Его вина

Когда все закончилось, он не перестал просыпаться от агонии. Только сейчас все было по-другому. Совсем по-другому. Ты не виноват. Они все так говорили. Всегда одно и то же. Я не виню тебя. Скотт с мертвыми глазами сжимал его ладонь, слабо, еле заметно. Ледяными руками. Но он никогда не поднимал глаз, потому что, Стайлз это знал, глаза скажут все за него. Скотт, возможно, не лгал. Умом понимал, что Стайлз действительно не виноват, что это не его вина, что он ничего не мог поделать, вот только сердце шептало иное. Стайлз не дурак. Он, возможно, умнее их всех и вместе взятых. Стайлз не пытался заглядывать Скотту в лицо. Он не винит тебя. Кристофер Арджент винил себя. За то, что не успел. За то, что не уберег. За то, что не смог уговорить ее остановиться и подождать его, хотя бы немного. За то, что он не был достаточно убедительным. За то, что переехал в этот чертов город, где потерял сначала сестру, потом жену, а теперь и последнего родного человека, ради которого жил и боролся. За то, что не уехал после первой потери. И после второй. Крис не мог винить Стайлза. Крис вообще не думал о Стайлзе. Крис винил только себя. Она не винит тебя. Лидия не появлялась в школе еще долгое время. Лидия не пыталась делать вид, что все хорошо. Лидия держалась на похоронах, но рыдала дома в углу своей комнаты, сжимая в ладони браслет дружбы, простенький браслетик, который Эллисон подарила ей на день рождения. Успокаивалась, пыталась напомнить себе, что она сильная, а потом разжимала ладонь и стискивала зубы, чувствуя, как горячие слезы снова катятся по ее лицу. Лидия не винила его. Лидия злилась на весь мир, ненавидела весь мир. Она смотрела на их с Эллисон последнюю совместную фотографию и снова заходилась глухими рыданиями. Виной не вернуть Эллисон. Рыданиями тоже. И даже легче от них не становилось. Лидия никого не винила. Лидия скорбела и ненавидела. Не вини себя. Я же не виню. Эллисон приходила к нему во снах. Каждую чертову ночь Стайлз видел ее – прекрасную, ослепительную в этом простеньком воздушном белом платье. В лучах белого солнца она, кажется, почти светилась. А еще она улыбалась, легко и мило, и от этой ее улыбки у него щемило сердце, а к горлу подступал ком. Яркая, веселая. И живая. Эллисон хоронили в черном, и ее бледное лицо, окруженное белыми лилиями, выглядело умиротворенным и почти что счастливым. Ведь она пала в бою - погибла как настоящий охотник. Как истинная Арджент. Я даже немного горжусь этим, - как-то сказала она, чуть смущенно поведя плечами. Ее тетя умерла от когтей мстительного оборотня, ее мать покончила с собой, ее дед все еще разваливался на части от рака и инфекции, поэтому, наверно, она имела право. Но легче от этого не становилось, ком в горле не проглатывался, тонкие дорожки слез на щеках не высыхали. Эллисон во снах такая живая, что можно было ее коснуться. Или вплести ей в волосы цветы, неуклюже, но аккуратно. Эллисон улыбалась, мягко, нежно, оберегающее, а потом запрокидывала голову и заливисто смеялась, держа его за руки – и ладони у нее были теплые. А Стайлз просыпался и долго смотрел на алый рассвет, пока солнце не поднималось достаточно высоко и не начинало слепить глаза. Стайлз не знал, почему она к нему приходила, почему он вплетал ей в волосы цветы, а потом оранжево-красные листья. Они никогда не молчали, хотя он не понимал, зачем им говорить, зачем он несет ерунду, рассказывая про то, как прошел очередной долгий день. И тем не менее она слушала, и взгляд у нее был осмысленный, внимательный, даже цепкий – совсем как при жизни. Она действительно мертва? Но как? Как она может быть мертвой, когда вот же она перед ним – светлая и настоящая? Когда кожа под его ладонями такая горячая, а ее губы – такие мягкие и податливые? Когда ее улыбка становится такой лукавой?.. Это безумие. Стайлз слишком умный, чтобы не понимать этого. Разве это нормально – каждую ночь видеть мертвую (по его ли вине?) любовь лучшего друга, касаться ее, прижимать к себе, целовать, зарываясь пальцами в ее волосы? Подолгу разговаривать, держась за руки, поглаживая ладони, глядя или не глядя на нее? Она призрак? Она настоящая? Его Эллисон – существует ли она, намеренно врываясь в его сны, или это вина воспаленного подсознания, не до конца пришедшего в себя после всего того, что произошло? Стайлз не понимает этого. Зато он понимает кое-что другое. Более важное. Он никогда не сможет отказаться от этого безумия, и это - целиком и полностью его вина. Но он не раскаивается.