Контракт для Уилла

- Что ты увидел? - поинтересовался Ганнибал, будто речь шла о приеме психоделиков. Впрочем, воспоминания Уилла мало чем отличались от бэдтрипа. - Разное, - проговорил Уилл, не желая раскрываться, но было уже поздно - Ганнибал понял. А еще, кажется, Ганнибал понял, что Уилл постиг его замысел. Ты хочешь убить меня? Вопрос замер на кончике языка, и время остановилось. В ответ Ганнибал мог удивиться и успокоить его, сказать, что это лишь странная фантазия, что он любит Уилла и ни в коем случае не желает ему смерти. А еще он мог согласиться. Уилл судорожно соображал, что можно сказать, не спуская взгляда с его лица: Ганнибал был серьезен и готов к предельной откровенности. Какая роскошь - услышать наконец-то всю правду. Влажная от пота рубашка стала холодной, неприятно липла к коже, Уилл отчетливо чувствовал собственный запах. Ремни надежно удерживали его на месте. Прекрасный момент для того, чтобы взять нож и вскрыть вены: жертва не разбрызгает кровь по всей комнате, и уборка не займет много времени. Образ абстрактной жертвы прилип к лицу, и Уилл едва не закричал, не собираясь становиться ею. Но как глупо было бы кричать сейчас... Чесапикский Потрошитель никогда не прислушивался к мольбам и просьбам, кому как не Уиллу знать его профиль. Нет, просить - значит заранее проиграть. Сдаться без борьбы. Спуститься к остальным, кого он убивал холодно и безразлично, как мясник на скотобойне. Стоило оставаться объектом искусства... и ах, как хотелось быть именно живым объектом, дышащим, способным получать удовольствие от жизни. Ганнибал провел ладонью по его лбу, совершенно не торопясь расстегивать ремни. Вполне возможно, он вовсе не собирался этого делать. Закрыл на мгновение глаза, чуть принюхиваясь к его запаху. Уилл против воли почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Почему выбранный, выстраданный им альфа оказался серийным убийцей? - Мне надо переодеться к ужину, - едва слышно сказал Уилл, опустил взгляд, как бы извиняясь за то, что вспотел и взмок. - Да, сейчас, - Ганнибал тут же принялся расстегивать ремни, - сегодня особенный вечер. Если бы я знал, то подготовился бы к нему заранее. - Мы всегда можем перенести особенный ужин на другой день, - заметил Уилл, поднимаясь на ноги. Ганнибал задумался, все еще сидя на краю кушетки и глядя на него снизу вверх. Секунды потными слизняками поползли по спине. - Думаю, что сегодня отличный вечер для особенных событий, - проговорил Ганнибал с низкой хрипотцей в голосе, - есть определенная прелесть в импровизации. - И как же вся твоя любовь к тщательной подготовке? - через силу усмехнулся Уилл. - К некоторым вещам нужно быть готовым всегда, - ответил тот и поднялся, обхватил лицо Уилла ладонями, и сегодня, в отличие от последних нескольких дней, в его взгляде была заметна неприкрытая, обнаженная нежность. Нежность убийцы к жертве? Нет. Не в случае Ганнибала. Нежность альфы к своему омеге? Тоже нет. Нежность художника к законченному полотну, художника довольного и слегка удивленного тем, что все получилось гораздо лучше, чем он ожидал. - Мне плохо, - прошептал Уилл, не выдержав напряжения, и приглушенный свет кабинета расплылся яркими, влажными пятнами. - Не бойся, - Ганнибал на мгновение прижался губами к его лбу, - я с тобой. От слов и короткого прикосновения Уилла словно продрало ужасом. Ганнибал не развеял его страхи, он только подтвердил их, а напрямую спросить - означало выйти на последний уровень искренности. То, чего Уилл так добивался... и вот, пожалуйста, добился. Сейчас Ганнибал наконец-то ответит на все его вопросы. - Бойтесь своих