Время течет сквозь пальцы, рисуя вечность, Ночи теряют тени, светлеет небо, Я выбегаю новым мирам навстречу — Это моя иллюзия, вера в небыль. Если ты прав, то не бойся творить и жить, Вечность меняет лица — имен немного, Это умение видеть сквозь миражи — Точка отсчета, наша с тобой дорога.
Девять теней создают круг. В центре — две фигуры. Длинные волосы: белые, что точно светятся в полумраке; темно-рыжие, что кажутся здесь еще темней. Тихое пение на незнакомом языке. Древняя песня о силе, долге и вечности. Ныне живущие не поймут этих слов. Ныне живущие никогда не услышат их. Шепот во тьме. Просьбы. Молитвы. Клятвы. Незаконченные фразы. Девять теней создают круг. Забвение и движение — круг распадается. Тьму пронзают всполохи света. Смерть и жизнь пляшут здесь и сейчас свой дикий невообразимый танец. Стук падающих масок. Лица не видны, угадываются лишь силуэты. Длинные волосы. Две неподвижные фигуры в центре. Тьма надежно хранит свои тайны от непосвященных. Еле слышное дыхание. Мечутся тени. Круг распадается окончательно. Летит — и разбивается — небрежно брошенная последняя маска. Навсегда застывшее лицо — даже тьма не в силах скрыть эту смерть. Смерть пришла: рвутся вечные связи, танцы уходят в небытие, маски теряют свой смысл. Тишина. Время остановилось: тает в темноте память. Ночь отступает. Холодно. Перед рассветом всегда холоднее всего. Время остановилось, и, кажется, больше не было ничего.***
Гак Си Тал смотрит в глаза смерти. Смерть — это Би Гак, с его-то жадностью до чужих жизней. Смерть — это Эймэ, залитый кровью. Смерть — это Второй король, преданный своим братом. Преданный — такое прекрасное слово. Изумительное. Совсем как этот мир — можно быть преданным кому-то и преданным кем-то. Границы нет. Гак Си совсем одна. В этой тьме, подступающей к горлу, не хватает воздуха. Женщина задыхается от бессилия и ужаса — обреченность обрушивается на нее. Она уверена, что не способна защитить Второго короля от Би Гака — если уж Эймэ не справился, куда уж ей, последней из Масок. Но Эймэ — смерть Эймэ — выгадывает им немного времени. Что Гак Си всегда умела делать хорошо, так это убегать и прятаться, последнее — лучше всего. Занятие, не слишком достойное для одной из девяти. Впрочем, Гак Си из них — самая слабая. Самая молодая и неопытная. Би Гак убивает Эймэ, и время почти застывает, каждая секунда длится вечность. Второй король только ранен, а сейчас его близнец увлечен другой смертью. Разумеется, это неправда. Би Гаку нет дела до всех остальных. Он просто устраняет препятствия — его не волнует, что они живые, его не волнует, что они тоже чувствуют, чего-то хотят, боятся. Он обрывает жизни, не задумываясь — плевать он хотел на Джека с его дурацкими правилами. Потому что им нет места в мире Би Гака, единственный закон, которому следует этот чачаонг, — собственные желания. Эймэ знал, внезапно понимает Гак Си. Догадывался. Они ведь почти успели — Второй король еще жив, он даже не очень серьезно ранен, впрочем, такого и Би Гак не убьет так просто. Вот Эймэ — другое дело. Пусть он один из самых сильных Масок, но его противник — близнец будущего короля. А значит, его отражение и воплощение, и сила у него соответствующая. Видеть Эймэ, жертвующего собой, — странно. Хотя на него это похоже, он даже перед смертью верен своей непредсказуемости. Гак Си встречается с ним взглядом. В нем явственно читается приказ. Может быть, будь она чуточку сильнее и моложе и не так напугана, она бы ослушалась, полезла в драку с Би Гаком — и умерла. Но это — даже не приказ, нет, в глазах Эймэ — уверенность в том, что она выполнит его просьбу. Второй король должен выжить, остальное не важно. То, что для этого Гак Си придется спасти и свою жизнь тоже, просто факт, не более. Жить ей не хочется — сейчас она желает только повернуть время вспять. Правда, она не понимает, почему Эймэ. Куда логичнее было бы умереть ей, чье единственное преимущество — способность прятаться, скрываться от поиска. В этот момент Гак Си решает, что это ей более пристала маска Эймэ. Второй король оказывается тяжелым. Но она даже не думает о том, чтобы сдаться. Не теперь. Не то что бы она не боится смерти — боится, и еще как. Она боится боли, Би Гак в принципе невыразимо ее пугает. Гак Си не понимает, как можно так страшиться одного