***
И одновременно с тем, что Джон понимал, как были плохи его поступки, он не мог в них раскаяться. Совершенно. Он не мог раскаяться перед своим психотерапевтом, которая призывала его рассказать всё, что накипело. Получить освобождение и разрядку. Этакая помесь исповеди и услуг проститутки. Психотерапевт просто не знала, о чём его спросить. А вот когда появился этот Шерлок Холмс и спросил его, что он чувствует после того, как пристрелил таксиста, то Джон понял, что на самом деле он не может об этом сожалеть, хотя по всем правилам и должен. Лицензия на убийство. Как в армии. Это эйфорическое чувство, когда спускаешь курок. А к этому примешивается сладкая нотка героизма. Джон не считал себя героем, но всего на долю секунды он чувствовал в себе что-то этакое, готовое защитить того, кто нуждается в его помощи. А ещё он чувствовал себя ребёнком, ведь в детстве не приходится расплачиваться за свои поступки, и ты ещё не умеешь сожалеть. Он стоял перед Шерлоком, и ему в глаза смотрел такой же восторженный ребёнок, который совершил каверзу и знает, что ему ничего за это не будет. Не сегодня, не сейчас.***
Джон в какой-то мере завидовал своему соседу, коллеге и другу. Шерлок мог говорить о людях всё, что думал, не боясь, что те о нём плохо подумают и скажут. Джон никогда так не делал. Никогда так не умел. Казалось, что неумение говорить людям горькую правду стало для него такой же психосоматикой, как хромота. В Шерлоке Джона восхищал не только его острый ум, но и то, как играючи он плевал на чувства других людей. В самом деле, восхищало. Хотя Джон пытался не подавать виду. Когда однажды Джон повалил одного из преступников, за которым они с Шерлоком гонялись, вырубив его точным ударом в затылок, Холмс удовлетворённо усмехнулся и сказал: – Сильно, Джон. Даже я не ожидал от тебя такого. Джон сердито фыркнул, зыркнув снизу вверх на детектива. – Почему-то все думают, что это ты у нас более опасный. Вот. Карточка, что ты искал, – с этими словами он швырнул Шерлоку карту метро, которая, по словам второго, должна была быть главной уликой. Тот поймал её налету и усмехнулся. Видимо, его мысль подтвердилась, впрочем, как и всегда. – Давай и дальше будем поддерживать во всех уверенность в твоей безопасности, – улыбаясь, предложил Шерлок и достал телефон, чтобы набрать Лестрейда.***
Джон благодушно посмеялся над очередным дурацким поздравлением, и, уже после всех официальностей, смогли начать праздновать. Людей было немного. Только самые близкие друзья. Ему любезно, в качестве благодарности, предложили оплатить стоимость вечера в ресторане. За неделю до своего дня рождения Джон спас очередного клиента, а так как тот оказался весьма зажиточным, в долгу оставаться не пожелал. К нему подошёл Майк Стамфорд и похлопал по плечу. Джон усмехнулся. Он уже достаточно выпил и наслаждался собой в полной мере. – Отличная вечеринка получилась, приятель. Ещё раз мои поздравления. – Спасибо, Майк. – Кстати, хотел спросить, где Шерлок? – А, – Джон отмахнулся, слегка скривившись. – Сумел отыскать у Лестрейда дело, только чтобы не идти сюда. И он думает, будто я не знаю, что это было отмазкой. Я в курсе, как ему противны все эти мероприятия. Да, Джон всё прекрасно понимал, но всё равно хотелось, чтобы лучший друг смог пожертвовать для него хотя бы одним вечерком. Всё было не так уж и плохо. Даже по стандартам привередливого детектива. – Ну, он хотя бы поздравил тебя? – не успокаивался Майк. Джон усмехнулся. – О, да! Несмотря на все его костюмы, что касается вкуса на подарки, то он у него совсем фиговый. Майк неуверенно хмыкнул, и Джону пришлось рассмеяться, чтобы разрядить обстановку. – Ты, говорят, героем недавно стал? Джон отмахнулся. Успеть вовремя – это не подвиг. Быть врачом и ходить на работу просто чтобы делать своё дело – тоже не подвиг. Как можно считать подвигом то, что давно вошло в привычку? – Я удивлён, что в твоём блоге об этом не сказано и слова. Это же касалось вашего последнего дела, да? – Ну, да. Только ты же знаешь, что там я больше пишу о Шерлоке, если не постоянно о нём, а всё остальное – просто окружающая мишура… по его скромному мнению. Не думаю, что ему хочется обращать внимание на чужие заслуги. Он и свои-то не всегда замечает… «Или придаёт им слишком уж большой вес». По мнению Джона, он для того и был нужен, чтобы ходить рядом и то подбадривать друга, то одёргивать. Тому не свойственна золотая середина. – Ох, Джон, ты так говоришь и я начинаю жалеть, что познакомил вас. Тот искренне рассмеялся этому заявлению. – Не стоит, Майк. Лично я ни о чём не жалею.***
