Хороший вкус

На памяти Миши Дженсен не был первым человеком, заинтересовавшимся его одеждой. Для начала, было несколько девушек. Больше всего радости было, конечно, от тех, которые одеждой интересовались лишь как мешающей деталью, стараясь быстрее его от нее избавить. Пуговицы торопливо выпрыгивали из своих петель, молнии взвизгивали как от боли. Были и девушки, которые хихикали и провожали взглядами, очевидно, испытывая недоумение от его привычки одеваться. Но на вкус Миша не жаловался — ведь в самом деле, не сетовать же своему отражению в зеркале, что он не умеет выбирать одежду? Тем более что его самого всегда все устраивало. Ну, за исключением тех славных детских лет, когда одежду ему выбирала мама. Те годы были действительно ужасными. Всегда казалось, что Саше доставались обновки куда красивее, вот только по прошествии лет стало ясно: мама одевала обоих сыновей отвратительно. Помимо девушек была пара назойливых преподавателей, заводивших нудным тоном песню о том, как надлежит выглядеть молодому человеку. Но их слова Миша пропускал мимо ушей, потому что, какое вообще их дело до того, как он одевается и причесывается? Они — люди совсем чужие, и даже если он напялит на себя школьную форму или выглаженный костюм, они его не полюбят. Любят не за одежду. Вики была из тех девушек, которые вообще не замечали, во что одеты окружающие. Она смотрела мечтательным взглядом как будто сквозь Мишу, и это однажды добавило ей очков в его глазах. Но потом, когда Миша уже забыл, что это вообще такое — косые взгляды по поводу одежды, потом случился Дженсен. Сначала, в первые несколько месяцев знакомства, он просто приглядывался, иногда хмурился. Он глядел на Мишу и cтряхивал невидимые пылинки со своей рубашки, поправлял на футболке крошечную складочку. Он просто смотрел и быстро отворачивался, когда Миша замечал его взгляд, словно его поймали на чем-то непристойном. Когда Дженсену, очевидно, надоело смотреть, он подошел и задал один-единственный вопрос. Он задал его с таким видом, как будто спрашивал о тайнах мироздания, как будто всегда хотел что-то узнать, и ему наконец-то представилась такая возможность. — Слушай, чувак… ты в курсе, что этот свитер смешной? — А что? — невозмутимо ответил тогда Миша, и Дженсен, резко смутившись, пробормотал в ответ что-то вроде «нетничегосовсемничего» и ретировался. После этого он не заговаривал про свитера около месяца. Миша же сменял свитера джемперами и снова возвращался к свитерам, напяливал на рубашки и майки одну, а то и две кофты из шерсти или яркой вискозы, и ему в них было в высшей степени уютно и тепло. Было, пока Дженсен не принялся вновь сверлить его мрачным взглядом. Глаза цвета бутылочного стекла, блестящего на солнце, преследовали его каждый раз, когда Миша снимал плащ и костюмы Кастиэля и надевал любимую одежду. Дженсен ничего не говорил, только смотрел, но весь вид его выражал недовольство. Свитера резко начали казаться какими-то не такими: то становились неудобными, как будто вытянулись, то наоборот — начинали душить. Терпения хватило ненадолго. Не выдержав, в один из этих дней, когда Дженсен использовал любую возможность, чтобы постараться прожечь в спине Миши дырку взглядом, Миша подошел к нему. — Ты ничего не хочешь мне сказать? — вкрадчиво поинтересовался он у Дженсена. Тот промолчал, всем своим видом демонстрируя недоумение и невиновность, и Миша, набрав воздуха в легкие, выпалил: — Ты таращишься на меня каждый раз, когда я хожу по площадке не в костюме для съемки. В чем дело? Тебе подарить свитер? — Да лучше я тебе рубашку подарю, — неожиданно огрызнулся Дженсен и зло вскинул взгляд на