Сочельник

      Из блокнота вывалилось несколько желтоватых ветхих страниц. Своевольные листы хотели было уже унестись ветром, но Томпсон вовремя наступил на них ногой. Наступил, а затем, подняв с земли, бережно развернул и принялся за чтение.       274 год        Сегодня выдался удивительно скучный день. Недавно я устроился трактирщиком в таверну «Виконт Д. Лионель де Лим». Подобного рода название не очень подходит для столь захолустного заведения в самом неблагополучном районе этой планеты, но зато тут весело. Ни единого дня не обходится без шумных кутежей и незамысловатых разборок. Иногда мне кажется, что я, стоя за барной стойкой, наблюдаю сцены из тянущей веселой вульгарщиной пьесы в старом, прокуренном театре, а иногда и сам выступаю в роли участника, а то и вовсе постановщика, подкидывая дровишек в огонь. Ну, а как еще развлекаться в таверне?        Однако сегодня непривычно тихо. Совсем нет завсегдатаев, да и вообще посетителей. Может это оттого, что в уголке устроились двое легавых, решивших смазать скотчем, разбавленным с водой, свои шестерни? Вздохнув и взяв не очень чистое полотенце, я принялся протирать стаканы, тихо мыча под нос какую-то мелодию.        Прошел час, пошел второй — но ни разу не прозвенел колокольчик над дверью. Я нетерпеливо поглядывал на часы, гадая, скоро ли уйдут глубокоуважаемые блюстители порядка.        — Эй! — наконец окликнул я полицейских, — вы скоро там? Разогнали мне весь народ!        Может, у копов от алкоголя отключились микрофоны или динамики, но я не услышал ни слова в ответ. Закинув полотенце на плечо, предварительно протерев им барную стойку и высокий фужер, я направился к столику, забрать пустые стаканы.        — Ну что, господа, еще по одному? Сидеть просто так у нас запрещено, и раз уж уходить вы не собираетесь…        Я запнулся, заметив что-то странное в полицейских — они застыли, не двигаясь. Не горело ни единого диодного огонька, не слышалось ни одного звука. Согнув палец, я постучал одному из них по лицу.        И вдруг у этого самого полицейского, по которому я постучал, отвалилась голова. Она, словно в замедленной съемке, пролетела по воздуху и с грохотом приземлилась на деревянный пол, закатившись затем куда-то под стол. Фуражка отлетела в сторону. Отпрянув, я нечаянно наткнулся на второго копа и упал, упал вместе с ним.        Такого грохота я не слышал, наверное, никогда в жизни. Я ушиб руку, но, не чувствуя боли, в панике вскочил и замер в растерянности. Что делать? Плохо соображая, я пулей помчался в подсобку, схватил тележку и сгрузил в нее тяжелые детали. Кажется, мои действия бежали перед мыслями. Кажется, казни мне не избежать. Руки по локоть были заляпаны биохимической жидкостью из нутра роботов, словно кровью, а я все складывал и складывал детали, бывшие когда-то полицейскими, в тележку. Разбил молотком чипы на затылках, поскользнулся и упал, побежав закрывать на ключ входную дверь.        Накрыв разбитых роботов брезентом, я сел на пол — на минутку — а затем, вскочив, пинками отправил тяжелую тележку к черному входу. Плохо слушающимися руками отпер дверь и вытащил свою ношу наружу…       И замер. Крупными хлопьями с неба сыпал снег.