Подарок

Знаете, что такое любовь с первого взгляда? А что такое любовь со второго и прочих рассмотрений? Уверена, что вы должны знать! Любовь обычно бывает штукой весёлой, захватывающей без остатка. Но тут есть одна оговорка... Любовь такой бывает, только если она взаимная! Неразделённая же любовь может зачастую привести к неприятностям, меньшими из которых будут душевные страдания влюбившегося. К сожалению, любовь Сигрид к одному гному была как раз безответной. И, мало того, безнадёжной! По крайней мере, девушке так по началу казалось... Он же гномий принц... А она кто? Девочка из позабытого рода. Несомненно, тоже королевского, но давным-давно потерявшего всё своё величие. Но сердцу не прикажешь, и полюбила бедняжка Сигрид гномьего королевича... Не сказать, что это была та самая пресловутая любовь с первого взгляда... Трудно в кого-то влюбиться, когда этот кто-то из твоего нужника лезет! Сигрид с братом тогда знатно повеселились, глядя на злых и мокрых гномов. Но при более близком знакомстве выяснилось, что среди этих гномов есть и вполне симпатичные, и не злые личности... Его звали Фили. Старший из двух братьев, наследник эреборского престола и будущий правитель своей державы. Впрочем, Сигрид этих подробностей не знала. Ей хватило того, что у Фили добрые глаза и просто потрясающее чувство юмора. Ведь Фили и его брат Кили единственные, кто отнёсся к своему... заплыву с долей иронии. И, наверное, поэтому Сигрид и выделила их среди остальных угрюмых, мрачных гномов, которые косились на неё, на её отца, брата и сестру, как... да, как бургомистр на народ! Будто в чём-то подозревали... И только принцы улыбались, с благодарностью принимая предложенную одежду. И от улыбки Фили Сигрид почему-то тоже хотелось улыбаться. Благо, что отец тогда ничего не заметил. А то ведь мог и выгнать гномов на улицу... Бард вообще был в этом деле строг и всех ухажёров старшей дочери выгонял взашей, зная, что девицей Сигрид была влюбчивой, и справедливо опасаясь за честь девушки. Даже Альфреду, прихвостню бургомистра, которого обе дочери тихо ненавидели, как-то раз досталось. И это из в принципе невинного замечания о том, что дочки у лодочника красавицами растут! А что бы было, если бы отец увидел эту глупую улыбку? Как бы этому гному досталось? Поэтому Сигрид и поспешила заняться другими делами, подальше от гномьей шайки. Конечно, Тильда и Баин заметили, что с сестрой что-то неладное творится. Тильда даже по детской наивности дразниться пыталась, но Баин быстро младшую сестрёнку успокоил, старшей втихомолку посоветовав дурью не маяться, или хотя бы держать свои симпатии при себе. Это маленький поганец всегда отличался исключительной проницательностью, за что другие дети его по малолетству не любили. Но Сигрид всегда советы брата принимала с благодарностью, ведь он ей только добра желает! И вот сейчас девушка пыталась не обращать внимания на Фили... Пока этот самый Фили сам к ней не подошёл с просьбой обработать рану Кили. Молодой гном очень трогательно переживал за младшего брата, что не могло не добавить ему симпатий в глазах Сигрид. Ведь, как говорила её матушка: "Хочешь узнать о человеке - посмотри, как он общается с родственниками". А гномы были существами семейными. Дейльские старики в своё время поговаривали, что гномки способны ощущать, что происходит с их близкими, даже находясь за много тысяч лиг от своей семьи. В общем, поняла Сигрид, что влюбилась. Отец как раз ушёл куда-то по своим делам, и девушка, промыв рану Кили и сменив на ней повязку, смело распивала чаи с Фили и его братом, не смотря на возмущения их дяди и наставников. Молодые гномы много забавных историй рассказали, веселя дочек Барда своими шутками и байками. А смеялись все, кто их слышал! И Тильда, и Баин, даже