Ты не понимаешь?

Но камень сжигал длань Маэдроса невыносимой болью; и понял он, что правду говорил Эонвэ: право его на Сильмарил потеряло силу, и клятва была напрасна. В муке и отчаянии бросился он в зияющую пропасть, что дышала огнем, и так встретил свой конец; а Сильмариль, что был с ним, сокрылся в недрах земных. Сильмариллион, глава 24

- ... просыпайся... Часть фразы проникла в его сознание, когда его дух погрузился в глубочайшую Тьму. - Маэдрос, Маэдрос! - Нельо? - Ты очнулся? Со стоном эльф открыл глаза. Яркий свет ослепил его и вынудил снова опустить веки. Мысли и воспоминания кружились в голове, но он ничего не мог разобрать. Старательно, медленно вдыхая и выдыхая, эльф пытался усмирить царящий в сознании хаос и вновь овладеть собой. Одна картина мелькала перед ним, одно слово, одно воспоминание. «Сильмариль!» Почти в панике Маэдрос распахнул глаза, теперь не замечая слепящего света. Черные тени мелькали в этом сиянии. Потом пришла боль. Ладонь, которую обжег Сильмариль, горела мучительно. «Только спокойствие. Сильмариль погребен глубоко в недрах земли.» Мягкий голос заставил Маэдроса немного успокоить бурю чувств, дать себе осмотреться и собраться с мыслями. Последнее, что он с уверенностью вспоминал — свой прыжок в пылающую расселину. Горячий ветер бил в лицо, трепал его волосы и старый плащ. Постепенно мир вокруг обретал очертания. Пять фигур стояли на коленях вокруг его лежащего тела. - Как ты? - спросил один из них. В тот же миг Маэдрос узнал их всех. В его изголовье стоял Карантир с распущенными по плечам волнистыми волосами. Его синие глаза смотрели на Маэдроса настойчиво, почти взволнованно. - Как ты? - снова раздался вопрос, и Рыжий обернулся на голос. Амрод и Амрас сидели у его ног, наклонившись вперед. Их слегка вьющиеся рыжие волосы все время лезли в глаза, а младшие Феаноринги упрямо отбрасывали пряди с лиц. - По крайней мере, он очнулся, - заметил младший из близнецов с искрящимися глазами и откинулся назад. Оба напоминали сейчас Маэдросу их мать, Нэрданель. - Амбарусса прав… Как ты, Майтимо? - это Куруфин. Его пронзительно-голубые глаза и волосы цвета воронова крыла удивительно напоминали отца. На его тунике была вышита восьмиконечная звезда Феанора, знак их Дома. В общем, брат выглядел почти как всегда, хотя было что-то необычное в его облике. Только Маэдрос никак не мог уловить, что именно. Он покачал коротко головой и приподнялся на локтях и ничего не отвечая на посыпавшиеся вопросы. - Что произошло? - Зачем ты это сделал? - Как это тебя так угораздило? Амрод вскочил и принес миску с чистой водой, которую поставил рядом с Маэдросом. Благодарно кивнув младшему брату, он поднял чашу и стал жадно пить кристально чистую жидкость, приятно холодившую горло. В то же время он окинул братьев внимательным взглядом. Он видел Карантира, Келегорма и Куруфина, а так же близнецов. Не хватало только одного. Маглора. - Хорошо, - пробормотал Маэдрос, отставляя в сторону опорожненную чашу. – Возможно, его миновало безумие. - Какое безумие? - вмешался немедленно Келегорм, но старший только махнул рукой. - Уже все в порядке. Как вы? Теперь он внимательнее присмотрелся к братьям. Все они изменились, как в хорошую, так и в дурную сторону. Хотя они и были сейчас в Чертогах Мандоса, все же они оставили след в судьбах смертного мира. Это было едва заметно, но все же старший приметил какую-то горечь, которой прежде не было, увидел, что взгляды стали глубже и серьезнее. Такими их сделала Клятва. Что более всего поразило рыжего нолдо, так это то, какое спокойствие