Контракт для Уилла

На кухне Уилл чувствовал себя откровенно лишним. Дело было даже не в том, что он не умел готовить – готовить он умел, а вот проделывать все те манипуляции с едой, которые Ганнибал почему-то считал готовкой, он не хотел. - Я должен тебе помогать? – поинтересовался он мимоходом, разглядывая начищенные поверхности. - Если не хочешь, то нет. Можешь просто посидеть и развлечь меня беседой. - Пожалуй, это самый подходящий вариант, - выдохнул Уилл, подхватив остро наточенную двузубую вилку, и потыкал в сероватую, тонко пахнущую специями вырезку. - Что это? Это у тебя нормальное? - Это мясо. Просто маринованное. - Выглядит не очень-то аппетитно. - Скоро я его обжарю, и ты посмотришь на разрез. Надеюсь, в готовом виде оно понравится тебе больше. - Вот уж не знаю, - хмыкнул Уилл, - обязательно надо было мурыжить его неделю в маринаде? Что вообще за привычка есть всякую дрянь? Чем тухлее – тем вкуснее? - Уилл… - тихо усмехнулся Лектер, и, вытерев руки полотенцем, подошел и приобнял его. Так ласково, как будто у них обоих все было в порядке, все было хорошо. Уилл сердито отвел взгляд. Его все еще раздражали эти игры, смахивающие на безумное чаепитие, потому что правила устанавливал Ганнибал, и за неправильную игру штрафы взыскивал тоже он. И не было никакого способа развернуть ситуацию так, чтоб решать все это самому. - Все хорошо, - шепнул ему Лектер, проводя ладонью по спине, - расслабься. - Ты любишь все подряд томить в маринаде. Что надо, и чего не надо тоже, - заметил Уилл, и Ганнибал, охочий до намеков и аналогий, улыбнулся, поцеловав его в макушку. *** С ужина Уилл то и дело порывался сбежать, и, наверное, сбежал бы, если бы не Ганнибал, который неизменно оказывался рядом в самый подходящий для побега момент. Ганнибал не стал приглашать много народу, но когда Уилла представляли кому-либо из присутствующих - он все равно чувствовал порыв втянуть голову в плечи, уткнуться взглядом в натертый паркет и отступить куда-нибудь в тень раскидистых растений в кадках, как вытащенный из ракушки рак-отшельник. И сдерживался с трудом. К концу вечера терпение закончилось, и Уилл сбежал на балкон, простояв на вечернем ветру, пока Ганнибал провожал гостей, на пару минут упустив его из виду. Почти что ночной холод выстудил голову, очистив ее от остатков светской болтовни и приторного запаха чьих-то духов, и внутрь Уилл вернулся с единственным желанием - найти где-нибудь темный угол и не выбираться из него как минимум неделю. - Ты устал? – поинтересовался Ганнибал, разыскав его. Приобнял за талию и развернул лицом к себе, - я тебя почти и не слышал. - Не хотелось отсвечивать. Я и не думал, что на тебя заглядываются женщины. - Это почему? Ты считаешь меня недостаточно привлекательным? - О, нет, конечно, ты безумно привлекательный для тех, кто не соображает, что может таиться вот здесь, - Уилл бесцеремонно постучал его согнутым пальцем по лбу, - если бы люди снаружи выглядели точно так же, как выглядели изнутри, к тебе бы близко никто не подошел. - А ты, Уилл? - А что я? - смутился Уилл, отчего-то покраснев, - у меня был бы… профессиональный интерес. - Да-да, - чинно отозвался тот, и Уилл окончательно стушевался, уткнувшись лицом ему в плечо, чувствовал, что мир едва ощутимо вращается. Перебрал лишнего за ужином, вот результат. Но как в таких условиях можно удержаться от выпивки? Хорошо, что хоть гормоны больше не задирали пульс до верхней планки, иначе не удалось бы спокойно посидеть. Уилл отошел к темному прогалу окна, коснулся его, разглядывая свое неяркое отражение. В глазах не плескалось страдание, и он уже не чувствовал себя таким уязвимым, ранимым и ищущим утешения. - Похоже, что это закончилось. Как хорошо... - тихо пробормотал Уилл, прислонившись лбом к прохладе стекла, - еще пара дней, и мое сердце просто не выдержало бы. Если бы я знал, что все это так болезненно и мучительно. - Только потому, что ты годами сдерживал себя, - проговорил Ганнибал, взяв его за плечи, - вредно сдерживать свою природу, ведь человек - такой же зверь, как прочие. Это естественно - заниматься любовью, если желание возникло. - Или убить кого-нибудь, если желание возникло, - почти что эхом отозвался Уилл. - Или убить, - не стал спорить Ганнибал и обнял его крепче, разглядывая их совместное отражение. Достиг. Добился. Уилл отвел взгляд. - Ты думаешь о нормах морали или закона? - Я ни о чем не думаю. Я уже давно вне морали... и вне закона тоже. Я не сдал тебя Джеку, и давно уже твой соучастник, - тихо, безэмоционально проговорил Уилл, - меня больше волнует мое состояние. Эта течка была... невыносимо тяжелой, хуже, чем в колледже. Я больше не хочу так. - Так и не будет, - усмехнулся тот и коротко поцеловал в ухо, - теперь ты не одинок в постели. К тому же, у тебя сейчас гормональный фон, как у подростка. Скоро это нормализуется. - Как у подростка? - Да, - Ганнибал невольно ухмыльнулся, показав зубы, - ты ведь потерял девственность. - А тебя все это неимоверно возбуждает! - догадался Уилл, - и ты хочешь получить побольше удовольствия от всей этой ситуации. Не молчи, пожалуйста, скажи, что я прав. - Мне было очень, очень приятно с тобой в одной постели. - Но это же не повод заключать контракт… Значит, у тебя был и другой мотив? Чего же ты хочешь от меня на самом деле? – прошептал Уилл, приложив ладонь к его щеке, взглянул в его глаза, - отвечай. - Возможно, ты узнаешь об этом. Рано или поздно. - Лучше рано, чем поздно. Говори, не вынуждай меня процеживать твои слова и самому искать в них смысл. Ганнибал не ответил, только лишь улыбнулся довольно и сыто. Прижал его спиной к перилам и поцеловал, согревая своим дыханием, и от контраста температур перехватило дух. От Ганнибала дивно и привычно пахло чем-то неуловимым, что ассоциировалось с северным сиянием, но при этом на одежду, словно чьи-то чужие волосы, налипли посторонние запахи, резкие и неприятные. Уилл отвернулся. - Что-то еще не так? - Да. От тебя пахнет всеми подряд. - От меня часто будет пахнуть разными людьми, тебе придется к этому привыкнуть, - сообщил Ганнибал, стискивая его пальцы в своих. – Но ничего дурного в этом нет. - Разумеется, нет, - хмыкнул Уилл, - просто ты опять красовался перед всеми. И убийствами своими ты добиваешься ровно той же цели – чтоб всем знали, какой ты умный, эстетически развитый и вообще неотразимый. - Уилл… - Зачем тебе убивать снова? Чтобы подтверждать свою репутацию? Ты хочешь соблазнить этими убийствами другого профайлера? Сколько их было у тебя до меня, отвечай! - воскликнул Уилл и расхохотался, чувствуя, что шутка вышла на грани фола, на грани здравого смысла, потому что речь шла об убийствах других людей, и шутить здесь не пристало. Ганнибал сдержанно улыбнулся в ответ. - Никаких других профайлеров, - проговорил Уилл, вмиг посерьезнев, - ты меня понимаешь? Ганнибал вместо ответа приобнял его, с интересом разглядывая черты лица. - Иначе я... я просто не знаю, что я сделаю, - Уилл стиснул зубы, чувствуя, как дрожит голос от неожиданного приступа злости. - Хорошо, - неожиданно согласился тот, - никаких профайлеров. Уилл сглотнул, потянулся