из близнецов и абсолютно доверять другому. Женщина тащит Второго, попутно заметая следы. Она — дело десятое, ее так просто не обнаружить. Но Би Гак чувствует своего брата невероятно, в этом случае спрятаться от него — почти невыполнимая задача. Увидеть черную кошку в темной комнате для него — пустяк, если, конечно, роль кошки играет обожаемый Второй. Гак Си думает только об одном: уверяет себя, что непременно справится, отгоняет предательские мысли о провале. Король открывает глаза неожиданно и сначала не может понять, что происходит. Он сейчас — в водовороте теней и масок, где самая лучшая истина — ложь. Страшные сны всегда держат крепко, ему кажется: он все еще спит — так бывает, когда снятся кошмары и нет сил пошевелиться, и страх хищно, торжествующе смотрит в поддернутые дымкой случившегося глаза. Память сбивает дыхание. Это похоже на прыжок в черную глубину, где не видно дна, словно его вообще нет. Второй осознает свою вину, что ему отрицать — ведь это он сказал тогда, что сам решит проблему. Очередная ложь, в которую он поверил — в правоте которой убедил себя — ложь, в которую почему-то поверил Джек. Ошибки следует уничтожать — это тоже одно из правил Первого короля. Второй и Би Гак в этом смысле — да и не только в этом, во многом, слишком многом — похожи. Он может лгать сколько угодно, правда в том, что и для него желания важнее. Другой вопрос — почему Джек пошел на поводу у своего преемника, нарушив собственное правило. Даже Чау Юнг не смог его переубедить. «Не надо было соглашаться на коронацию», — думает Второй. Именно после этого мир сошел с ума. Его мир. Их мир — чачаонгов, и вслед за ним — человеческий, пока еще незаметно для людей. Второй ни черта не помнит о коронации, он понимает это с ужасом — в его памяти запечатлен каждый шаг церемонии, реальность же дышит пустотой. Гораздо хуже то, что остальные, видимо, также не помнят о коронации. Почему он, беспамятный, настолько уверен в последствиях неслучившегося — ему неизвестно. — Эймэ умер, — говорит Гак Си. Они оба чувствуют это — странное, непонятное: тепло вперемешку с холодом, огонь пополам со льдом. — Что-то пошло не так. Второй король хмурится: смерть Эймэ какая-то неправильная, незавершенная — он не может толком выразить свою мысль, не может подобрать верные слова. — Как Вы, Мастер? — спрашивает Гак Си, отводя взгляд. Ей все равно, что там прячется в его глазах: презрение, гнев или жалость — хотя бы и равнодушие — ей все равно. Смотреть в них женщина не может в любом случае. — Выживу, — коротко бросает Второй. Вокруг разлилась тишина. Тишина эта тоже какая-то неправильная, потому что в ней звуки не умирают, просто звучат приглушенно, словно сквозь воду — будто бы издалека, из другого мира. Звуки в этой тишине даже не тонут — плывут медленно, неторопливо, усыпляют внимание, стирают память. — Би Гак будет Вас искать. — Знаю, — усмехается король. Усмехается слишком невесело, горько — невольно Гак Си чувствует свою вину. — Я не смогу быстро восстановиться. Потребуется время, много времени. —Я защищу Вас, — ровным голосом произносит Гак Си. Уверенности в нем — ни на грамм. Впрочем, сомнения там тоже нет. Пусть немного, но женщина все-таки способна сдерживать эмоции. Она понимает: стоит только Би Гаку найти своего брата, как станет поздно что-либо делать. Она понимает: даже ей не хватит сил так долго скрывать будущего правителя. — Я запечатаю свою память, создам новые воспоминания, — говорит Второй король, — изменю внешность, скрою силу. Би Гак не найдет меня, по крайней мере, не сразу. Конечно, через какое-то время поддерживать эту ложь станет трудно. Иллюзии, даже если в них верят, умирают очень быстро. Тебе придется быть рядом, Си Хо. Сначала в тайне от меня, затем нам предстоит познакомиться заново. — Да, Мастер. Гак Си и Эймэ совсем не похожи. Ну подумаешь: примерно одинаковый рост и волосы, сходная одежда — лица у них совершенно разные, поведение, характер, манера речи. Эймэ — одиночка, он никого не подпускает близко, никому не доверяет. Безоговорочная верность — не по нему. Также он ужасно непредсказуем и жесток, Гак Си еще предстоит поиграть в эту жестокость. В отличие от Эймэ она — олицетворение верности, пожалуй, это единственное ее достоинство. Не считать же таковым умение скрываться. Хотя