Совершенная нежность - совершенное зло

Просто так вышло. Разлитое по воде топливо затонувшего «Чистилища» пылало адским огнем, лодка, которую нашел Содзиро и в которой теперь спасались эти двое, качалась на встревоженных волнах и силилась добраться до берега. Сайто мерно выдыхал дым в ночное небо, облокотившись о борт – теперь, когда с Сисио Макото было покончено, становилось даже как-то скучно. Новый, справедливый мир на выгоревших руинах? Да ну. Сайто уже по самое горло был сыт всеми этими обещаниями дивного нового государства без социального неравенства, без жестокости, без бедности. Патриотов он, мягко говоря, недолюбливал, а вот искоренение зла оказалось достаточно важным поводом, чтобы попросить себе место в полиции. «Кто бы ни сидел во главе правительства, – думал он, – один черт заботится только о деньгах». Так бывший офицер Синсэнгуми и дослужился до непыльной должности в Главном департаменте полиции Токио. По сравнению с отловом маньяков, обнаглевших якудза или взяточников, пробравшихся в правительство, восстание Сисио было не просто приятной случайностью – оно стало тем самым глотком свежего воздуха, о котором Сайто так давно мечтал. Да еще и этот мальчишка. Одна только его улыбка заставляла вспомнить о душной жаре летних ночей в Киото пятнадцатилетней давности, о том, как несло запекшейся кровью из каждой подворотни, как не в свой срок расцвели красно-белые, окропленные кровью, камелии... Окита. Отчего-то этот маленький удивительно быстрый гаденыш, эта бездушная тварь с безмятежной улыбкой напоминала Сайто именно Содзи. В совпадения Хадзимэ не верил, в судьбу – тем более. И все же какой-то неудержимый порыв заставил его обернуться к правившему лодкой Сэте и спросить: – Тебе есть куда идти? Мальчик оторвался от созерцания приближающегося берега и снова натянул искусственную улыбку. Весло он не отпустил, зато обернулся как подобает, в полкорпуса: – А Сайто-сан может мне что-то предложить? Так все и началось. Сайто и сам не отдавал себе отчета, зачем притащил домой в Токио еще одного бездомного котенка. Котенка ли? В пустых глазах мальчика плескался, скорее, знакомый волчий голод. И в тот день, когда он ввел его в свой дом, придерживая за плечи, словно опасаясь, что тот сбежит, его глаза отказывались видеть, что этот ребенок – вовсе не помощник по хозяйству или личный секретарь. Он испорчен, как испорчен сладкий плод хурмы, уже поддавшийся тлению под своей гладкой кожицей, но издалека все еще пылающий здоровым оранжевым боком. Глядя, как Содзиро старательно намывает влажной тряпкой доски галереи, Сайто насмешливо фыркал: – Пятнадцать. В твои годы я уже разыскивался в двух городах за убийства. А годом позже прибился к тем, кто научил меня убивать ради идеи. Ты ведь научился этому раньше, мальчик? Сэта лишь неопределенно улыбался, продолжая отрабатывать свое право на кров и стол. Со спины он еще больше напоминал Хадзимэ покойного капитана первого отряда Синсэнгуми. Даже в коротких смешках, которые мальчик издавал, когда тряпка скользила, норовя сбежать из его рук, слышался отзвук голоса давно умершего Окиты. Как только давление воспоминаний становилось непереносимым, Сайто медленно поднимался с облюбованного места, закуривал и пропадал на несколько дней. А вот глаза у Содзиро были отвратительного цвета – того самого, в который окрашиваются синие цветы, загнивая или засыхая. Хадзимэ редко не мог выдержать чей-то взгляд в упор, но здесь срабатывал закон личных предпочтений: цвет был мерзопакостный, именно такого оттенка становились запыленные, промокшие от крови голубые хаори прежних сослуживцев. А улыбчивый гаденыш так отчаянно искал его взгляда… И губы этого маленького убийцы, они были еще хуже. Видят ками, Сайто никогда не испытывал влечения к младшим товарищам, но иногда, когда Сэта облизывался, ловя капельку арбузного сока или настроганного льда, политого розоватым сиропом, до ужаса хотелось вгрызться клыками в рот этой малолетней паскуды. Чтобы тот больше не улыбался. Чтобы больше не облизывался, как волчонок. Чтобы не было тяжести под ребрами у самого Сайто. И часто вечерами Хадзимэ представлял себе, как супруга, штопающая его форму, теми же уверенными, отточенными стежками зашивает губы Содзиро, смыкая их навечно в холодном, беспристрастном, намертво сжатом состоянии. Без. Этой. Улыбки. Однажды он не выдержал. Вдавил