Delusion

Ревность – есть звероподобная страсть. По расположению духа, способная часто повторяться, жестокая и непреклонная, по силе служащая причиной убийств, союзница несчастий, пособница вреда и бесчестья. http://s018.radikal.ru/i524/1403/77/4ef68246cac2.jpg Сколько он себя помнил, всегда его тело украшали рубцы. Отец бил его. Не каждый день, но иногда, по ночам, почти каждую ночь, ему приходилось сворачиваться в клубок под кроватью, чтобы в этот раз не попасться ему на глаза. Он помнил это. И всегда будет помнить. Каждый удар четко и навсегда отпечатался в его мозгу, не давая надежды забыть. Также как и не забудет своего отца. Определенно он постарался для этого. Джон был удивительной личностью. Ослепительно красив, о да он помнит те влажные взгляды, которые на него бросали женщины, возможно даже замужние, в любом случае это никогда бы не остановило его отца. В нем удивительным образом сочетались все самые совершенные и в то же время омерзительные качества, какие только могут быть у человека. Отвратительный и Талантливый. Он был подобием героя Зюскинда, переступая через всех, только бы добиться своих отвратительных целей. Но он был отцом. Всем чем, когда-либо хотел быть Гарри, и всем чем он не был. Никчемным ребенком, постыдным отпрыском - никем. Он не заслуживал права носить свою фамилию, потому что Стайлс это – не просто имя, это право на чертово величие. И с ним всегда было что-то не так. Потому что Стайлс и самокопание, вещи абсолютно не совместимые. Однажды, когда он приехал домой на двухнедельные каникулы после первого семестра, матери не оказалось дома. Радость от предстоящего празднества улетучилась быстро. Как только он взглянул в глаза отцу. Не позволяя ему задать лишние вопросы, тот отправил его в фехтовальный зал. Он заставил его три часа практиковаться на безжизненных макетах, прежде чем оправить в постель. Он хорошо запомнил это. То как не спал всю ночь - при свете книжного фонарика читал Розенберга, и вздрагивал всякий раз, когда слышал стоны Джонатана трахавшего этажом выше очередную шлюху со своей работы. На вопрос позже, почему это была не его мать, та с которой он спал прошлой ночью, отец впечатал его лицом в стену. Все что врезалось в память, это дикая боль, кровь, которая хлестала из раны на голове и его судорожные всхлипы: «…прости отец прости прости…» Часто пускал в ход кулаки. Искусство разрушения, вот как он это называл. Играй, уничтожай, выигрывай. Все жизнь игра приятель, говорил он. Каждый синяк или шрам говорили ему - не задавай вопросов, забудь о совести, живи и продолжай негласным правилам Стайлсов. Отец показывал, натаскивал. Гарри усваивал и ненавидел, не зная зачем, но принимал, все, до конца, потому что так должен делать Стайлс. Потому что так его учили с детства. Об остальном он не знал. И не хотел знать, честно говоря. Но однажды ночью услышал крики и бросился вниз. Громкие, жалобные крики, оглушающие, пронзающие мозг. Мать звала его, умоляла прийти, остановить кровь, унять боль, удержать отца. На тот момент ему было четырнадцать. Он был чертовым ребенком и все еще спал в пижаме. И это было слишком, мягко говоря. Оказалось, тот часто бил ее, иногда – потому что у него было плохое настроение, или же ему так хотелось. Ему это нравилось. Его это заводило, блин. Гарри сел на ступеньки и попытался занять голову, чтобы заглушить крик. Вспомнил песню и заорал ее про себя. Громко, еще громче, чтобы не слышать. Эту песню пела ему в детстве мать. О добре, о любви... любви... и семье. Какая ирония – вот так семья, думал он. Добро пожаловать. В такую ослепительно крутую, блин, берегите глаза. А потом он ударил. Как-то ночью мать выпала из комнаты, скатилась по лестнице и осталась неподвижно лежать внизу, избитая. И Гарри закричал. Заорал на отца. Так сильно, что есть мочи, до хрипоты, которая потом видимо, осталась у него навсегда. Он все бежал, бежал, и бежал, как в замедленной съемке и наконец - ударил. С такой силой, что в глазах потемнело, а отец рухнул лицом в пол. "Я убил его — первое, что подумал он тогда, - раз он лежит вот так. Боже, неужели я надеюсь, что он умирает?