Приоритеты солнца

Если Риарио подбирать стихию, то это будет ветер — такой, что гнал бы облака прочь от восходящего Солнца. Гнал беспощадно, снова и снова загоняя под серебряную Луну. И, кто сможет точно сказать, будь Риарио ветром, не променял бы он все на то, чтобы под восхищенным взглядом да Винчи развевать ленты в волосах Ванессы? Но да Винчи — это всегда отдельный пункт истории Риарио. Когда они порознь — вопрос о приоритетах не стоит ребром, все идет постепенно и совершенно своим чередом. Да только случается… Из-под полы шляпы Риарио почти не видно неба, а Леонардо стоит как раз под Солнцем — он умеет выбирать правильные ракурсы. Риарио в несчетный раз пытается сдержать нервную улыбку, рвущуюся наружу, и смотрит прямо в глаза Леонардо — пристально и остро. Вся эта теневая игра его раздражает — Леонардо смотрит насмешливо и, вроде бы, на Риарио, но, не доходя до него метра, взгляд теряется и канет куда-то вглубь мира. Ветер — который еще, или уже, не Риарио — зарывается в волосы да Винчи и ерошит их еще больше. Риарио ведь не завидует сейчас? Зависть — грех. Под лучами Солнца — одной из звезд того неба — ордена, к которому они уже оба причислены — Леонардо щурится и все так же пытается подавить улыбку. Получается это блестяще — Риарио следовало бы брать уроки. Улыбка Леонардо удалая и лихая, улыбка Риарио — нервная и неподконтрольная. Их улыбки так не похожи на своих обладателей. И, наблюдая за ним, Риарио снова чувствует, что совсем скоро перед ним будет стоять выбор, и цене жизни Художника будет противопоставляться что-то не менее для него, Риарио, ценное. Риарио просто не понимает, что он сейчас не играет партию в Го с человеком в капюшоне. Противник ровно напротив, смотрит и улыбается. Соперник — это нисколько не враг, но примириться они вряд ли смогут. Они оба невероятные эгоисты. И Риарио еще не совсем может принять истину, что не все люди прогибаются под него. И именно поэтому предчувствует нечто грандиозное, чего никогда не было да и вряд ли будет после. В уголках глаз Леонардо сплетена тончайшая сеть морщинок, и Риарио снова пытается сдержать улыбку. Леонардо вроде и смотрит куда-то в пустоту, но кому бы он смог убедительно наврать, что не представляет в голове ту безумную улыбку Риарио, которая рассекает лицо подобно трещине, из которой смотрит бездна? Риарио предчувствует, но еще не совсем осознает, что соперника на всю жизнь он уже нашел, и гнаться ни за какими книгами, звездами с неба больше не стоит. Леонардо думает: это всего лишь шаг, маленький этап в его жизни. И он-то прав. Как всегда. Для Леонардо солнце всего лишь фон для силуэта матери, которую он так хочет нарисовать. Фон, который мешает и сбивает с толку, ослепляет в такой важный — и последний для него — момент. Солнце раздражает, но закрыть небо шторой невозможно. Солнце не греет кожу Риорио — и это не потому, что он от него спрятался; просто солнце не может до него дотянуться. Но Леонардо не солнце. И именно в этом проблема для обоих: солнце стоит между ними. А они, как опытные дуэлянты, ходят по периметру, четко очерченному кругу, видят друг друга перед глазами каждую секунду, даже если смотрят в землю, и, как итог, солнце — единственное, что мешает им сойтись. Риарио давно выбрал свет, но такой, который еще не знает — электрический. Безжизненный и резкий, от которого горят глаза. А Леонардо, хотя точно и не скажешь, притаился в собственной тени, которую порождает солнце его гения.