Мишу. — Эти твои свитера… — Что мои свитера? — Ужасны. Дженсен твердо глядел на Мишу пару секунд, а потом сорвался с места и пошел прочь. Проследив за ним взглядом и махнув рукой Джареду, который и украл Эклза, Миша побрел к себе в трейлер, задумавшись над словами Дженсена. Тема одежды больше не всплывала в их беседах, Дженсен начал старательно отводить глаза, завидев Мишу, а одежда снова стала родной и милой сердцу. Но разговор казался Мише неоконченным, а Дженсен не выглядел удовлетворенным получившимся финалом, и Миша не терял бдительности. Он становился нервозным, начинал волноваться в присутствии Эклза и готовиться к худшему. Как оказалось, и правильно делал: Дженсен постучал в дверь его трейлера еще спустя месяц. Он вошел внутрь, без приглашения сел в кресло и начал: — Ты же знаешь, что у меня хороший вкус. Давным-давно я работал в модельном агентстве… — Знаю, — радостно перебил его Миша, устраиваясь на кровати напротив Дженсена. Тот оторвал его от чтения сценария. — Знаю, фотка в кирпичных штанах на фоне кирпичной стены. — Откуда? — прищурился Дженсен. — Нашел, когда готовился к первым съемкам здесь. — А я-то думал, что подготовка к съемкам — это репетиции, а не просмотр фоток коллег, — язвительно отозвался Дженсен. Однако его, как оказалось, непросто было сбить с намеченного пути, и Эклз, разом успокоившись и потеряв все свое ехидство, продолжил: — Так вот. У меня есть вкус. А сил смотреть на тебя — нет. Миша усилием воли удержал улыбку на лице, хотя внутри всколыхнулась обида. — Поясни? — Свитера эти твои… кофты… то, как ты их надеваешь. Это же просто смешно! — воскликнул Дженсен. — Ты хоть раз видел, чтобы я или Джаред напялили свитер с коровой? — А мне нравится, — Миша уставился Дженсену в глаза, жалея, что последняя реплика и так и вышла обиженной. — Можно я посмотрю твой гардероб? — деловито поинтересовался Дженсен, явно не заметив, что досадил своими словами. Миша кивнул. Скрестив руки на груди, он наблюдал за тем, как Дженсен, отодвинув в сторону дверцу шкафа, проворно перебирает вешалки и просматривает сложенные на полках вещи. — Трусы в ящиках, — насмешливо подсказал Миша. — В ящиках… — Дженсен машинально дернул за ручку, но тут же с грохотом закрыл ящик обратно. — Миш! — он обернулся. — Что? — развел Миша руками в стороны. — Давай, проводи инспекцию, мистер Идеальный Вкус. — Ты обиделся что ли? — Дженсен снова отвернулся и вытащил из шкафа вешалку с рубашкой в бело-синюю клетку. — Я же добра тебе желаю. Вот. Надел с джинсами — и удобно, и красиво. Или вот, — он выудил другую рубашку, — удобно и нарядно. Или… на крайний случай, — продолжил говорить Дженсен, даже не проверяя, слушает ли его Миша, — вот эту майку погладишь — и уже хорошо. — Ни черта в шелковой рубашке не удобно… А если мне холодно? — недовольно бросил вопрос Миша в спину Дженсена. Даже спина выглядела очень самодовольной и самоуверенной, что крайне раздражало. — Я нашел у тебя пиджак, — торжествующе отозвался Дженсен, — он пойдет с любой рубашкой и майкой. Будет тепло. Он наконец-то развернулся к Мише лицом, сияя улыбкой. — А джемпер чем тебя не устраивает? — кисло отозвался Миша. — Тем, что рубашка неопрятно выглядывает из-под него, — пояснил Дженсен. — Но, если хочешь, я подберу тебе под джемпер… — Уходи, — оборвал его Миша. — В смысле? — Дженсен моргнул. — В смысле, уходи и не мешай мне, — Миша поднялся на ноги, подошел к Дженсену, вырвав у него из рук свою майку, которую тот так и не выпустил. — Как хочу, так и одеваюсь. За собой следи. Кинув на него укоряющий взгляд, Дженсен со вздохом пожелал ему приятного вечера и ушел. А Миша так и остался возле