Phoenix

Две тысячи девятьсот девяносто восьмое измерение времени. Планета Земля. Кусочек материка с именем Южная Корея. Красивейших мегаполис – Сеул, где жизнь бьёт ключом, не останавливаясь. Все куда-то спешат, все заняты собой и мало обращают внимания на чужих прохожих. На каждого одна жизнь длиною в неизвестность, но с ограниченным лимитом. Счёт судьбы – одна на одного, не больше. Но некоторым кажется, что с появлением в их жизни новых людей, счёт растёт до двух, а потом появляются новые, и снова изменения в счёте. Но никто и не догадывается, что судьба… она всё равно одна у каждого человека, и лишь избранным удаётся её изменить, и то – не собственными силами. Вроде бы всё это как по прописанному закону. На бумаге. Едкими чернилами. Не слишком ли просто? Когда в жизни Донхэ появился вампир, весь его мир перевернулся. Тогда-то он и понял, что является одним из немногих, чьи судьбы могут измениться. Вампир оказался частично таким, как в «сказках», частично – иным. Багрового цвета волосы, большие шоколадные глаза, наливающиеся кровью во время «еды», острые клыки при улыбке, безумно тёплые руки и живое сердце, отбивающее ровный ритм. Он не был ходячим мертвецом, он не боялся солнца, умело контролировал голод. Он жил как обычный человек, студентом учился в университете, окончив его, пошёл работать. Всё как у всех, только он был вампиром. Впервые увидев его, Донхэ захотел как можно быстрее познакомиться с ним. Он чувствовал, что в этом странном парне куда больше странностей, чем кажется на первый взгляд. А Донхэ привлекало всё необычное. – Привет! Пустой взгляд в ответ. – Как тебя зовут? – Зачем тебе? – Ты мне нравишься! – В каком смысле? – Как человек, не подумай лишнего! – Хёкдже. – А я Донхэ. – Знаю. – Но как? – Что тебе нужно? – Давай дружить! – А не пожалеешь? – Вот и узнаем! – Хах… – Пошли после занятий в кино? У меня как раз есть два билета! – Я учусь до вечера… – И я тоже! Ну же! Пошли! – Хорошо… – Хёкдже сдался напористости Донхэ, а может, не устоял перед миловидным парнем. Так и заладилась их дружба на первом курсе университета. С полтолчка и до самой смерти. Прошло три года прежде, чем Донхэ понял, где Хёкдже иногда пропадает по ночам, почему клыки у него как у хищных зверей – длинные и острые, как он может быть таким сильным, быстрым и ловким. – Я вампир. Хищный человек. Мне нужна кровь для жизни. Но я не убиваю. Мои жертвы даже не помнят меня после «еды». Донхэ не сразу принял всю правду. Долгое время он избегал Хёкдже, прятался от него, даже боялся. А потом понял: вот он, завиток его судьбы! С тех пор он был неразлучен с Хёкдже. Потому что без него изменившаяся судьба – ничто. Донхэ не знал, что его судьба ещё оставалась прежней. – Пей мою кровь. Зачем тебе искать кого-то другого? – Не-ет, я люблю сладкую, а таковая только у женщин. – А у мужчин? – Горькая. Женщин трахают, вот их кровь и сладчает. – Так трахни меня. В тот момент опешил не один Хёкдже, но и Донхэ тоже – и это со своих-то слов. С чего вдруг? Они же друзья, да и к тому же оба парни. Но, казалось бы, обычный, без всяких способностей человек как в воду глядел, причем самую чистую и правдивую. А пробуя его кровь на вкус, Хёкдже понял, что любит-то взаимно. Сливаясь воедино, они проживали одну жизнь на двоих. Чувствуя на языке вкус крови Донхэ, Хёкдже читал его воспоминания, мысли и желания. В эти мгновения Хёкдже и сам открывался Донхэ, но многое он продолжал скрывать. Между парнем и вампиром за считанные дни, что они безвылазно проводили в постели, образовалась крепкая связь. Но звенящая от напряга. Казалось бы, не нужно слов, чтобы понять друг друга, но Донхэ оставался простым