пальцы в тощее плечо мальчика, нагнулся и прошипел: – Тебе точно пятнадцать? Не больше, не меньше? Безэмоциональный улыбчивый гаденыш только чуть шире и слаще растянул рот: – Пятнадцать, ни годом больше. Но если вам нужно, чтобы я был старше... Пальцы сжались на ключице Содзиро, грозя оставить синяки. Сайто не интересовали пошлости, ему был нужен ответ на четко поставленный вопрос. – Говори честно, мальчик. – Мне пятнадцать. Сайто отпустил его плечо. Когда-то он слышал, что душа покойного бродит по миру два года. Но Сэта Содзиро не мог быть Окитой Содзи. Внешность, повадки, имя – все это было просто странным совпадением, наваждением, овладевшим Сайто. Хадзимэ никогда особо не верил ни богам, ни буддам, но все же с каждым днем смотреть на Содзиро становилось все труднее и труднее. Несколько раз он ловил себя на том, что на языке вертится не ставшее привычным обращение «мальчик», а имя покойного командира первого отряда. «Это не он. Окита был не таким», – как мантру повторял Сайто, умываясь холодной колодезной водой. Царапины на лице неприятно щипало, но это было только на руку. Это отрезвляло. Глядя в темный круг воды с отражающимся в нем тусклым месяцем, Хадзимэ снова на мгновение вернулся в Киото времен своей юности… Знакомый смешок где-то в глубине сада заставил его забыть о размышлениях и резко обернуться. Голос явно принадлежал Оките, ошибки быть не могло. Пока взгляд Хадзимэ судорожно метался по саду в поисках забрызганного кровью голубого хаори, смешок послышался снова, на этот раз – у него за спиной. Но стоило обернуться – звук пропадал, во дворе было пусто. Смех преследовал Сайто, пока он не ушел на работу. Но стоило вернуться в свое жилище – и призраки появлялись вновь. Сайто стал все реже бывать дома, с головой зарываясь в бумажную работу, хватаясь за трудные дела, вызываясь добровольцем в дальние командировки... На исходе второй недели добровольного отлучения Сайто обнаружил под дверями полицейского участка Сэту. Дрожащего от холода первых ноябрьских заморозков, но по-прежнему улыбающегося, как бакэнэко с страшных картин какого-нибудь Ториямы Сэкиэна. – Вы не вернетесь? В голове у инспектора помутилось: токийская улица качнулась, отряхнула с себя пыль и изморось и обратилась киотским проулком, освещенным тусклыми бумажными фонариками какого-то питейного заведения. Перед Хадзимэ стоял Окита. Трогательно хрупкий, улыбающийся и пронзающий его насквозь своим давно мертвым взглядом. Говорят же, душа отлетает от тела незадолго до смерти... как на прогулку. А переродиться в новое воплощение можно и при жизни. Содзи наклонил голову набок и засмеялся. – Возвращайтесь, Сайто-сан. Без вас будет скучно. Шел 1867 год, и Сайто объявил сослуживцам, что присоединяется к Ито Каситаро, намеревавшемуся отделиться от Синсэнгуми. Не добавляя, впрочем, что это был личный приказ Хидзикаты-фукутё. Попойка в тот вечер едва не переросла в ожесточенную драку. Харада осмелел и даже одарил Хадзимэ славным синяком, расплывшимся по его впалой щеке чернильным цветком. Сайто только едко оскалился и продолжил рассказывать, как проникся идеями господина военного советника. Часть сослуживцев смотрела на него с презрением, часть – с жалостью. А Окита... Окита просто смотрел. Пронизывая насквозь и доводя до нервной дрожи. – Чтобы ты лично снял мою голову? Многовато чести, Окита-кун, – улыбнулся тогда Хадзимэ, отвечая Содзи. Они посмеялись и отправились в другое заведение, чтобы выпить и поговорить наедине. Наутро Сайто уже не был капитаном третьего отряда Синсэнгуми. Но волк меняет шкуру, а не душу... – Мальчик... ступай домой, – хриплым, незнакомым голосом произнес инспектор, когда наваждение отступило. Пальцы с трудом втиснулись в карман узких форменных брюк и нашли там пачку сигарет. Еще труднее было чиркнуть спичкой, не глядя на Сэту. – Недвижные, пребудут разделенными во тьме цветы и воды, – неведомо откуда прозвучал шепот. Янтарные глаза Сайто полыхнули ужасом – он быстро взглянул на Содзиро, но тот молчал, терпеливо ожидая более четкого распоряжения. Хадзимэ глубоко затянулся и мотнул головой: – Иди домой. Я вернусь завтра. На следующий день, закончив с последними отчетами, волк Мибу понял, что готов выть. Готов вцепиться в свой рабочий стол клыками, только бы не пришлось покидать участок. Всю ночь он бродил по темным улицам, глядя на пылающие