сейчас эта способность весьма кстати. Гак Си слушает и одновременно не слышит, слова отпечатываются в подсознании — она как будто и здесь, и там, в будущем, где не будет Второго короля. Будет кто-то другой, мальчишка, обманка, ложь во спасение. А еще будет верность. Ее верность королю, каким бы он не стал, как бы не изменился. Это все, что у нее есть, все, что у нее было всегда. Наверное, кто-то назвал бы это бесстрашием — Гак Си предпочитает верить в собственное безумие. В конце концов, им так легко заразиться — сумасшедших вокруг хватает, этот мир полон безумцев, творящих историю. — Даже если забыть про Би Гака, другие чачаонги однажды найдут меня. Ведь метка Джека никуда не денется, ее мне никак не спрятать. — Я не брошу Вас, — говорит Гак Си, — но ведь Ваш брат может рассказать про смерть Эймэ. Меня вряд ли будут бояться. Если Вас найдут другие — слух о новом короле дойдет до Би Гака. Не думаете же Вы, что он не поймет. — Да, но ведь он и так будет знать, что я остался жив. Тебе придется скрывать мое расположение. Этого хватит. К тому же не думаю, что Би Гак станет болтать – он из тех, кто любит тайны и секреты. Кроме того... Король все говорит — Гак Си ловит себя на мысли, что согласилась бы провести так вечность. Женщина по-прежнему не смотрит ему в глаза — она и так знает, что там будет: непоколебимая уверенность в своих силах, спокойствие и безмятежность. Впрочем, спокойствие это обманчиво — так небо затихает перед бурей. Нельзя забывать, что Второй король с Би Гаком — близнецы. Это значит, что безумие одного неотделимо от другого. Оно может быть почти незаметно, но все же оно есть. Гак Си пытается возразить, ответить, сказать хотя бы что-нибудь — рука Второго лохматит волосы, останавливает ее легко и непринужденно. Эта его дурная привычка — знакомая ей еще с детства — сейчас кажется такой неуместной. Однако именно она является якорем, что удерживает женщину в сознании, не дает отчаянию поглотить ее. — Выбери мне имя, Си Хо. Гак Си вздрагивает. Эта просьба пугает ее. Выбрать имя значит выбрать судьбу. Изменит ли новое имя хотя бы что-нибудь? Она не знает и не желает знать. Она не желает вмешиваться в судьбу Второго короля, она боится, что не сумеет остановиться. Она отвечает: — Да, Мастер. — Ритуал свяжет нас. Когда я пробужусь, ты сразу же поймешь. А сейчас нам надо найти убежище, где мне можно будет спрятаться. Какое-нибудь человеческое жилье, где примут ребенка. Гак Си молчит. Второй не любит вопросы. Второй не любит раскрывать свои планы. Как король собирается совмещать их с реальностью — женщину не волнует. Он может быть очень убедительным, когда это требуется. Все равно сейчас он ничего не расскажет. Город поблизости — без названия, просто потому, что им нет никакого дела до этого — наполнен тьмой. Она почти живая, следит за ними тысячами глаз, жадно дышит в предчувствии жертвы — Гак Си кажется, что они оказались в логове древнего чудовища, которое спит века напролет. И когда оно проснется — мир исчезнет. Потом, позже, пытаясь вспомнить события той ночи, Гак Си удивленно поймет, что в ее памяти мало что осталось. Наверное, она просто не желала запоминать, как волнами накатывал страх, каким безнадежным виделось ей будущее в тот миг. Второй король выбрал для другого себя — без памяти, без прошлого и с неясным будущим — даже не семью. Был небольшой дом, в котором светилось всего одно окошко — там жила одинокая старушка. Лицо ее также вспоминается смутно, память Гак Си словно плывет в туманах, дышит мертвой водой. Ритуал проводили за городом. Хотя проводили — это сильно сказано. Гак Си только смотрела, до конца не понимая, подсознательно боясь той силы, какую представлял из себя Второй король. Силы, слишком похожей на безумие Би Гака. Нельзя видеть одного из братьев и не вспомнить другого. Ошибки, невероятные, жестокие — неисправленные: не то что бы у них нет будущего — оно угадывается по их глазам, беспощадное, неотвратимое. Отражения всегда стремятся поглотить друг друга, когда оказываются слишком близко. Впрочем, Гак Си не только смотрела. Би Гак не должен был узнать о произошедшем, поэтому женщина скрывала слова Второго, прятала их тени, мешала иллюзии. Она привыкла и к вере, и к ожиданию — но не к такому, знать, что от нее зависит столь многое, было