желаний, иногда они сбываются, - с обреченным сарказмом заметил Уилл, но Ганнибал улыбнулся, как будто это действительно было хорошей шуткой. - Я должен подготовить ужин, - неторопливо проговорил Ганнибал, проводя большим пальцем по уголку его рта. - Поцелуй меня еще раз, - попросил Уилл, хватая кончик его пальца губами, - мне одиноко. - Тебе не должно быть одиноко, ведь ты решил остаться со мной. - Ммм... - многозначительно протянул Уилл, осторожно покусывая его палец. - Всему свое время, - сказал Ганнибал, - это приятное времяпровождение, но я должен приготовить ужин. Уилл закивал, не в силах ничего сказать в ответ, потому что слова замерзли в глотке. Преследование собственных идей было на первом месте для Ганнибала, главнее, чем любовь, чем все остальное. - Спустись вниз через полчаса, - попросил Ганнибал, - не задерживайся долго. Уилл вновь кивнул, невнятно просипев: "Хорошо" онемелым ртом. * Тонкие струйки ласкали кожу, текли чересчур быстро, как будто водяные часы разбились, и вся его жизнь утекала вместе с этой водой. Уилл сидел на дне ванны, обхватив колени, и мерз, несмотря на то, что от воды шел пар. Можно было попробовать сбежать, но, как в прошлый раз, он отчетливо понимал, что не сможет сбежать из темницы своей головы. Тонкий хирургический ланцет, найденный в аптечке, коснулся вены пониже локтя. Лезвие стало теплым от воды и его собственного тепла. Но чего можно было добиться этим путем? Только взаимного разочарования и ощущения предательства. Точно так же, как телефон, лежавший на полу в груде его одежды. Уилл потянулся и взял его мокрой рукой, размазывая капли воды по выпуклым кнопкам. * На ужине не было ничего мясного. Уилл непонимающе взглянул в свою тарелку, коснулся вилкой ровных стеблей спаржи и заглянул под листья салата. - Я же говорил, что этот ужин особенный, - прошептал Ганнибал ему в ухо, наполняя бокал вином, и Уилл вздрогнул, зажмурился, не отдавая себе отчета. Ему куда больше пришелся по нраву ужин, когда Ганнибал заботился о нем, приучая ценить чужую плоть. Не следовало забывать об этом... и о том, что он принял эту точку зрения. Разделил ее, как и предложенную пищу. Салат, на удивление, оказался вкусным. Кажется, Ганнибал предложил это обсудить, но Уилл никак не мог уловить ход беседы, глядел на него как будто из-под толщи воды. Чесапикский Потрошитель видел в нем один из своих самых лучших проектов и смотрел влюбленным взглядом. И именно этого Уилл хотел, когда просил его не уходить в ночь, а остаться с ним. Разве можно было предавать ожидания своего любимого убийцы? * В кабинете было темно, и только прямоугольники уличного света вытянулись на полу. В тени между окон притаился бонсай, и Уилл, прежде не обращавший на растение никакого внимания, подошел к нему. Бонсай казался ему чем-то вроде кендо-шлема на стене, имиджевый интерьерный фаст-фуд страны заходящего солнца, совершенно бессмысленный предмет декора, как и многое в этом доме. Но, в отличие от шлема, картин и чугунного оленя, бонсай был живым. Уилл замер, часто сглатывая, потому что горло вновь онемело, будто хлебнул жидкого азота. Он молча погладил крохотные листочки, попытавшись отгадать, чем же это деревце было до того, как оказалось в доме Ганнибала. Вряд ли тот купил бонсай в магазине. Это не аутентично. Аутентично - пойти в лес весной и встретить там привлекательное деревце, отметить его своим и обрубить корни и оставить таким на пару месяцев. А после того, как деревце пришло в себя - если, разумеется, пришло, - вернуться и выкопать его, принести из леса домой. И начать заботливо ухаживать за деревцем, обеспечив