О вечности

— Ваша мать погибла. Солнце сжигает города, греет моря. Стены все равно холодные, но спокойные, без присущего людям страха. Губы растянуты в легкой улыбке, сладкие слезы смахивает аккуратными пальчиками. В ней ничего не осталось хорошего и родного, только мысли звонко хохочут в моей голове. «Деньги теперь мои». Еще раз, произнеся эти же слова, удаляется, заперев дверь. Ключ скользит в замочной скважине, чуть ли не царапая тонкую кожу. Шаги затихают, как и дождь, затопляющий одинокую бухту. Морская пена ласкает свинцовый гроб, водоросли цепями не позволяют выбраться наружу стонущей душе. «Она же умоляла о кремации», — вздыхаю. Пауки бегут по стенам, паутинки колышутся на свету, как серебряные нити. С каждым их криком рождается ребенок, а кто-то и умирает. Черные, с крестами на лапах скрываются во тьме, злорадно ухмыляются, мечтают о снах. Воздушных, без жгучего солнца и визгливых аккордов наступающей осени. Маленькие души больших людей. Шторы, наверное, спасают. — Как спалось? — дверь снова открывается. — Люди выходят на улицы, — разрушаю секундную тишину. — Зачем? Бледнеет, вздрагивает и опускает голову. Прозрачная вуаль уродует ее лицо. Темные волосы спутаны, пахнут солью. Тихий шум морской украшает речь, возвышает ее над всеми остальными. Она всегда говорила, что я особенный. — Сын мой, — протягивает маленькую белую ракушку. Такие, обычно, мы находили на берегу. Хрупкие и беззвучные. Их миллионы, миллиарды. Как звезд на небе. Возможно, даже светятся во тьме, надо бы проверить как-то, если не отберут. — А луну? Ты обещала. Пауки разбегаются, свет расплылся на полу. Касаюсь пальцами холодного пола, пытаясь обнять ее, поцеловать. Коснулась дна своей спиной, рваные раны вдоволь насладились песком. Жемчужное ожерелье теперь подарит своей сестре, а мне достанет мечту, пропавшую лет двести назад. Все бежит и бежит, только кто-то хрипло кричит. В углу. Тонет. Хватается за паутину, та рвется. — Ваша мать погибла, — со злобой в голосе повторяет оно. — Встаньте с пола! А как же та ракушка под кроватью? — Пытался утопиться, — говорит другое. Там же была луна. — И пауков откуда-то взял, — с долей отвращения выплюнула третья. Это были мои родители. Они обещали вернуться. О, нет! Шторы порвались! Кажется, я задыхаюсь. — Они выходят, чтобы увидеть солнце.