поняла. — Да откуда нам знать-то? — Эрен усмехнулся, отвернулся, прижав к носу тыльную сторону ладони, чтобы как-то удержать слезы. — Ты ведь помнишь. Когда ее... ну, достали, наконец. Она улыбалась, Эрен. Вряд ли у нее были другие причины улыбаться. Там, в темноте, когда кончался воздух. Она улыбалась потому, что слышала. И понимала. Эрен несколько раз глубоко вздохнул, потом повернулся к Армину: — Она нам обоим была дорога, глупо, что только я... Он осекся. В хижине никого больше не было. — Армин? — позвал он, осматриваясь растерянно. Рюкзаков было только два. Дверь, невероятно скрипучая и тугая, закрыта, он заметил бы, если бы Армин вышел через нее. Эрен несколько раз глубоко вздохнул, крепко зажмурился, чувствуя себя так, будто пытается проснуться от кошмара. Армин стоял там, когда они раскапывали завалы. Стоял, но почему не помогал? И копать могилу для Микасы тоже. Он вдруг понял, что то, чего он боялся, не случилось — Микаса погибла не из-за него, это не он превратившись в титана в доме или за его пределами обрушил его, нет. Дом обрушился сам, потому что был слишком ветхим, а Микаса была внутри. А они с Риваем — снаружи. А Армин... А Армин оступился, когда они пересекали горы на прошлой неделе, и сорвался вниз, с высоты равной любой из защитных стен. Поход слишком измотал его, горы доконали. Когда Ривай вернулся с охапкой хвороста, Эрен сидел, уткнувшись лицом в колени, и дрожал, будто в ознобе. *** — На самом деле дело не в приказе Эрвина, — говорил Ривай на ходу, пользуясь состоянием забытья Эрена. — Нет. Я и так удрал бы за стену до того, как вымерли титаны. Что я делал бы внутри стен? Стал псом на военной службе и убивал по приказу? Или пытал бы таких, как ты или твои друзья? Вопрос в другом... Эрвин знал, что вероятность того, что мы выживем за стеной, крайне мала. Но он хотел, чтобы мы рискнули. Ради чего? Знаешь, мы не встречали титанов уже недель шесть. Хороший знак. Можно ли было назвать нас свободными в пределах стены? Являемся ли мы свободными сейчас? Я думаю, что да. Просто свобода — это такая штука. Непомерно дорогая. Она дороже бессмертия. Твое бессмертие, Эрен, было куплено малознакомыми тебе людьми. А твоя свобода — самыми близкими тебе друзьями. Есть ведь люди, которые стоят тысячи таких же по сути людей. Эрвин был таким. Он думал дальше, дальше победы, дальше своей собственной смерти. Дальше чужих смертей... И он, мать его, спас всех этих чертовых говнюков. Он, который стоил всех их, засевших за стенами крыс. Когда-то я ненавидел его, но черт возьми, этих крыс я ненавижу больше. Они убили своего спасителя, Эрен. Думая, что он им больше не пригодится. И он, даже зная, что его убьют, сделал все, чтобы спасти их. Эрен вдруг понял, что идти стало труднее. Остановился, посмотрел под ноги. Вода была ему по колено, билась о сапоги, разлеталась брызгами. Эрен поднял голову, взгляд прояснился — перед ним было столько воды, будто мир вдруг стал жидким. Ей не было видно конца. Эрен до этого еще никогда не видел столько воды. Он наклонился, снял сапоги, и замер, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сердце колотилось, как бешеное. Под прозрачной водой — песок: крупицами, приятный, белый. В их мире не было такого, а дно рек было покрыто скользким илом. И вода тут — прозрачная, чистая, голубая, нереальная. — Скажи, Эрен. Ты ненавидишь людей? — спросил из-за спины Ривай. Эрен отрицательно покачал головой. Как вообще можно было ненавидеть сейчас, словно оказавшись в мире покоя и безмятежности. Ривай выдохнул: — Отлично. Значит, я исполнил его приказ. Эрен, улыбаясь, и впервые за все это время не чувствуя себя виновным за эту улыбку, обернулся, чтобы предложить Риваю тоже войти в воду. Но на берегу не было никого, и в рыхлом песке была только одна цепочка следов — Эрена.