Into the nothing

Был поздний вечер, телефон Дерека резко зазвонил в полной тишине его нового «дома», если эту заброшенную стройку можно было бы так назвать. Но никого рядом не было, шумная толпа из подростков давно здесь не появлялась, а Питер… Питер уехал к Коре, даже сейчас, когда в нем так неестественно нуждались, а может, и вовсе забыли. За окном сверкнула молния, сопровождаемая оглушительным громом. Или это все-таки так громко отворилась дверь. В опустевшую комнату зашел Хейл, скинув с себя намокшую кожанку. Что-то в его взгляде было не так. Да, он мечтал об этих спокойных вечерах в одиночестве, но… Когда он получил желаемое, то оказалось, что ему это вовсе и не нужно. Этот вечер был еще одним напоминанием о том, что они все потеряли и никак не могли найти уже столько времени. Какой по счету это был день? Пятый? Или все-таки уже прошел целый месяц? Он не помнил или не хотел помнить. Каждая мысль об этом отдавалась приглушенной болью где-то в сердце. Почему его настолько не хватало? Было бы здорово найти ответ. Дерек прошел в середину комнаты, к столу возле окна, где все еще мигал дисплеем его телефон, высвечивая чье-то имя. Имя человека, который всегда так упорно звонил ему, потому что никто кроме него не смог бы помочь. Но это не он. Это не мог быть он. — Алло? – произнес он тихо и хрипло, что сам не признал свой голос. — Узнал, Дерек? – голос на том конце казался не настоящим, искусственным, из памяти потихоньку уплывали воспоминания об этом голосе. Как он говорил? Когда человек исчезает из памяти, первое, что мы забываем – это его голос? Как же он был прав. Он всегда был прав. — Стайлз? – Хейл нервно сглотнул ком в горле, он знал, что это был не тот Стайлз. Но так хотелось, чтобы все оказалось простым кошмаром, чтобы все это испарилось с первыми лучами солнца. Но сейчас была гроза и это была его реальность. Холодная, гнусная реальность. — Молодец, волчок. А теперь… — на фоне его голоса были слышны какие-то шорохи, словно кто-то пытался вырваться, но ему, видно, это совсем не удавалось. – Загадка номер два. Угадай, что будет, если ты не придешь сюда вовремя? – в голосе звучали нотки издевки, власти и… Печали. Это единственное, что осталось от Стайлза, настоящего Стайлза. — Здесь - это где? – после некоторого молчания произнес Дерек, на секунду он поверил… Нет, захотел поверить, что Стилински смог вернуться. — Здесь - это там, где я. А все остальное - твои проблемы, — в трубке зазвучал смех, такой знакомый, но при этом далекий и чужой. А дальше лишь короткие, прерывистые гудки. Дерек еще раз взглянул на свой телефон. Дурацкая фотография, которую перекрывали значки, все еще стояла на обоях. Он не мог заставить себя сменить ее, отговариваясь, что ему лень или он не очень хорош с техникой. Ведь это сделал Стайлз. Ведь на ней он настоящий, стоит рядом с ним, повиснув на его руке, и улыбается самодовольно, как всегда. И внутри снова сдавит боль, но это стало уже привычным. Он схватил свою куртку, по которой все еще скатывались холодные дорожки из капель, и вышел на улицу. Дождь скрывал все: дороги, огни города, запахи. Остался лишь дождь, он и его невысказанные чувства. Он всегда ждал чего-то и вот. Произошло то, чего он не должен был допустить. Самый слабый и при этом самый нужный из них попался в сети лжи. В объятия безысходности, Дерек знал, что Стайлз с каждым днем, с каждой секундой теряет веру во что-то лучшее, веру в то, что все еще можно исправить и кровь на его руках можно отмыть. Но что они могли поделать? Как он мог это исправить? Когда даже найти его уже было почти невозможно. Отчаявшись найти его единолично, Хейл позвонил Скотту, может быть, хотя бы он может догадываться, где находиться его друг, ну, или его подобие. — Нет, оставайся с ними, ты там нужнее, я справлюсь сам, — произнесет он уставшим голосом, прежде чем положить трубку. МакКол высказал пару догадок, а выбрать из них одну более реалистичную не составляло труда. На часах одиннадцатый час ночи и это лучшее время, чтобы наведаться в старшую школу Бейкон Хиллс. Первая подсказка