шкафа. Задумчиво пошуршал одеждой на вешалках, просмотрел содержимое полок… Чертов Эклз. Так и заронил зерно сомнения. В воздухе остался висеть аромат одеколона Дженсена, и Миша фыркнул, прогоняя забравшийся в нос запах. Складывая футболку, Миша подумал, что она, кажется, еще теплая там, где ее касался Дженсен, но он быстро убедил себя, что ему мерещится. Пожевав губу, Миша быстро закрыл шкаф и взял в руки мобильный телефон. Быстро набрав «Тебе ведь нравится, как я одеваюсь?», он отправил сообщение Викки. Ждать ответа пришлось пару минут. «С чего вдруг такие вопросы? Ты и сам знаешь, что да :-)» Удовлетворенно улыбнувшись, Миша продолжил с чистой совестью заниматься своими делами, выкинув из головы чересчур высокое самомнение Дженсена. В дальнейшем Дженсен ограничивался только полными укоризны взглядами. Похоже, он подговорил Джареда, потому что тот настойчиво дергал Мишу за края свитеров и заливисто смеялся, хотя, по мнению Миши, ничего забавного не происходило. Он пребывал в уверенности, что во всем виноват заноза-Эклз, вот только несколько озадачился, когда даже сам Крипке как-то раз кинул, что свитерок-то у него забавный. Это пошатнуло убежденность Миши в вине Дженсена. Ко всему прочему через пару недель должен был быть кон, на котором Миша в первый раз покажется фанатам. В программе была запланирована его совместная панель с Джеями, и он невольно нервничал. Как назло, в памяти так и всплывали насмешки Дженсена над его внешним видом, и Миша, хоть и старался об этом не думать, все же извел себя размышлениями о том, что надеть. Задумавшись, он честно признался себе: раньше его это не волновало. Чертов Эклз заставил его сомневаться в себе и бояться выглядеть как-то не так. Чертов Эклз вынудил его каждое утро думать о том, что же скажет о его внешнем виде Дженсен, когда они увидятся. Дни пролетели как одно мгновение, и Миша слишком быстро оказался в своем номере в Сиднее перед кроватью, на которой лежал открытый чемодан. Скрестив руки, Миша глядел на него, напряженно постукивая ногой. Надеть толстовку с рубашкой и майкой? Тогда он не замерзнет. В добротной рубашке он почувствует себя куда спокойней. Однако он совершенно точно озябнет, а ко всему прочему это еще и неоригинально. И к тому же перспектива этого выбора наводила Мишу на мысль о том, что он, получается, так и пойдет на поводу у Эклза, а показывать засранцу, что он оставил Мишу в проигравших, совсем не хотелось. Стиснув зубы, Миша одернул себя и вытащил футболку. Повторяя про себя, что его не волнует его собственный внешний вид, а уж тем более не волнует реакция Эклза, Миша надел свитер и вышел из номера. Он не успел дойти и до лифта, как его окликнул такой знакомый голос. Сжав на секунду кулаки, Миша обернулся, оскалившись в приветствии: к нему быстро приближался Дженсен. — Ты же не собираешься выйти к фанатам в этом? — возмутился он, схватив Мишу за локоть. — Пошли обратно. — Я сказал тебе еще в прошлый раз, — обозлился Миша, — за собой следи! И с добрым утром. Несмотря на то, что разум кричал, что нечего радовать Эклза своей покорностью, ноги следовали за Дженсеном, а руки доставали из кармана карточку и открывали номер. — Послушай, — выдохнул Дженсен и закрыл за ними дверь. Миша вырвал свой локоть из его пальцев и, скрестив руки на груди, плечом оперся о стену. — Просто послушай. Ты нравишься людям в любой одежде, но должны же быть какие-то правила приличия? — Дженсен стоял напротив него и открыто смотрел в глаза, снова не понимая, что Миша не разделяет его энтузиазма. — Почему ты просто не можешь послушать меня? — Потому что я не вижу причины тебя слушать, — едко ответил