непривычно и странно. Когда наконец все закачивается, Гак Си остается совсем одна. Ребенок рядом с ней — не в счет. Только желтые глаза кажутся знакомыми. Эти глаза из прошлого на чужом лице смотрят внимательно, не отрываясь — это так страшно, что, кажется, будет теперь сниться ей в кошмарах. Безымянный мальчишка чему-то улыбается и засыпает. Внезапно Гак Си понимает, какое имя ему подходит: Юджин. Женщина берет его на руки — он кажется невесомым, хотя не намного меньше Второго короля. Она думает о том, что только что умер король второго поколения чачаонгов. Король умер, да здравствует король! Прошлое Гак Си словно превратилось в ложь, будущее ее отныне заключено в одном имени. Она думает о том, что, когда они встретятся, Второй не узнает ее. Нет — Юджин. Второго больше нет, а чтобы этот мальчик стал достоин своего титула, он должен хотя бы вспомнить: то, что было когда-то — не с ним, с тем, другим, кого Джек видел своим преемником. Но даже с памятью короля он... Гак Си обрывает себя, упрямо твердит, что нельзя, нельзя делить одного человека на двоих — и ничего не может с собой поделать. В этом ребенке абсолютно все чужое, незнакомое, то, что узнается, обманка, наваждение, морок — женщина уже попала в ловушку знакомых-незнакомых глаз. В них прячется бездна. Смешно и глупо: она почти не видит в нем Второго короля, но видит Би Гака. И потому ненавидит последнего еще больше. Причин для ненависти у нее много. Она ненавидит Би Гака за то, что на самом деле королей — двое, даже если Джек никогда этого не признает. За то, что ее — ее — король слишком любит своего брата. За то, что исправить ошибку можно и по-другому, убив не Би Гака. Гак Си оставляет Юджина у двери, долго стучит и уходит, едва заслышав шаги — что говорить человеку, выбранному Вторым королем, она не знает — как не понимает, чем он руководствовался в своем выборе, почему так уверен в своих словах. Теперь ей остается просто ждать.***
Ждать пришлось недолго. Два года — мгновение для чачаонгов. Два года — вечность для Гак Си. Два года вне привычного мира. То, что что-то пошло не так, стало ясно с самого начала. Чертов Эймэ даже после смерти умудрялся создавать проблемы. Би Гак редко убивает быстро — видимо, в этом-то и крылась разгадка. Ритуал передачи сил — вот что это было. Добровольный, подтвержденный кровью и смертью, вероятно, последнее обстоятельство и привело к таким неожиданным последствиям. Быть похожей на Эймэ — отвратительно, чувствовать так же, как он, — невыносимо. Гак Си теперь скрывает лицо за маской – глупой чужой маской, притворяться той, кто уже наполовину Эймэ, несложно. Вся жизнь женщины отныне — лабиринт лжи, бесконечный коридор, в котором лишь тьма и зеркала, отражающие чужое лицо-маску. Свое у нее пока есть — с каждым днем оно все больше напоминает его лицо. Гак Си знает, о чем думал Эймэ, чего хотел — она считает, что ее желание по-прежнему в тысячу раз сильней. Первая встреча с Юджином происходит именно так, как она и предполагала. Не с королем — в конце концов, у Гак Си было целых два года, чтобы привыкнуть к мысли: того, кого она знала, больше нет. Может, это и глупо: разделять одного на двоих, делить жизнь на до и после. В конце концов, даже если жизнь и не является прямой, несомненно, она неразрывна, неделима. Душа — тем более. Это просто та же самая душа в чужом теле, убеждает себя Гак Си. Она сама уже не знает, во что верит. Неизменно по-прежнему одно: ее преданность. Это — ее точка отсчета. Гак Си смотрит на Юджина, в глазах мальчишки — ни капли узнавания. Такие знакомые глаза на чужом лице. Он даже смотрит по-другому, мягче, добрее — счастливее. Он — другой. Оборотная сторона, изнанка, то, что раньше пряталось глубоко внутри Второго короля? Или, может быть, это маска, которая стала реальностью? Гак Си не знает — оказывается, она вообще плохо его знает. Что толку в забвении, если оно не вечно — женщина ясно видит, как прошлое поднимает голову, как оживает тьма, в которой, среди неверия и отрицания, спит память Второго. Гак Си смотрит на Юджина, узнает и одновременно не узнает. Есть вещи, к которым нельзя привыкнуть не то что за два года — и за тысячу лет. Она говорит всякую ерунду, сплошные глупости. Не показывать чувств — главное. Маска Эймэ весьма кстати. Может, поэтому он и не