Болетария приветствует тебя

      Рыцарь, бредущий в густом белом тумане. Охотник за силою демонов или, может, спаситель целого королевства. Слышишь, смельчак, зовущий тебя голос? Он… до дрожи прекрасен. Он выведет тебя из бесконечной пелены. Без страха иди за этим голосом. И позволь узнать старому существу, умирающему от скуки здесь, свою историю. Зачем ты пробираешься сквозь туман в спрятанное за ним королевство? Зачем так безрассудно подставляешь под остро отточенное, жаждущее чужой крови лезвие свою душу – что значит жизнь там, за завесой? Ты смотришь в ничто с немым укором, не одобряя мой вопрос, ведь сам себе не можешь на него ответить. Храбрый рыцарь, чьё сердце встревожено легендой о дальних краях, где демоны выпивают людские души и обретают невообразимую силу. Горькая усмешка кривит твои губы, когда я тихо шепчу свои догадки, растворяющиеся вокруг прозрачным дымом. Скажи мне, храбрая душа, неужели мои предположения неверны? Ты молчишь. В который раз пропускаешь мимо ушей вопросы, игнорируешь внимание старого, забытого существа. Пойми же, странники вроде тебя – единственная отрада здесь и развлечение. И я буду плыть по оставленным живым следам до конца. Пока чистый голос не заберёт тебя из ставшего вечной тюрьмою мне тумана.       Болетария приветствует тебя, благородный рыцарь. Поклонись и ты королевству демонов и душ. Потерявшие самих себя, бродят по этим просторам бывшие люди. Уставшие от нескончаемой жизни слуги демонов. Ты жалеешь их, рыцарь? А вот им жалость неведома, и милосердие – не для этих выпитых. Они убьют тебя, не раздумывая. Но ты пришёл не для того, чтобы дать им шанс, верно? Твои губы сжаты. Может, твои представления о Болетарии были другими? Может, хочешь вернуться назад? Блуждал бы в тумане вечность, проводя её вместе со мной. Однако ты упрямо идёшь вперёд, сражаясь. Скажи, каким видится славному рыцарю его будущее? Ты уже ничего не знаешь, ни в чём не уверен, и, притрагиваясь к голубоватому обелиску, ты ничего не хочешь. Возможно, поэтому единственный удар демона, подаривший тебе мгновенную смерть, так же дарит и спасение.       Soul of the mind, key to life’s either.       Чудесный голос слышится совсем близко, и ты обретаешь странную уверенность. В том, что всё вроде неплохо. Ты, хотя бы, слышишь.       Soul of the lost, withdrawn from its vessel.       Ты пытаешь встать, поднять голову, увидеть свою спасительницу. Но твои усилия жалки и тщетны. Чудовищная боль, отодвинутая разумом глубоко внутрь, не позволяет. Слабость берёт своё.       Let strength be granted, so the world might be mended.       Ты падаешь, обессиленный, на тёмный прозрачный пол, ещё даже не представляя, где находишься. И как.       So the world might be mended.       «Здравствуй», – шепчет чудесный голос. Ты смотришь на слепую деву изумлённо. «Это – Нексус». Огромный зал с лестницами, устремлёнными вверх, под купол тёмного и тихого края. «Ты не можешь покинуть Нексус». Её слова звучат, как приговор. Теперь ты, храбрый скиталец, обрёл свой вечный дом. Обрёл цель. Ты понял, понял, наконец, что тебе нужно. Бежать отсюда. Скажешь, опять неверно? Отводишь взгляд. Смелый рыцарь… туман поселился в твоей душе. Вместе со мной. Туман и смятение. Ты сомневаешься. И я помогу тебе. Однако у тебя есть выбор. Куда бежать. Пять сияющих обелисков – пять миров, пять провинций северной Болетарии. Ты с опаской и нетерпением, присущим истинному скитальцу, рукою в железной перчатке прикасаешься к первому камню. И с этого момента, с первого врага, с первого выпитого, потерявшего себя, с первого крика тебя захватывает борьба и сила покорно сверкающей на ладони первой души. Твои губы сами по себе растягиваются в довольном оскале, когда ты смотришь на неё.       И теперь, с криками, воплями боли появляясь под тёмными сводами жестокого храма, ты, превозмогая себя, поднимаешься и, стиснув зубы, бредёшь назад, к обелискам. Лишь бы только выбраться из ненавистного тебе Нексуса.       