Миша, — и да — я нравлюсь людям в любой одежде. Потому что я не зацикленный на одежде самовлюбленный красавчик. Потому что… — Если ты наденешь, что я скажу, — торопливо перебил его Дженсен, — я тебя поцелую. — Ты меня что? — озадаченно переспросил Миша, разом забыв все, что хотел высказать об Эклзе. Он вытаращился на Дженсена, приоткрывшего рот и, как назло, облизнувшего губы. — Послушай, ты, конечно, клевый и все такое, девушки и парни западают на тебя пачками, но… — Можешь не стараться, — кисло буркнул Дженсен, — зрачок у тебя все равно расширился. — Рад, что ты так внимательно следишь за реакцией моего тела, — окрысился Миша. Дженсен сбил его с толку. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь обрывками разговоров, доносившихся с улицы через приоткрытое окно, и Миша не знал, спрятать ему глаза или наоборот, глядеть на Дженсена, чтобы понять, что тот имел в виду. Пошутил? Брякнул наобум? Или действительно считает, что все вокруг только о нем и мечтают? Глаз Миша не отвел. Молчание затягивалось, а он злился: Дженсен добился своего. Теперь все мысли о том, что это стало бы занятным экспериментом — поцеловать Эклза, это просто… интересно. Ладно, это не просто интересно, это еще и волнует. Дженсен, расценив его молчание по-своему, направился к его кровати и так и не убранному чемодану. Миша уставился на него. Эклз, склонившись, аккуратно выкладывал вещи на постель. — Земля не вертится вокруг тебя, я с тобой целоваться не хочу, — кинул Миша. — Рад это слышать, — отбил подачу Дженсен и повернулся к нему, держа в руках рубашку. — Надевай. — Какой обыденный выбор, — фыркнул Миша. Приблизившись к Дженсену, он нехотя стянул свитер. Дженсен все это время терпеливо ждал, держа за плечики черную рубашку. Отметив, что Эклз хотя бы не предложил ему надеть единственную шелковую сорочку, которую Миша ненавидел, но все равно зачем-то возил с собой, Миша взглянул на Дженсена. Его лицо не выражало ровным счетом ничего, и Миша, раздевшись по пояс, грубовато дернул вещицу из рук Дженсена. — Может, еще и подкачаться мне посоветуешь, пока до панели время есть? — съехидничал Миша. — Нет, — Дженсен скользнул от лица Миши взглядом вниз, задержав его где-то в районе груди лишь на мгновение дольше положенного, — тебе и так хорошо. Дженсен неожиданно ткнул указательным пальцем точно в родинку рядом с соском, тут же, смутившись, убрал руку. Но смущение его тут же исчезло, и выражение лица Дженсена вновь стало беспристрастным. От его прикосновения по коже пробежали мурашки, и Миша невольно сглотнул, поежившись. Надев рубашку и застегнувшись на все пуговицы, Миша поинтересовался: — Ну? Доволен? — Нет. Миша хотел было возмутиться, но Дженсен протянул к нему руки и расстегнул две верхние пуговицы. — Теперь доволен, — улыбнулся он, как ни в чем не бывало. — Ты на завтрак собирался? — А ты поцеловать меня собирался? — невинно напомнил Миша. — Ты же не хотел со мной целоваться, — по-кошачьи прищурился Дженсен, и Миша отчего-то резко почувствовал себя обманутым. — Уговор есть уговор, — защитился он, и Дженсен, усмехнувшись, резко положил ему ладонь на затылок и притянул к себе. Его губы были ожидаемо мягкими, гладкими, и Миша вздрогнул, когда они прикоснулись к его губам. Дженсен уверенно вел поцелуй, скользя кончиком языка по нижней губе и по кромке зубов. Миша же, разом растерявшись, неловко положил ладонь ему на шею, дотронувшись кончиком большого пальца до колючей щеки, а указательным потерев за ухом Дженсена. Тот порывисто и кротко вздохнул, словно на секунду заурчав, и Мишу будто током прошибло от его отзывчивости. А потом все кончилось — Дженсен отстранился, и