снимал ее никогда. Гак Си смотрит на Юджина — время наконец сдвинулось с мертвой точки. Мальчишка, наивный мальчишка — если не знать его секретов. Если не знать, сколько ему на самом деле лет и каким он может быть. Он сам пока не знает этого. Гак Си тоже предпочла бы забыть. Начать все заново. Может, в новой жизни у нее было бы больше шансов. Гак Си ни за что бы ничего не изменила. Пусть будет и больно, и страшно, пусть чужая тьма, чужое безумие крадут ее сердце и душу, лишают воли. Женщина хочет помнить все, по сути, это такая мелочь — для нее же это основа жизни. Сейчас она старше Юджина, опытнее, больше знает — их роли поменялись местами. Это странно. Гак Си чувствует себя безумно слабой, ничуть не повзрослевшей — пока еще ей удается контролировать ситуацию. «Я защищу Вас», — вспоминает она свое обещание. Гак Си смотрит на Юджина. «Мы еще не знакомы...» «Вы выглядите старше...» Ей хочется рассмеяться. Она боится, что не выдержит. Это — самое начало, что же будет дальше — ей страшно подумать, страшно представить. Ей просто очень страшно и одиноко. Гак Си кажется, что теперь она понимает, почему Второй король верил ей. Она сама не подозревала, что у нее так много сил. Искать выход на ощупь — вот на что это похоже. Верить, что все получится — к этому она привыкла. Гак Си смотрит на Юджина — ей предстоит игра, в которой будет очень много лжи. Сказать правду значит предать доверие Второго, нарушить его же приказ. Маска короля полна трещин, ложь подобна змеиной коже — однажды приходит срок сбросить ее. Женщина чувствует, что это время не за горами. Гак Си видит Юджина — не Второго. Прошлое имя забыто, в него она не верит. Она выбирает настоящее.***
Жизнь у Юджина самая обычная. Школа, дом — ничего странного. Единственное чудо в его жизни — Ли Нэмэ, в общем-то, она — исключение, подтверждающее правило. Так что жизнь у Юджина обыкновенная и немного скучная. Но однажды привычный мир меняется. Юноша уверен, что все началось после того, как он увидел призрака. Правда, потом оказалось, что это был вовсе не призрак — что поделать, Эймэ, а именно так он представился, действительно весьма смахивает на приведение. С тех пор Юджина поглотил водоворот событий: новые лица, имена, приключения, которые он бы назвал скорее неприятностями — ему кажется временами, что все это уже было, когда-то давно и, может быть, даже не с ним. Эймэ, пожалуй, тоже относится к неприятностям. К большим таким неприятностям, живым и совершенно не управляемым. Неприятностям непредвиденным и подобным природным катаклизмам. О чем он думает — не известно никому. Пришел из ниоткуда, свалился как снег на голову — однако Юджин не может не признать, что жизнь с ним стала гораздо интереснее. А еще непонятной, запутанной, опасной — в этой круговерти не разберешь, кто есть кто, где истина, где ложь, что является причиной, а что следствием, там даже сны какие-то странные, перемешанные с реальностью. Цели Эймэ — кто их знает, какие они, Юджин желает вернуть нормальную жизнь. Ложная память, чужие сны — в это юноша не верит, сверхъестественная чушь, считает он. И пусть Эймэ упрямо молчит, меняет каждый раз тему разговора, ничего не объясняет — это обидно и неприятно, но и только. Юджин верит, что однажды ему все расскажут. Святая простота, детская непосредственность, наивность — он такой, каким его придумал Второй король, такой, каким он сам себя придумал. Новость о том, кто он на самом деле — хуже. Она предвещает большие неприятности. Отказаться можно, по крайней мере, попытаться. Это называется: пойти туда, не знаю куда. Вот кого ему нужно найти, Юджин прекрасно знает. Впрочем, несмотря ни на что, сильно он не задумывается. В таком возрасте долго переживать не получается. Даже если на самом деле лет ему гораздо больше. Он ведь этого не помнит. Последнее время Юджина не оставляет ощущение, что он что-то забыл, что-то очень важное. Последнее время Юджину снятся странные сны, они пахнут болью и кровью, у них горький привкус, им нет конца. Эти сны сводят его с ума. Вот чего там нет — так это одиночества. Он чувствует чью-то тень, видит смутный силуэт — лицо искажено, черты не разобрать. Юноше кажется: стоит только вспомнить этого человека — человека ли? — как он поймет, кто он сам.***