было теперь в движениях и взгляде Карантира, недаром прозванного Вспыльчивым. Улыбка скользнула по губам Маэдроса. - Я так рад видеть вас всех, братья, - тихо сказал он. Амбарусса поспешно кивнул, остальные улыбнулись. Снова вмешался Карантир. - Прежде чем мы продолжим, - начал он и кинул взгляд через плечо на дверь. Стены помещения, в котором они находились, были украшены мозаикой, изображавшей животных Эндорэ. - Он хочет тебя видеть, - прервал он попытку Маэдроса рассмотреть комнату. - Он? - Маэдрос коротко покачал головой. – Ты имеешь в виду отца? Он мимоходом отметил, что теперь кивнули все одновременно. Больше ни одного слова пояснения они не проронили, и Маэдрос понял, что Феанор был не в восторге от пути, которым он сюда прибыл. Молчание братьев только усилило его тревогу перед предстоящей беседой. Рыжий встал и нерешительно подошел к той самой двери. Он попросту боялся нажать на ручку, и потому поколебался прежде, чем переступить через порог. Комната, в которой он оказался, тонула в полумраке. Лишь одна свеча на стоявшем посредине рабочем столе разгоняла темноту, и тени от нее зловеще плясали на стенах. Полки с дивно сработанными украшениями и безделушками висели по всей комнате. За столом сидел и, казалось, спал отец Маэдроса, Феанор. Аккуратно и бесшумно, чтобы не потревожить его, сын сделал несколько шагов навстречу, но в этот момент Феанор поднял голову и сонно моргнул. Когда его взгляд упал на Маэдроса, на его лице отразились удивление и радость. - Нельяфинвэ, - позвал он. Быстрым движением он поднялся на ноги и подошел к сыну. Одно мгновение они стояли друг против друга неподвижно. Потом, не проронив ни слова, Феанор взял сына за руку, как часто делал это раньше. - Я рад снова увидеть тебя, Нельо… - тихо сказал он. Маэдрос моргнул и кивнул коротко. - Я скучал по тебе, отец, - ответил он и увидел, как потемнело лицо Феанора. - Что ж, радостно видеть вас всех снова. Но есть еще Клятва. Голос нолдо звучал холодно и почти обвиняюще. Маэдрос не смог ничего ответить и лишь кивнул. - Как мог ты выбросить Сильмариль в пламя, уничтожить его? Отныне он потерян для мира! Почему? Почему ты бросился с ним в глубины земли? Спрошенный вздохнул. - Отец… - прошептал он и глянул серьезно. Их взгляды встретились, и Маэдрос увидел в голубых глазах Феанора обвинение и разочарование. Он с трудом сглотнул. - Как мог ты достичь взаимопонимания с моим коварным полубратом и его сыновьями?! Казалось бы, безобидный вопрос, но он прозвучал в унисон с тем, что Маэдрос давно читал в чужих взглядах. - Да, я наблюдал за всем, Нельяфинвэ. Брови отца сошлись, предвещая грозу. - Ты не лучше его. Ты отрекся от своего права первородства, от привилегий, ради которых я восстал против тирании Валар. Ты предал собственного отца. Скажи, что... Теперь уже и Маэдрос вспыхнул и прищурился, глядя на отца. - Предал тебя? Нет, скорее я боролся за то, чтобы не предать себя. К тому же Финголфин был старейшим в Доме... - Умолкни! - оборвал тот сына. Феанор стоял перед ним, скрестив руки на груди и буравя грозным взглядом. - Нолофинвэ — узурпатор и угроза... - на этот раз Маэдрос не дал отцу договорить и в гневе повысил голос сам. - Это не так. Это мы предали их, мы совершили ошибки, которые пришлось исправлять! Эльф наклонил голову так, что рыжие волосы упали на лицо, но это ему не мешало. - Кроме того, нам была необходима их поддержка, чтобы одолеть Моргота! Этого ты, кажется, никогда не понимал! - Не понимал? Их поддержка? Сын мой, я полагаю, ты зашел слишком далеко. Очень давно я назвал их