низкорослик как-то приободрился. И, конечно, Кили смеялся, но смеялся как-то натянуто, явно пытаясь убедить окружающих в том, что с ним всё в порядке. А вот Фили не смеялся. Лишь улыбался, да и то одними лишь губами, а сам обеспокоенно глядел на шутящего брата, иногда кривящегося от боли в ноге. Правда, иногда, когда Сигрид и Фили встречались глазами, девушке казалось, что где-то в глубине его глаз появляются некие задорные искорки. А потом гномы ушли. Просто собрали свои вещи и раскланялись, даже не смотря на просьбы Баина дождаться возвращения Барда. И Сигрид стало как-то тоскливо. Да, девушкой она была влюбчивой, но скрытной. А тут... Что-то тут было по-другому, не так как в других быстрых влюблённостях и симпатиях. Кажется, это была не очередная мимолётная влюблённость. Сигрид стоило весьма больших душевных сил выслушать разговор отца и брата. Как оказалось, гномы эти были не простыми синегорскими торговцами, а свитой самого Короля-под-Горой. И те молодые гномы, с которыми девушка так мило беседовала весь вечер (не иначе как Тильда про это отцу рассказала) - принцами Эребора. А ещё больших сил стоило Сигрид улыбаться в ответ на отцовские возмущения по поводу поведения этого... короля и его подданных. Дураки они, раз решили в Одинокую гору прямо к Зверю в пасть полезть... Девушка лишь вздыхала в ответ на ругань. Это же надо! В принца влюбиться... Ну, ничего! Да, Сигрид была особо влюбчивой, но сильной. Сможет как-нибудь избавиться от очередного "большого и светлого чувства". Тем более, что они с Фили вряд ли когда-либо увидятся... Но, нет! Явился! На следующее же утро! И не один... С братом, который резко заплохел, с лекарем и товарищем-пьянчужкой. У Сигрид аж тарелка из рук выпала, стоило ей голос Фили услыхать. Моргот побери всех гномов! Да что ж это за наказание такое?! Отец, конечно, поругался, но, увидев в каком состоянии находится Кили... Пожалел Бард парня, пустил гномов к себе, попытался даже помочь. И Сигрид с Тильдой помогали! Тильда всё в травах возилась, родителю пыталась задачу облегчить, а Сигрид в помощницы к гному по имени Оин подвизалась. Вместе с Оином они и повязку Кили поменяли (рана, как вчера заметила девушка, и тогда была странной, а сейчас... просто ужас!), напоили каким-то настоем младшего принца, накормили и спать уложили. Бофур тоже пытался влезть в процесс лечения в надежде хоть чем-то быть полезным, а добился лишь ссылки в дальний угол, где уже сидел опустив голову на руки переживающий за брата Фили. Он же матери младшего обещал уберечь! Когда Кили заснул, Баин и Сигрид поспешили поскорее всех накормить. Только старший принц есть отказывался. Даже Оин своими заверениями в скором выздоровлении младшего королевича не смог помочь. Но ведь там, где не помогают уговоры лекаря, творят чудеса слова женщин! Эту простую истину знал и Бард. Поэтому, подавив собственное недовольство (как же, не заметил он ухмылки Сигрид в сторону старшего гномьего принца и его ответные взгляды!), послал поговорить с парнем свою старшую дочь. Тильда, конечно, чуток похихикала, когда сестра к королевичу с тарелкой супа отправилась, но особых острот высказывать не стала. А поэтому Сигрид почти не смущалась, подойдя к принцу. Конечно, Фили вновь от еды отказался! Пытался и от разговора с девушкой как-то отбрыкаться, но не сумел. Ухитрилась как-то старшая хозяйская дочь на беседу его вытянуть. Может всё дело в её широкой улыбке. Или в серых глазах, так заботливо глядящих на него. Или в лёгком румянце на щеках... Кто знает? Сигрид ведь была девушкой далеко не такой простой, как могло показаться на первый взгляд! Всё же наследница Гириона, последнего короля Дейла, принцесса давно разрушенного города. А ведь и сам Фили был принцем без государства. Его