кошачьими глазами фонари и думая, что пора бы завести привычку спать больше трех часов в сутки. Возможно, тогда и перестанет мерещиться всякое. Под фонарями было спокойно. Но стоило свернуть с освещенной улицы, и за спиной слышались чьи-то неторопливые шаги. Оборачиваясь, Хадзимэ видел только темноту. Никогда еще бывший капитан третьего отряда Синсэнгуми, наживший за свою жизнь сотни врагов, так остро не ощущал преследования, никогда так часто не оборачивался, бросая быстрый, опасливый взгляд в темноту и неизвестность. «Вот будет смешно, если это какой-то ёкай. Я служил в месте, где каждого второго называли демоном», – подумал Сайто, в очередной раз закуривая. Он остановился. Призрачные шаги остановились вместе с ним. Их неприятный шаркающий звук к утру стал тише. Шаркающий. Точно такой же, какой издавали потертые сандалии-варадзи после долгой ходьбы. Сайто почувствовал, как у него на лбу выступили капельки пота. «Ерунда какая. Переработал», – сказал он себе и зло вдавил брошенный окурок в землю. До рассвета оставались считанные минуты, до дома – полквартала. С первыми лучами солнца Хадзимэ как можно тише отворил дверь и прокрался вовнутрь. Как он и ожидал, Сэта сидел на внешней галерее-энгаве. Мальчик улыбался, играя с непонятно откуда взявшимся черным котом. Не оборачиваясь в сторону замершего инспектора, Содзиро тихо окликнул его: – Добро пожаловать домой, Сайто-сан. Хадзимэ криво усмехнулся. Кот на коленях у Сэты удовлетворенно урчал, жмурясь и подставляясь под руку мальчика. – Сисио Макото хорошо учил тебя, раз ты ощущаешь мое присутствие, – хмыкнул инспектор, подходя и снимая слегка жмущую ему фуражку. К новой форме он привык давно, но только не к этому поганейшему предмету гайдзинского гардероба. То ли дело перчатки! Они хотя бы защищали от нежелательного контакта. Содзиро потрепал кота по голове и тихо засмеялся, оборачиваясь к Хадзимэ: – Это Куро-кун, он мне почти как друг. Знаете, меня всегда преследовало ощущение, что я неспроста так люблю черных котов. Сайто замаскировал облегченный вздох дымным покашливанием: Окита черных котов ненавидел. Говорили даже, что чем ближе был его последний день, тем чаще он бредил, проклиная этих вездесущих посланников смерти. А когда пришло время умирать... тут уже, если верить сплетникам, Окита Содзи захлебнулся кровью, тщетно пытаясь зарубить невидимого для других черного кота. – Да ты и сам – приблудный котенок, – пробормотал Сайто, неожиданно для себя самого протягивая руку к мальчику. Пальцы, затянутые в белую ткань, мягко потрепали совершенное зло в обличии совершенной нежности по жестким волосам. Содзиро вопросительно покосился на инспектора. – Сайто-сан, я догадывался, что вами движут подобные желания, но, знаете ли, я в подобных вещах не опытен... Ехидство, завернутое в сладкую улыбку, было наказано пощечиной. – И думать не смей, что меня интересует твое тело. Отерев разбитую губу, мальчик рассмеялся: – Тогда что же заставило вас привести меня в свой дом? Сайто-сану хотелось иметь прислугу и не платить ей жалование? Или, может быть, знаменитому Волку Мибу стало жалко «приблудного котенка»? Осклабившись, инспектор скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене. – Все просто. Такое зло, как ты, должно быть или в узде, или в могиле. Драться с тобой мне скучно, не обессудь. Так что будешь жить. Сэта мягко улыбнулся и удивительно стыдливо поправил ворот рубашки, будто его одежда могла прийти в беспорядок от одного взгляда чужого человека. От этой отстраненно-вежливой улыбки становилось не по себе. Сайто невольно вспомнил однажды слышанную им историю о кукле, в которую после смерти хозяйки вселился ее дух. У той куклы, как говорили, продолжали расти волосы, так что их даже приходилось периодически подстригать. А вот у Содзиро почему-то волосы словно и не отрастали... По крайней мере, они росли так медленно, что Хадзимэ ни разу не замечал, как мальчик срезает их, поддерживая привычную прическу. Когда-то давно таким же странным свойством отличался и Окита Содзи. Если его спрашивали, в чем дело, капитан первого отряда ухмылялся и заявлял, что у обреченных на смерть волосы всегда растут очень медленно. Был ли обречен Сэта? Сайто негромко хмыкнул, отлепился от стены и пошел прочь от дома. Жалобное мяуканье за спиной заставило его обернуться. – Мальчик, – бросил он, уже жалея, что