Миша остался наедине с пустотой, хватая ртом воздух забывшим вовремя выплыть с глубины слишком доверчивым китом. Дженсен если и выглядел смущенным, то лишь чуточку, но и эта тень неуверенности почти сразу исчезла; улыбнувшись, он спросил: — Так что, на завтрак? Все еще не в силах выбрать слов, Миша кивнул. Дженсен же спокойно направился к двери, и Миша пошел за ним. Он чувствовал себя странно; раньше его не слишком интересовали мужчины, точнее, у него и не было мужчин, если не считать одного, но он не в счет — с ними тогда была девушка, которой они и были заняты, отнюдь не друг другом. А теперь Дженсен поцеловал его, и щеки горели до сих пор, хотя они уже дошли до лифта, и Эклз нажал на кнопку вызова. Двери разъехались в стороны, и Дженсен, сделав шаг вперед, оглянулся на Мишу. А может быть… Мотнув головой, как будто это могло помочь прогнать лишние мысли, Миша зашел следом. Дженсен выглядел до отвращения обычно: в нем ничто не изменилось, и зачем он предложил свой поцелуй — непонятно. Лифт плавно поехал вниз, и Миша, пока они были с Дженсеном наедине, слишком поспешно спросил: — Ты всех целуешь, когда тебе что-то нужно? — Вовсе нет, — беззаботно ответил Дженсен. — Но я подумал, что тебя это заинтересует. — С чего ты это подумал? — Миша снова начал злиться. — Джареда ты тоже так заинтересовываешь? Лифт остановился. — Иногда. Двери распахнулись, и Миша был вынужден выйти в холл. Повсюду толпились люди. Заметив направленные на них с Дженсеном взгляды, он приветливо улыбнулся и махнул рукой, быстро проходя в ресторан. Но внутри все взвыло: получается, Дженсен так же нежно и тепло целовал и остальных? Что он за человек такой, если целует каждого, кто ему попадется под руку, а точнее, под губы?.. Миша не сразу понял, что в нем поселилась обида; за их столик подсел Падалеки, заговорчески понижая голос и рассказывая о Женевьев, наконец-то благосклонно ответившей на его знаки внимания. А она, Женевьев, знает, что Дженсен целовал ее парня? И как она к этому отнеслась бы? И тут же как смычком по струне пискнула другая мысль — а что подумает Вики о том, что ее мужа поцеловал Дженсен Эклз, а муж обдумывает это уже минут десять?.. — Миш, спишь? — Джаред пихнул его в плечо своим огромным кулаком, и Миша мотнул головой, мрачно глянув на него. — О, кстати. Как я выгляжу? — поинтересовался он, хмыкнув. — Я бы так выглядеть не хотел, — заржал Джаред, но тут же замолк, словно Дженсен пнул его под столом. — Хорошо выглядишь, Джен постарался? — А то, — небрежно бросил Дженсен, ответив за Мишу. — Рубашку в цвет твоей выбирал, чтобы на вашем фоне выгодно выделяться. Включившись в разговор, Миша не терял бдительности; он приглядывался к отношениям между Джеями, раздумывал… пару раз перед его глазами встал образ их поцелуя, но Миша тут же отогнал картинку прочь — она задела в душе что-то нехорошее, и… Миша словно на стену налетел. Вилка зависла на полпути ко рту, и, опомнившись, Миша все же отправил ее в рот, лишь надеясь, что никто не заметил его замешательства. Вот в чем дело. Он ревнует. Сначала ему стало не наплевать на мнение Дженсена, потом ему досаждало, что Эклз им недоволен, и это вызывало беспокойство, хотелось выглядеть в его присутствии по-другому — вся одежда разом становилась неудобной, даже в собственной коже было неловко, словно она чужая. И эти прикосновения… Сегодня, когда Дженсен бессовестно заставил его сначала раздеться, а потом поцеловал. Это он! Он специально все подстроил, и ему удалось: эмоциональное напряжение от игры, от роли Кастиэля, никуда не уходило из-за последних съемок, слишком жесткого графика, и теперь оно трансформировалось