Джон искренне, болезненно сожалел. О том, что сказал Шерлоку перед тем, как тот пошёл на крышу Бартса. О том, что не успел вовремя. Что за паршивый друг он был! Ещё ему было стыдно за те краткие моменты, когда хотелось самому спрыгнуть откуда-нибудь, понять, каково было Шерлоку в тот момент. Он промариновался в сожалениях и горе целых два года. Когда решил, что всё же сделает предложение Мэри, которую знал не так уж долго, но вспыхнувшие в них обоих чувства были подобны шторму, то больше не будет ни о чём сожалеть. И словно злой рок, Шерлок появился снова, думая, что ничего не могло измениться за те два года, что его не было. Но на самом деле всё кардинально поменялось. Джон был готов в этот раз.***
Жалел ли Джон о том, как просто он простил своего друга? Тому стоило сделать совсем немного. Поманить его перспективой опасности, приключениями, и вот Джон опять полностью вовлечён во всё это. В дружбу с самым эксцентричным, взбалмошным и великолепным человеком на свете. Жалел ли Джон о том, что больше не мог доверять Шерлоку? Он мог простить его сколько угодно раз, за какие угодно поступки, но чтобы доверять… теперь это казалось невозможным. Хотя ему действительно хотелось, и он хватался за надежду, как утопающий. Но... Жалел ли он, что высказал всё это Шерлоку в лицо, когда их кинули в камеру полиции за пьяный дебош в квартире призрака? Шерлок долго и проникновенно смотрел ему в глаза, лежа на койке, пока сам Джон сидел рядом на полу, обхватив колени. Потом детектив отвёл взгляд в потолок и со вздохом сказал: – Я плевал на твоё доверие, Джон. – Ч-что? – Что слышал. Выбор был между твоей жизнью и твоим доверием, так что прости, что я выбрал первое. И всегда выберу. Неважно, что ещё будет стоять на кону. Ты можешь больше никогда не доверять мне, можешь делать, что угодно, но я не изменю мнения, что сделал правильный выбор, так что... Плевать. Я хотел. На твоё. Доверие. Жалели ли они оба, что этот разговор был стёрт алкоголем из их памяти? Разумеется, нельзя жалеть о том, чего не помнишь, но... Возможно ли, что потом всё было бы совсем иначе?***
Джон судорожно оглядывался по сторонам, выискивая отряд, от которого он уже опасно отстал. В его руку цеплялся отчаянной хваткой раненый солдат, не собирающийся так просто прощаться с жизнью. – Я должен идти. Я… я ничем уже не смогу тебе помочь, приятель. Ты понимаешь? Ты должен отпустить меня. Яркое солнце не давало разглядеть местность. В колено впилась колючка. Во рту стоял привкус железа. Такой старый, приевшийся вкус смерти. – Я должен… Тебе уже не помочь. – Тогда брось меня, – сказал солдат и поднял голову. Тёмные вьющиеся волосы облепили мокрый от пота высокий лоб. Светлые глаза смотрели испуганно, но без паники. Со всепонимающей грустью. Джон помнил, как нажал на курок тогда, когда безумно не хотел умирать безликий солдат, о котором он уже не помнил ничего, кроме паники в глазах и той лёгкости, с которой он пустил пулю в его лоб. И хотя сейчас всё было по-другому, но руку, выстрелившую в лоб лучшего друга, он остановить не смог. Ведь тому уже действительно ничем нельзя помочь? Меньше трясти Джона, когда он проснулся, не стало. Под боком завозилась Мэри.***