королевство располагалось восточней, почти рядом с сожжённым драконьим пламенем Дейлом. А Сигрид всё болтала о какой-то чепухе, о совсем не королевских заботах, о завышенных ценах на мясо и овощи, о пьянице-бургомистре, о его прихвостне-дураке, о других каких-то проблемах. И вся эта болтовня сопровождалась уговорами поесть. И занятый этой беседой гном действительно приступил к трапезе, будто околдованный тихим, мягким голосом юной принцессы, чьё королевство уже много-много-много лет лежит в руинах. Фили только доесть успел, когда Эсгарот вдруг тряхнуло. Тильда и Баин в испуге вдруг бросились к окнам, а Бард сделался донельзя хмурым и отчего-то сердито косился на гномов. На сердиться было на что! Другая часть отряда, всё же отправившаяся к горе, определённо потревожила спящего внутри неё дракона... Сигрид на всю оставшуюся жизнь запомнила страх в глазах сестры, мрачную решимость отца, вдруг сорвавшего с балок последнюю чёрную стрелу, энтузиазм брата, с таким восхищением глядевшего на родителя... О, да! Она запомнила все эти эмоции! Но запомнила ещё кое-что... Серые от бессильной злобы лица гномов. Кили, пришедший в себя от тряски, даже прошептал что-то на неизвестном девушке языке, за что ему брат тут же слабый подзатыльник дал. Фили тоже, кстати, злился, но по другой причине. И злился не на брата и не на себя. А потом Бард и Баин ушли. Баин, впрочем, быстро вернулся, а вот отец... Напуганная Сигрид постоянно выходила на крыльцо. А вдруг родитель объявится? Не могли же его арестовать! В такое-то время! Его! Лучшего лучника Эсгарота!.. Но время шло, а отец так и не объявлялся. Даже Тильда начала тихо хныкать от страха и усталости. А тут ещё и Кили стало хуже... И Бофур всё никак не возвращается с этим "королевским листом". И в один из заходов на "смотровую площадку" к Сигрид присоединился и Фили. Всё лучше, чем наблюдать, как мучается брат. Но вновь на горизонте ни души! Ну где же их там носит?! И девушка всё же позволила себе тихо всхлипнуть. Плевать на то, что отец никак не возвращается обратно домой. Плевать на скорое нападение дракона. Плевать на умирающего в комнате гнома. Плевать на брата этого гнома, который так нравился девушке. На всё плевать... Лишь бы... Лишь бы была возможность спокойно вздохнуть. Лишь бы отец всё же вернулся, лишь бы Смог не напал, лишь бы Кили выжил... И вдруг Фили взял Сигрид за руку. Это было так неожиданно, что девушка оторвала свой взгляд от улиц и в недоумении посмотрела на гнома. А парень натянуто улыбнулся и, щёлкнув дочку Барда по носу (как только дотянулся?), подмигинул. И ей отчего-то кажется, что всё обязательно будет хорошо. А потом всё завертелось, как в калейдоскопе, который им с Баином как-то ярмарочный торговец показывал... Внезапное нападение орков. Столь же внезапное появление эльфов. Излечение бедняги Кили какой-то особой эльфийской силой. И радостный взгляд Фили как раз перед тем, как город вновь затрясло и над пустошью раздался рёв. И Эсгарот буквально утонул в огне... Казалось, что сама вода горит! И вместе с ней горели чьи-то дома, лавки, лодки, улицы... Люди метались и кричали, глядя, как Смог поливает город всё новыми лавинами огня. Сгорел и дом лодочника Барда. Но его семья и гости, к счастью, успели спастись из горящего жилища. Никто из них не пострадал, лишь Тильда горько рыдала, когда сгорела её любимая кукла. Но чудище было повержено. Бард убил дракона! Поразил его лучник чёрной стрелой в брешь в чешуе над левой лапой этой образины. Но, падая, монстр разрушил и уцелевшую от огня часть Озёрного города. И, таким образом, эсгаротцы всего за один час потеряли свой дом. А что делать - никто не знал. Следующие несколько дней прошли как в кошмаре. Не было ни еды, ни чистой воды, сгорели все припасы. Зато был