Бывают времена, когда ты хочешь умереть. Совсем. Навсегда. Закрыть глаза и больше никогда их не открывать. Ты бросаешься на врагов со всей кипящей в призрачных жилах яростью и, раз за разом, снова и снова, возникая на прозрачном полу, ты кричишь, надрывая связки, не от боли. От отчаянья. Те, другие, смотрят на тебя украдкой, молчат, поджимая губы, отводят взгляд. Понимая.       Бывает, ты, до недостижимой к великому сожалению смерти устав от всего, поднимаешься на самый верх, где разговаривал когда-то с последним Монументалем, и сидишь подальше от него, живого, ни о чём совершенно не думая. Может, внизу, рядом с золотым рыцарем, вечно и так наивно попадающим в ловушки, было бы интереснее. Сидеть, наблюдая за медленным, вероятно, даже незаметным движением еле различимых прозрачных душ, таких же, как и ты, но скитающихся в других мирах. Беда в том, что рыцарь слишком болтлив, а ты не готов к этому, ты этого не вытерпишь. Ты проводишь там, на верху, долгие минуты, часы, перетекающие в дни, недели, года. Тебе кажется, будто перед твоим взором, неспешно и тихо, как вор, вышагивает сама вечность. Но скука берёт своё. Не в силах больше бездействовать, ты срываешься с места, и неподдельная радость охватывает всю твою душу, когда обелиск озаряется голубоватым свечением. А после – опять, как раньше, – крики, звон клинков, грохот лат, свист стрел и болтов. Ты забываешь себя в схватке. Битва затягивает, ты опьянён ею, ты жаждешь большего. Какой же приятной неожиданностью становится то, что плотный туман, не пускавший тебя близко, расплывается под твоими осторожными ладонями.       Мёртвый замок раскрывает свои ворота, как объятья, встречает тяжёлым ароматом сожжённых и гниющих тел, воронья и канализации. Дворец проклятой Болетарии следит за тобой сотнями остановившихся навеки глаз мертвецов. Славный рыцарь, чем мой чистый туман был хуже этого ада? Ты отправился вслед за легендами, после – за прекрасным голосом. Ты запер себя собственноручно, выбросив ключик к спасению, свободе, как ненужную больше вещицу. Не смотри с такой яростью. Мы оба знаем, что теперь я точно не ошибаюсь.       Сияющий король умирает от твоего меча. Ты рад? Доволен? Горд? Ты молчишь. Опять молчишь и, усталый, возвращаешься в свою великолепную тюрьму. Снова и снова. Ты смотришь на слепую деву, молча умоляя о нескольких мгновениях, а, может, вечностях отдыха. Она падает в бездну, увлекая тебя за собой. Разве что-то пошло не так, храбрая душа? Ты уже привык, безусловно, к моему верному и неизменному присутствию. Говорить с тобой уже не так интересно, как раньше. К сожалению, мне остаётся лишь наблюдать за тобой. Совсем близко. А ведь ты чересчур устал.       Посмотри на него. На настоящего короля. Погнавшегося за великою силою демонов, великою силою их душ. Посмотри же. Беспомощный червь, извивающийся в мелком и грязном болоте. Уродец. Жалкое зрелище. Убить его для храбреца и силача не составит труда. Занеси меч. Неужели я буду тебя учить?..       И вот уже дева, устало улыбаясь, тянет руки к сияющей душе Древнего. «Я спою тебе. Мы уснём… вместе». Ты стоишь за её спиной, такой же уставший, как и она, как и весь мир вокруг. И смотришь.       Один удар.       Дева, вздохнув, оседает. Твой тяжёлый сапог опускается ей на лицо. Ты входишь в сияние, довольно и с облегчением смеясь. Ты свободен! Ты больше не увидишь тёмный прозрачный пол Нексуса. Ты счастлив неподдельно. Поприветствуй же его, Древний. Прими своего нового верного раба.       Soul of the mind, key to life’s either.       Soul of the lost, withdrawn from its vessel.       Дева шепчет, а у её ног на прозрачном полу сгибается от пережитой боли только что спасённая другая душа.       Если бы ты, храбрый рыцарь, убийца демонов, спаситель Болетарии, ушёл тогда, она сказала бы: «Спасибо».       Art thou done?