Друзья рыцаря Гилберта

- Кстати, дорогой барон, - каркнул епископ Хертфорт, - давно хотел вам сказать: не нравится мне этот ваш рыцарь, Гилберт! Барон Олвин отвлекся от особенно жилистого куска оленьего жаркого и уставился на епископа, сидевшего за противоположным концом длинного стола. В большей и темной пиршественной зале они обедали вдвоем. Упомянутый рыцарь Гилберт не украшал своим присутствием их маленькое общество: на рассвете он отправился в Шервудский лес по каким-то своим делам и до сих пор не вернулся. За большим окном с витражом меркнул тусклый закатный свет. Барон поежился: от окна ощутимо садило холодом и сыростью. Там, за окном, осень принимала бразды правления над Ноттингамом, там выл промозглый ветер и швырял в стекло колючую морось. Что можно делать в такую погоду в лесу? И кем надо быть, чтобы предпочесть в такой день лесную чащу комнатам замка? Ответ был очевиден. Для этого надо было быть рыцарем Гилбертом, человеком из стали и благородных устремлений. "Такие ходячие совершенства вообще мало кому нравятся, - подумал барон философски. - Каждый способен вообразить рыцаря без единого изъяна, но мало кто понимает, какой напыщенный и унылый зануда получится, если облечь эту идею в плоть." А чего стоит, скажем, эта его ручная сова? Ведь и в голову не придет, что можно возненавидеть человека из-за ручной совы, пока эта сова не нагадит на тебя с потолочной балки... "Определенно, - решил барон про себя, - у сэра Гилберта немного шансов вызвать в ком-нибудь добрые чувства." Однако вслух он сказал совсем иное: - Как? - вопросил он и вздернул брови в искреннейшем удивлении. - Я просто отказываюсь вас понимать, дорогой епископ! Сэр Гилберт - самый надежный и преданный человек, какого я когда-либо встречал. Настоящее зерцало чести! Да мы за ним как за каменной стеной! Уму непостижимо, чем вы можете быть недовольны. - Зерцало... - повторил епископ, брезгливо скривив губы. - Мне много чего не нравится в вашем Гилберте. Взять хоть эту его сову! Бывало, устроишься вечером у камина, пригреешься, задремлешь: тепло, покойно - и вдруг сверху на тебя роняют дохлую мышь. В моем возрасте, дорогой барон, подобных впечатлений следует избегать. Барон улыбнулся, впервые увидев какие-то положительные моменты в существовании ручной совы. - Но дело, строго говоря, не в сове, - продолжал меж тем епископ. - Что - сова? Никто из нас не безгрешен, а Господь велел прощать. Смирение, опять же, есть высшая добродетель. Нет, если бы дело было, скажем, только в сове, я бы слова не сказал. - Так в чем же дело? - воскликнул слегка заинтригованный барон. - В чем дело? Что ж, я вам отвечу, дорогой барон. Дело в том, что ваш Гилберт - натуральный псих, вот в чем дело! Пораженный барон откинулся в кресле, обдумывая услышанное. Он и сам не мог не признать, что благородство сэра Гилберта имело чрезмерный и, пожалуй, болезненный характер. Но при всем при том Гилберта определенно нельзя было назвать романтичным безумцем или наивным простаком. Напротив, лучший рыцарь Ноттингама был пугающе, на взгляд барона, адекватен. - С чего вы решили, дорогой епископ, что он псих? - спросил Олвин осторожно. Епископ снисходительно улыбнулся. - Вы еще молоды, - произнес он, - и не обладаете достаточным знанием человеческой природы, чтобы определять, кто псих, а кто нет. Мне же достаточно было одного взгляда, чтобы разглядеть некие признаки... - Какие признаки? - О, - епископ поднял искривленный артритом палец, - мне помог Шервудский лес. - Лес вам помог? - уточнил барон. - Именно, - епископ важно кивнул. - Ведь Шервудский лес, как вы, наверное, знаете, полон удивительных загадок, но... - Но? - Но это не те радостные чудеса, которыми Господь окружил нас, дабы разум наш не знал отдыха в постижении Его мудрости. Нет, загадки Шервудского леса имеют совсем иной характер. Я бы сказал, они отвратительно противоречат всем нашим представлениям о мире вещном. Все эти невообразимые лианы, и пропасти, у которых нет дна, и мерзкие твари, что выходят из своих укрывалищ под покровом ночи - ни в одном английском лесу вы не найдете такого! Чего стоят одни гигантские насекомые, которые выпрыгивают из чащи на людей! - Дорогой епископ! - взмолился барон. - Один-единственный раз гигантская мокрица убила под вами лошадь, а вы все успокоиться не можете! Я уже тысячу раз объяснял вам, что это был просто несчастный случай, и обычно такого у нас не бывает... - Если бы вашу лошадь убила гигантская мокрица, - парировал епископ, - уверен, вы бы по-другому заговорили. - Меня однажды чуть не съел гигантский муравьиный лев, - ответил барон не без затаенной гордости. - Но я же молчу, не жалуюсь. Привык уже. И вообще, мы говорили не о мокрицах, а о сэре Гилберте. - Так вот, как бы там ни было, вы, конечно, не можете не признать, что чудеса Шервудского леса имеют гнусный, богопротивный характер. Ни одному нормальному христианину не придет в голову оставаться под сенью этих проклятых кущ долее, чем потребует от него долг. - И что же? - А то, что вашего сэра Гилберта за уши от этого дьявольского места не оттащишь! - торжествующе каркнул епископ. - Едва я увидел, как часто и с каким воодушевлением он отправляется в свои экспедиции, мне все стало ясно. Он безумен, дорогой барон, ибо вменяемому человеку в Шервудском лесу делать нечего! Над столом повисло короткое молчание. - Ага, - протянул барон. - Вот, значит, как вы его раскусили. - И я не могу не выразить своей озабоченности, дорогой барон, - продолжал епископ. - Вы позволяете сумасшедшему - заметьте, сумасшедшему непобедимому рыцарю - жить с нами под одной крышей и делитесь с ним почти всеми нашими коварными планами. А что, если его безумие однажды перейдет в буйную стадию? Вы не боитесь, что темной ночью он прирежет нас в наших же постелях, или подожжет замок с четырех концов, или совершит еще какое-нибудь ужасное злодейство, какое подскажет ему больное сознание? Поймите, я не преувеличиваю. Дав приют безумцу, вы подвергаете опасности жизни всех обитателей замка... - Я вас понял, дорогой епископ, - прервал его барон со вздохом. - Поверьте, я уважаю ваши тревоги. Но они беспочвенны. Я хорошо знаю сэра Гилберта. Если ему вдруг взбредет в голову вас прирезать - самой возможности я нисколько не исключаю - так вот, он обязательно уведомит вас об этом заранее, уж поверьте мне. И ради всего святого, - добавил он с внезапным раздражением, - снимите вы супницу с головы! Выглядит отвратительно, да и паства вас не поймет...