… Неужели я мечтаю, чтобы он был мертв? Я что, хочу этого?" Хотел ли он? Даже сейчас он боится себя об этом спрашивать. Остаток ночи помнился смутно. После того как отец поднялся, заорал, ударил - приложил пепельницей. Он помнит, то время, которое последовало после. У Джона начались темные времена. Гарри знал, как не знать? Он каждый день видел черные мешки, которые выносили охранники с черного входа. Он ненавидел отца, но тоже носил фамилию Стайлс. Они оба были Стайлсами. И это большее, чем можно было описать их взаимоотношение. Ненависть и обязательства. Если таковы правила - он будет им следовать: будет жить и дышать этим, возьмет у отца и станет в десять раз лучше него. В конце концов, это игра. Все – для победы. Гарри всего лишь хотел быть таким, как отец, превзойти его, сыграть в его игру, уничтожить его и победить. А прошлым летом, после школы, мать сказала ему. Она плакала, Гарри помнил ее слезы, и часами думал о том, почему. Он не притворялся, что горюет. Сидел в спальне и читал книгу. О мальчике, который в самый разгар войны пожертвовал жизнью ради друга, попал в оцепленный лагерь и погиб там же, вместе с ним. Прочитав главу, Гарри останавливался проверить – может, он ощущает хоть что-то? Но нет. Он заметил в себе лишь растущее чувство вины и некую опустошенность. А еще была злость: как получилось, что он настолько исковеркан человеком, которого считал эталоном чистоты? Чистый гребаный Джонатан Стайлс - что бы это ни значило, чему бы его ни учили по этому поводу. Всем этим важным вещам. Важным для него, для Гарри. А мальчик в книге был плохим. Он убил друга, убил семью, убил себя, и Гарри знал - что это его точная копия. Как в зеркале. Убить любого, убить себя. Он дошел до того, что стал ненавидеть жизнь, точнее то - что она выплевывала. Зачем он заставлял себя, подталкивал, до ран, до крови, если ничто и никогда не устроит единственного человека, для которого он никогда не будет достаточно хорош? Хреновое оправдание для жизни... дерьмо... дерьмовая вера во что-то, когда жизнь не такая, не для него... ЭТО НЕ ДЛЯ НЕГО. Придет время – и он плюнет на могилу отца, потому что с него достаточно, в нем самом уже достаточно… в нем теперь больше от Стайлса, чем когда-либо было в отце, потому что он ЖИВ. *** Страх есть не что иное, как лишение помощи от рассудка. Реальность просочилась спасительным бликом. Не понимая, где находиться - Гарри принялся яростно оглядываться во все стороны, он пытался понять, откуда издается громкий ритмический стук. Только через мгновение к нему пришло понимание, что стучало – его сердце. Делая глубокие глотки воздуха, он тщетно пытался успокоиться. Причина его страхов была давно разрушена, но они не проходили. Страх липкими щупальцами проникал в его сознание, напоминая и уничтожая малейшие попытки забыть его источник. Гарри понимал, что ему нужен психолог, точнее не те умники с пустыми блокнотами, а настоящий человек – кому он смог бы, может быть высказаться и довериться. Но таких людей не было, он не хотел думать почему, но у него реально не было ни одного близкого или хотя бы нормального знакомого. И это угнетало. Не так сильно чтобы впадать в депрессию, конечно. Но