к тому, что Стайлз все-таки был именно здесь - открытая дверь парадного входа, вторая – едкий запах медикаментов, что скрывал его точное местонахождение, третье - его сердце, стук которого отзывался в голове оборотня, снова и снова, быстрее и быстрее, словно его захватила паническая атака. Отмахнувшись от этих ассоциаций, Дерек шагнул вперед, как и ожидалось, разбитые колбы химикатов, различные упаковки препаратов были разбросаны по всему коридору, куда не взгляни. Стилински если и делал что-то, то делал это идеально. Хейл знал это как никто другой, ведь всеми планами тот делился с ним, каждым из них. В очередной раз заглянув в открытую дверь кабинета, оборотень догадывался, что не найдет парнишку настолько легко. Он старался вспомнить весь план школы, которая не казалась ему настолько большой, как это оказалось сейчас. «Нет!» — крикнул женский голос откуда-то из-под… Конечно! В школе же был подвал. Дерек сразу рванул к лестнице, перескакивая через несколько ступенек. Он знал, что если он опоздает, Стайлз сделает это. Стайлз убьет кого-то, а он, Дерек, не оправдает его надежд. Не спасет его от этого кошмара. И сердце пропустило удар, как только он осознал эту мысль, что она сейчас реальна. Это не просто догадки, это факт. Сейчас он распахнет дверь и встретит эту ужасную реальность, от которой он так хотел его уберечь. В одной из комнат подвала было темно и душно, дышать, казалось, нечем. Здешний воздух душил. Он попытался вглядеться в темноту, конечно, его зрение это позволяло, но и оно не давало идеальной картины. Где-то поодаль к стулу была привязана девушка с темными волосами, но разобрать ее лицо было невозможно, бинты скрывали одну половину лица, другую же - волосы. Но одно Хейл знал точно, она - мертва. В воздухе висел металлический аромат крови, да и на ее руках проступали синие вены, в разброс проткнутые дырами, из которых все еще сочилась густая кровь, не успевавшая свернуться. Дерек не смог долго на это смотреть. Она была похожа на куклу из фарфора: белая-белая, кожа гладкая, а поза… Все-таки он пытался ее усадить, руки были привязаны в необычном положении, словно одна тянулась вверх, а другую что-то тянуло вниз, но почему же голова тогда так безвольно повисла вниз? Неужели это говорит о том, что он сдался? Только Хейл подумал о Стайлзе, как услышал тихие всхлипы где-то в углу комнаты, в самом темном, где-то за трубами. Тихие отзывы отчаяния, рвущиеся наружу. Он слышал его прерывистое дыхание, то, как он замирал, когда кусал свои губы и едва морщился от привкуса крови. Слышал, как слеза за слезой капали с его лица, падая на пол и создавая тем самым едва различимый звон. Дерек в легкой нерешительности прошел на эти звуки, сам не зная, что ему следует ожидать, но оставлять все как есть – явно не выход. Стайлз сидел перед ним совсем беззащитный, он не чувствовал ничего, кроме удушающего чувства страха, который, ему показалось, прошел даже сквозь него самого. «Ощущение не из приятных», — отметил он, когда дрожь едва прошлась по спине, покидая тело. И он понимал, насколько парнишка мог быть напуган тем, что с ним твориться. Каково было бы любому человеку на его месте? Ты видишь, как собственными руками убиваешь людей, отправляешь на верную смерть. Дерек присел перед ним, только он захотел дотронуться до плеча Стилински, как тот незамедлительно дернулся в попытке отпрянуть. Юноша уперся в стену позади него еще сильнее, стараясь слиться с ней непонятно почему: то ли он чего-то настолько боялся, то ли просто не хотел, чтобы его видели в таком состоянии. Но когда он распознал в сидящем напротив знакомые черты, то попытался что-то сказать, но слова никак не хотели слетать с его губ. Он просто открывал и закрывал рот, растеряно смотря на Хейла и, наконец, слова прозвучали в этой пустой комнате, отдаваясь эхом. — Дурацкое ощущение, когда ком подступает к горлу, и тебе кажется, что ты задыхаешься, — повторил он еще раз, словно для того, чтобы удостовериться, что голос вернулся к нему. Оборотень удивленно смотрел на него, с чего бы Стайлзу – запуганному