Тьма, жадная, древняя. Две фигуры. Тьма легко скрывает чужие тайны. На этот раз нет ни масок, ни песен, ни танцев. Маски этим двоим не нужны. Песни и танцы остались в прошлом. Время новых пока не пришло. Тусклый свет фонарей. Бледное лицо, глаза, скрытые волосами. Тишина, звонкая, напряженная. Беспокойный голос рождает звуки. Вопросы, на которые не будет ответов. Один голос на двоих. Тишина. Тусклый свет фонарей. Время бежит вперед, и только это неизменно.***
Метка проявляется внезапно. Шрамы оплетают руку, проступают на лице — Гак Си с трудом верит в происходящее. Она так долго ждала этого, однако сейчас боится. Время возвращения Второго короля все ближе — это как судьба, что-то вроде долга, только хуже. В конце концов, сбежать от судьбы еще ни у кого не получалось. Гак Си с жадностью вглядывается в знакомое лицо — это похоже на путешествие во времени. Женщина словно вернулась назад в прошлое. Наконец можно снять надоевшую маску, услышать свое настоящее имя — она уже стала забывать его, собственное существование кажется ей ложью. Второй король не зовет ее по имени. Это ранит Гак Си — не больше, чем обычно. Она знает: надеяться ей не на что — и все равно продолжает ждать. Она помнит: им следует быть осторожными. Некоторые тайны должны всегда оставаться тайнами. Гак Си смотрит на Второго короля с надеждой, всматривается в знакомые черты — теперь все будет хорошо, просто потому, что не может быть иначе. Ведь Мастер — самый умный, самый сильный, самый-самый. Мастер — это Мастер. — Как ты думаешь, что мне делать? — спрашивает Второй король. Вопрос этот жесток и сбивает дыхание, вопрос этот рушит привычный мир в одно мгновение. Гак Си одновременно и смешно, и больно — тот, кто всегда действует сообразно своим желаниям, не имеет права быть таким. — Мне нужно кое-что рассказать тебе, — говорит он. — Тот ритуал был правильным. Однако кое-что пошло не так. Все дело в том, что мы с ним ошибки. Связь между нами вряд ли даже смерть разорвет до конца. Би Гак потерял память, он не помнит, что убил Эймэ, не знает, куда исчезла ты. Он не помнит меня. К тому же его безумие усилилось, я чувствую это, оно отдается во мне, разрастается черной пустотой — так в зеркале отражается тот, кто в него смотрится. — Вы говорили, что Джек запретил Чау Юнгу убивать Би Гака. Это Вы настояли? Второй король молча кивает. — Оставь Би Гака, — наконец говорит он. — Это только моя вина, моя проблема. И только мне ее решать. Гак Си радуется тому, что уже надела маску. Би Гак — не тот, кого можно забыть так просто. А Второй король — не тот, кому стоит возражать. — Да, Мастер. Встреча с Би Гаком вполне ожидаема. Когда это он умел ждать? Тем не менее Гак Си не думала увидеть его так скоро. От Би Гака веет опасностью, он и Юджин даже сейчас невероятно похожи — если знать, на что следует обратить внимание. План вот-вот полетит к черту. А впрочем, надо признать: нет никакого плана. В этом — весь Второй король: вечно действует необдуманно, спонтанно, по наитию. Би Гак ухмыляется так знакомо — кажется, будто и не было этих двух лет. Однако он не узнает Гак Си, принимает ее за Эймэ, он даже разговаривает с ней по-другому, как с Эймэ — это слегка обнадеживает. Но успокаиваться рано — безумный чачаонг смотрит на Юджина тем самым взглядом: там разлиты любопытство и почти узнавание. Гак Си понимает, что пора действовать.***
Юджин видит Би Гака, и паника захлестывает его с головой, это чувство очень похоже на отчаяние. Юноша уверен, что никогда раньше не видел этого чачаонга. Он сам не понимает, почему так боится, и от этого становится еще страшнее. Би Гак подходит все ближе — Юджин видит свое отражение в его глазах, и ему кажется, что оно залито кровью. Это до ужаса напоминает сны, он не может пошевелиться, и только гулко стучит сердце в тревожной тишине. Голос Би Гака — словно яд, это сладкая отрава, что мгновенно проникает в душу, въедается намертво в кожу; глаза у него по-змеиному холодные. Юджин прижимает руку к груди, задыхаясь, весь мир сейчас — это он и Би Гак. И в этом мире очень холодно и страшно.***