все же подобного иногда не хватало. Тряхнув головой, он огляделся. Кажется, была еще ночь. Если судить по тишине и фонарям за окном, которые вырисовывали колючие ветви деревьев и пожухлые осенние листья, в тени на стене. Он подошел к зеркалу напротив. Холодный металл был весь в отпечатках. Рук. ног, задниц, тел, многочисленных и бессмысленных совокуплений. Проведя ногтем по поверхности, он хмыкнул представленному образу. Трусливый подросток - вот кто он. Возомнивший себя невесть кем. Страх и правду стал частью его сознания - сейчас он смотрел на себя со стороны и видел это невероятно отчетливо. Оглядев комнату, он снова завалился на кровать: дрожа и потея, Гарри старался не закрывать глаза, чтобы опять не заснуть. Спать он больше не сможет. Только не сегодня. Хлопнув в ладони, он включил главный свет. Из царапины на запястье сочилась кровь, над старым шрамом отчетливо виднелись следы ногтей. Мысли продолжали неведомой стаей кружиться в голове. Он потрогал раны и скривился. По крайней мере, он не был мазохистом, это радовало. Он не совсем слетел с катушек. В комнате было слишком тихо и мрачно, к тому же его не покидало противное ощущение сырости. Возможно если он ненадолго покинет ее, спуститься вниз… Почему-то казалось, что снаружи светлее. Ладно, плевать, что это было сейчас невозможно. Отбросив мысли о прогулки, Гарри натянул серые штаны поверх боксеров и вышел из комнаты. В гостиной всегда было светло и тепло, и ему нравился тот диван, который был сделан будто для него. Деревянный пол - приятно холодил ступни, постепенно возвращая мысли в привычное русло. Когда он зашел в комнату, яркий свет на мгновенье ослепил его, заставляя сощуриться. - Твою мать, - бормотал он, спотыкаясь на пути к дивану и прикрывая лицо рукой. - Не богатый у тебя лексикон. Глаза постепенно привыкли к свету, как раз вовремя, чтобы обнаружить недовольную гримасу. - Твою мать, - повторил он, - Томлинсон? Луи закатил глаза и вздохнул. - Добро пожаловать обратно на Землю. Не пугайся ты так – я уже ухожу. Гарри пожал плечами. - А ты что тут забыл? Луи уставился на него поверх кучи разложенных, увесистых книг. - Даже не знаю Стайлс – холодно начал он, - Учитывая что ночью некоторым надо спать или же заниматься своими делами, помимо того, что я делаю, кстати по твоей придурковатой прихоти, и это немного не дает мне лишнего времени на сон. Он резко повернулся к своим бумагам, однако намек прозвучал слишком отчетливо. Хотя Гарри и так был в курсе, так что говорить что-то сейчас было бессмысленно. - Который час? – спросил он, Гарри плюхнулся на диван и откинул голову назад, чуть повернув ее в сторону Луи. - Час ночи? – пробормотал он, - Два? - И что это должно значить? – устало поинтересовался он. - Что я не знаю точно, подними свою задницу и посмотри. Гарри пробурчал что-то и закинул ноги на стол. - Не груби - тебе не идет. На самом деле я думал ты никогда не ложишься позже девяти Томлинсон. - Это никак не может быть правдой, не так ли? – ответил он, посмотрев Гарри в глаза, и заблокировал планшет. – А ты почему не спишь? Кудрявый пожал плечами, не отрывая взгляда. Очевидно подобный жест - сегодня был его излюбленным средством выражение. - Плохой сон? – спросил Луи. Гарри нахмурился, тряхнув головой. - Отвали тупой придурок, - огрызнулся он, - Заканчивай и убирайся. Ладно возможно это прозвучало немного резко, спонтанно и неуместно, но они в любом случае это уже много раз проходили. Так что ему все плевать. - Я уйду, когда закончу. - Тогда думаю, с такими прихотями тебе стоит пойти к Пейну, - заявил он, положив руку за голову. – Просто оставь меня одного. - Ох, честное слово, тебя