Всего пару дней спустя Джон стоял у больничной койки Шерлока, которого подстрелил неизвестный киллер, пробравшийся в офис Магнуссена. Врачи сказали, что Шерлок выжил чудом. Конечно же, чудом. Джон думал, что уже разучился удивляться невероятности своего друга, но это… Он стиснул кулаки, вспоминая, как судорожно дожидался приезда «Скорой», пытаясь приостановить кровотечение. Под пальцами стучал чужой пульс. Сердца у него нет, как же! Он молился непонятно каким богам, говорил врачам, что если понадобятся органы или кровь, то он даёт согласие, у них одна группа. Ему говорили не мешаться. Он злился и впадал в отчаяние. Сохранять врачебное спокойствие было невозможно. Если он когда-нибудь узнает, кто это сделал… В палату вошла Мэри. Он поднял голову и улыбнулся ей. У неё измотанный взгляд. Движения осторожны. Подойдя к нему, она положила руку на плечо, а на лоб опустила короткий поцелуй. – Как он? – Жить будет, – даже усталость не могла скрыть его облегчения. – Иди домой. Передохни, а я посижу с ним. – Правда? – он сам себе казался растерянным ребёнком. С одной стороны, ему действительно нужно было съездить домой, но с другой – не хотелось оставлять Шерлока. Этот засранец снова хотел его оставить. Если что-то и будет причиной смерти Шерлока, то это будет сам Джон. – Всё будет хорошо, – ласково улыбнулась Мэри, и это смогло-таки его убедить. Он уже поднялся на слабые от усталости ноги, когда она сказала: – Я тебя люблю. Ты же знаешь это? Джон удивлённо приподнял бровь. С чего вдруг такие признания? Они не из тех, кто так просто говорят такие вещи. Джон так точно. Но, видимо, это ему нужно было сейчас, потому что на душе стало немного легче. Мэри всегда знает, что ему нужно. – Знаю. Конечно, знаю.***
Если бы Шерлока только что не увезли в больницу с внутренним кровоизлиянием и болевым шоком, он бы посмеялся. Так жалко Джон ещё никогда не выглядел. Ну, прежний Шерлок, которому не была свойственна забота о ближних своих, посмеялся бы точно. И фыркнул презрительно: «Сантименты!». – Уйди, пожалуйста, – процедил сквозь зубы Джон, когда унесли Шерлока. Мэри помялась, переступив с ноги на ногу. Она хотела что-то ещё ему сказать, чем-то ещё добить его. – Джон… Прости меня. Я… я нуждаюсь в тебе, понимаешь? Только поэтому... Тот поморщился от этого. Её слова звучали так неубедительно. А в глазах стояла обида. Такая детская обида, говорившая ему: «Я ради тебя на такое пошла, а ты!..» Видел он уже такой взгляд. – А что случилось с «я тебя люблю»? – спросил он едко. Когда он снова обернулся в её сторону, она уже ушла. Ей же лучше. Он нуждался в Шерлоке, но Мэри была готова убить его. Шерлок, непонятно почему, нуждался в Джоне, но пожертвовал их совместным временем, чтобы Джон мог завести семью. «Самого доброго, отважного, мудрого существа, которого мне в дар послала судьба»… Так считал Шерлок. Вот почему ценил, а у Джона ком вставал в горле, то ли от осознания того, что он не был ничем из перечисленного, то ли от того, что Шерлок знал так мало хороших людей, чтобы иметь возможность сравнить, и придумал себе героя, хотя самого Джона и отговаривал от этого. Это Шерлок-то. Кто считал, что любовь – просто человеческий фактор, с помощью которого можно пробраться в чей-нибудь офис… Мэри думает, что привязанность демонстрируется нуждой в другом человеке. Шерлок – самоотдачей к работе и самопожертвованием к друзьям. А Джон… Джон уже ничего не понимал.***
Его трясло. Его мутило. Хотелось попросить Шерлока привязать его к стулу, чтобы он не сорвался и не наделал глупостей. Но Шерлок был внизу. У него была назначена встреча в Spedy's, и он запретил Джону идти вместе с ним. Джон вот уже месяц не жил дома, перебравшись на некоторое время обратно на Бейкер-стрит. Шерлоку была нужна помощь, а видеться с Мэри… Он видел Мэри. Сегодня утром, когда заехал забрать одежду и думал, что она на работе. Но она была дома. Дома и говорила с кем-то по телефону. – Ты понимаешь, что если захочешь это сделать, то тебе придётся иметь дело со мной? .. Её голос звучит по-другому. Он никогда не слышал такого тона. Даже когда она была в ярости. Это был тон убийцы, хищника. Она оборачивается, и он видит её выражение лица. Пустые глаза, наклон головы. Но её губы вдруг дёргаются, и она выглядит растерянной и загнанной. Наверное, он тоже выглядит сейчас страшно даже для её железных нервов. Просто… о чём ещё она ему не рассказывает? Кому она угрожает на этот раз? Она собирается снова кого-то убить? В её-то положении. Она же беременна, чёрт возьми! Беременна его ребёнком! Или не его? Одна мысль о том, что она могла обманывать его не только в плане того, кем она была, но и с кем… – Я вещи пришёл забрать. Она молчит, и он успевает досчитать за это время до семи. – Хорошо. Тогда-то он и решает, что прочитает всё, что находится в той флешке.***