бесполезным грузом, и назову так же снова. Дом Феанаро не нуждается в таких слабаках! Почему, ты думаешь, я сжег корабли? Ты ведь уже тогда был против меня! Чем больше Феанор давал волю словам, тем сильнее он распалял себя. Его лицо побелело от ярости, в глазах полыхал пожар. Маэдрос, казалось, не замечал этого. Он стоял, скрестив руки на груди, как и его отец. Серые глаза нолдо вспыхнули. - Разве ты не видишь, куда это все нас завело? Неужели ты не понимаешь, что я лишь пытался идти своим путем и в то же время держаться пути нашего Дома? Который, кстати сказать, всегда был путем Отлученных, и не потому, что я передал Корону Финголфину — Нолофинвэ — но из-за твоих дел, призвавших на нас проклятие Манвэ Сулимо! Лицо Феанаро мрачнело с каждым словом, но Маэдрос не обращал на это внимания. Чувства, которые он давно уже похоронил на дне сердца, вспыхнули вновь. К глазам подступили слезы, но он удержал их. - Одно я не могу отрицать, - продолжал Маэдрос. Ему было безразлично теперь, слушает его отец или нет. - Это то, что мои мысли, мои поступки сделали для меня невозможным прикосновение к Сильмарилю. Исполненный гнева и отчаяния, Рыжий вытянул вперед левую руку. Даже сейчас, в смерти, легко можно было различить глубокие ожоги, след отношения к нему Камня. - Ты это видишь? Ты понимаешь, наконец? Неужели ты не видишь ошибок, которые мы наделали? Наша Клятва была напрасна, наше право на Сильмарили утрачено. Мы прокляты навек без шанса на искупление. Моя жизнь превратилась в руины — и больше ничего не осталось. Маэдрос даже не заметил, что на последних фразах по его лицу, несмотря на все усилия, покатились слезы. - Ты не можешь понять это, отец? Или не хочешь? Тот лишь поднял бровь. Его, казалось, совсем не тронули слова сына. - Если это просьба о прощении, то я не дам его. Я не говорю с предателями, в отличие от некоторых моих родичей! - Предатель... - Маэдрос лишь пристально смотрел на отца. Это слово причинило сильную боль, но в конце концов он справился с собой и кивнул медленно. - Я понял, отец. Слова эльфа звучали мягко. - Я понял... Он отвернулся. - Да, повернись ко мне спиной! У тебя даже не хватает мужества смотреть мне в лицо. Иди, иди, возвращайся к предателям! Иди к моему подлому сводному брату, но не попадайся мне на глаза, пока не придешь в ум, ты, коварный трус! - зашипел Феанор вслед, но сын лишь покачал головой. - Прости, - прошептал Маэдрос так тихо, что едва ли расслышал сам. Он закрыл глаза и повторил, уже громче: - Прости. Прости, что веришь, что я предал тебя. Прости, что я разочаровал тебя. Я никогда этого не хотел. Никогда не хотел навлечь позор на наш Дом, не говоря уже о тебе. Маэдрос колебался. Бросил последний взгляд через плечо. Он понимал, что не в силах изменить мнение отца. Не силой. Разве что время могло помочь. - Может быть, однажды ты это поймешь. Горькая улыбка скользнула по лицу, и нолдо направился к выходу. - Подожди. Куда ты идешь? Слова Феанора были неожиданными. Маэдрос все-таки остановился и обернулся к отцу. - К тем, кому я причинил страдания. Я должен просить прощения и раздать свои долги. Он коротко покачал головой и левой рукой вытер слезы. - Но прежде всего я хочу следовать своему пути. Я больше не позволю никому указывать мне, что я должен делать. Тот, кем я всегда восхищался, дал мне этот хороший совет. Маэдрос снова повернулся к двери и распахнул ее. Чуть позже дверь захлопнулась. Феанор остался стоять в одиночестве, глядя на темное дерево. Наконец он кивнул: - Прощай, сын мой, - шепнул он так тихо, что даже сам не услышал.