к нему, зажмурившись и скрывая непрошенные слезы. Готовность Ганнибала отказаться от других мужчин обезоруживала, потому что Уилл в глубине души не верил в то, что Ганнибал хочет его так сильно, как добивается. *** Наутро Уилл оказался у себя дома: сытый, ленивый и сонный после вчерашнего. Сидеть у Лектера, дожидаясь окончания его рабочего дня, было откровенно скучно, к тому же дома накопилось немало дел. Все было хорошо ровно до того момента, как Уиллу пришла в голову идея перепаять регулятор старого редуктора. После вчерашнего то и дело клонило в сон, и, чтоб не уснуть и не капнуть себе на колено раскаленным припоем, Уилл включил телевизор. И, разбирая редуктор под дневное телешоу о разводе, детях и алиментах, он невольно прислушался. Молоденькая мамаша слезно рассказывала о том, как оказалась с ребенком на руках – хотя они всего лишь встретились пару раз и разбежались, а отец ребенка не собирается с ней жить, и вовсе отказывается от отцовства. Тетки в зале вырывали микрофон друг у друга и орали наперебой, и, что надо было предохраняться, и надо было думать, прежде чем ноги-то раздвигать. Уилл переключил эти вопли, поставил паяльник на разогрев и все же задумался. Вспомнил, как Ганнибал вчера в очередной раз ушел от ответа. Не сказал, что именно хочет и ждет. И выражение его лица при этом, которое еще вчера казалось ласковым и заботливым – а сегодня глумливым и снисходительным, Уилл тоже вспомнил. Но все это было ерундой, на которую не следовало даже обращать внимания. Еще глупее, чем вчерашняя ревность, вдруг охватившая разум. Просто надо остановиться и не думать о ерунде, ведь это глупо. Это всего лишь химия организма, просто гормоны, просто издержки перестройки организма. То же самое, что и панические атаки от лекарств первого поколения. Кстати, после того, как Уилл перестал их пить, он не употреблял и контрацептивы. А Ганнибал? Ганнибал их не использовал. Уилл вернулся к паяльнику. Конечно, параноидальные мысли, помноженные на общее недоверие к Ганнибалу, настроения не улучшали, но это же не значит, что надо давать волю своим страхам. Просто химия, которая рано или поздно отпустит, как любое опьянение. *** Уилл сидел на полу в ванной, держа в руках веер из тестов на беременность. Большинство сказали "нет", но в одном из них Уилл сомневался – вторая полоска была какой-то робкой, неуверенно прочерченной, и если смотреть прямо – то и вовсе не видна. Но вероятность все же засела в мозгу, как заноза. Уилл сморгнул, глядя на крестик, почти незаметный в светлом окошке. Это был всего лишь тест, пропитанный химическим реагентом, не самая надежная в мире вещь, совсем не надежная, тест запросто мог подтвердить беременность у кастрированного кота. Уилл сглотнул и уткнулся лицом в ладони. Один вариант из тысячи, что ему может не свезти - и ему не свезет, а тут всего-то несколько тестов. И едва заметный синий крестик посредине, как крест на всем. Не свезло. Но это было уже слишком. Это было невообразимо глупо. Надо было собрать все эти ненужные тесты, спуститься вниз и спокойно заняться своими делами, перестав параноить бестолково. Можно было позвонить Лектеру, чтоб он объяснил происходящее, успокоил и заверил Уилла, что никаких детей от него никто не ждет. Что мир нормален. Что все хорошо. Уилл стер выступившие вдруг слезы, но они появлялись вновь и вновь, туманили мир, и он стирал их снова и снова, не в силах перестать жалеть себя. Почему это так постыдно - жалеть себя? Почему так осуждаемо? А ведь осуждаемо. В этом мире ты не имеешь права на слабость. Заболеешь - лечись. Проглоти таблетку и шагай на работу. Заболит душа - запишись на прием к психотерапевту и лечись, а все остальное время будь добр улыбаться, будь сильным, уверенным, ответственным. Никого не волнуют твои слабости, быть слабым - плохо и архаично. Слабые сидят по домам, не высовываются в жестокий мир, надеясь на других. Уилл побился головой о дверь ванной, но легче не стало. Наоборот – наплывало какое-то мрачное безумие, давящее остатки рациональных мыслей. Ничего не изменилось за сотни лет, мир по-прежнему жесток под тонким налетом толерантности. Будь сильным, иначе тебя съедят, вот и все. Впрочем, выбор-то был, тем более, у Уилла, скрепленного контрактом. Требовалось лишь сидеть дома и не высовываться. Зачем звонить Ганнибалу, он наверняка хотел от Уилла только этого, просто не говорил, молчал. Да, точно, ему больше ничего не надо, просто он больной на голову, вот и позволяет себе мечтать о такой семье, считая это нормальным. Нет, разумеется, Ганнибал все знал, Ганнибал это все и затеял. И разве он спросил Уилла, хочет ли он детей, готов ли он, думал ли он хоть раз о возможности завести ребенка? Нет, не спрашивал, а почему? Скорее всего, потому что считал, что согласие Уилла не требуется. Зачем спрашивать его согласие? Кого тут вообще волнуют желания Уилла? Ганнибал очень ясно и отчетливо дал понять, как он имел его мнение. Да, разумеется, можно позвонить Ганнибалу. Показать результаты тестов, обнять его, позволяя снять камень с души и позволить решать за себя. Ганнибал справится с проблемой, не придется думать самому. Вот только решит он ее по-своему. Прикует Уилла к батарее на девять месяцев, например, и никто Ганнибалу слова не скажет. Потому что Уилл отказался от прав на себя. Какой-то проклятый замкнутый круг. И вернуться на работу – тоже не вариант. Уилл не чувствовал себя способным справиться со всем в одиночку. В одиночку эта работа кого угодно свела бы с ума - даже без помощи Ганнибала. Уилл молча поднялся, принялся готовить еду собакам, заодно сунув в микроволновку остатки вчерашнего ужина, заботливо запакованные Лектером. Двигался на автопилоте, потому что выходило так, что от ребенка - если он есть, - никак не избавиться. Потому что Лектер не позволит избавиться, а без его разрешения не лечь ни в одну клинику. Никто не примет его без письменного согласия альфы на аборт. Но не оставлять же так. Это полный конец. Но ведь не было полной уверенности, что тест говорил правду. Ведь оставался шанс… Уилл тихо рассмеялся, прихватил зубами кулак. Пусть можно поверить тестам, и ничего дурного с ним не случилось – но кто даст гарантию, что не случится вновь? Рано или поздно Ганнибал своего добьется, это одно из лучший его умений – терпеливо добиваться задуманного. Уилл не вписался в угол, приложившись плечом, почувствовал, как все пересохло во рту. Просто конец всему, конец всей жизни. Нормальной мужской жизни. Оставлять шепот, всхлипы и стоны для спальни, общаться на равных, дописывать заброшенную монографию - жить нормально, по-человечески. Можно ведь было даже с Ганнибалом попытаться жить так, как нравилось Уиллу, однако такой подход перечеркивал все. Никогда с таким трудом выстроенный мир не станет подходящим для него. От ребенка и возможности иметь детей следовало избавиться - и как можно скорее. Он успел собраться, пока варилось мясо. Быстро покидал вещи в сумку, собрал забытые когда-то, распиханные по карманам банкноты – и присел на стул, собираясь с мыслями, беспокойно скачущими в голове. Ганнибалу не стоило доверять. Никогда.