Привычка

Я открываю окно и смотрю на окно напротив. Свет не горит, а всю Деревню Победителей оглушают ее крики. Китнисс кричит. Плохая привычка - вскакивать по ночам из-за кошмаров. Вредная привычка вскакивать по ночам, слыша крики той, которой я не нужен. Китнисс улыбается и перебрасывается шуточками с Прим. Ее глаза смеются и искрятся весельем. Ее сестра - единственный человек, с которым Китнисс снова превращается в ту веселую пятилетнюю девочку, в которую я влюбился одиннадцать лет назад. Я рад, что хоть украдкой могу любоваться ее улыбкой, воровать свет, струящийся из ее ясных глаз. Это похоже на то, как я воровал ее поцелуи на Арене. Плохая привычка вспоминать Арену. Вредная привычка вспоминать поцелуи Китнисс. Я сижу на кухне и бессмысленно разрисовываю холст остатками кошмаров. Картина (хотя, скорее мазня) получается темной и кровавой. Как и все мои воспоминания об Арене. Сегодня воскресенье. Сейчас всего восемь часов утра, но я знаю, что через пару минут Китнисс выскользнет из дома, чтобы пойти в лес. Хоторн уже там. Ревность травит сердце кислотой. Плохая привычка следить за тем, как они сбегают, чтобы провести день вместе. Вредная привычка слепо надеяться, что именно сегодня она не пойдет на их еженедельную встречу. Папа - единственный человек, который рад меня видеть. Братья и мать холодно отнеслись к моему возвращению. Что-то мне подсказывает, что они обрадовались бы больше, если бы я подох там, на Арене. Если бы Китнисс не спасла меня... - Привет, сынок, - тепло улыбается отец, а мать лишь хмуро кивает. Я вспоминаю прозвища, которыми мама меня награждала в детстве: нахлебник, лишний рот, изредка - дурак... Я точно был нежеланным ребенком. - Помощь нужна? - спрашиваю я, протягивая руку за своим фартуком. - Сырные булочки закончились, - говорит отец. - Поможешь? Выпечка отвлекает от мыслей о Китнисс. - Пит, - говорит мать. - Тебя зовут. По личному вопросу. - Надо же, она вспомнила, как зовут ее младшего сына. Приподнимаю брови и выхожу, попутно пытаясь вытереть руки о фартук и пригладить волосы, которые топорщатся во все стороны. Ничего не выходит. А, плевать. Здесь не Капитолий. Отрываю глаза от пола и смотрю на ярко-розовое пятно перед собой. Замечаю серые глаза, за ее спиной, замечаю вымученную улыбку Китнисс. - Привет, Эффи, - здороваюсь я. Эффи набрасывается на меня с объятиями, но тут же начинает ругать. - Пит, я же просила, чтобы ты был у себя дома! Вам выезжать через два часа! - возмущенно восклицает она. Виновато утыкаюсь взглядом в пол. - Прости. Зашел попрощаться перед Туром с семьей. Серые глаза Китнисс неотрывно смотрят на меня. Плохая привычка ловить все ее взгляды. Вредная привычка запоминать их и переносить на бумагу. - Это так красиво, - произносит Порция и проводит пальцем по одному из портретов Китнисс. На этом портрете Китнисс кружится в платье, в котором она была на интервью с Цезарем. Огненные языки лижут красную ткань, но не повреждают ее. Китнисс улыбается. Она прекрасна. - Ты прекрасно знаешь, как я к этому отношусь. И я ни за что не стану рисовать для Капитолия. - Вы не помирились? - спрашивает она, задумчиво разглядывая мой фартук. Черт. Забыл переодеться. - Нет. - У тебя есть плохая привычка, Пит. Ты постоянно занижаешь свою самооценку. Готова поспорить - ты считаешь себя недостойным Китнисс. Порция видит меня насквозь. - Так оно и есть, - безразлично пожимаю плечами. - Оно так будет до тех пор, пока ты будешь так считать. Ты заслуживаешь такую, как она. Ты нужен ей. А она нужна тебе. - Я ей не нужен, - грустно возражаю я. Порция хочет и дальше спорить со мной, но не могу разговаривать о Китнисс. - Так что же я надену сегодня? Плохая привычка нуждаться в Китнисс. Вредная привычка думать, что я нужен ей. Солнце бегает по мольберту, дразня меня, но я упрямо вырисовываю линии на холсте. Дерзко-невинная улыбка, беспомощный взгляд серых глаз, темная коса, перекинутая через плечо... - Опять ее рисуешь... - произносит Хеймитч. Я даже не заметил, как он вошел. - Плохая привычка, Пит. Вся моя жизнь - одна плохая привычка. - Ну, мои картины, по крайней мере к Хоторну в лес не убегут, - хмыкаю я и завершаю работу последним мазком. - Он ее друг, - укоряюще говорит ментор. - Знаю, - виновато произношу я. - Извини. - Пойду-ка я посплю, - говорит Хеймитч и выходит из моего купе. Я перевожу взгляд на стены. Мы всего два дня в Туре, а картины уже вешать некуда. Со всех картин на меня смотрят серые глаза-льдинки. Китнисс, смеющаяся над словами Прим. Китнисс, сбегающая на встречу с Хоторном. Китнисс, окруженная переродками на Арене. Везде Китнисс, Китнисс, Китнисс... Всегда. Плохая привычка следить за твоей жизнью, Китнисс Эвердин. Вредная привычка запоминать все, связанное с тобой. Плохая привычка любить тебя. Но искоренить ее уже невозможно. Вредная привычка проводить свою жизнь, изучая тебя. Ты мое самое больное место. Ты моя самая страшная боль. Ты моя самая вредная привычка.