очевидно это заводит? Почему бы просто не пойти к себе в спальню? Обязательно нужно быть таким… - Луи внезапно почувствовал, что ужасно устал. Прошло уже несколько недель, и он все время на нервах, а разговоры со Стайлсом, точнее – подколы, наезды и оскорбления не прекращались. Все усилия казались бессмысленными, хотелось просто завалиться в постель и проспать там, всю оставшуюся жизнь. Очень короткую, если дела не пойдут лучше. - Каким? – поинтересовался он. Чего еще он не слышал? Луи молчал, и ему это не понравилось. Щенок мог говорить все что угодно, но игнорировать себя Стайлс никому не позволит. - Давай Томлинсон, - продолжал он глядя на него, - Вываливай. - Я не знаю даже, - спокойно сказал он, откинувшись на кресло, - Ублюдок? Придурок? Или ты предпочитаешь, что-то более мощное? Похоже, он правда не мог выбрать. - А ты что предпочитаешь? «Вонючий маленький педик» Томлинсон? - Конечно, - он приподнял бровь, - и почему ты тогда разговариваешь и смотришь на вонючего маленького педика с тех пор как вошел? Гарри почувствовал себя дураком и отвел взгляд. - Отвали, - пробормотал он в потолок, - может некоторые идиоты пытаются, в смысле, черт мне даже говорить об этом противно… - Да, - ответил Луи, он уложил оставшиеся книги и встал с дивана, - Именно так, - Гарри чувствовал, что тот на него смотрит и его это раздражало, - Честно говоря, я бы повесился наверно, если бы ты думал иначе. Он быстро прошел мимо него - его челку пошевелил ветерок. - Спокойной ночи Стайлс. Разумеется, Гарри не смотрел как он уходил. Всему виной, так неподходящий сон, иначе, почему он все еще не смог дать достойный отпор или просто проигнорировать гаденыша. Чего еще он ожидал? Он же не робот, и у него тоже бывают проблемы с внутренним равновесием. На что тот он вообще намекал? Это что-то новенькое – узнать, что маленький педик, похоже, и правда, оказался педиком. Гарри усмехнулся, все-таки у него замечательная интуиция. Нервировало - что тот мог подобное подумать о нем. Ведь если придурку что-то и почудилось, то у него это получилось естественно машинально и не потому что он хотел или ему нравиться, и вообще о чем он сейчас думает? Его тошнило от одной подобной мысли. Если этот ублюдок смог подумать что он мог… Гарри вздрогнул. Сегодня определенно была непродуктивная ночь. Гарри достал телефон и принялся проверять почту. Сообщений было много - все же он теперь глава семьи, а мыслей было еще больше. Он просидит здесь до рассвета, потому что заснуть он не сможет. Не сегодня. *** Прошло около двух недель. Наступил конец октября. Холодно не было, но непрекращающиеся ветра устраивали дикие пляски деревьев, ломали их и разбрасывали влажные листья по всему периметру – мешая тренировкам спортивных команд. Дни становились короче и темнее, и каждый из них встречался с долгожданным предвкушением Рождества. Иногда поздно вечером, когда ему удается выкроить несколько минут свободного времени, Луи с улыбкой смотрит сквозь прозрачное стекло своей комнаты. Здание находилось немного на холме, и давало возможность лицезреть отдаленные празднично украшенные улицы. Пустая трата времени и сил, но это позволяло немного продлить праздник. Он довольствовался даже этим, и пускай очарование праздника заметно потускнело с исчезновением магии детства. С Лиамом Луи не разговаривал почти неделю. Со Стайлсом тоже. Короткий разговор в ту ночь, когда оба не спали, восстановил, начавшее было спадать напряжение. Его это устраивало, Луи нравилось молчание, в пределах разумного до тех пор – пока он не вспоминал, причиной чему оно послужило. Помимо навалившихся уроков, поддержкой хороших оценок (он все еще надеялся