человеком, который хотел слышать ушами, а не душой, как это делал Хёкдже. Они всё время проводили вместе, веселились до тянущей боли в скулах, ругались и тут же мирились. Они забывались в объятиях друг друга, день за днём проживали, пропитываясь друг другом, но насытиться не могли. И всё повторялось заново. Донхэ с такой неимоверной силой тянуло к вампиру, что он порой забывал о своих родителях, друзьях, его мало что беспокоило, лишь бы знать, что скоро он вновь увидит своего Хёкдже. Их можно было запереть в одной комнате на всю жизнь, и они бы остались только рады этому – исчезли бы все заботы, только Донхэ и только Хёкдже. Большего не нужно, большее неважно, лишь бы быть рядом. Они оба стали друг для друга наркотиком. Один пил кровь, чувствуя, как внутри просыпается зверь, монстр, способный уничтожить всё вокруг себя. Это сводило с ума. Казалось, подобная сила неподвластна никому, но вампир справлялся – он любил свою «еду» больше своей собственной жизни и уж тем более, больше той силы, что в нём кипела. Донхэ же плавился, чувствуя лёгкое головокружение, когда клыки Хёкдже протыкали его кожу у сонной артерии, когда Хёкдже проникал в него сзади, трахал до потери сознания. Столь сладостные ощущения Донхэ не испытывал ни с кем и никогда, и он сомневался, что кто-то другой хоть раз ощущал подобное. Вампир и человек любили друг друга. Теряли рассудок, находясь вблизи и наедине. Но в их жизни было гораздо больше сцен вне постели. Гулять по ночному городу быстро вошло в привычку, ведь на улицах никого нет и спокойно можно взяться за руки. А как красивы звезды в это время суток, особенно если выехать загород. Стоять у берега реки и слышать шум воды, сопровождающийся дыханием ветра. Хёкдже учил парня в простом видеть искусство. Искусство, созданное природой. Как вампир, он видел лучше, слышал лучше, чувствовал малейшие запахи. Обнимая Донхэ со спины и прокусывая его кожу на шее, вампир дарил ему все краски своих ощущений. Поначалу Донхэ пугался, но быстро привык, и сам уже просил Хёкдже сделать это. Отказать ему не было сил. *** – Этот год особенный для меня. Сидя в ресторане в обеденный перерыв, Хёкдже резал на маленькие кусочки говяжий стейк с кровью и смотрел на Донхэ, что внимательно его слушал. – Это год моего знака, – продолжил вампир. – Какого же? – Феникса… – А как же обезьяны, змеи, собаки? – Людское летосчисление. А вы, люди, застряли в двенадцати измерениях. Тех самых, что однажды один мудрец-вампир описал в своей книге. – И сколько всего измерений? – Почти три тысячи… – Ну-у… – протянул Донхэ откладывая вилку, а ведь он с самого утра мечтал об обеде. – И это только с Рождества Христова. Когда люди начали отсчёт времени до нынешнего года, вампиры обнулили счётчик измерений. Тогда-то наш мудрец и взялся за свою книгу, но дописать не успел… – Почему? – Наступило новое измерение, в котором ему не было места… Хёкдже начал говорить загадками, но Донхэ за годы совместной с ним жизни уже привык к подобному. Он внимательно слушал вампира, вникая в историю жизни его племени. Запоминая и делая пометки на будущее, соотнося историю с настоящим. Всё было настолько сложно, что людская жизнь казалась игрой. Игрой в руках Всевышнего. Хотя неизвестно ещё, с кем Всевышний сыграл более жестокую игру. Вампиры рождались с комбинацией способностей, кого-то обделяли, на чьи-то плечи водружали тяжкое бремя. Одновременно не существовало вампиров с одинаковым божьим даром, но были похожие. – В каждом измерении умирает по одному вампиру, – Хёкдже отпил немного воды из фужера, смочив глотку. – Вампир, что изменил жизнь хотя бы одного человека в предыдущем измерении, не может жить в