Письма

We are, we are, we are made from broken parts. We are, we are, we are broken from the start. Our hearts, our hearts, they were beating in the dark. We are, we are, we are built from broken parts.* Hollywood Undead – We are

Она сидела у окна. На дворе стояло то особое время года, когда осень ещё не закончилась, а зима ещё не началась. Моросил мелкий дождь. Или же это небо просто хмурилось за грязным стеклом, которое Она собиралась помыть каждый день, но руки как-то не доходили. То учеба, то помощь бабушке, то работа. Платили мало, директор был настоящий скряга. Дрожащими руками он выкладывал перед ней деньги, когда ей надоедало терпеть холод своей маленькой квартиры, постоянные дежурства в зябкой будке, где, казалось, можно было замораживать продукты, и слышать подколы разжиревшей уборщицы, не упускающей случая поворчать у неё над ухом о распущенности молодежи. В квартире было пусто, пусто как всегда. Кровать не заправлена. Одеяло страшным комом валялось на выправленной простыне, скрывая под своими завалами подушку. Сегодня опять плохо спалось. Это или из-за мертвой тишины, висящей под потолком и не способной рассеяться даже от ленивого тиканья дряхлых часов. Или же от того, что бабушка вчера умерла. Она ушла скоромно, как и жила, никого не потревожив. Дежурная медсестра – полная девчушка с большими, словно специально надутыми щеками - даже не заметила, как слезящиеся воспаленные глаза закрылись, а высохшие руки с синеватой кожей прекратили болезненно мять по привычки край простыни. Только непрерывающийся тихий писк возвестил о том, что ходить уже будет не к кому, и никто больше не скажет в полусне-полубреду, только приоткрыв глаза, свое заветное: «Покушала, милая?». Лоб коснулся холодного стекла, и по телу прошла неприятная дрожь, но Она не отстранилась. Да и зачем? Растрепанные волосы упали на лоб, щеки. Плакать не хотелось. Сердце глухо стучало в груди, словно машина, не замечая ничего, кроме страшной пустоты, заполнившей все мысли. За стеклом, там, внизу по серой, залитой лужами автостраде с шелестом и гудками проезжали машины. Чахлые деревца склонились над промокшими лавочками, усыпая тротуар последними желтыми листьями, которые сразу же превращались в скомканный грязный мусор, сметаемый заботливой метлой дворника. Она знала его. Добрый старик, здоровающийся с ней по утрам и всегда просящий не ходить поздно вечером. Он был не прочь зайти на чай и попробовать её стряпню, которой она похвастаться особо не могла. Но было приятно. Навязчивый звонок телефона разрушил тишину, но Она не двинулась. Уже третий раз. Наверное, подруга с колледжа как всегда желала развеять её скуку, даже не догадываясь, что эта скука стала ей родной. Как домашняя кошка – мягкая, но непредсказуемая. Звон сотрясал воздух минуты две, пока не понял, что ответа не будет.