Потому что Джон Ватсон не герой и не святой, и его мутит от того, что он видит на своём экране. Он врач и солдат, он многое повидал, но это… Фотографии с места преступления в Гааге. Смерть одного крупного чиновника, его жены и детей. Младшей было шесть лет. Мэри была дана ошибочна информация, и она не знала, что дома будет вся семья, а не только политик. Но это её не удержало от того, чтобы убить их всех разом. На одной фотографии два трупа взрослых людей, два разбитых бокала и растёкшееся светлое вино перемешивается с тёмной кровью. На второй – комната подростка и тело на кровати. Можно подумать на пару секунд, что он просто лениво развалился на простыне. Можно, если не обращать внимания на растёкшееся по груди пятно. На третьей… Джон не мог смотреть на третью фотографию. На испуганно обнимавшую собаку девочку. Абстрагироваться не получалось. Это женщина… эта убийца была его женой, была матерью его будущего ребёнка! И она смогла так легко нажать на курок?! Она предала его во всех возможных смыслах. Даже Шерлок не мог ранить его сильнее. Джон-то, наивный, полагал, что держать дистанцию надо было с ним. Чтобы тот не смог снова предать его, снова наплевать на него. А бояться нужно было совсем другого человека. Джон закрыл глаза, пытаясь стереть увиденное из памяти. Как у Шерлока это получается? Внизу послышался звон посуды, которую мыла миссис Хадсон. Каково было ей узнать, что человек, которого она любила, оказался убийцей? Она удивилась? Или знала с самого начала? Могла ли спокойно смотреть ему в глаза? Сожалела ли? Джон сейчас жалел о столь многих вещах. Ему хотелось спросить у Шерлока, каково это, когда ты ни о чём не жалеешь и всё идёт так, как хочется тебе. Но что-то подсказывало ему, что об этих словах он тоже будет жалеть. Чтобы отвлечься, он открыл новое окно в браузере. Курсор выжидающе замигал. Джон горько усмехнулся, набирая в поисковике фразу: «Дорогой Джим, как мне избавиться от жены, оставив при этом ребёнка?» Нажав энтер и увидев, как медленно начинают загружаться результаты, он хмыкнул и пошёл на кухню за виски. Он не ожидал увидеть ничего по своему приходу, а потому когда вернулся уже со стаканом и увидел незнакомое окошко с чатом, чуть не опрокинул виски на клавиатуру. «Джонни-бой, не ожидал, что ты подкинешь мне такую интересную задачку». Джон непонимающе уставился в экран. Ни логина, ни адреса не было. Просто чёрное окошко, где белым шрифтом светилось предложение. А внизу место, куда можно ввести текст. Долгих пять минут Джон не знал, что ответить на это. «Это какой-то розыгрыш?» «Отнюдь. Какие уж тут шутки, когда я имею удовольствие лицезреть такую семейную драму». Джон поморщился. Он всё ещё не мог поверить, что это не какой-нибудь бот. Мориарти же мёртв. «Из проверенных источников известно, что ты не можешь в данный момент лицезреть ничего. Мориарти мёртв». Минуту не было ответа. Джон удовлетворённо хмыкнул, уже устыдившись своего секундного порыва изъявить желание избавиться от жены. Но потом снова обновился чат. «Если под проверенными источниками ты имеешь в виду дорогого Шерлока, то мы оба знаем, что он не всегда бывает прав». Джон судорожно вздохнул. Хотелось тут же позвать детектива и показать ему это безумие. «Откуда мне знать, что ты не фальшивка?» Ещё минуту не было никакого ответа. Джон беспокойно выпивал из стакана и стучал стопами по ковру. А затем на экране начал появляться текст. С ошеломительной скоростью, реплика за репликой, в чёрном окошечке был пересказан весь инцидент в бассейне. Слово в слово. Джон не мог похвастаться первоклассной памятью, но был уверен, что всё именно так и было. В голове живо вспыхнули воспоминания. Нос защекотал запах хлорки, грудь сдавил пояс со взрывчаткой. После последней реплики, когда Мориарти отозвал снайперов, в окошке не появлялось ничего, но Джон не знал, что на это ответить. «Тогда присутствовали только ты, я и Шерлок. Следовательно, это либо Шерлок, но он сейчас сидит в том захудалом кафе и отвратительно демонстрирует, как он позабыл все мои уроки, либо я – Джим Мориарти и хочу предложить тебе одну сделку». Джон ощутил, как убыстряется пульс, сердце бешено отбивает ритм в грудной клетке. Это