следующем. – Почему? – Такова цена. Мой близкий друг обладал даром предвидения, также он властвовал над стихией воды. Увидев наводнение, в котором погибает его любимая, он «успокоил» воду, тем самым перешагнув через людскую природу. Настало новое измерение, а он умер. – А как же любимая? – Она осталась жива… – Это жестоко. – Это закон. Земля принадлежит людям. Мы, вампиры, на ней пришельцы. – А законы не запрещают вампирам иметь отношения с людьми? – Запрещают, до определённого предела. – И какой же предел был у тебя? – Я отказывался жить без тебя… На щеках вампира появился румянец, самый настоящий и настолько милый, что сердце Донхэ начало отбивать быстрый ритм. Хёкдже полюбил раньше, невозможным для него было не полюбить такого человека как Донхэ. Слишком хороший и сияющий, слишком притягательный и прекрасный, слишком вкусный. Вампир наблюдал за Донхэ, издалека подслушивал его, но смыслом этого было услышать голос, что стал пробуждать в нём чувства. Эмоции различных оттенков. Хёкдже и не знал подобных сумасшествию ощущений, пока не влюбился. А потом его любовь сама захотела с ним познакомиться, мило улыбалась и смотрела безумно красивыми глазами прямо в его душу, что от рождения должна быть холодной. Но… вампир шагнул за пределы бесчеловечного, и сейчас он имеет то, что имеет. *** – В выходные обещают заморозки, будь осторожен по пути к родителям. – Хёки, я же не маленький. – Я просто беспокоюсь. Мне что-то не по себе. Первый раз, когда я не могу поехать с тобой. – До твоего появления в моей жизни, мистер вампир, я всегда ездил к ним один. Так что всё хорошо. Хёкдже поверил и успокоился. Только Донхэ мог заставить его сердце безудержно биться, и только Донхэ было под силу внести в его жизнь гармонию. А ведь до встречи с Донхэ вампир и не знал, что это такое. Гармония. Единственным объяснением этого являлось то, что он был вампиром и что вырос среди вампиров. – А Шивон… чем он управляет? – Он человечен больше других. Когда Ши был маленьким, наставники думали, что он и на вампира-то не похож. Он дружил с людьми, и люди его любили, хотя обычно вампиры вызывают подсознательный страх у человека. – Я тебя тоже побаивался. – Но первым подошёл. – И не зря! – Так вот. Шивон, он словно Бог. Тот, что создатель. Он разбирается в людях так, словно сам каждому из них дал установку жизни. Но он же и наказывает этих людей. Многие преступники пали от его руки. – Он убийца? – В буквальном смысле – да, но он убивает при помощи болезней. Шивон как чума, если напал, то тебе не выжить. Сегодня или завтра ты умрёшь. Он вирус, разносчик паразитов. – Ужасно звучит. – Не бойся его. Ты ему понравился. – Он мне тоже… Сначала, но теперь… бррр~ Вампир притянул к себе Донхэ и, уткнувшись носом ему в шею, глубоко вдохнул. Сладкий аромат пропитал его насквозь, даже сознание зацвело сладостной нежностью. Лизнув кожу, под которой билась жилка, Хёкдже впился в неё, показывая Донхэ свои воспоминания о Шивоне. Красочные и яркие. Парень восхищался другом своего возлюбленного, но вампир чувствовал, что Донхэ из воспоминаний выдёргивал его, Хёкдже, улыбки. Донхэ любовался им прошлым, и Донхэ хотел его настоящего. – Мм-м, – промычал Хёкдже, облизывая алые губы и опуская руку на пах Донхэ. – А что контролируешь ты? – спросил тот, сдерживая стон от перевооружения. – Я властвую над временем. Могу остановить его, могу вернуться в прошлое. – А сейчас ты можешь остановить его? Чтобы мы успели за ночь и насытиться друг другом, и выспаться завтра перед работой. – Если я заставлю время остановиться и для тебя, наступит новое измерение. Думаю, мы оба этого не хотим. – Не понимаю, зачем тебе вообще нужна