Контракт для Уилла

Ганнибал не ответил. Только подхватил его под локоть и повлек в дом, уводя от возможных свидетелей ссоры, и Уилл догадывался, что так и не дождется ответа. Разумеется, это было гораздо проще – смолчать, лишь бы не признавать чужую правоту. Как мерзко. Уилл вошел в дом, чувствуя скверный привкус злости во рту, яркий и сочный, словно раскусил ее пополам, и капли щекотно заскользили по подбородку. - Ты так и будешь молчать? – спросил Уилл напрямик, пытаясь пригладить встопорщенные волосы, но вместо этого лишь сильнее растрепал их. Дернулся, ощутив прикосновение к лицу, и отшатнулся, уставившись на Ганнибала исподлобья, как на тигра из-за решетки. - Зачем ты меня трогаешь? - Потому что хочется, - тихо усмехнулся тот и бесцеремонно обхватил его лицо ладонями, намереваясь не то поцеловать, не то выкусить кадык. Уилла затрясло от эмоций, перехлестывающих через край, он почувствовал, что вот-вот потеряет контроль и сорвется с поводка, готовый на все. И тут же шумно сглотнул, оказавшись в крепких объятиях. - Отпусти!.. - завелся Уилл, выдираясь из чужой хватки. Неужели Ганнибал не сознавал, как это неуместно сейчас, как невовремя? - Это не ответ на мой вопрос. - Тише, - шепнул ему Ганнибал в самое ухо. - Перестань волноваться. - Перестать волноваться? Ты хоть понимаешь, что происходит? Твою мать, ты же психотерапевт! – не выдержал Уилл. - Ты вообще воспринимаешь меня за человека? - Конечно. Если бы я хотел иметь тебя против твоей воли... – проговорил Ганнибал, касаясь его уха губами, - я бы так и поступил. Уилл оттолкнул его, стараясь избавиться от ненужных ощущений, прошелся по просторной комнате, стряхивая с себя фантомные остатки его прикосновений. Ганнибал ждал, неподвижно разглядывая его, словно змея, затаившаяся в тени. - Ты считаешь, что я с тобой по своей воле? – грустно усмехнулся Уилл, обернувшись. - Ты насилуешь меня в мозг, врешь мне, выворачиваешь меня наизнанку и обратно, и считаешь при этом, что все хорошо? Что я сознательно продолжаю с тобой отношения, потому что мне это нравится? - Но ты же здесь, - пожал плечами Ганнибал. Уилл застонал, накрывая лицо ладонями. Чужое непонимание хлестнуло по обнаженным нервам, точно удар кнута по открытой ране. Холодноватый взгляд Ганнибала, слегка отчужденный и замкнутый, будто они просто общались на повышенных тонах, словно чужие люди. Будто разговор шел о какой-то ерунде, а не о жизни Уилла. К щекам прилила горячая кровь, ладони слегка подрагивали, но Уилл все же смог подойти к Ганнибалу, обхватил его лицо дрожащими пальцами, отзеркалив его привычное прикосновение. Заглянул в его глаза, янтарно-желтые на свету, как остывший холодный чай. - Послушай меня, - попросил он. - Ты умеешь это делать. Ты же профессионал, ты умеешь слушать и понимать людей. Тебе за это платят. Ганнибал усмехнулся, и Уилл погладил его по гладко выбритой щеке, ощущая тепло его кожи. - Ты с виду такой уверенный в себе. Такой самостоятельный. Такой опытный, знающий, сильный… на вид, - горько усмехнулся Уилл и добавил с извращенным удовольствием, - и ты самый скверный альфа из всех, кого я знаю. - Вот как? - Да. Ты дурной альфа. Мне плохо с тобой. Ганнибал ожидаемо взъярился, услышав критику. Ничего не сказал и не сделал, но Уилл всем собой почувствовал, как напряглись мышцы, равнодушный взгляд превратился в безжалостный прищур. Ожидая, что Ганнибал вот-вот свернет ему шею, Уилл закрыл глаза, но ничего не произошло. - Значит, - проговорил Ганнибал размеренно и низко, сдерживая себя, - вот что ты чувствуешь со мной. - Да. Меня удивляет твоя слепота… или нежелание видеть. Сможем ли мы когда-нибудь говорить прямо? Или же нам никогда не понять друг друга? Слова будто повисли в воздухе. Поглаженный против шерсти Ганнибал вновь замолчал, и Уилл глянул на него