говорит это, – ты умрешь рано. Ощущая, как вспыхивает под кожей непонятный жар, Сайто бросился прочь из дома, подальше от призраков и приблудного маленького убийцы с улыбкой куклы и глазами волчонка. Приглушенное хихиканье Окиты преследовало его – оно слышалось то за поворотом, то из какого-то дома, то прямо за спиной. Хадзимэ не оборачивался. Когда ноги сами собой вынесли его к Сумидагаве, он с трудом подавил желание броситься в воду, только чтобы больше не слышать этого тихого смеха, не видеть глаз цвета вылинявшего хаори и не чувствовать, как прошлое проступает на тонкой ткани настоящего. «Окита-кун, прекрати уже тянуть ко мне руки. Мы больше не товарищи по оружию, мы больше не друзья. Сайто Хадзимэ, которого ты знал, мертв. Что тебе надо, черт возьми?! Я тебя оскорбил? Я тебя обманул? Мне не за что извиняться, я ничем тебе не обязан». Хадзимэ зло утрамбовал окурок в рыхлую почву речного берега. Улечься в могилу из ила? Закончить свои дни раздутым, обглоданным рыбами мертвецом? Двинуться рассудком и потеряться в воспоминаниях, как тот же Нагакура? Ну уж нет. Фудзита Горо хотел жить настоящим, хотел служить своим принципам и своей родине. Но отголоски Бакумацу не желали отпускать его, как не желает отпускать вора храмовый ёкай. Сотни людей по всей стране искали его смерти, а вот теперь всего лишь один взгляд, один непринужденный и почти детский смех заставлял последнего Волка из Мибу чувствовать себя виноватым непонятно в чем. Как-то раз, внезапно вспомнилось Хадзимэ, он видел во сне пыльную ночную улочку Киото, на которой чужим мечом одарил смертью бывшего коллегу, начавшего приторговывать опиумом – искоренение зла было его работой еще во времена Синсэнгуми. Во сне покойник выглядел, как карикатурное привидение из постановок Кабуки: слишком белое лицо, просвечивающая голубоватым кожа – и такого же цвета призрачные огоньки, парящие вокруг. Часть лица бывшего капитана пятого отряда попросту отсутствовала: тогда, жарким летом 1867 года, в слишком быстром поединке на узком мосту Сайто даже не успел заметить, что финальным ударом лишает сослуживца нижней челюсти и нескольких пальцев. Покойник недовольно и осуждающе смотрел на Хадзимэ, но сказать ничего не мог: в глотке клокотала кровь, обнажившиеся верхние зубы торчали, как китовые ребра. Последний Волк из Мибу насмешливо хмыкнул: – Хреновато выглядите, Такэда-сан. Если князь Эмма пришлет вас укорять меня за прежние убийства – пусть потрудится прицепить на место вашу челюсть. Да и язык бы вам не помешал, нэ? Сайто невесело рассмеялся. Заткнуть Такэду получилось без труда, вот бы и дух Окиты согласился замолчать так просто. Если взгляд стеклянных кукольных глаз был еще хоть как-то переносим, то от смеха Содзи кровь стыла в жилах. Прошла неделя. Скрипя сапогами по коридорам Главного департамента, Сайто проследовал в кабинет начальства, где ненавязчиво намекнул о необходимости продвинуться по службе. Не то чтобы его корыстно интересовало повышение жалования. Просто Фудзите Горо для действительно эффективной деятельности нужны были несколько более широкие полномочия. Когда Хадзимэ с довольной ухмылкой вышел из высочайшего кабинета, за его спиной послышался знакомый смешок. Сайто замер. В окне, недавно отмытом до зеркального блеска, отчетливо виднелся силуэт невысокого юноши в посеревшем от времени хаори. – Сайто-сан теперь большой начальник? А когда-то капитаном быть не хотели, – сказал призрак, склоняя голову набок. – Нэ, Сайто-сан, вы ведь совершенно бездарный организатор, зачем вам это? Янтарные глаза последнего командира Синсэнгуми недобро вспыхнули. – Зачем ты меня преследуешь? – спросил он хрипло. Окита рассмеялся, прикрывая рот слишком длинным для него рукавом, но тут же закашлялся. На ткани расплылись ярко-алые пятна. – Вы были моим лучшим другом. Мне без вас скучно. Щеря длинные клыки, инспектор впечатал в стекло сжатый кулак так, что фигура призрака за его спиной пошла рябью, как отражение в воде: – У тебя был Хидзиката, у тебя был Кондо-сама, у тебя был Тодо-кун. Отрицательно покачав головой, Окита устало вздохнул и коснулся локтя бывшего товарища. Так осязаемо, что по коже Сайто пробежала мелкая дрожь. – Нет, нет. Хэйскэ-кун был мне как брат, Тоси-сан – сэмпай, Кондо-сан – наставник. Это все другое. Только вы понимали меня правильно, только вы не видели во мне ребенка. Хадзимэ уперся лбом в холодное стекло и глухо, по-животному зарычал. Домой Сайто пришел в еще более неприятном расположении духа, чем обычно. Вломился в комнату, отведенную Содзиро, вперил в мальчика безумный звериный взгляд. – Убирайся. Сэта уронил на пол увесистый том какого-то исторического труда, безмятежно улыбнулся и посмотрел на Сайто снизу вверх. – Я знал, что рано или поздно вы так скажете, – плечи мальчика вздрагивали, но не от рыданий, а от тихого смеха. – Вы видите во мне угрозу. Я достаточно быстр, чтобы вас достать, и я достаточно хорошо считаю ваши движения, чтобы одержать победу. Вы этого боитесь, господин полицейский? Жалкого поражения от тощего мальчишки, которого из неуместной жалости взяли к себе под крышу? Хадзимэ медленно приблизился и сел рядом, молча подбирая оброненную мальчиком книгу. Это оказался не учебник, как он подумал сначала. Чертов гаденыш зачитывался «Речными заводями», некогда советовавшимися покойным Кондо-кёкутё всем своим ученикам. Обложка книги, казалось, обожгла даже сквозь перчатку. – Почему ты читаешь это старье? – глухо прорычал инспектор, отбрасывая «Заводи» в сторону. Сэта всего на мгновение перестал улыбаться: – Так надо. Как и рассчитал Сайто, с повышением в должности пришла и большая загруженность. Постоянная бумажная работа, бессонные ночи, пусть в более уютном и просторном кабинете, выезды на места особо запутанных преступлений, подворачивающихся в последнее время все меньше и меньше – все это было как никогда на руку. Разлука с семьей помогала избавить себя от лишних привязанностей, отсутствие Содзиро – сохранить нервы в порядке. Время летело достаточно быстро, так что суета Золотой недели ударила Хадзимэ неожиданно и хлестко, как могла настигнуть когда-то сацумская пуля. Хотя полиция усиленно работала даже в атмосфере всеобщих выходных, предполагалось, что начальство проводит праздники дома. Но если с женой и сыновьями Сайто увидеться был даже рад, то заставить себя вновь встретиться с Сэтой оказалось не так просто. Хадзимэ заглянул в комнату мальчика практически бесшумно. На этот раз не было ни потустороннего смеха, ни черных кошек, ни книг, подозрительно созвучных предпочтениям покойного Окиты. Просто умиротворенно спящий ребенок, сжимающий в кулаке край одеяла. Ребенок, до того похожий на Окиту, что мог сойти не то за его перерождение, не то за нажитого непонятно с кем сына. Пользуясь редкой возможностью рассмотреть мальчика и не оказаться под прицелом его жутких глаз, Сайто склонился над спящим. С чуть растрепавшимися во сне волосами и без своей всегдашней искусственной улыбки Сэта выглядел даже привлекательно. Аккуратные черты лица, длинные ресницы, щеки, не потерявшие детскую пухлость – все во внешности Содзиро излучало такую невинность, что даже не верилось, что этот ребенок сможет когда-то вырасти. Даже в двадцать он будет выглядеть на пятнадцать, понял Хадзимэ. Хрупкое телосложение идеально скрывало навыки превосходного мечника, а взгляд – отрешенный и непроницаемый – не позволял даже задуматься о том, что они вообще могут быть у такого ребенка. Миленький мальчик, больше похожий на ростовую куклу, был идеальным убийцей. Злом в его чистейшем проявлении. Пока Сайто погружался в свои мысли, его негромко окликнули: – Добро пожаловать домой. Инспектор сухо кивнул и закурил. Одарив Содзиро скучающим оскалом, он негромко произнес: – Ты родился в первый год Бункю, в марте. Тот, на кого ты поразительно похож, в том году справил свою девятнадцатую весну. Ты был сыном женщины, торговавшей своим телом, он – сиротой из обедневшей самурайской семьи. Вас обоих вырастили чужие люди, вы оба нашли утешение в фехтовании. Скажи мне, мальчик, ты веришь с подобные совпадения? У Хадзимэ недобро горели глаза. Те, кто был с ним чуть дольше, знали, что этот взгляд не предвещает ничего хорошего. Так бывший командир третьего отряда смотрел только на тех, кого уже мысленно приговорил к смерти. Без осуждения, без жалости – как волк смотрит на отставшую от стада хромую овцу. – Я считаю это закономерностью, – продолжил Сайто, выдыхая тонкую струйку дыма. – Однако между вами есть разница. Окита Содзи не был злом. Внимательно слушая свой приговор, мальчик даже перестал улыбаться. Он глотал каждое слово жадно, как пьяница, которому впервые налили после долгого воздержания. Наконец, Сэта снова улыбнулся: – О, я слышал о нем. Говорят, этот человек выглядел, как сама невинность, и убивал, как демон. Но болезнь победила и его... Какая жестокая ирония. Скажите мне, Сайто-сан, – добавил он, наклоняя голову вбок, точно кошка, – разве тот, кто убивал без всяких сожалений, убивал по приказу свыше, не задумываясь, кого и зачем он должен уничтожить, тот, кто служил отживающему режиму и не давал наступить новой эпохе, разве он – не есть зло? Сайто хрипло засмеялся, выпуская дым прямо в лицо мальчику: – Нет. Он был справедливость. Май пролетел быстро и незаметно – жаркое лето, которое наступило за ним, не обещало Фудзите Горо ничего, кроме обычной рутины. Сайто уже успел войти во вкус унылого просиживания кресла, перебирания бумаг да редких случаев расследований хищений госбюджета, когда случилось то, чего он совсем не ожидал. Ранним утром в середине июля в дверь его кабинета постучали. И не просто постучали. В дверь затарабанили так, будто от этого зависела чья-то жизнь. Еще не понявший, что так стучит его судьба, Хадзимэ скинул ноги со стола и крикнул, чтоб заходили. В кабинет влетел один из его подчиненных, весь всклокоченный, с вытаращенными глазами. – Беда! У нас три женских трупа со схожими колото-резаными, все в разных районах, следов насилия нет, предполагаемое орудие убийства – вакидзаси! – на одном дыхании выпалил полицейский, испуганно глядя на своего начальника. Сайто скептически хмыкнул и жестом указал подчиненному на стул: – Ну и? Очередной маньяк с хорошим средством передвижения. Проверьте рикш и владельцев экипажей. Обратите внимание на одиноких и ранее привлекавшихся. Молодой полицейский нервно потер щеку: – Фудзита-сан, дело в том, что судя по нанесенным повреждениям, убийца потрясающий мечник. Стряхнув пепел в и без того переполненную пепельницу, Хадзимэ медленно прошелся по кабинету. Остановившись возле окна, он задумался ненадолго, невнятно хмыкнул и бросил подчиненному, так и не оборачиваясь: – Вы еще ничего не трогали? Я бы хотел осмотреть тела. Через полчаса Сайто уже находился на месте первого преступления. Все три убийства были совершены минувшей ночью, но из-за летнего зноя разложение шло быстро: еще за полквартала от места назначения Хадзимэ почувствовал характерный сладковато-гнилостный запах. Над прикрытым циновкой телом вились жирные зеленые мухи. Подойдя ближе, Сайто опустился на корточки и приступил к тщательному осмотру. Женщине было хорошо за тридцать. Худая, с желтоватым лицом, она явно прилагала большие усилия, чтобы скрыть под слоем сбившейся комками пудры следы усталости и приближающуюся старость. Молоденький полицейский был прав: раны действительно впечатляли – словно росчерки умелой кисти они пересекали тело, распарывая дешевенький, совершенно вылинявший комон невнятной окраски. Отодвинув замаранную кровью ткань, чтобы рассмотреть края разреза, Хадзимэ заломил бровь: у раны были идеально ровные края. Это могло означать две вещи: либо вакидзаси, которым выпотрошили эту проститутку – а профессия женщины угадывалась даже без дополнительных расспросов свидетелей – был потрясающе острым, либо убийца умел наносить удар со скоростью, достойной кама-итати, ветряных ласок. Едва успев отодвинуться, чтобы пепел с его сигареты не упал в бледные от кровопотери внутренности жертвы, Хадзимэ досадливо цыкнул и махнул рукой, чтобы тело, наконец, убрали подальше от собравшейся толпы любопытных. Следующее убийство случилось уже не в людном месте. Тело лежало в темном проулке между пристройкой чьей-то лавки и недавно закрытым и опечатанным игорным домом. В отличие от первой, эта женщина была настоящей красавицей – искусно накрашенной и одетой броско, но со вкусом. Хадзимэ даже поймал себя на мысли, что когда-то коротал ночи с вот такой же на все руки красоткой – в тот самый год, когда покойный Хидзиката-фукутё отправил его шпионить за Ито. Вторую жертву рубанули со спины с такой силой, что ее голова откатилась в сторону и соединялась с телом одной-единственной тонюсенькой полосочкой кожи, и оттого казалось, что женщина принадлежит к печально известным демонам рокуро-куби. Вот только вряд ли бы у рокуро-куби из горла торчали выпачканные кровью кольца дыхательной трубки и вялые шнуры сосудов. Изучая уже ставший знакомым ровный разрез пристальным взглядом, Сайто потихоньку совмещал все элементы картины в единое