эта сила? – Чтобы жить в мире вампиров. – Точно… Тогда, может, завтра не пойдём на работу? – Как хочешь, любимый. *** Выходные настали неожиданно быстро, хотя Донхэ и не замечал течения времени, когда рядом с ним находился его личный вампир. А вот минуты на расстоянии друг от друга казались всегда вечностью, той, что безжалостно тянется, десятки минут вливая в секунды. Хёкдже не хотел отпускать Донхэ одного, но кипа бумаг на рабочем столе накидывала петлю за петлёй на его шею. В такие моменты он понимал, что быть вампиром и жить как человек не есть… правильным что ли!? Но ему не хотелось бы иметь ничего общего со своими сородичами, что пользовались собственными способностями, чтобы разбогатеть и ничего в жизни не делать. Только с высоты своего фальшивого трона наблюдать за миром, им не принадлежащим. Спустя два часа после отъезда Донхэ зазвонил мобильник Хёкдже. Сердце вампира бешено забилось в груди, и не зря. Кроме хрипящего голоса и скрежета металла из трубки ничего не было слышно. Ужас, паника и страх. Хёкдже сковали по рукам и ногам самые страшные чувства. Он не мог двинуться с места, не мог подняться со своего рабочего кресла, он даже думать не мог о чём-либо, кроме… Жизнь Донхэ находилась в опасности, и возможно она уже на грани со смертью. Пульс долбил в висках, вместо сердца чувствовалась пустота, дыра, откуда лезли липкие лапы отчаяния. Вампир не находил в себе сил собраться с мыслями и решить, что же всё-таки делать, как поступить. Как ему поступить правильно, так, чтобы сохранить то, что буквально минуту назад было в его власти. Живое любящее сердце Донхэ, его объятия, любовь вампира к нему, их жизнь одна на двоих… Хёкдже резко выпрямился и ударил руками по столу. Бумаги с него разлетелись в разные стороны, а сам стол треснул под неземной силой. Вампир мог спасти своего человека, единственного, кого он любил, мог и хотел этого. И не имел права думать о своей собственной судьбе. Сорвавшись с места, вампир выбежал из кабинета, направился на парковку, по пути определяя местоположение Донхэ по GPRS. Он вёл машину на безумной скорости, юзом входил в повороты, не обращал внимания на сигналящих соучастников дорожного движения. Ему ничего не было важно, лишь бы спасти Донхэ. Хёкдже не знал, что произошло, но чувствовал – это что-то ужасное. Он чувствовал боль, которую испытывал Донхэ, чувствовал его страх… Собственные и чужие эмоции переполняли вампира и заставляли сильнее давить на педаль газа. Хёкдже быстро добрался до места, обозначенного красной точкой на экране его мобильника, и не в скорости дело – машина Донхэ буквально в нескольких десятках километров от города лежала у подножья крутого склона. Перепрыгнув через снесенные ограждения, Хёкдже скатился вниз, в панике осматривая груду металла, клетку, что заперла его Донхэ. Вампир схватился за его руку, упав на колени рядом, начал растирать её, согревать… Донхэ был уже и не на грани вовсе. Маленький шаг отделял его от… смерти. Так сказать будет правильнее, ведь Донхэ не смог бы вернуться к жизни, если бы не Хёкдже. Роняя слёзы, вампир отошёл от разбитой машины и, сжав кулаки, прыгнул во времени, сталкиваясь с чёрной стеной. За ней ничего не было, в её пределах вампиру не остановить Донхэ, не заставить его остаться дома, не поехать с ним… В её пределах лишь час до момента, когда Хёкдже взял его холодную руку в свою. Решившись, Хёкдже спрыгнул с этой стены и очутился в своём кабинете, времени до звонка Донхэ у него оставалось не больше трёх минут. Щёлкая пальцами, вампир пытался сообразить, что дальше. Пока он ещё ничего не изменил, пока нового измерения не наступит, измерения, в котором ему не