Гак Си наконец вмешивается, надеясь, что ничем не выдаст себя; не дает пробудиться мертвой памяти — Би Гак уходит, это так временно и ненадежно, это ужасно ей не нравится. Ей вообще не нравится все, что хоть как-то связано с Би Гаком. Женщина чувствует, что до пробуждения Второго короля остается все меньше и меньше времени. Она и радуется этому, и опасается: нельзя уйти и вернуться прежним, это непреложный закон любого из миров. Кем будет новый король, что в нем останется от прежнего, того, кого знала Гак Си — эти вопросы заставляют ее волноваться. Каждый день приближает неизбежное, начало всегда стремится к концу, прошлое незаметно перетекает в будущее, будущее становится прошлым. Чужая память спит где-то глубоко внутри Юджина. Видит ли он те же сны, что являются Би Гаку? Судьба ведет его по чужой дороге — чужая судьба, данная чужим Богом. Родное и близкое безумие зовет его. У всех бывают сны, которые однажды сбываются. Он ждет, когда сбудется его самый заветный сон. Следующее пробуждение короля происходит достаточно скоро. Это уже не удивляет — сюрпризом оказывается появление Джека. Первый из чачаонгов ничего не говорит, впрочем, он всегда был молчалив. Но вслед за ним уходит Чау Юнг. Гак Си облегченно выдыхает. Драться с Чау Юнгом — определенно неблагоразумно. Хотя говорить о благоразумии Второго — все равно что говорить о нормальности Би Гака. Замыслы Джека по-прежнему не ясны. Гак Си понимает, что силы покидают его, уж это она способна заметить — значит Второй скоро должен будет занять свое место. Все происходит слишком быстро, кажется, что время тоже сошло с ума вслед за близнецами и всем этим безумным миром. Память Второго мертва, до возрождения осталась самая малость. Он весь наполнен ложью — чужой и своей. И от этого никуда не деться. У Юджина нет выбора. Его путь давно предрешен: прийти из ниоткуда и, когда выйдет срок, так же тихо уйти в ничто.***
Тьма, исконная, изначальная. Две фигуры. Клубится туман, тускло светит фонарь. Есть вопросы, и есть ответы. Признание чужого права тем, кому нет места в новом мире. Произнесенная вслух, истина становится во тьме реальностью. Лишь время по-прежнему бежит вперед, и только это неизбежно.***
Грань между Гак Си и Эймэ давно уже размыта. Стерта. Этой грани давно уже нет. Женщина привыкла к этому имени, этой маске. Ее собственная спрятана надежно, никто не найдет, не догадается, что случилось. Об этом вообще знают только Джек и Чау Юнг. Ну и теперь — Би Гак. Он до неприличия догадлив, считает Гак Си. Впрочем, наверное, все дело в связи близнецов. Безумие Би Гака тянет за собой Второго, он сам шагает в ту же бездну, в которую срывается его брат. Хотя как раз последний умеет ходить по самому краю, не срываясь, что в его безумии настоящее, а что — напускное, так сразу и не скажешь. Меру он тоже знает — не зря Джек по-прежнему ничего не предпринимает в отношении Би Гака. Этот чачаонг не просто догадлив — память возвращается к нему вслед за памятью брата.***
Память возвращается ко Второму королю постепенно. Осознание того, что все вокруг — лишь иллюзии: чужие и его собственные, сводит его с ума. Идти чужим путем необязательно трудно и опасно, но вот вернуться вряд ли получится. Выбравший чужой путь выбирает чужую судьбу. Глупец тот, кто считает: судьбу нельзя изменить. Еще как можно, Второй теперь отлично знает эту истину. Ему хочется, чтобы она обернулась ложью. Еще одна истина, которую ему хочется забыть: за все надо платить. За это единство они платят оба — расплачиваться им предстоит вечность и еще немного. Впрочем, король счастлив. Все-таки эти воспоминания ему дороги. К тому же у него появился еще один аргумент в защиту брата, к которому Джек вполне может прислушаться. Без Би Гака сила Второго не стабильна. Без Би Гака он мертв. «Новое поколение означает новые правила», — думает король. После проведенной церемонии у него нет другого пути. За его титулом скрываются оба. Гак Си все еще во власти чужих снов и бесчисленных видений, во власти неслучившегося, несуществующие шрамы на ее теле отмечают несбывшуюся реальность. Сбросить такой морок ей не под силу. Все они: и Маски, и обычные чачаонги — живут сейчас чужими снами и смогут проснуться лишь тогда, когда Второй король наконец осознает действительность и решит избавиться от иллюзий.***