холод, ужас и много раненых. Сигрид и Тильда по мере сил помогали Оину осматривать пострадавших и делать перевязки и разные примочки, но помочь всем они не могли. Люди умирали. Умирали десятками! И это было страшно. Страшно до истерик и трясущихся рук. И Сигрид от этих истерик спасали лишь редкие улыбки Фили и дружеские объятья, пока родня не видит. Благо, конечно, что вскоре лесные эльфы явились - хоть полегче стало. А ещё случилось то, что в огне дракона сгорел и бургомистр - напился он в тот вечер, вот и выбежать не смог, а прислуга его не особенно-то и стремилась спасти. Его место хотел было Альфред занять, но напуганный народ такого самоуправства не потерпел. И, в результате голосования, новым главой был выбран победитель последнего дракона - Бард. И Бард принял решение идти за обещанной помощью к Эребору. Точнее, не так... Все раненые, женщины и дети должны оставаться здесь, у озера, под покровительством эльфов. А кто мог держать оружие, обязаны были выступить к Одинокой горе. И всё это с покровительства лихолесского короля происходило... Ах, как взбеленился этот эльф, когда гномов из отряда увидал! Баин даже пошутил, что ещё чуть-чуть и блондин этот свои собственные перчатки от злости сожрёт... Не сожрал, но настроение детям Ауле знатно подпортил, вякнув что-то про некий Аркенстоун и безумных гномьих королей. А как Фили разозлился! Просто жуть... Сигрид всё товарища пыталась успокоить, но молодой гном продолжал кипятиться, тихо шепча какие-то странные слова на своём наречие. Даже вещами пытался швыряться... А потом вдруг поглядел на Сигриди, и от этого взгляда девушка даже пожалела, что отослала прочь сестру и брата. А потом был поцелуй. Обычный такой поцелуй. Как сказал Фили, на удачу в бою. А Сигрид, в миг покраснев, насупилась. Подумать только! Первый поцелуй у неё с наглым, хотя и очень обаятельным гномом произошёл! Эреборский королевич, видимо поняв, что сделал что-то не так, отстранился и хотел было уйти. Сигрид же, что-то для себя решив, внезапно схватила молодого гнома за рукав, попросила его прийти в лодочный сарай вечером. Девушка думала, что принц откажет или осмеёт, но парнишка на удивление согласился! И обещал сплести какую-то косу. Что за коса, дочка Барда уточнять не стала - мало ли какие у гномов традиции? Старый лодочный сарай - единственная постройка Эсгарота, уцелевшая от пожара. Именно там проживали выжившие горожане до того, как явились эльфы. Сейчас этот сарай был благополучно забыт - холодный и пронизываемый всеми ветрами, он откровенно проигрывал тёплым палаткам, которые эльфы принесли с собой. Так что он был идеальным местом для уединённых свиданий. Вот только никому в голову не могло прийти, что можно там уединиться. Не время и не место для таких встреч. Но именно туда под покровом ранней зимней ночи шла Сиград. Благо, волнующаяся девушка не разбудила Тильду, спящую с ней в одной палатке. А может и разбудила, но сестрёнка шуму поднимать не стала, ведь им ей и так хватало непрекращающихся скандалов между отцом и Баином: Баин хотел идти в поход к горе со всеми совершеннолетними мужами, считая себя достаточно взрослым для такого, а Бард наоборот считал сына слишком юным для похода. Сигрид вздохнула, вспомнив отца и брата. Если она хоть немного знает Баина, то на запреты родителя он наплюёт и всё же как-то прошмыгнёт следом за воинами. Ох, только бы гномы согласились выполнить своё обещание! Иначе... Иначе Бард с поддержки и совета Трандуила точно войну развяжет! Эти мысли девушка старательно гонит прочь. Нет, не сегодня и не сейчас. Вон, уже лодочный сарай виден! А там её должен ожидать ОН. Не зря же она сюда явилась? И Фили действительно стоит у входа. Необычайно серьёзный и непривычно неулыбчивый. Сигрид даже сомневаться