ему новую жизнь в качестве детали интерьера. Уилл погладил крохотные листочки, чересчур мягкие и маленькие для азалии, но закономерно крохотные: скорее всего, после совершенного насилия деревце, привыкшее жить по новым законам, сбросило крупные листья, не подходящие ему по размеру. Смирилось с тоскливой, однообразной жизнью в аутентичном горшке работы просветленного японского мастера. - И что? - тихо спросил Уилл, опустившись на колено рядом с бонсаем, - раньше лучше было? Ему никто не ответил. Конечно, возьми Уилл это деревце, высади обратно в лесу - какая судьба его ждет? Погибнет в первые же заморозки. Крохотные листочки, непропорционально короткий ствол, изящная копия настоящего дерева, совершенно неприспособленная теперь к реальной жизни. - Ты здесь? - раздался негромкий голос, и Уилл тоже тихо откликнулся: - Да. Ганнибал подошел ближе, не задавая никаких вопросов, протянул ему руку, помогая подняться с пола, и Уилл встал, на мгновение прижавшись к нему. - Держи, - сказал он тихо и протянул Ганнибалу ланцет, позаимствованный им из аптечки. - Зачем? - Думаю, тебе пригодится. Уилл не стал смотреть в его лицо, слишком грустно было, но вместе с тем на душе сразу же стало легче. Все было лучше, чем попытка сопротивляться. Чем увидеть разочарование на лице Ганнибала. По плечам пробежала дрожь. - Ты замерз? - поинтересовался тот, но Уилл покачал головой и уселся на подоконник. Почувствовал, что Ганнибал присел рядом, и, не поднимая глаз, не желая встретиться взглядом, подвинулся, быстро скинув ботинки. Когда Ганнибал тоже разулся и, устроившись на подоконнике полулежа, вытянул длинные ноги, только тогда Уилл взглянул на него, медленно облизнув губы: - Кто подстригает бонсай? Садовник или ты? - Я не могу доверить это садовнику. - Почему-то я так и думал, - Уилл едва заметно улыбнулся и тоже прилег, устроившись меж его ног, прижался щекой к его груди. - Ты следишь за ним, поливаешь и опрыскиваешь? - Да. - Почему на деревце шрамы? Кто-то нечаянно обломал ему ветки? - Нет, это нарочно. - Зачем? - Имитация повреждения коры в естественной среде. Нижние ветви обычно отпадают из-за недостатка света. Без шрамов дерево выглядит ненатуральным, ненастоящим. Уилл вздохнул, утыкаясь затылком ему в челюсть, всем телом чувствуя его дыхание. - Возможно, без шрамов и повреждений оно выглядело бы красивее. - Нет. Наши глаза привыкли видеть деревья без нижних веток. Это сложившийся образ. - А пряные травы из садика в столовой? Кто заботится о них? Тоже только ты? Ганнибал молча кивнул. - Пряности у тебя для еды. А зачем бонсай? - Образ жизни, - ответил тот, оставляя лишь возможность догадываться, чьей именно. Уилл бесшумно вздохнул, стиснув зубы. Он достаточно прозрачно намекнул Ганнибалу, что есть живое для еды, а есть - для поддержания образ жизни, в очередной раз уговаривал его сдержать свои аппетиты. Никакое начало отношений заново не могло этого изменить, неизбежно они оба оказывались в этой жуткой точке, где он хотел, а второй пытался сопротивляться. Лезвие из хирургической стали было по-прежнему теплым. - Ты счастлив? - спросил Уилл вдруг хрипло и кашлянул, прочистив горло. Ганнибал посмотрел на него с некоторым сомнением, а потом обнял крепко и прижал к себе, теплый, сильный, замечательно пахнущий альфа. Уилл сонно сморгнул, почти не дыша, а потом извернулся и поцеловал его в челюсть. - Ты обещал быть рядом, помнишь? - Да. - И ты сдержишь это обещание? Ты пойдешь со мной? Вместо ответа Ганнибал склонился и поцеловал его с нарастающим напряжением, размыкая губы своими, и терпкая, мучительно желанная нежность застыла в груди.