на удачу) и проблем с постоянным недосыпанием, Луи приходилось планировать подготовку к праздникам. На самом деле, совет учителей не придумал ничего лучше, кроме как устроить небольшую вечеринку в честь Рождества и по-быстрому сплавить учеников по домам на зимние каникулы. Естественно он не горел желанием заняться благотворительностью, но как претендент на грант обязан был оказать себя в лучшем свете. От одной мысли об этом становилось тошно. Студенты уже начинали шептаться о грандиозности предстоящего события, выборе одежды, выпивке, партнере и прочих бреднях, которые Луи были абсолютно не интересны. Не то чтобы он был против оторваться и повеселиться, как следует в свой последний учебный год. Но эти несколько недель вымотали его настолько, что вместо привычного волнения и предвкушения, Луи больше всего на свете хотелось отсидеться в сторонке. Ему было одиноко, и его здорово злило то, что Лиам, идиотом он был или нет, оказался прав, на счет Стайлса. Тот с ним абсолютно не считался. Это было особенно заметно, когда сонный Луи старательно по несколько раз проверял выученные доклады - в то время как он, в комнате напротив, трахал очередную девицу. И это была только вершина айсберга, видит бог. - Клянусь только вершина, - рычал он, с силой разминая пасту. - Как на счет поговорить с Лиамом? - Ох, даже не начинай Найл, - резко ответил Луи. Да, он не признался, что Стайлс предпочитает видеть в нем планктона, нежели человека. Или что он чувствует себя так, будто по нему хорошо потоптались, потому что пришлось опять прочесть тонну книг по экономике, доделать громадное школьное задание, справиться с идиотскими расписаниями бегая километрами по кампусам, предстоящей организацией, с чертовом… - А потом надо будет готовиться к концу семестра. Все отлично, просто немного не так легко как я рассчитывал. – Все что он мог сказать. - Как много готовится сам Стайлс? – Проговорил Найл осторожно. Луи пожал плечами, вообще никак. - Достаточно, - он сделал вид, что занят макаронами, - Я имею ввиду… все равно Найл нахмурился. – В смысле вообще… - Я справлюсь, ясно! – С нажимом проговорил он, двигая рукой и сбивая несколько коробочек фруктового пюре на пол. Содержимое вывалилось и превратилось в бесформенную кашу. Кто-то из младшеклассников обернулся. Луи уставился на них в ответ. – Какие-то проблемы? Найл с тревогой взял его за руку и шатен обернулся. - Лу, приятель я понимаю, у тебя был тяжелый день, - он вырвал руку и Найл решил подойти по-другому, - Ты прекрасно справляешься. Кто угодно на твоем месте, чувствовал бы себя точно также. Может даже хуже, учитывая необычные обстоятельства. Луи хмыкнул, на подобное определение. «Необычные обстоятельства» вот как это называлось. - Ты же самый разумный среди нас, - шатен закатил глаза, но Найл продолжил, - И поэтому тебе надо поговорить с Лиамом. Я честно не хотел вмешиваться. Но слушай, я понятия не имею, что у него твориться в голове последнее время. Мы оба волнуемся, но ты знаешь Лиама и его второе «я» когда включается Стайлс-радар, и он только и ждет, когда тот даст ему подножку через тебя, - выдохнул Найл. - Не все крутиться вокруг его задницы. - В любом случае Ли ведет себя как мудак, и ему это известно, но он не может по другому и тебе это известно также. – У Найла неприятно засосало под ложечкой. – Мне не нравиться то, что между вами происходит ребята. - Это как-то неправильно, - неожиданно тихо добавил он. Луи закусил губу и взял друга за руку: - Я знаю, - сказал он также тихо, - Тебе, наверное, тошно от того, что мы почти не разговариваем. Я с ним поговорю. Попытаюсь разрулить обстановку. - Оно того стоит. Луи грустно