исподлобья, оценивая его состояние, его хищный и напряженный вид. Со стороны могло показаться, что Ганнибал тревожен, но спокоен, что он управляет ситуацией, но Уилл вдруг понял, что эта враждебность – это злость загнанного в ловушку зверя. Уилл выдохнул, погладил его по щеке еще раз и убрал руки. Осознав состояние Лектера, он осторожно, словно пробираясь по зыбкой трясине наощупь, спросил: - Ты ведь хочешь, чтоб я понимал тебя?.. Тот промолчал, хотя ответ был очевиден. Уилл не стал отходить от него, остался совсем рядом, вплотную. Чувствовал прикосновение его тела, разочарование и тревогу тоже чувствовал. Коснувшись его плечом, Ганнибал вначале надвинулся на него - но потом прошел мимо. Встал у окна и уставился в темнеющее небо, на плывущие низкие облака. Уилл почувствовал его боль, ставшую в какой-то степени и его собственной болью. Ганнибал был не просто скверным альфой, он был ненормален во всех смыслах этого слова. Но он же мог отвечать за свои поступки. Уилл вдруг подумал о том, что случилось бы, если бы открылась правда, и Ганнибала отправили бы в Балтиморскую лечебницу, где таким самое место. Но, как ни странно, ему не хотелось видеть Ганнибала за решеткой. Ганнибал был на своем месте здесь: в своем просторном, со вкусом обставленном кабинете, среди дорогой мебели и изящных вещей. В голове словно что-то перевернулось, и Уилл чуть ли не с нежностью подумал о том, что не хочет справедливости для Ганнибала. - Ты дурной, но я… я не могу без тебя, - проговорил Уилл, разглядывая его ровную и широкую напряженную спину на фоне окна. Подошел сзади, не стараясь скрываться, положил ладонь на плечо и потянул слегка на себя. - Пойдем. - Чего ты хочешь? - спросил Ганнибал глуховато, оборачиваясь к нему. Вновь его взгляд остыл до комнатной температуры, но Уилл не позволил себе обмануться этим. - Идем со мной, - он отошел к столу, бесцеремонно сунувшись в один из ящиков. - Ты когда-нибудь просил пациентов нарисовать их переживания? - Это стандартная практика, - Ганнибал пожал плечами и уселся в свое кресло, невольно успокаиваясь в привычной обстановке. Уилл усмехнулся, взял сангину, итальянский карандаш и уголь, уселся прямо на пол у его кресла: - Если хочешь, можешь посмотреть в процессе. Я подумал, что так будет легче объяснить. - Что же ты хочешь мне рассказать? Уилл не смог ответить ему, пытаясь справиться с внутренними переживаниями. Белый лист был чересчур белым, трудно было прикоснуться к нему карандашом и начать рисовать, но Уилл преодолел нерешительность и все же начал чертить по бумаге с легким, едва слышным скрипом. Пальцы вновь подрагивали, и линии выходили неаккуратными, рваными и ломаными – как вся его жизнь с появлением в ней Лектера. - Что это? – поинтересовался Ганнибал, не удержав свое любопытство. - Это я, - сдержанно пробормотал Уилл, очерчивая силуэт лежащего на боку человека, прижавшего руки к животу. Никак не мог сдержать чувств, рвущихся изнутри, обнажал свою душу перед Ганнибалом – не в первый раз обнажал, да и не стоило сдерживаться сейчас. Надо было объяснить, передать, дать понять то, что творится в голове. Уилл чиркал по бумаге, и силуэт постепенно покрывался деталями, красно-бурые пятна расползались под ним. Быстрыми штрихами он наметил тонкие острые прутья, проросшие изнутри или, наоборот, воткнутые в податливую, незащищенную плоть. Уилл слышал дыхание Ганнибала рядом, почти незаметное, и свое – шумное, прерывистое; руки подрагивали, и на ребре ладони краснели пятна размазанной по бумаге сангины. Отложив изрисованный лист, он принялся за другой, гораздо увереннее, чувствуя, как уголь сам собой скользит по бумаге. Иррациональный страх, поднимающийся изнутри, выплескивался наружу, оставляя пятна и смазанные силуэты, отражая его внутренний мир. Ганнибал следил пристально, не