во что-то, связанное с Дженсеном. Словно явление переноса — вот еще лишь пару недель назад он был ангелом, как будто влюбившимся в Дина, а сейчас он стал самим собой, Мишей, да только чужие чувства в груди стали своими, а Дин превратился в Дженсена. Миша очнулся от пристального взгляда Джареда. Выдавив из себя улыбку, он придвинул к себе стакан сока, отчаянно делая вид, что с ним все в порядке. Осознание своих собственных эмоций свалилось на него бетонной плитой. Хуже всего, что виновник всего этого сидел сейчас напротив, радовался жизни и улыбался. Порой он поглядывал на Мишу, глаза его озорно сверкали, и весь вид Дженсена словно говорил: «Хэй, ну мы-то с тобой знаем, у нас есть тайна. Ты же влю… ну же, подхватывай! Влю… влю-бии…» Разумеется, Дженсен ничего подобного не говорил; он даже не задерживал на Мише взгляда, но воспаленное сознание так и хотело видеть в действиях Эклза коварство. Решительно настроив себя на отмщение и зарядившись спокойствием, Миша начал строить планы. Если Дженсен так легко с ним играет, а сам не попадается даже на подколки, то стоит действовать хитро: нанести ему удар оттуда, откуда он не ждет. Миша повернулся к Джареду. — Хорошо выглядишь, — и он запустил ладонь в гриву Падалеки. — Ты только сейчас заметил? — хрюкнул Джаред. — Нет, просто не мог подобрать слов, — серьезно ответил Миша, взбивая волосы Джареда и опуская руку. — А если бы я тебя попросил свитер надеть, ты бы надел? — Ни за что. Жарко и стремно. — А за поцелуй? — Чей? — напрягся Падалеки. — Твой? Он встревоженно перевел взгляд на Дженсена, и Миша тоже уставился на Эклза. Тот сидел, нахмурившись, делая вид, что не понимает, что происходит, но ясно было одно: происходящее Дженсену не нравилось. Воодушевившись, Миша прищурился, а потом снова обратился к Джареду: — Неважно. Может быть, и мой. Я, пожалуй, за водой. Тебе захватить? — Мне захвати, — буркнул Дженсен, не сводя глаз с Миши. Кивнув, Миша поднялся с места. Повернувшись к Дженсену спиной, он не смог скрыть злорадной усмешки. Это будет месть не только за то, что Дженсен заморочил ему голову, но и за свитера. За все-все-все осмеянные Дженсеном свитера. …За раздачей автографов время пролетало быстро, еще быстрее оно летело перед панелью с Джеями; Миша уже успел подрастерять весь воинственный запал, но когда организатор, девушка с теплыми глазами, Оливия, сообщила, что ему пора выходить, он снова вспомнил поцелуй Дженсена, а затем — и свой казавшийся хитроумным план. В комнате за сценой его уже ждали Дженсен с Джаредом, и, подходя к двери, Миша слышал негромкий разговор. Но едва он приблизился к ним, как Джеи сразу смолкли. — Как тебе кон? — весело поинтересовался Дженсен, вскинув на Мишу взгляд. — Готов отвечать на каверзные вопросы? — Я всю жизнь отвечаю на каверзные вопросы, только задающие их не всегда это понимают, — пробурчал в ответ Миша. — То же самое и у вас могу спросить. Однако узнать о настроениях Дженсена у него не вышло: Оливия уже нарисовалась за его спиной и взволнованно сообщила, что им пора идти на сцену. Привычки терять самообладание перед толпой он не имел, а потому панель приносила Мише исключительно радость; он то и дело поглядывал на Дженсена, когда тот смеялся над его шутками, и скрывал довольную улыбку. Дженсен столь открыто проявлял эмоции, что на него можно было заглядеться, и Миша изо всех сил старался не таращиться на партнера по съемкам. Тем более что Джаред, болтливый и шумный, перетягивал все внимание на себя, и Миша заставил себя любоваться Падалеки. Потом в голову ему пришла замечательная мысль, и Миша, недолго думая, претворил идею в жизнь: нагнув Падалеки