найдётся больше места. Но стоит ли тратить драгоценные секунды?! Стрелки на настенных часах замерли, птицы зависли в полёте, вода в реке перестала шелестеть… Мир заснул на мгновения, в которые Хёкдже успевает оказаться рядом с застывшей в движении машиной Донхэ, открыть дверцу и вытащить парня, перенести его к обочине. Когда время продолжает свой ход, Донхэ в руках вампира начинает кричать, а его машина сбивает ограждение и катится по склону, подпрыгивает над землёй, снова ударяется об неё и скрипит, остановившись в самом низу. А Донхэ сжимается весь, льнёт к тёплому телу, дышит через раз. – Когда ты уйдёшь? – шепчет парень, поднимая заплаканные глаза на вампира. У него не хватает смелости сказать о смерти Хёкдже, о том, что он понял, на какую глупость подтолкнул своего любимого. – Я вернусь… Хёкдже в последний раз сжимает в своих объятиях Донхэ, прикасается сухими губами к его лбу и отходит немного в сторону. Ярким красным пламенем вспыхивают его руки, огонь кажется холодным, но к нему страшно подойти ближе. Он равномерно охватывает всё тело вампира, что улыбается и одними губами повторяет: – Вернусь. Обещаю. В огне глаза Хёкдже гаснут, его силуэт становится размывчатым, он постепенно исчезает, пеплом разлетаясь по скользкой дороге, которая должна была унести жизнь Донхэ. Лёгкий поток ветра подхватывает прах, кружит вместе с ним вокруг парня, то лаская кожу, то царапая её. Слёзы Донхэ стекают по его щекам, в глазах умирает жизнь, любовь, все желания, все мечты и цели – всё-всё исчезает вслед за Хёкдже, вслед за его личным измерением времени. Год, который был особенным для вампира, заканчивается на полпути. Его больше нет. Нет ни вампира, ни его чувств к Донхэ, нет ничего, что бы могло сохранить парню хоть частичку тех воспоминаний, которые они когда-то создавали вместе. Абсолютная пустота. Донхэ прикрывает глаза, падая на покрытый коркой льда асфальт, разбивает кулаки в кровь об него, кричит что есть сил… А ведь Хёкдже просил его быть осторожным… *** Седьмые сутки со дня наступления две тысячи девятьсот девяносто девятого измерения. Всё та же планета Земля, тот же город Сеул. Город, куда Донхэ приехал учиться, куда сбежал от проблем в семье, где его сердце билось быстрее только ради Хёкдже. Город, ставший для Донхэ домом на долгие, но такие быстротечные десять лет. Город, в котором больше нет Хёкдже, измерение, в котором ему больше не жить. Седьмые сутки Донхэ находился в прострации, абстрагировался ото всех. Ничего не ел, не пил, лежал на кровати в комнате, где они с Хёкдже проводили большую часть своего свободного времени. Бездвижно он убивался, прокручивал в голове каждый миг, проведённый с вампиром, согревался лишь всё ещё живыми чувствами к нему. Но сам Донхэ не хотел жить. Все его желания сводились к собственной смерти. Смерть была единственным способом избавиться от боли и вины. Именно себя Донхэ винил в смерти своего вампира. Седьмые сутки отсидев дома, Донхэ решил прогуляться. Безумно хотел, чтобы судьба подкинула ему маньяка или грузовик с неисправными тормозами, любую возможность безболезненно умереть, отправиться вслед за любимым, и неважно, что у людей и вампиров небеса находятся в разных измерениях. Бесцельно плетясь по улицам города, парень сталкивался с чужими прохожими, не пугался сигналящих машин, не обращал внимания на то, что за ним следят. По пятам за Донхэ шёл Шивон. Праведник, Бог в человеческом обличии. С первых минут знакомства с Донхэ Шивон прознал его неизлечимую болезнь. Эта болезнь носила имя его лучшего друга, Хёкдже. И сейчас эта болезнь находилась в инкубационном периоде. В периоде, когда ещё не все чувства прорвались, в