и хрупкому - говорить такое? Но тут он все понял. Глаза, что смотрели на него, уже не отдавали такой свойственный только настоящему Стилински-младшему блеск. В них отражались только жажда убийств, пустота и самая темная мгла. Губы растянулись в самодовольной улыбке с кровожадным оскалом. Нет, Стайлз уже не был с ним. Здесь остался только он, Дерек, который обещал помочь, спасти, не дать утонуть и дух Лиса, который не знал пощады. — А что ты хотел, Дерек Хейл? – произнес дух губами Стайлза, слизывая с них проступавшие капли крови, – Ты все еще веришь, что он здесь? – он указал на свою голову, — Или здесь? – он указал на свое сердце, — Ты настолько глуп? По подвалу раздался громкий заливистый смех, но не такой, каким его запомнил Дерек. Стайлз смеялся не так, он помнил, как парень обычно закатывался от шуток, прикрывая рот рукой, иногда едва покусывая кончики пальцев, чтобы не рассмеяться в полный голос. А еще чаще он утыкался носом в его плечо и беззвучно хохотал, чтобы никто не узнал, лишь только собственные подрагивающие плечи выдавали его. Неужели это никак не исправить? Неужели Стайлз больше никогда не будет собой? Не будет тем, кого он знал? И от этих мыслей сердце сжалось. Никто не хотел этому молодому парнишке такую судьбу. Он не хотел. А Лис как будто знал, о чем он думает. Издевательски прошипел в самое ухо: «Ты никогда его больше не увидишь!» И он снова залился смехом, словно это и, правда, было просто шуткой. Неудачной, но все-таки… Почему это не так? Почему все это - реальность? Слова духа все еще звучали у него в голове или это просто эхо? Но он не мог выбросить их из головы. «Никогда» — его пугало это слово. Да, взрослого, смелого, злого и всегда хмурого Дерека Хейла пугало до дрожи это слово. И это был последний шанс что-то исправить. Последний раз попробовать отдать Стайлзу должное за то, что он принес в его жизнь. Хейл поддался вперед, ухватившись за духа и… На двери висела белая табличка, которую явно меняли не реже чем раз в неделю, может быть, в две. Черными жирными буквами на ней было выведено имя, которое знали все, кто проходил мимо. Как им не знать? О нем знает каждый ребенок, не то, что взрослый. «Стилински». За дверью скрывалась комната в светлых, почти белых тонах. У окна располагалась больничная койка, вокруг которой суетилось несколько человек: и взрослых, и все еще подростков. Все они что-то рьяно обсуждали, но радости на их лицах не было, лишь усталость и только слабые улыбки развивали тяжелую атмосферу в комнате. — Где я? – вопрос, заставивший всех присутствующих замолчать. Парень приподнялся на слабых руках с койки, оглядывая всех вокруг. Он не выглядел здоровым, но все знали, что с ним все теперь будет в порядке, он поправится. И синяки под глазами пройдут, и нездоровый цвет кожи снова приобретет привычный всем румянец, а голос перестанет быть таким хриплым и станет звонким, откалывающим какие-то нелепые шуточки. Вот только радость о том, что он очнулся, скрылась за нерешенным вопросом, который видно обсуждался в палате до этого. Стайлз все еще продолжит смотреть на всех с озадаченным выражением лица, пока Лидия не подсядет к нему чуть ближе, возьмет за руку и посмотрит на него таким взглядом… «Что-то не так» — подумал парень про себя и заметил одну деталь в комнате, точнее нехватку ее. И теперь его взгляд потускнел. Он был рад видеть их всех, здоровыми и невредимыми, но… Что-то точно было не так. — Стайлз… — только начала девушка, но тут же увидела этот взгляд, которым смотрел на нее ее старый друг, и слова застряли где-то в горле. Он смотрел на нее со всей надеждой, что догадки, которые пришли ему в голову - неправда, что все - ложь, и кто-то специально это все придумал. Но Лидия понимала, что ничем не могла помочь. И теперь они молча сидели и смотрели друг на друга, пока шериф не подошел сзади девушки, кладя ей руку на плечо в качестве хоть какой-то поддержки. Но кому она была нужнее… Он слишком хорошо знал своего сына, что он все равно будет держать все в себе. Не даст волю слезам, не даст волю отчаянному