раком, он подписал на его спине белую футболку. Дженсен, как испуганный пылесосом кот, сразу же отошел в сторону, но Миша успел заметить на его лице замешательство. Удовлетворенный своей выходкой, Миша весело провел остаток панели, смеясь над ответами Дженсена с Джаредом и отвечая на вопросы сам. До вечера ему так и не представилось случая выбесить Дженсена еще раз; однако это не испортило Мише настроения. Втроем они встретились снова только за ужином, но вокруг было слишком много людей, и Миша не перешагивал за рамки приличия. — Меня еще никто так не нагибал, — хихикал Джаред, и Миша, подмигивая ему, обещал, что он еще сможет пару раз повторить подобное и, по желанию Падалеки, устроить продолжение банкета. — Я, пожалуй, пойду, — в конце концов, обронил Дженсен и покинул их. Проводив его взглядом, Миша сделал глоток воды из бутылки. Утром Дженсен выходил из его комнаты победителем, полностью спокойным и уверенным в себе, а теперь шел торопливо, то ли нервничая, то ли досадуя. Но отчего-то вместо торжества Миша ощутил лишь легкое разочарование: на удивление, Дженсен в подобном расположении духа ему не нравился, и праздновать собственный выигрыш не хотелось. «Может быть, — подумал Миша, — я и перегнул палку». Он кинул взгляд на Джареда, озадаченного поведением друзей — что мрачно ушедшего Дженсена, что разом потерявшего всю браваду Мишу. — У вас что-то произошло? — осторожно и непривычно тактично поинтересовался он. — Совсем ничего, — нахмурившись, ответил Миша. И… черт дернул спросить, но он все же задал вопрос: — Дженсен всегда такой? Он со всеми так? — Как? — уточнил Джаред. — Ну… лезет не в свое дело, поцелуи предлагает в качестве… — Миша запнулся на полуслове, напоровшись на ошеломленное выражение лица Падалеки. — Забудь. — Нет, постой, — медленно произнес Джаред, — он не такой. Я лучше всех знаю Дженсена, и он точно не такой. И если тебе кажется, что он лезет не в свое дело, — тон его стал резким, — то ты что-то не так понимаешь. Он всегда предельно вежлив. Спокойной ночи, — Джаред с грохотом отодвинул стул и гордо встал из-за стола. — Я не это имел в виду! — поспешно сказал ему вслед Миша, чуть повысив голос, — совсем не это, — уже шепотом добавил он. Подперев кулаком подбородок, Миша расфокусировано уставился в сторону. Значит, Дженсен не такой. И вовсе никого он не целует, судя по шокированному виду Джареда. Но, возможно, он просто что-то не так понял, ко всему прочему Дженсен — его друг, вот Падалеки и вспылил, а на самом деле… Миша тряхнул головой, потер глаза. А на самом деле он сам, похоже, заигрался и раздувает из мухи слона. Ну, цеплялся к нему Эклз, и что? Ну, предложил поцелуй. Так наверняка лишь для того, чтобы сбить с толку, и весь план его заключался лишь в том, чтобы воспользоваться растерянностью Миши и привести его в божеский — по разумению самого Дженсена — вид. И все, что сегодня вытворял Миша, почти игнорируя Дженсена, очевидно, ему было непонятно, неприятно и обидно. Вздохнув, Миша поплелся в свой номер. Он уже успел принять душ, стащить чемодан с кровати на пол и приготовиться ко сну, как в его дверь постучали. Вздрогнув, Миша подумал, что шанс, что его решил навестить персонал отеля, стремится к нулю, и он, пожалуй, знает, кто мог прийти к нему так поздно. Зачем-то одернув светлую футболку, которую он надевал после душа, Миша открыл дверь. — Доброй ночи, Дженсен. — Пустишь? — Дженсен, насупившись, глянул на него из-под ресниц, и Миша распахнул дверь шире. — Что-то случилось? — Случилось, — буркнул Эклз, проходя в комнату и усаживаясь в кресло. Скрестив руки на груди, он недовольно взглянул на Мишу. — Что