правда… Как такое возможно? Заставив себя успокоиться, он поднёс дрожащие пальцы к клавиатуре. «Предположим, я верю, что ты жив. Но кто сказал, что я поверю тебе в остальном?» «Джонни, это ты попросил моей помощи». Джон поджал губы. Что ему следовало делать в такой ситуации? Совесть подсказывала, что нужно тут же рассказать Шерлоку, но тут, будто услышав его мысли, появилось новое сообщение. «Шерлок не сможет тебе предложить то, что могу устроить я. Бедняга на стороне ангелов». «А что мне можешь предложить ТЫ?» Джон и сам не знал, как набрал и отправил это сообщение. Он не знал… но решил плыть по течению. «Именно то, что ты у меня попросил. Избавиться от жены, но оставить ребёнка. Мэри была очень непослушной. Можно сказать, что мы сделаем одолжение друг другу. Меня тоже разочаровало её поведение». «В каком смысле?» «Ты не читал её резюме? Ну же, Джонни! Самый пик её карьеры приходится на тот период, когда она работала на меня. Ты даже знаком с некоторыми из её работ. Взорвавшийся дом. Бассейн». Джон застыл. Он не смог просмотреть и половины содержимого флешки, но если то, что говорит Мориарти – правда… «Но папочка был разочарован её поведением в последнее время. Без обид, Джонни, но ты её испортил». «Ты хочешь избавиться от своего собственного снайпера?» «Я хочу, чтобы ты избавился от моего лучшего снайпера. А я собираюсь тебе в этом поспособствовать. И потом говорят, что я злодей». Джон допил содержимое стакана и пошёл за вторым. «Ну же, Джонни. Если всё получится, то назовёшь дочку в мою честь». Сперва Джона передёрнуло от того, что Мориарти узнал раньше него о том, что у него будет дочь. Потом несколько секунд он сидел в счастливом недоумении: «Дочка? Серьёзно?» А затем ещё одна мысль догнала его обухом по голове. Он гневно написал ответ: «Да я лучше в честь варенья свою дочь назову, чем в твою!» Он буквально мог слышать тонкий смех Мориарти в последующем сообщении: «Ох, ну зачем так кипятиться? Впрочем, Джемма или Джимма – невелика разница». Спустя секунду последовал уже более серьёзный ответ. «Вспышки эмоций только навредят моему плану, Джон. Так что если ты действительно хочешь того же, чего и я, тебе придётся призвать все свои актёрские способности. Я понимаю, почему Шерлок не хотел говорить тебе, что отправляется в турне на два года. Тебе вряд ли можно доверить серьёзное дело». «А тебе? Откуда мне знать, что в контракте с демоном меня не будет ждать несколько жизненно важных загвоздок?» «Поздравляю. Вот ты и начал задавать правильные вопросы». Джон услышал, как по лестнице внизу начинает медленно тащить свою капельницу Шерлок. Сейчас самым главным вопросом было то, готов ли Джон рискнуть своей дружбой и остатками доверия лучшего друга. Тот и так сделал для него уже слишком много. Шерлок ранен, разбит и вообще не в лучшей своей форме. И в этом есть вина Джона. Нужно было быть идиотом, чтобы этого не осознавать. Шерлок продолжает шумно карабкаться по лестнице. Ему явно больно и неудобно. Но он не позовёт на помощь, и чужое предложение его уязвит. Джон знает. Джон пробовал. У Джона сердце болит от этого знания. «У меня будет несколько условий». «Слушаю внимательно». Даже в этих двух словах звучала издёвка консультирующего злодея. «Жизнь моей дочери и жизнь Шерлока. Они не должны пострадать ни в коем случае». Свою жизнь он в условия не включал. Он не знал, будет ли сожалеть об этом, но ему уже было всё равно, о чём жалеть. Джон не был ни героем, ни добряком. Он был доктором и солдатом. Ещё – другом. Единственное, чем он мог гордиться и за что хотел бороться. «Шерлок забавляет не только тебя. За него мог даже не просить». «И всё же». «Считай, что они уже подписались на счастливую и долгую жизнь. Как бы ужасно скучно это ни звучало». «Хорошо». Джон подписал свой контракт с дьяволом. Если бы это было кино, то для драматичности за окном прогремел гром. Громыхнула капельница на лестнице. Шерлок приглушённо выругался и застонал. Что будет – то будет. «Хорошо. Первым делом тебе нужно будет помириться с жёнушкой. Делать это будем обстоятельно. Я сам определю, что ты должен будешь сказать, так как у тебя со словами туго. Затем…» Что будет – то будет. Сожалеть Джону уже надоело.