Почти смешная история

Инна, молодая женщина, «мечта поэта», кровь с молоком, двадцати трех лет от роду, размазывая по зареванному лицу губную помаду ядовито-алого цвета, сидя за столиком в небольшом кафе, рассказывала подругам сквозь рыдания подробности своего бракоразводного процесса. Люська и Вичка, ни разу незамужние, не могли понять, что этим мужикам надо: все у их подруги было — и гладкое тело, за которое можно было подержаться, и красота, не кукольная, а самая настоящая, своя, родная. И все равно, взял и ушел от нее. Бросил. Чуть больше месяца назад собрал в небольшую сумку личные вещи, оставив все остальное своей жене, назначил содержание, так как та не работала, тратя все свое время на содержание дома и себя любимую, и свалил. Уходя, сказал, что он не благотворительная организация, содержать ее всю жизнь не намерен, предложил устроиться на работу в течение трех месяцев и буквально на следующий день подал на развод. За «своего» Ванечку Инна выскочила замуж сразу же после окончания школы. Он был старше нее на пять лет, единственный сын небедных родителей, которые на их свадьбу подарили ему свечной заводик, довольно прибыльный, чтобы молодожены ни в чем себе не отказывали. К заводику добавили еще квартиру трехкомнатную в центре города, машину. Инночкины родители пообещали за невестой богатое приданое, но только пообещали, посчитав, что их дочь сама достаточно ценная, чтобы к ней добавлять еще что-то. Учиться после школы Инна не стала в отличие от своего супруга, который успел к моменту бракосочетания получить экономическое образование и даже подготовить кандидатскую. Она планировала немного «пожить для себя», попутешествовать по заграницам, а потом нарожать очаровательных карапузиков своему Ванечке. К чему ей образование? Детей растить и воспитывать можно и без него. Но теперь этим планам не суждено было осуществиться… — Кто она, та сучка? — зло прошипела Люська. Подружки краем уха слышали, что Иван Кораблев, муж их подруги, ушел не куда-то в никуда, а к кому-то. Только вот к кому ушел, не знали. А любопытство распирало. — Не знаю я, — сквозь слезы и сопли ответила Инна. — Что? Ни разу ни в чем его не заподозрила? Так не бывает, — довольно громко произнесла Вичка и стукнула кулаком по столу. В их сторону повернули головы любопытные. Пусть смотрят. Не каждый день у них подруги разводятся. — Нет. Не знаю, — завыла тоненьким голоском Инна. До самого последнего момента она не верила, что это не сон, и все происходит на самом деле. Но когда в ЗАГСе ей выдали на руки свидетельство о расторжении брака, она поняла, что это не сон, но по-прежнему не смогла принять все происходящее за действительность. — Надо выпить, точнее, напиться, — предложила Люська. — Но не в этой забегаловке. Она обвела взглядом кафе, в котором, скорее всего, хороший дорогой алкоголь не продавали. — Предлагаю купить в супермаркете джина и поехать к Иннуське. Там все и обсудить подробнее, — согласилась с подругой Вичка. Инне оставалось только согласиться. Она поднялась и, сексуально покачивая бедрами, на высоких шпильках, под восторженные взгляды всех присутствующих мужчин направилась на выход… Они пили, рассматривали фотографии, которые чета Кораблевых делала в неимоверном количестве, пытаясь логическим путем вычислить разлучницу. Но ни одна подозрительная бабенка рядом с Ванечкой замечена не была, ни одна не строила ему глазки, ни одна кокетливо не прижималась даже на фотографиях. — Так ты, правда, не предполагаешь, кто та сучка? — Люська смахнула со стола уже вторую пустую бутылку, пьяно махнув рукой. — Нет, — обреченно покачала головой Инна. — Даже предположить не могу. Инна лгала, не краснея, она прекрасно знала, к кому ушел ее бывший супруг. Он этого не скрывал от нее. Но даже под пытками она своим подругам не призналась бы, не назвала бы имя «разлучницы». Будь ее подруги несколько повнимательней, они бы заметили, что строила глазки ее Ванечке и кокетливо прижималась не