начала, а стоило ли его звать? Но вот гном улыбнулся и протянул девушке ладонь. Сомнений не остаётся. И пути назад тоже. Принц ведёт свою принцессу к лодке на дальнем конце сарая - подальше от чужих любопытных глаз - и только потом зажигает свечу и устилает дно старой лодки своим плащом. Сигрид, не знавшая куда деться от внезапно возникшего волнения, заметила, что руки парня слегка подрагивают. Неужели... он тоже волнуется?! Но вот свеча зажжена и лодка обустроена. И Сигрид ощущает, как заполыхали румянцем её щёки и уши. Фили мягко улыбается и начинает что-то говорить. Но девушка мало что слышит - так кровь в ушах стучит. Вроде гном что-то про обычаи своего народа говорил, про то, что не принято у них делить одно ложе с женщиной, не состоя с ней в браке. Что-то ещё про косы вроде было. И Сигрид кивает на нужных моментах, давая своё согласие. А сама толком и не понимает на что соглашается и всё пытается успокоиться, унять рвущееся от волнения из груди сердце. А потом, опять спросив что-то про брак и получив в ответ очередной кивок, Фили достал из голенища сапога ножик. Сказав пару фраз на незнакомом Сигрид отрывистом и резком языке, гном вдруг отрезал прядь своих волос. И тут до девушки дошло, что же делает парень. Её... возлюбленный творит брачный ритуал, посвящая в сокровенную тайну своего народа её, не просто девицу другого народа, а принцессу другой державы! А это знание дорогого стоит. Намного дороже той пряди, что Фили срезал с её головы. И только сплетя из этих двух прядок тонкую косичку (кто бы мог подумать, что у гномов такие ловкие пальцы?), парень позволил себе поцеловать ту, что по обряду теперь называет своей женой. И Сигрид кажется, что одежда сама сползает с неё, и воздух старого сарая не так холоден, когда Фили обнимает её, даря тепло своего тела. И было всё равно на смущение, боль и первую кровь. Главное, что ОН обладает ей. А слова о неком подарке хоть и кажутся непонятными, но такими правильными в такой момент. Хотя, на краю сознания и остаётся так и не заданный вопрос, а что за подарок мог подарить мужчина своей женщине в момент близости? На рассвете им пришлось расстаться - армии Барда и Трандуила шли к Одинокой горе, и гномы должны были идти с ними. Фили оставил Сигрид ту косичку, сплетённую из их волос, и очень просил девушку сохранить её. А потом он ушёл, пообещав вернуться. Знала ли Сигрид, что они больше не встретятся? Чувствовала, но своим предчувствиям доверять не хотела. Была Битва. Страшная и кровопролитная. А предшествовала ей долгая осада, которую прекратило нашествие орков. Раненых было много. Так много, что пришлось посылать за эсгаротскими женщинами - всё же хоть какая-то помощь эльфийским и гномьим целителям. Сигрид и Тильду долго не хотели брать в отряд помощниц. Ещё бы! Принцессы же, пусть и прожившие всю свою жизнь среди голи. Но принцессы-то с норовом оказались! Всё же у Эреборе у них отец и брат (всё же пролез в отряд, паршивец!), а у старшей ещё и супруг... Сигрид сразу всё поняла, стоило ей увидеть рыдающую над одним из тел Тауриэль. Кили... Погиб, защищая дядю, который сейчас лежал в предсмертной агонии в одной из лекарских палаток. И было Сигрид жаль убивающуюся от горя эльфийку, которую угораздило влюбиться в гнома, но внезапно к девушке пришло осознание. Над телом лучника Тауриэль рыдала в одиночку. А ведь Фили был с братом очень близок! Сомнительно, что гномий принц не пришёл оплакать любимого родича... И действительно. Из-под соседнего покрывала, которым гномы прикрыли лица своих мертвецов, виднелись знакомые волосы пшенично-золотого цвета. Спутать было невозможно. А уж когда старик Оин приподнял покрывало, осматривая раны старшего королевича... Конечно, ничего сделать целитель уже не мог, но стоило хотя бы