улыбнулся. - Он еще такой ребенок, черт побери. Иногда мне просто… - он помотал головой, - Хочется взять и как следует надрать его. *** - Тебе хочется меня надрать? Луи кивнул, широко раскрыв глаза. - Более того. - Типа чего? – Лиам широко ухмыльнулся. - Заткнись. Я серьезно мистер-я-слишком-горд-чтобы-сделать-первый-шаг. Мне и так немного не по себе, что Найл подбил меня на этот разговор. Лиам вздохнул и повыше натянул шерстяной шарф. - И для этого надо было выходить на улицу? - Предполагалось, что я должен поддерживать образ отличника, а на таком морозе нас вряд ли осмелиться, кто-нибудь подслушивать. Холл, коридоры, библиотека – везде есть уши. Возможно, за нами даже сейчас ведется наблюдение. - Ладно, это имеет смысл, - засмеялся Лиам, - Хотя ты мог бы надеть шапку. - Извини, - ехидно ответил он. Лиам пожал плечами, заставив Луи закатить глаза. - Остынь, Найл рассказал, что ты об этом думаешь. - Сомневаюсь. - Про Стайлса и его коварный план – достать тебя через меня? Лиам еще раз пожал плечами. - Знаешь, - начал осторожно Луи, - не хочу показаться ублюдком, но по-моему с начала года, он даже близко к тебе не подходил. Но в любом случае даже не надейся, я не настолько идиот, чтобы терпеть «что-то» чего нет, и никогда не произойдет, тебе не о чем беспокоиться. - Я просто знаю, что ты не говоришь мне - нам - всю правду, и это раздражает. - Как это я не говорю правды? - Я имею ввиду, что если ты признаешься о своих проблемах со Стайлсом нам - это не сделает тебя слабым. - Знаю, - нахмурился он, - Но это бред. Как я могу что-то признать, что вообще признать невозможно, потому что его не существует! - Что? - У меня все нормально, - Луи глубоко вздохнув, нахмурился, - Все в порядке, и прости, но тебе придется с этим смириться. Стайлс ни для чего меня не испол… - Мы знаем Луи. Например, то что ты почти не высыпаешься из-за него, думаешь я не замечаю синяков у тебя под глазами? Брось Лу, когда ты в последний раз смотрел в зеркало? Луи залился пурпурным румянцем: - Я…я не понимаю о чем ты… - Слушай тебе не обязательно врать, - сказал Лиам, - Я и Найл. Твои лучшие друзья и ты можешь говорить нам абсолютно все. - И что бы вы конкретно сделали? – насмешливо протянул Луи, - Похлопали бы меня по спине и посоветовали забить на это? Луи досадно опустил глаза. Ветер слегка утих, и бледное осеннее солнце начинало закатываться за деревья. Стало холоднее. И ему было стыдно. – Я не хотел врать вам, - тихо пробормотал он, - Я думал что справлюсь, возможно, в будущем нам бы удалось договориться… - Тебе надо было сказать нам, - сказал Лиам, - я понимаю, что это просто дурацкие мелочи, с которыми ты бы без вопросов ужился если бы не Стайлс, но я бы попытался что-то сделать. - Слушай, - выдохнул Луи. - В этом вся проблема. Лиам подождал, но он молчал. - Проблема? – переспросил он. - Я буду вам все рассказывать, если ты дашь согласие – не пытаться каждый раз «что-нибудь сделать». - Я только… - Или так, или я буду молчать как рыба, и все останется как есть. Я не хочу беспокоиться еще о том, как бы не стать причиной ваших разборок. Мне и без того забот хватает. Луи говорил медленно и отчетливо, не мигая глядя Лиаму в глаза. Он знал этот тон. Вряд ли друг передумает. - Если не дойдет до рукоприкладства, - пробормотал он. - Стайлс конечно ублюдок, но не думаю, что он будет что-то предпринимать. - Ты не можешь быть в этом уверен. - Я думаю, могу. Плевать. Лиам посмотрел на свои старые ботинки, пнул кучу опавших листьев, засунул руки в карманы и сжал в кулаки. – Так, это все? - Я не знаю, - ответил Луи, - Все? - Наверное. - Больше ничего не хочешь сказать? – спросил он. – Потому