Рывок в пустоту

      Сегодня было до отвращения солнечно. Когда ты на похоронах близкого человека, больше всего хочется дождя, ливня или даже грозы. Но нет, солнце светит так обжигающе, что слёзы будто выжигаются на моем лице. В теле слабость. Ощущение, что ты - пустая оболочка, готовая упасть от малейшего прикосновения. А в душе такая сильная тяжесть, что, кажется, только она не дает моему телу упасть.       Мы познакомились в университете, на совместной лекции. Он полсеместра болел, поэтому мы не виделись раньше. Но в тот день во мне будто что-то промелькнуло, когда в нашу аудиторию вошел высокий темноволосый парень с непонятным цветом глаз. Сначала показалось, что они серые. Глубокий темный цвет, который приобретал некую опустошенность, благодаря взгляду. Меня удивило, что он сел в конце, за множеством студентов. Его никто не знал. Он словно нарушал атмосферу привычной обстановки.       После лекции подошел к нему. Не знаю почему, что тогда двигало мной. Быть может, я хотел заполнить пустоту информации, возникшую с появлением нового студента. А быть может, меня вело нечто большее.       Его улыбка не соответствовала взгляду. Совсем. Представьте, что среди серых туч, не обещающих ни грозы, ни дождя, вы увидите солнце: мягкое, жизнерадостное, дающее тепло, способное согреть любого замершего. И мне хотелось обжечься. Я не был геем. Но тогда я перестал быть натуралом - это точно.       Месяц без друзей, наполненный чем-то волшебным. Я никогда не любил использовать такие слова: всегда думал, что это прерогатива девушек, но, к сожалению, найти другие слова - не в моих силах. Далеко от университета находится парк. К нему всегда ходит один и тот же восьмой автобус. Сбегая с лекций, мы проводили время за бесконечными разговорами под старым дубом. Это было похоже на общение с другим миром. Моя страсть к наукам дополнялась его любовью к творчеству. Он объяснял все иначе, нежели можно было прочесть в моих книгах.       Когда мы поцеловались, я впервые понял, чего хочу. Вся рутина и повседневность разбились о силу вдохновения новизны. Но было и то, что вызывало тревогу, как неожиданная тишина. Появились первые ссоры. Он болел, и недели одиночества казались пропастью во времени, тянувшейся вечно. Если бы я настоял, было бы все иначе? Я будто медленно шел, когда надо было бежать.       Ночь. Очередной приступ и скорая. А кем ему был я? Для врачей, наверное, всего лишь другом, ожидающим его за множеством дверей больницы. Самые страшные мысли, которые убивали меня все эти часы, которых я так старался избежать, усмехнулись мне в лицо. Он умер. "В палату можно только родственникам" - слова врача, который принес эту весть. А я рванул. Момент перезагрузки, обрыва, тишины, и моментальный всплеск. Все что удалось увидеть - его открытые, светлые, как никогда раньше, глаза и руку. Они будто искали кого-то, стремились сообщить последнее, на что способны... Но исполнить этого не удалось.       Я ненавидел себя. Бесхребетный идиот, который не только не смог убедить его на операцию вовремя, но даже и не увидел его последний взгляд. Не успел прикоснуться и так многое сказать, так многое... Хотя бы четыре слова... Паршивые четыре слова... "Всегда буду..."       У него был только один родственник, который жил за городом. Он настоял на кремации, так как это было недорого. Я молчал, не имея права даже возразить. Его тело охватило пламенем одновременно с моим, словно сжигали нас обоих. Простоять до конца, успеть попрощаться хотя бы сейчас. Но снова тишина. "... любить тебя".       Солнце не переставало жечь до самого конца похорон. Никто не знал, каким он был и что с ним стало. Хороший или плохой - не важно, ведь он был неизвестен никому. Телевизор, радио и интернет наполнены радостью, чувством, которое появляется от того же солнца. На секунду промелькнула мысль умереть, покончить с этими чувствами, несущими невыносимую боль. Но, что тогда будет с этой любовью? Она исчезнет, ведь я - единственный, кто хранит память о нем и наших чувствах. Кто передаст ее дальше, не дав умереть никогда.