периоде, где есть надежда, что всё происходящее – лишь иллюзия. По щекам Донхэ начали скатываться слёзы, одна за другой оставляли тонкие дорожки на щеках совершенно безжизненного цвета. Парень остановился посреди дороги и упал на колени. Больно, ему было безумно больно. Он не знал, как справиться с этой болью, как хоть чуть-чуть её приглушить, как избавиться от неё. Он тонул в ней, но всё равно продолжал дышать, дышать так, как уже никогда не будет дышать его Хёкдже. Ещё не полностью Донхэ поверил в эту ужасную смерть. Донхэ винил себя в этой смерти! Если бы он послушал Хёкдже и внимательно смотрел на дорогу, если бы он не позвонил ему, если бы не захотел в последние минуты своей жизни услышать любимый голос. Донхэ не знал, на что был способен его вампир. Не знал, и от этого ещё больнее. Чёрт возьми, да его собственное сердце раздирало грудную клетку в надежде вывалиться и сгореть. Точно также сгореть, как сгорел на его глазах любимый. Плеча парня коснулась тёплая ладонь, с чужеродной энергией вселяя в него надежду, колыхая счастливые воспоминания в нём. Подняв голову, Донхэ увидел Шивона и заревел навзрыд. Боль отступала, уводя за собой и вину, на их место возвращалась любовь – болезнь вновь давала о себе знать вместе с желанием жить, если не для кого-то, то для себя. – Поднимайся, мне нужно тебе кое-что показать. Без сомнений следуя за человеком, который тоже был связан с Хёкдже, Донхэ успокаивался и обретал веру в хоть на доли счастливое будущее. Пусть его там никто не ждёт, путь никто не любит, пусть никто не подарит улыбки, Донхэ почему-то начал чувствовать, что должен жить. По крайней мере, в нынешний момент. Всё ещё, спустя целую неделю, покрытая ледяной коркой дорога привела машину Шивона на то место, где одно вампирское измерение сменило другое. Груда металла так и лежала внизу обрыва, искорёженные ограждения были мало-мальски восстановлены, а природа кругом и не знала о чужих бедах и несчастьях, продолжая спать под снегом. – Посмотри, – Шивон остановил парня и развернул лицом к тому месту, где Хёкдже обнимал его в последний раз, – что ты видишь? Донхэ не поверил своим глазам, когда дорога вспыхнула ярко-красным невысоким пламенем, языки которого вырисовывали какие-то линии, медленно полыхали и озаряли пространство вокруг тёплым светом. Это горел прах Хёкдже – ровно семь суток прошло с его смерти. Семь суток, чтобы Феникс собрал все свои силы для возрождения. Пламя начало подниматься от земли, собираться в тугой клубок и словно бенгальский огонёк раскидывать яркие искры в стороны. Медленно проявлялся силуэт человека, паривший в воздухе, обретающий форму эмбриона, а затем расправляющийся и становящийся похожим на Хёкдже. Опешив, Донхэ не знал, как отнестись к этому явлению, как поступить. Что нужно сказать? Не попрощаться ли Хёкдже вернулся? Чему поверить? Боли или счастью? Опустившись ногами на землю, Хёкдже встряхнул головой, растрёпывая багрового цвета волосы. Шоколадные глаза зажглись красным и потухли, мягко посмотрев на Донхэ. Открытая, оголяющая выступающие клыки улыбка и разведённые в стороны руки приглашали в объятия вампира. – Что он обещал тебе? – тихий голос с хрипотцой вывел Донхэ из состояния шока. – Вернуться… *** Три тысячное измерение не было тем, что ему предшествовало, тем, в котором Хёкдже не находилось места. В три тысячном измерении Хёкдже умрёт своей смертью, а не спасая кого-то. Конечно, ради этого кого-то он может вновь изменить счёт, но вряд ли ему, да и Донхэ тоже, этого захочется. Пройдут года, и вампир состарится рядом с человеком, разделившим его жизнь и судьбу. Но до того им ещё предстоит многое свершить на общей колее.