крику, рвущемуся откуда-то из низа живота, что так сводило от нежелания принимать эти факты. — После той ночи, когда… Когда Лис исчез из твоего тела, когда его убили… — он не мог из себя это выдавить, Стилински-старший смотрел в эти глаза, на которых вот-вот навернуться слезы, и не мог пересилить себя. Он знал, что эти их отношения до добра не доведут, но он никогда не думал, что все обернется именно так. И он будет вынужден сказать своему сыну такие новости, — Дерек считается пропавшим без вести. Мы пытались его найти, но от него не осталось ничего. Ни следов, ни зацепок. Только его кровь… Рядом с тобой. И куртка, которой он укрыл тебя. Стайлз безвольно упал на койку, закрывая глаза руками. Аппарат, стоявший рядом, запищал наипротивнейшим звуком, которым обозначают мертвеца. Но просто Стайлз все сдернул себя и укрылся одеялом, свернувшись калачиком. Он пытался найти опору в этом мире, но чем больше пытался, тем больше понимал, что это невозможно. Ничто в мире не сможет заменить ему Дерека Хейла, хмурого волка, как он любил его называть. «Любил» - еще сильнее сжаться, потому что ничего больше не будет, он не вернется и любить пустоту… Он привыкнет. Он привык. Стайлз все еще будет слышать всхлипы девушки, обрывки фраз своих друзей и услышит, как отец шумно вздохнет, а его плечи опустятся. Конечно, никакому отцу не пожелаешь принести такие новости своему ребенку, который и так слишком много потерял, слишком много перенес. Стайлз сейчас был хрупок, но шериф надеялся, что он не сломается, что он сможет идти вперед. Вот только сам парень не был в этом так уверен. Наступила ночь. Палата опустела, из всех остался только отец и то, его уже просили уйти, ведь Стилински-младший не был в критическом состоянии и мог спокойно поспать один. Отец еще раз взглянул на сына, удостоверившись, что тот и, правда, сможет. На что парень просто кивнул, закрывая глаза, мешки под которыми стали выглядеть еще ужаснее. Да, он плакал. Беззвучно, но безостановочно. Слезы не хотели останавливаться, а он был не в силах взять себя в руки. Даже сейчас он бы рыдал, если бы ему не дали успокоительное. Ведь ему нужен покой. — Я пойду, утром зайду к тебе, хорошо? – шериф наклонился к сыну, целуя его в лоб на прощание и потрепав его волосы. — Пап… — вяло сказал Стайлз, скорее всего, это было из-за медикаментов, — Эллисон… Она… — он сглотнул, чувствуя, как медленно в горле образуется ком, — Она… — Да, — ответил шериф, понимая, о чем говорит его ребенок, — Но ты не виноват, Стайлз, не бери это на себя, — парень кивнул, сглатывая ком в горле, снова посмотрев в окно, там, откуда светила Луна и слезы, казалось, опять сорвутся с его ресниц. – Все будет хорошо, мы найдем его. Пообещав это, шериф Стилински вышел из палаты, запирая за собой дверь. Он сам не верил в это обещание. Он не сказал сыну, но машину Дерека нашли в обрыве, раскуроченную так, что даже с такой регенерацией как у оборотня, шансы выжить были ничтожны малы. И давать Стайлзу напрасную надежду было жестоко, он знал это, но на сердце не становилось легче. Стайлз помнил, как он притащил девушку в подвал, как она смотрела на него и молила лишь о том, чтобы Скотт не видел ее такой, чтобы не видел, как она умерла. И ее крики боли до сих пор звучали в голове. Он закрывал глаза, а она стояла перед ним и улыбалась ему. Словно все ему прощает. Словно понимает, что именно он, настоящий Стайлз, этого не хотел, что он пытался этому помешать, но только… «Прости меня… Прости… Эллисон…». И снова образ Дерека все перебьет, сделает удар под дых, выводя его полностью из строя. Он ненавидел себя за ту привязанность, что ощущал к этому оборотню, за то счастье, что испытывал рядом с ним, за все то, что они давали друг другу. Он ненавидел бы это все и Дерека в особенности, если бы не любил так сильно. — Ты никогда его больше не увидишь… – прошепчет Стилински себе под нос, вспоминая каким ядовитым голосом произносил эти слова в прошлый раз. Да, это был не совсем он, но все-таки… Лис не уточнил, что же случится: потеряет ли Дерек Стайлза... Или Стайлз Дерека.