целое. Проститутки. Идеальные края раны. Отсутствие следов прижизненного изнасилования или надругательства над трупом: неизвестного убийцу не интересовала теплота доступного женского тела – его интересовал само убийство. На третий труп Хадзимэ даже смотреть особо не стал – у него уже появилась пренеприятнейшая догадка, кто мог быть этим равнодушным к плотским утехам маньяком. Мысленно перебрав в памяти неадекватных личностей, вроде давнего сослуживца, вошедшего в криминальную историю как Курогаса, Сайто легко воспроизвел нехитрую идеологию преступника. Ключевыми моментами ее были примитивная жажда крови и поиск оправданий. Оправданий своей грязной резни громкими словами. Таким был Танака Симбэй, имевший отвратительную привычку помечать жертв не только белой бумажечкой с изложением «воли Небес», но и следами собственных клыков. Хадзимэ до сих пор с отвращением вспоминал разлагавшиеся на улицах Киото трупы бакусинов разного пошиба с выжранными живьем кусками плоти. Таким был хитокири Идзо, кромсавший жертв до состояния гайдзинского кушанья «сарада», так что на похороны тела доставлялись закрытыми от всеобщего обозрения. Убийца-маньяк был родом из прошлого: с прошлым умением держать меч и с нынешней невозможностью найти себе место в настоящем. Грешным делом Хадзимэ уже представил себе Химуру, забрызганного кровью и жутковато улыбающегося. Подобный расклад бывшего командира третьего отряда конечно бы порадовал. Ведь что может быть слаще давно числившегося задолженностью поединка со старинным врагом? Но рыжая смерть, некогда называвшаяся хитокири Баттосаем, теперь стала мирным подкаблучником и защитником всех сирых и убогих, а, следовательно, о хитокири Баттосае можно было забыть. Сравнивая мастерство преступника с мастерством знакомых ему мечников, Сайто испытывал все большее и большее желание заглянуть домой и побеседовать с Сэтой Содзиро. А заодно и обшарить его комнату. Сэта перенес его визит совершенно спокойно. С легким удивлением показал инспектору свой меч, дал тщательно все осмотреть, продемонстрировал по приказу одежду и обувь. Улик не было, хотя, учитывая, как идеально были рассечены трупы, сомнений не оставалось – или это был Сэта, или неизвестный гастролер, равный ему в скорости и силе выпада. Гастролеров осведомители Хадзимэ не подтверждали. Сайто сплюнул и с досадой чиркнул спичкой, в очередной раз закуривая. – Совершенная нежность – совершенное зло, мальчик... – произнес он неопределенно. – Я буду за тобой следить. С того дня Хадзимэ взял манеру ночевать дома, чутко прислушиваясь к тому, чем занят Содзиро. Долго ждать ему не пришлось: через пару дней около часа быка мальчик без единого шороха поднялся с футона, так же бесшумно переоделся, вынул из тайника вакидзаси и, отодвинув перегородку, выбрался на улицу. Словно тень, Сайто последовал за ним. Довольно мурлыкая что-то себе под нос, воспитанник Сисио Макото шел по ночному Токио, теряясь среди темных стен и неосвещенных переулков. Путь его лежал к реке, туда, где с наступлением сумерек выходили по старой привычке на работу продажные женщины самого низкого ранга. Все так же невинно и нежно улыбаясь, мальчик без труда нашел себе жертву. Хадзимэ с торжествующей ухмылкой наблюдал за ними из-за опоры моста: Сэта заигрывал с проституткой на удивление непринужденно, болтал, по-кошачьи щурился, то и дело касался ее рукава. Удивительно, но когда-то почти с той же мимикой и жестами пытался расположить к себе женщин и Окита. Хмыкнув, Сайто прокрался ближе, к камышам, куда мелкий гаденыш уже увлекал свою жертву. Мгновение тишины – и пронзительный крик. Хадзимэ закурил и неспешно раздвинул завесу тонких сухих стеблей: – Это называется «пойман с поличным», мальчик. Не потрудишься объясниться? В речной грязи валялись развернутые петли кишечника, вскрытый желудок вяло отблескивал неровными бороздами стенок. Сэта стоял над телом и растерянно улыбался, вытирая капли крови со своих щек. – Сайто-сан? Вы могли не прятаться, я заметил вас, едва вы вышли из дома и последовали за мной. Шагнув вперед, Хадзимэ с омерзением почувствовал, как сапог увязает в том, что еще несколько мгновений назад наполняло нутро потаскушки, так легко поведшейся на сладкие речи и невинный взгляд. Закусив сигарету покрепче, инспектор с сарказмом бросил: – Н-да? Я слышал, конечно, что если подросткам не уделять внимания, они