Чаепитие с Дьяволом

Цветущий сад наполнен тёплыми полупрозрачно-желтоватыми лучами солнца. В пышных кустах слышится пение птиц. А в небольшой беседке стоит стол с чайным сервизом, накрытый в английском стиле на двоих. На часах полдень — время пить чай. И кудрявый брюнет в белом костюме разливает Эрл Грэй по тонким белым фарфоровым чашечкам с цветочным узором. «Словно Шляпник из Страны Чудес, — невольно проносится мысль в голове Юли, когда она, присаживаясь за стол, наблюдает за братом. — Только Мартовского Зайца и Сони не хватает». Девушка и сама сейчас чувствует себя Кэрроловской Алисой, попавшей в странную сказку. Слишком нелогично безумным видится Юли этот на первый взгляд прекрасный мир. Словно она снова в той горьковато-сладкой иллюзии, придуманной братом специально для неё. У них с Гиллиамом никогда не было сильных родственных связей. Вроде брат и сестра, а вроде и совсем чужие друг для друга. Да и семьи-то, как таковой, никогда собственно не существовало, так что и неоткуда браться тёплым чувствам. Сейчас же Юли кажется, что всё иначе. Улыбка брата согревает сильнее, чем обжигающая руки чашка с чаем, и девушка расслабляется. По ярко-голубому небу неспешно плывут пышные белые облачка, а запахи свежей выпечки и абрикосового джема соблазняют, наполняя рот слюной. Не хочется ни о чём думать, хочется просто наслаждаться. Но наслаждение длится недолго, оно мгновенно покрывается рябью из трещин и стремительно разрушается, стоит только Гиллиаму заговорить. — Тебе сейчас хорошо, Юли? — его голос наполнен холодом, таким, что невольно заставляет поёжиться, словно от сильного порыва морозного зимнего ветра. — Можешь не отвечать — я знаю ответ, — спешит сообщить Гиллиам. — Но разве мы не семья? — теперь его глаза и улыбка пугают девушку. — Ты сбежала, отреклась от нас. Но прошлое всё равно останется прошлым. Впрочем, ты уже, наверно, простила себя? Извинилась, покаялась, и все всё забыли? — Нет, — качает головой Юли. — Один человек сказал мне, что грехи невозможно загладить лишь простым извинением. И я с ним согласна. «Я хочу извиниться», «я хочу загладить свою вину» — подобные слова могут лишь потешить собственное эго, но ни на что большее они не способны. Я хочу заслужить прощение тех, кто мне не безразличен и тех, кому я навредила, и тогда, быть может, и я смогу простить себя. Хёбу-сан помог мне понять это, и я безмерно благодарна ему. — Так это Хёбу сказал тебе такое, — недобро хмыкает Гиллиам и с усмешкой подмечает: — А что насчёт тех, кому ты приказала умереть? Внутри будто что-то обрывается — Юли знает, что жестокие слова брата правда, от которой ей никуда не скрыться, не сбежать. Невозможно изменить то, что уже свершилось. Эту вину ей уже никогда ничем не загладить. Смерти будут висеть на её совести невидимым грузом вечно. Она приняла и смирилась, но от этого не легче, и напоминание отзывается болезненной тяжестью в груди, скручивает желудок в тугой узел до тошноты, до колючих мурашек по коже. Девушка опускает глаза, судорожно ища спасения в ароматном горячем чае. Но чая больше нет, на его месте густая ярко-красная жидкость. Аккуратная фарфоровая чашечка выскальзывает из трясущихся рук девушки и разбивается о каменный пол беседки, разлетаясь осколками в разные стороны, а Юли подскакивает со своего места и в ужасе пятится назад, пока не упирается спиной в деревянную колонну. Гиллиам поднимается из-за стола, не спеша подходит к ней. Он медлит, убирая длинные светлые волосы девушки ей за плечи, и будто собирается её успокоить. Но в его глазах полыхает огонь, и уже в следующее мгновение руки Гиллиама резко хватают Юли за горло. — Не забывай о своих грехах, сестра, — сквозь зубы шипит он, пропитывая ядом каждое слово. — Твои руки тоже в крови, и их ничем не отмыть. Ты не заслуживаешь и малой доли того, что у тебя есть сейчас. Хотя, тебе ведь этого мало, да? Ты жадная и эгоистичная, Юли. Но тебя всё равно любят. Знаешь, я всегда ненавидел тебя за это. Пальцы с силой сдавливают тонкую шею. Нечем дышать, но почему-то нет сил сопротивляться, и остаётся лишь безуспешно хватать ртом воздух. Перед глазами темнеет, и мир с солнечным садом, беседкой и Дьяволом в белом костюме стремительно тает, растворяясь в пульсирующем гуле. Девушка резко подскакивает на кровати и пытается отдышаться. В ушах звенит, голова кружится, и на шее будто всё ещё чувствуются остаточные отголоски сжимающихся вокруг в тугое кольцо рук. Юли не часто снятся такие яркие отчётливые сны, которые невольно можно спутать с реальностью. Ещё реже она их запоминает. Но этот периодически повторяющийся в последнее время сон никак не выходит у неё из головы. Каждый раз, просыпаясь ночью в холодном ознобе, Юли беззвучно рыдает, уткнувшись лицом в подушку и стараясь не разбудить спящую рядом Наи. Её удалось спасти.. Но сколько было ещё таких, как она или Ханзо, или Патти, Баррет и Тим, замечательных людей, которым она разрушила судьбы, не имея на это никакого права? Эти печальные мысли растворяются в прохладном ночном воздухе Монархо, проникающем в комнату из открытого настежь окна, чтобы наутро Юли могла встретить новый день с улыбкой, ради тех, кто ей дорог, ради тех, кому дорога она. _______ *В Монархо Юли брюнетка (цвет волос Юури, который она решила себе оставить), но во сне она видит себя блондинкой (её натуральный цвет).