понять, от чего именно погиб молодой гном. Сердце Сигрид пропустило удар, а глаза мгновенно наполнились слезами. Как так? Он же обещал вернуться! Он не мог умереть! Просто не мог! Ведь подарок... Он обещал ей подарок... Воспоминания о шёпоте принца в ночной тиши лодочного сарая после близости отчего-то сразу пресекли зарождающуюся истерику. И вновь всплыл так и не заданный вопрос. Но на этот раз Сигрид сама догадалась, что за ответ он в себе таит. Какой подарок мог сделать мужчина женщине, которую назвал своей женой, в ночь перед опасным путешествием? Фили Сигрид этот подарок сделал. И теперь он рос в ней. И Сигрид знала, что обязательно выносит его. Чай не простолюдина в себе носит. Принца! Последнего из своей ветви... А может и не последнего. Вон как Тауриэль убивается! Правда, Сигрид так же знала, что не стоит пока отцу рассказывать про ребёнка в её чреве. Рано. Слишком рано. Только-только Битва отгремела, многие своих родных хоронят, да и зиму эту как-то надо пережить - запасов почти не осталось из-за нападения Смога. Сейчас главное мертвецов похоронить и помянуть. Хорошо, что новый узбад, Даин Железностоп, согласился королевское семейство Дейла на похороны Торина Дубощита и его племянников пустить. Не иначе, как повлияла на это их с Сигрид встреча вечером за одной из палаток, когда девушка тихо оплакивала возлюбленного, прижимая к груди брачную косу. Ведь перепутать светлый оттенок волос старшего сына Дис ни с чем невозможно, единственным блондином он был в своём поколении. Сигрид долго удавалось скрывать своё положение от родственников и друзей. Недомогание по утрам? Сейчас все неважно питаются. Слабость? Так зима же! И еды немного. Внезапные слёзы и переменчивое настроение? А нечего было в гнома влюбляться, не страдала бы сейчас из-за его смерти. Первым догадался Баин, увидев, как как-то утром примерно в конце марта старшая сестра вдруг за живот схватилась, будто что-то почувствовав. Парнем он был неглупым, помнил, как мать Тильду носила, и, в отличие от отца (тот зашивался - контролировал отстройку Эсгарота), имел больше времени для наблюдения за сестрицей. Помимо этого принц Дейла был до ужаса прямодушным, а поэтому, поймав сестру вечером за углом их временного дома, в лоб спросил, верны ли его догадки и где же тогда гуляет папаша. И Сигрид созналась. Не смогла сдержаться, разрыдалась и рассказала. Рассказала про косу, про скоропалительный брак с гномом, продлившийся совсем-совсем недолго, и про последствия, что скоро станут совсем очевидны - младенец внутри неё уже начал шевелиться. А после слёзно молила девушка брата не рассказывать ничего пока отцу. А Баин... А что Баин? Ну, сглупила старшая сестра! Что поделать? Не избавляться же, в самом деле, от ребёнка! Всё же родная кровь. Да и мама бы не оценила. Исполнил Баин просьбу сестры и даже взял часть домашней работы сестры на себя. Тем более, что и фигура у Сигрид стала меняться, так что стало тяжело ей за хозяйством следить. А как-то за завтраком Бард обратил внимание на то, что хлопочущая у стола старшая дочка как-то внезапно в теле раздалась. Вон, аж платье на животе натянулось, а раньше ведь велико было... И задумался правитель Дейла и Эсгарота, а почему вдруг такое произошло? Ела Сигрид мало, но постоянно, так что пухнуть от голода не могла, весь день по дому хлопотала. Неоткуда было этому животу взяться! Только, если... А дочь вдруг приостановилась и, улыбнувшись чему-то, провела ладонью по животу, стараясь сделать вид, что муку с передника стряхивает. Теперь-то понятны стали и её истерики, и болезненное состояние... И, в отличие от сына, Бард гадать не стал, кто же является причиной такого позора! И сам бы прибил гадёныша за то, что дочь обесчестил, да мёртв был уже этот самый гадёныш. А