прикасаясь к Уиллу и не мешая ему, пока тот не откинулся назад, накрыв покрасневшие глаза ладонями. В тишине было слышно лишь его напряженное дыхание, будто Уилл долго бежал и, наконец, остановился. Листы бумаги белели в неярком освещении кабинета. Ганнибал потянулся и подхватил один из них, разглядывая реалистичное изображение человека, которому Уилл попытался придать черты самого себя - до этого все, что он изображал, выглядело более абстрактно и безлико. Человек на рисунке куда-то полз, пытаясь подтянуться на одной руке, так как второй у него нет, из предплечья торчали лохмотья плоти и острые обломки. И нижней части тела до пояса у него тоже нет, только волокущиеся за ним обрывки, словно у лабораторной мышки, перекушенной пополам. - Ты можешь это объяснить? - хрипло проговорил Ганнибал, склонившись к нему. - Все это примерно отражает мое эмоциональное состояние от начала этой идиотской истории до нашего последнего разговора на улице, - пробормотал Уилл и провел ладонями по лицу, оставив темные полосы угольной пыли. - Специальная укороченная версия для доктора Лектера, который не в состоянии понять, что своим поведением разрывает меня заживо. Ганнибал усмехнулся, разглядывая рисунки с холодным интересом. Отстранился, кратко погладив по плечу, и Уилл замер, ощущая, как тепло пульсирует то место, которое он погладил. Он ожидал, что тот прикоснется вновь, но Лектер больше не притрагивался, рассматривая рисунки с профессиональной точки зрения. Молчал, словно совсем закрылся в свой костюм наглухо, как ракушка. - Таким образом, ты даешь мне понять, что чувствуешь боль? - Да, вроде того, - Уилл машинально погладил оставшиеся листы, лежащие на коленях. - Я много раз пытался это донести, может так будет понятнее. Я не хочу этого всего чувствовать. - И что же ты предлагаешь? - Я просил перестать мне лгать, - Уилл обернулся и посмотрел на него, странно улыбаясь углом рта. - Это унизительно и заставляет меня чувствовать себя ужасно. И снова портит впечатление о тебе, даже если до этого я… Если я уже постарался оправиться от предыдущего удара и попытаться снова. Если ты не можешь остановиться - ты можешь хотя бы промолчать на неудобный вопрос? В таком случае я не буду... настаивать. Ганнибал вдруг положил ладони на его плечи, обнимая его крепко, и сцепил пальцы в замок на его груди, поглядывая искоса, словно усталая хищная птица. - Почему ты не станешь настаивать? - гладко поинтересовался он, заглядывая ему в глаза. Уилл медленно сморгнул, почувствовав невероятную усталость. И негромко произнес, как будто мантру прочитал: - Я смирился с тем, что ты не уйдешь. Я смирился с тем, что ты психопат. Смирился с тем, что ты садист. С тем, что ты каннибал. С тем, что ты кормил меня человечиной. С тем, что брал меня, когда хотел, не спросив меня самого и даже не собираясь, видимо, когда-то сказать об этом. Я видел слишком много лжи и не хочу больше. Слова наконец-то вылетели изо рта, Уилл одновременно и хотел сказать об этом, и долго не мог поговорить с Ганнибалом напрямую, играя с ним в странную игру, которую тот считал неплохими, нормальными даже отношениями. А тот выслушал его крайне внимательно, цепко впиваясь взглядом в его лицо, изучая изгиб его губ и прищур глаз. В голове звенело от схлынувшего напряжения, и Уилл поднялся с пола, вывернувшись из его хватки. Так приятно было ощущать его рядом… и так невыносимо было ощущать его непонимание. Выщелкнув таблетку болеутоляющего, Уилл подхватил графин и бесцеремонно присосался прямо к горлышку, выпил чуть ли не половину. Если Ганнибалу действительно безразлично все, что происходит с Уиллом, у них ничего не получится. Горечь от таблетки разлилась во рту, словно гадкий вкус разочарования, Уилл стискивал ручку графина и ждал. Ждал и слушал тишину за спиной.