бабенка, а его лучший друг Игорек. Вот к нему-то и слинял ее бывший, променяв ее пышные формы на плоскую грудь и тощий зад. Ну, как в таком признаться?.. После развода на Инну накатила депрессия — она либо пила по нескольку дней, либо ревела в голос белугой. Люська и Вичкой по очереди приходили к ней, но ничего поделать не могли — разговоры и уговоры не помогали. Кто-то посоветовал им неплохого психолога, и они «под конвоем» отвели Инну к ней. Сидящая в кабинете толстая неаккуратно причесанная пожилая тетка никак не тянула на «неплохого психолога», но подруги, вздохнув, все же уложили Инну на кушетку и вышли за дверь, а та прикрыла глаза и приготовилась искренне отвечать на неприятные для нее вопросы. — Расскажите о своих проблемах, — раздался над головой женщины мягкий завораживающий голос. Инна в первую секунду даже не поверила, что та тетка может так говорить, но глаз открывать не стала и весьма сбивчиво рассказала, что ей очень плохо после развода. А дальше завязалась неторопливая беседа. Тетка продолжала спрашивать, Инна, расслабившись, отвечала, стараясь быть искренней. Она где-то прочитала, что стоит выговориться перед посторонним человеком, как сразу полегчает. И тут тетка все испортила — она спросила, видела ли Инна женщину, к которой ушел ее муж. Слезы непрерывным потом заструились по щекам Инны, она даже не пыталась их вытирать. — Он не к женщине ушел, понимаете, не к женщине! — закричала Инна истерично. — К мужику! Раздался грохот падающего тела… И тишина… Инна приоткрыла один глаз — на полу лежала тетка с задранными вверх ногами. Похоже, она от неожиданного ответа с силой откинулась на спинку кресла, то опрокинулось, упав на пол вместе с теткой. Психолог поморщилась, она, видимо, сильно ударилась, но нашла в себе силы улыбнуться и сказать: — Такого сложного случая в моей практике еще не было. — Я буду первой, — улыбнулась Инна, пожалуй, первый раз после того, как ее оставил муж. — Но, вероятно, не последней. Голубые наступают. Тетка поднялась с пола, подняла кресло, потерла ушибленное место, улыбнулась в ответ. — Что вам посоветовать? — она развела руками. — Займитесь собой, сходите в салон красоты. Да, кстати, стихи попробуйте писать. — Ага, — кивнула головой Инна и процитировала: — Хочешь подарю звезду? Выбирай любую! Хочешь эту? Или ту Нежно-голубую? — Ваши? — спросила тетка. — Что вы? — рассмеялась в ответ женщина. — Я стихов не пишу, просто в памяти всплыли, сейчас они приобрели совершенно другой смысл. Или эти… И сквозь круженье вихревое, Сынам отчаянья сквозя, Ведёт, уводит в голубое Едва приметная стезя.. Это Блок. Можно еще порыться в анналах, отыскать нечто. — Сходите в караоке, если поете, — посоветовала психолог, — помогает… А ко мне в четверг к семнадцати ноль-ноль. — Будет сделано, — отсалютовала Инна, покидая кабинет. — Бабоньки, — обратилась она к подругам, терпеливо ожидавшим ее в коридоре, - по совету психолога, мы тащим свои кости в караоке-бар, благо он уже открылся. Люська с Вичкой спорить и перечить Инне не стали — они впервые после развода видели ее без слез или трезвой… В этот час в заведении народу было мало, но постепенно бар наполнялся желающими порвать горло, и микрофоны на столике, за которым сидели женщины, появлялся все реже и реже. Опять же в заведении курили, а Инна не переносила даже запаха табака. Поэтому она предложила спеть последнюю песню и отчалить домой. — Люська, петь будешь со мной, — женщина игриво подмигнула подруге, отмахнувшись от немого вопроса Вички. — Ты с ума сошла, — попыталась возмутиться Люська, завидев на мониторе песню, которую выбрала Инна. Но та, нисколько не смутившись, потянула подругу на сцену, чтобы все видели — она красиво двигала в такт музыки пышными бедрами и голосила, что есть мочи «Ты любила холодный Обжигающий виски И легонько касалась Горячей руки», при этом совершенно нагло тиская Люську на глазах у изумленной публики. А что? Пусть видят. Им можно? А нам нельзя?