— Неужели ты думал, что сможешь обмануть меня? — спрашивает Би Гак. Он тоже теперь помнит видения своего близнеца. Даже в них он все понял — что же говорить о реальности. Второй король смотрит ему в глаза. Настало время расставить точки над и, непрошеные сны рвут на части его реальность. Юджин уходит в небытие. Юджин — это прошлое, и только, временная маска — из неудавшейся иллюзии. Юджин умирает — здесь и сейчас. Прощай, обычный ученик старшей школы — Второй король сбрасывает чужое имя неловко, осторожно, ложь тает рядом с Би Гаком — Гак Си внимательно наблюдает за ними: вмешиваться ей запрещено. Второй запретил бы ей и смотреть, если бы не знал, что этот приказ женщина точно нарушит. Кто знает, что именно она видит и что решит предпринять. Время застывает — снова и снова, отражения напоминают круги на воде, одно переходит в другое — будущее не известно, есть лишь сотни, тысячи его вариантов. Это уже было или это уже будет — совершенно не важно. Они смотрят друг другу в глаза — узнавание, приветствие. Начало. Новый мир. Они смотрят друг другу в глаза: реальность вокруг напоминает калейдоскоп. И только Гак Си видит двух королей, что замерли в ожидании конца. — Действительно, глупая была попытка, — отвечает Второй король. — Смешные у меня страхи, правда? Джеку стоило бы сделать своим преемником тебя. — Ну уж нет, — ухмыляется Би Гак. — Старший — ты. Второй согласно наклоняет голову. Возразить ему нечего. — Жаль, что произошедшее с Эймэ оказалось правдой. — По крайней мере, ты знаешь, кто на самом деле виноват в его смерти. Не думал, что я в твоих глазах выгляжу таким чудовищем. — Скорее, в глазах Гак Си, — говорит Второй. — Это ее страхи. Я боялся того, что ты убьешь меня. Би Гак раздраженно отворачивается. Би Гак в бешенстве, надо полагать. Би Гак вот-вот сорвется. — Переговоры зашли в тупик? — спрашивает его брат. — Ну как сказать... — тянет тот в ответ. Им отчаянно не хватает взглядов. Слов тоже мало. Драка начинается внезапно — для Гак Си, которой уже стало казаться, что все обойдется. Она еле успевает уйти: что один, что другой уже никого не замечают. Их двое, и это как равновесие мира, как свет и тьма — только немного на ином уровне. Заканчивается драка так же внезапно, как и началась. Гак Си понимает, что пропустила большую ее часть. Впрочем, от перемены мест отражений сумма не меняется. Особенно если все это происходит лишь в воображении — морок по-прежнему подавляет ее волю. — Если ты хотел позвать Чау Юнга, мог бы так и сказать, — усмехается король. — Он все равно не пришел, — откликается его брат. — Полагаю, Джеки — всевидящий и всезнающий — запретил ему вмешиваться, как ты этой своей Гак Си Тал. Она сейчас во мне дыру взглядом прожжет. Не в меру любопытный ребенок. Да еще и такой способный. Подумать только: эта девочка сумела обмануть меня, пусть даже этого никогда не было, — смеется Би Гак. — Да уж, — рассеянно отвечает Второй. Ему кажется, что он снова вернулся в детство. Снова рядом брат, они стоят плечом к плечу — им таким ничего не страшно. Не появилась еще Си Хо, Джек не объявил его своим наследником — все просто и понятно, не нужно ничего решать, никуда спешить. Второй смотрит в глаза Би Гаку и тихо говорит: — Я вернулся.***
Восемь теней создают круг. В центре — две фигуры. Длинные волосы: белые, что точно светятся в полумраке; темно-рыжие, что кажутся здесь еще темней. Тихое пение на незнакомом языке. Древняя песня о дорогах, ведущих в другие миры. Ныне живущие не поймут этих слов. Ныне живущие никогда не услышат их. Шепот во тьме. Просьбы. Молитвы. Клятвы. Обещания и отречения. Судьба дарит второй шанс тем, кто не боится жить. Восемь теней создают круг. Не хватает одной — границы нарушены, договор расторгнут. Смерть стирает былые связи. Слова будут бессильны, покуда не вернется тот, кто сможет надеть чужую маску. Круг распадается, тьму пронзают всполохи света. Смерть и жизнь вновь пляшут свой дикий невообразимый танец. Еле слышное дыхание. Мечутся тени. Разбивается фонарь. Круг распадается окончательно. Настало время ожидания — в темноте и тишине, без света и памяти. Колышутся волосы, тихая песня похожа на колыбельную. Время остановилось: еще слишком рано для рождения нового мира. Тает в безвременье память, будут новые дороги сходиться на новых перекрестках, будут новые песни и новые танцы. Пока ничего этого нет, и только чужое дыхание греет пустоту во тьме в ожидании рассвета. Ночь отступает. Холодно. Перед рассветом всегда холоднее всего. Время остановилось. А потом было все.