что ты должен сказать это сейчас. Я не хочу, чтобы это тянулась дальше, и расстраивало Найла. - Брось, ты серьезно? - Нет, - улыбнулся он. Луи заметил, что он смотрит в сторону. Он помедлил и наклонился чуть ближе, понизив голос: - Лиам? Он поднял голову. В первый раз за долгое время он назвал его по имени. Странное тепло, разлившееся внутри, заставило его улыбнуться. Луи всегда был с ним рядом. Сколько он себя помнил - всегда был Луи и его вечные вопросы, звонкий смех, улыбки и светлые глаза. Лиаму было неловко, если кто-то кроме него, так часто зависает с ним вместе. В смысле почти постоянно. Он даже не подозревал, как сильно ему этого не хватало. - У нас все в порядке, - кивнул Лиам. - Есть еще кое-что, - улыбнулся Луи. Все-таки он придурок. – Да? - Извинение? - Валяй. - Ты мелкий… - Ладно, ладно, - засмеялся он, уворачиваясь от тычка. – Извиняюсь. - Как извиняешься? Лиам закатил глаза. Лу и этот старый как мир вопрос. Как извиняешься? Как сильно? - Так сильно, что я беру на себя всю твою стирку на следующей неделе. Включаю носки. Так сильно, что я… составлю тебе компанию, и мы вместе будем слушать твоих любимых групп, времен палеолита. Так сильно, что я закажу тридцать коробок этих дурацких шоколадок, которые тебе так нравятся. Так сильно, что я… - Годиться, - улыбнулся Луи, приподняв бровь. – За исключением того, что я обойдусь без твоей «музыкальной» компании – это искусство. Ты только отвлекаешь. Да, и двадцати шоколадок будет достаточно. - Договорились, - ответил Лиам, и они пошли обратно к кампусам. Ему было легко. Возмущение по поводу Стайлса и всей этой непонятной ситуации немного утихло. Всего несколько минут, и Луи снова рядом. Он казался спокойным и довольным, и он почти хотел взять его за руку. Потому что эти несколько недель были странными. Он физически ощущал это. Найл и Луи были ему как родные - почти что семья. Это и была семья: та, которую у него так безжалостно отняли, та которую он почти заново воссоздал. Лиам боялся, только и всего. Боялся что его занятость, отдаленность и то какую ответственность тот на себя возложил, и этот ублюдок Стайлс – могли что-то изменить. Он чувствовал себя с ними единым целым. И смешные, чересчур правильные принципы Луи, как и его неординарный характер, тоже были частью этого. Как и его упрямая гордость, и идиотская постоянная решимость лезть туда, где необходимо, как ему казалось совершить справедливость. Это для него так естественно. И Лиам ненавидел эту естественность. Но нуждался в этом. Его друзья были основой его существования, и он часто задумывался о том - насколько это ужасно. Ведь не за горами выпускной и наверняка каждый из них пойдет своей дорогой, нет, они всегда будут вместе, но мысль о вынужденном отдалении приходила к нему все чаще. Но сейчас они вместе. И он предпочитает не думать об этом. Лиаму всегда казалось, что со временем все проблемы решаются, и возможно ему не нужно ломать над этим голову, он всего лишь чертов подросток, и он слишком молод, чтобы многое понимать. Он и не хотел повзрослеть настолько, чтобы начать понимать. Неведение – золото, блин. Так почему, проклинал он себя, пока они медленно шли к главному зданию, почему он позволил себе последние три недели, игнорировать человека, без которого он не мог обойтись? Лиаму было ужасно жаль, что он расстроил Луи. Конечно, причины, для него - были достаточно вескими. Очевидно, проблема никуда не делась и еще даст о себе знать. И он ненавидел себя за это. За свой эгоизм, гордость и нежелание отпустить старые обиды, - которые только мешают Луи. Он ненавидел себя настолько, что мог бы его поцеловать. Почти. Не совсем. Может быть.