с тобой сегодня весь день такое? — А что со мной не так? — огрызнулся Миша, мгновенно переходя в режим атаки. — Со мной все в порядке, а вот ты точно вел себя перед завтраком странно. — Все эти твои заигрывания с Джаредом… — протянул Дженсен. — Это было довольно-таки смешно. Раньше ты так себя не вел. Миша мысленно сделал себе пометку — он не мог не заметить, что Дженсен проигнорировал выпад касательно его собственного поведения. Опустившись на край кровати, чтобы сидеть напротив Дженсена, Миша, прищурившись, окинул его внимательным взглядом. Дженсен явно еще не был в душе. Чем он тогда занимался весь вечер? Бродил по номеру? Развлекался с кем-то? На него не похоже. Миша мог бы предположить, что Дженсен читал, или смотрел новости, а вслед за ними — какую-нибудь странную телепередачу… — Это выглядит глупо… и неприятно, — наконец-то закончил Дженсен и перевел дыхание. Он взглянул на Мишу, посмотрел ему в глаза, и Миша не смог отвести взгляд; Дженсен смотрел на него предельно честно, выложив все как на духу, и Миша понял — а ведь Эклз сейчас откровенен, открыт полностью, и, возможно, то, утреннее, игрою не было, и он не хотел смутить и посмеяться потом… — Дженсен, — мягко произнес Миша, положив руки на колени и наклонившись к Дженсену ближе, — зачем ты утром меня поцеловал? — Чтобы уговорить? — в голосе Дженсена прозвучала легкая надежда. Миша помотал головой. — Нет. Не за этим. — Мне просто захотелось, — вздохнул Дженсен, — и я не придумал ничего лучше. — И ты не придумал ничего лучше, кроме как прицепиться к моим свитерам. — И это тоже, — Дженсен неожиданно улыбнулся — совсем немного приподнял уголки губ, но его лицо осветила эта улыбка, и Миша заулыбался в ответ. — Свитера… ладно, не такие уж и плохие. Ты в них милый и… уютный. Но тебе идут и рубашки. Без всех этих слоев одежек. Миша прикусил губу, глядя на Дженсена. — Признайся, — наугад попробовал попасть он, — тебе просто хотелось увидеть меня вообще без одежды. — Ага, — легко признался Дженсен. Миша попал точно в цель. Еще пару секунд он глядел на Дженсена, а потом тот едва заметно кивнул, словно говоря: можно. И Миша, протянув руку, коснулся кончиками пальцев его подбородка и подтянул Дженсена к себе, целуя. Этот поцелуй был похож на их первый — такой же легкий, но чувственный, нежный и теплый. Взяв лицо Дженсена в ладони, Миша не отпускал его несколько минут, чувствуя, как руки Дженсена ласково гладят его по щекам, шее, плечам. А потом Миша отстранился — не так резко, как Дженсен утром, а медленно, — и посмотрел раскрасневшемуся Дженсену в глаза. — Не надо больше заигрывать с Джаредом, — попросил Дженсен. — Неприятно ведь… — Я в шутку. Не надо больше нападать на свитера, — улыбнулся Миша, коснулся подушечкой большого пальца щеки Дженсена на прощание и распрямился. — Хорошо, — глаза Дженсена лучились весельем. — Теперь, думаю, мы все между собой решили. — Думаю, да, — согласился Миша. Но он соврал: теперь все смешалось еще больше, потому что… непонятно — зачем это Дженсену, зачем это ему, и зачем все это между ними выросло, большое и солнечно-теплое. И Дженсен, кажется, прочитал его мысли. Потому что он поднялся на ноги, решив дать Мише время, пошел к двери и, оглянувшись, через плечо произнес: — Я захлопну. — Что… с этим делать? — все же спросил Миша. — Не знаю, — Дженсен вышел за дверь, повернулся и подмигнул Мише: — Завтра придумаем. Миша откинулся на кровать. Что ж, зато теперь он точно знает, что Дженсен все-таки не стал первым за многие годы человеком, которому было интересно, как одевается Миша; ему все-таки был интересен он сам. Пожалуй, у Дженсена и вправду хороший вкус.