Сигрид и отпираться не стала! И повитуха подтвердила, что гномёнка девица носит... И вот что делать с подобным скандалом? А тут ещё как назло на следующий день мимо проезжал отряд гномов, сопровождавший какую-то вельможу - печальную гномку в траурных одеждах. Ну и высказался Бард как-то не очень уважительно в сторону покойного старшего гномьего принца... Но откуда же лучнику было знать, что мать этого самого гномьего принца?! Не избежать было бы скандала, если бы Сигрид во время не высунулась на улицу. И правду говорили старики о гномках - всё про свою родню чувствуют! И смерти, и свадьбы, и... скорые рождения. Осталась Дис, принцесса Эребора, в доме у Барда-лучника. Ведь не могла же её невестка в полную силу работать! Не праздная ведь... И Даину так ответила, стоило родичу сунуться с заявлением, что не может гномья принцесса работать в услужении у простого лодочника. Поспорили-поспорили царственные гномы, да и успокоились. Взбрело несуразной бабе на людей работать - пусть работает, это её дело. Тем более, что вроде действительно эта людская принцесса сына Фили носит (ну и молодёжь пошла!)... Лишь Оин, приходящий вместе с узбадом, отчего-то качал головой, глядя на Сигрид и всё приговаривал, что лучше бы было, ежели бы девушке сейчас худо было. Тогда старшая дочь Барда-лучника не поняла слов старого гнома. Но потом, на исходе душного августа, дошёл до неё смысл этих слов. Лекарь уже тогда предрекал ей трудные роды. Поэтому и стал приходить каждый месяц к Дис на чай - о здоровье Сигрид всё справлялся. А заслышав положительный ответ, тут же как-то мрачнел да спички по столу раскладывал. И состояние Сигрид действительно было удовлетворительно, вплоть до самого августа. А потом... Жара и духота. Из-за этого у дейльской принцессы и роды на две недели раньше начались. И роды эти были очень тяжёлыми! Сигрид ведь только-только семнадцать лет исполнилось, да и год выдался тяжёлым и скупым на еду. Откуда же у девушки могли быть силы для лёгких и быстрых родов? Волновался за дочь Бард, волновались за сестру Баин и Тильда, волновались за человеческую принцессу и гномы, а Дис так вообще все те двое суток, что невестка не могла разродиться, с колен не вставала - Йаванну и Махала о милости просила. А потом, среди стонов молодой роженицы и ободряющего шептания повитух, раздался громкий крик - на свет появился новый потомок Дурина Великого. Много часов спустя, с трудом придя в себя после трудных родов и даже покормив младенца (откуда только взялось молоко у принцессы - настоящая загадка), к Сигрид в голову пришла довольно странная мысль. Возможно, что Фили и не любил её. Да и какая любовь у гнома к людской девчонке? Но подарок он оставил воистину королевский! И пусть это позор родить без мужа, да ещё и в семнадцать лет, но Сигрид было всё равно. Любимый мужчина подарил ей сына. А это дорогого стоит. Много-много лет спустя, уже после смерти любимого отца (умер Бард от старости, в своей постели, в окружении детей и внуков), Сигрид, совсем уже старая людская женщина, перед важной битвой будет заплетать косы молодому гному. Тот лишь задорно посматривать на неё и отшучиваться, прося не волноваться - он обязательно вернётся с поля боя. И Сигрид вздохнёт, проводя гребешком по пшенично-золотым волосам юнца. А сама будет думать только об одном: "Только бы он исполнил обещание, а не полёг там, на поле сражения, как и его отец." Единственный наследник-мужчина эреборского трона. Пусть и наполовину человек, но это всё же лучше, чем сплошные девочки - дочки Даина. Он просто не может погибнуть. Только не сейчас!.. И Торин вернётся. Израненный, похоронивший родича-узбада после той битвы, но живой. Ведь он же принц! А принцы всегда держат своё слово. Особенно, если это слово, данное матери...