Игрушка

В большом полутемном помещении было прохладно. Где-то рядом, за стеной, располагались водопроводные трубы — шум воды никак не прекращался. Но, возможно, это был всего лишь ток крови, отдающейся надсадным гулом в голове? Бьякуя дернулся и захрипел. Он лежал, абсолютно голый, на холодном столе, сильно напоминающем прозекторский. От каждой из массивных ножек стола в пол уходил L-образный стальной кронштейн, а по краю шла обрезиненная металлическая окантовка, этакий своеобразный поручень. Запястья Бьякуи были стянуты широким кожаным ремнем, руки заведены за голову и крепко пристегнуты к поручню. Ноги были разведены в стороны и также зафиксированы ремнями у лодыжек. Он находился в такой позе уже больше суток, и все это время ему не давали спать. В лицо бил яркий свет от галогеновой пятиточечной лампы, которые обычно используют в операционных. Перед глазами мелькали яркие блики — он почти ослеп от этого кошмарного свечения. Лампа нагревалась, и от этого было ужасно душно и жарко. Но свет и усталость были не самым большим кошмаром в его ситуации. Еще было много-много боли. На сосках и головке полового члена были закреплены медные разжимные контакты, от которых отходили черные провода к маленькому трансформатору, вмонтированному в пол. Бьякуя уже перестал воспринимать эту пытку, казалось, что тело онемело, стало нечувствительным к страданиям. Ему задавали вопросы — он молчал. Когда появлялась боль — хрипел, кусал губы, давя стон, рвущийся из груди. Если становилось совсем невмоготу, то тогда позволял себе бессвязный крик — и только. Временами терял сознание, но это не давало даже краткой передышки. Его тотчас же приводили в себя холодной водой и хлесткими ударами по щекам. Еще был голос. Тихий, вкрадчивый, пробирающийся к самому сердцу. Было жутко слышать его, но ничего при этом не видеть. Голос Эс Нодта. Все казалось бесполезным и ненужным. И будто была битва уже проиграна, и не было смысла сопротивляться чужой воле. Однако Бьякуя боролся, прежде всего, сам с собой. Как и на поле боя, он встречал свой страх лицом к лицу. Замирал, балансируя на самом краю, стискивал зубы в очередной раз. Дышал коротко и рвано, глядя слезящимися глазами на яркое пятно света. Вспоминал дорогие ему образы и по-прежнему не давал ответов. Раздался щелчок — лампа потухла. Показалось, что темная пелена упала на глаза, растворяя в себе. Бьякуя непроизвольно зажмурился и вздрогнул всем телом — странная передышка таила в себе еще большую угрозу, чем непрерывная череда пыток. — Капитан Кучики, вы очень храбрый и терпеливый человек — признаю, вы меня даже в каком-то смысле удивили, — Эс Нодт говорил тихо и нарочито доброжелательно. — Вижу, что вы прекрасно умеете справляться со своими эмоциями, особенно со страхом. Возможно, вы даже забыли, что это такое. Бьякуя почувствовал на щеке легкое прикосновение и невольно вздрогнул, выдавая себя. Костистые пальцы Эс Нодта жестко очертили его скулу, провели по иссохшимся губам, болезненно раздирая трещинки. Затем чужая рука скользнула вниз, по подбородку, на шею — издевательски-нежно огладила кадык и прижала сонную артерию. — Не вижу смысла больше мучить вас, тем более что пульс сильно учащен, что мне совсем не нравится. Мы поступим по-другому, — Эс Нодт взялся за один из проводов и потянул разжимной контакт на себя. Острая боль в истерзанном соске заставила Бьякую застонать и дернуть головой. — Посмотрите на меня. Бьякуя с трудом разлепил веки и уставился на своего мучителя. Длинные темные волосы и причудливая маска с шипами, скрывавшая нижнюю часть лица, делали Эс Нодта похожим на героя дешевых фильмов ужасов. Его вид можно было бы назвать нелепым, если бы не темные глаза-провалы. Их взгляд, казалось, проникал в самую душу, неся зыбкое чувство неуверенности. — Я заставлю вас вспомнить настоящий страх. Не тот примитивный эрзац, который можно обуздать, всего лишь осознав и устранив его причину, — Эс Нодт издал легкий, едва различимый смешок. — Я разбужу ваш инстинкт, животное чувство ужаса, которое гнездится глубоко в подсознании. Бьякуя отвернулся. Тратить силы на разговор с этой сволочью не имело смысла. Он прекрасно осознавал, какие методы допроса были в арсенале штернриттеров, чтобы питать иллюзии относительно своей стойкости. Однако молчание было вопросом принципа. Гордость не позволяла ему сдаться легко. Эс Нодт отвязал одну руку Бьякуи и аккуратно потер красный след от пут, оставшийся на бледном запястье. Затекшие мышцы тут же отозвались противной болью. Сил не хватало даже на то, чтобы сжать пальцы в кулак, а о сопротивлении думать вообще не приходилось. Эс Нодт пальцем прижал вену и с силой провел вверх, острым ногтем очертил синеватый рисунок на локтевом сгибе. Последовал укол — боль, почти незаметная после всего, что ему пришлось вынести. В месте введения все стало быстро неметь. Эс Нодт цепко ухватил Бьякую за подбородок, заставив в очередной раз взглянуть себе в глаза. — Вы ведь устали? Я позволю вам отдохнуть и набраться сил, — тон Эс Нодт приобрел фальшиво-сочувствующие нотки. — Видите ли, наше общение доставило мне подлинное удовольствие. Мы обязательно продолжим его в частном порядке. Устрашающая физиономия Эс Нодт стала расплываться. Бьякуя инстинктивно сморгнул. Сейчас он слышал удары собственного сердца, которое тяжело и глухо стучало в груди набатом. Засыпая, Бьякуя чувствовал, как его обтирают мокрым полотенцем и укрывают чем-то теплым. Голова стала легкой и, казалось, что он сейчас просто растворится в воздухе и вылетит в зарешеченное окно. Он остался жив и обязательно выберется.