пытаются его привлечь эксцентричными поступками. Но мне казалось, у тебя побольше мозгов. Как это все понимать? Прикрыв рот ладонью, Содзиро рассмеялся – заливисто, весело, сощуриваясь и давая полюбоваться, как длинные, пушистые ресницы бросают на щеки темные тени. Он смеялся так, будто ему удалась давно задуманная шалость, будто разговор шел не о четырех трупах, а о фантике, привязанном к хвосту соседского кота. – Вы говорили, что тот, кто очищает мир от зла – справедливость. Сисио-сама говорил, что сильные пожирают слабых и на этом зиждется миропорядок. Не значит ли это, что сильные и есть справедливость? Я – справедливость, Сайто-сан. И эта женщина должна гордиться, что ее коснулась та же карающая рука, что избавила нашу страну от произвола прежнего премьер-министра. Не изменившись в лице, Хадзимэ наотмашь ударил мальчика по щеке. Без осуждения и злости – так волк кусает зарвавшегося щенка за холку, чтобы тот не высовывался. – Прекрати нести чушь. Зачем ты сделал это на самом деле? Сэта опустился на колени, пачкая хакама в грязи и крови, устало провел кончиками пальцев по лицу мертвой женщины. Улыбка пропала с его губ сама собой: – Я пошел за вами, потому что думал, что вы способны дать мне будущее. Потому что вы умели изменяться, не изменяясь. Все ваши прежние сослуживцы мертвы – а вы меняете шкуру, но остаетесь хищником, понимаете? Вы были примером того, что Сисио-сама не врал. Я хотел, чтобы вы научили меня быть таким. А вы... Хадзимэ пнул его сапогом в живот. Отчаянно ловя губами воздух, Содзиро упал на спину, перекатился, встал на колени. Сайто больше всего ненавидел безумие, особенно безумие, производящее бредовые идеи. Сэта поднял на инспектора сосредоточенный, но пустой взгляд. – Окажете мне честь? – сказал он негромко и уже с прежней улыбкой встал на ноги. Чужой меч, непривычный его руке, выглядел странно: потрепанное переплетение шнурков на рукояти, потрескавшаяся цуба, померкшее зеркало острого клинка. Ветер трепал челку Содзиро, отчего его слипшиеся от грязи и крови волосы принимали еще более жуткий вид. Сайто кивнул и молча отошел назад, за завесу хрустящего и ломающегося камыша к ровному склону берега. Длинные его пальцы легли на лезвие меча. Содзиро чуть опоздал – то ли замешкался, то ли действительно просто не успевал за длинноногим инспектором – и, встав напротив, чуть склонил голову в извинении. Закончили они почти так же внезапно, как начали: хрипящий Сэта завалился лицом вперед, Сайто, у которого было оцарапано плечо, выпрямился из низкой стойки. Добить мальчишку ему почему-то не хватило решимости. Содзиро откашлялся и перевернулся на спину. Одной рукой он зажимал глубокую кровоточащую рану в правом боку. – Спасибо, – произнес он хрипло. Хадзимэ отвернулся. Лицо мальчишки неприятно напоминало Окитино. – Вставай, – сказал Сайто, вынимая сигарету и затягиваясь. – Я просто оцарапал тебе бок. Мы пойдем в участок, и тебе обработают рану. – Он криво усмехнулся и добавил: – Ты невменяемый, тебя вряд ли казнят. Сэта уперся руками в землю, потом сел на колени, аккуратно подбирая под себя ноги. – Сильный должен пожирать слабого. Сильный не должен щадить или отправлять гнить в застенок. Я разочарован. Прежде, чем Сайто успел вмешаться, мальчишка подхватил брошенный вакидзаси и всадил его себе в живот по самую рукоятку. Хадзимэ шагнул было к нему и замер – на его глазах захлебывался кровью юноша в бело-голубом хаори. Побледневшее от боли лицо, упрямый, но уже теряющий силы взгляд… Сайто коротко поклонился и резко взмахнул мечом. Больше не было укутанного темнотой берега реки, позеленевших от воды опор моста, звезд и луны. Перед глазами Сайто встал залитый солнечным светом двор с прогретой весенним теплом травой и тем нежным ароматом свежей зелени, который бывает единственно в марте, когда природа еще только пробует свою новую силу. Недалеко от забора потягивалась черная кошка. А в двух шагах от нее остывало распростертое на траве тело Окиты Содзи. Сайто моргнул – и видение рассеялось. С приглушенным то ли всхлипом, то ли рычанием инспектор склонился над трупом. Выбившаяся из-за туч луна осветила берег неожиданно ярко, и Хадзимэ рассмотрел, наконец, то, что неосознанно беспокоило его с самого начала схватки: потрепанный, но явно хороший клинок был ничем иным, как утерянным еще в первый год Мэйдзи вакидзаси Окиты Содзи…