Наша дружба называется любовь

Жорж напуган. Он никак не ожидал, что быстрая и вроде бы незначительная встреча в поезде будет иметь продолжение. Такое продолжение. Десяток мальчишек он видит каждый день в коридорах школы — почему же его взгляд намертво прирос именно к этому мальчику? Александр... Двенадцать лет, встрёпанные волосы, школьная форма с расстёгнутыми пуговицами и глаза, в которых живёт дерзость. Совсем не детская. Вызов, яростный гимн свободе и полёту. Кажется, за спиной Александра вот-вот расправятся крылья, и он вспорхнёт прочь с земли. По началу, конечно, Жорж убеждает себя — это глупость, вспышка, быть может, яркого, но мимолётного любопытства к необычному мальчику. И очень легко проходить мимо Александра в школе, не останавливаясь на секунду, не оборачиваясь вслед. Очень легко не чувствовать перебоя в сердце — один пропущенный удар — когда Александр, пролетая по коридору будто неукротимая комета, дарит ему приветливо-радостный взгляд. Легко. Легко же, правда? Самообман никогда не удавался Жоржу, и он испуган — ведь это же то, против чего сражались школьные учителя, то, что в устах священника звучало как грех, грязь, мерзость, противная Богу... Но отрицать было бы глупо — себя не обманешь. Он не ощущает такого бешеного волнения, находясь возле лучшего друга - к Александру тоже привязанность, разумеется, тоже дружба, но... Особенная дружба. Жорж растерян. Александр теперь связан с ним, принадлежит ему — невидимая ниточка протянулась между ними через всю школу. Быстрые улыбки, взгляды украдкой на молитвах, листочки с записками... они создали мир, отдельный от узких коридоров и душных классов, мир-невидимку, недоступный глазам постороннего. Александр здесь. Рядом. Только руку протяни. Смотрит на Жоржа с чистым, по-детски абсолютным восхищением, быстро рассказывает обо всём на свете, будто страшась не успеть, опоздать, врывается, словно вихрь, в заброшенную теплицу и с грохотом захлопывает за собой дверь. Александр здесь. Повсюду. Жорж не может думать ни про кого и ни про что больше. Александра много, даже слишком много, он заполняет Жоржа до краёв, чуть не выплёскиваясь наружу, и грудь разрывает от невыносимой нежности, и сердце бешено выстукивает каждым ударом его имя, и взгляд снова и снова возвращается к мальчику, который врос в душу Жоржа навсегда. И Жорж не знает, что делать с этими чувствами. Он не чувствовал прежде так — сильно, остро, горячо... Чувства мечутся внутри, не находя выхода, и выплёскиваются в неказистые строчки стихов на листиках из школьной тетрадки. Жорж боится. Причинить боль Александру. Спугнуть Александра. Светлый мальчик доверчиво переплетает его пальцы со своими, прижимает к груди очередное стихотворение и по-детски непосредственно, сбиваясь и мешая слова в сумасшедший хаос, говорит о своей привязанности. Он доверяет Жоржу. Все его чувства — искренни и чисты. Настолько чисты, что Жорж прикасается к нему, как к фарфоровой куколке — хрупкий ангел трепещет в его ладонях, и одного неосторожного движения будет достаточно, чтобы навсегда потерять. Жорж боится. Своих желаний. Греховных, грязных, отвратительных, наверное — так, по крайней мере, много лет твердят учителя и священники. До бесконечности можно укрощать бешеное стаккато ударов сердца, пытаться затушить безумный рёв пламени, разрывающий грудь, сводящий с ума... до бесконечности можно, и всё-таки — не бесконечно. Жорж не смог контролировать свои желания — обнимать Александра, чувствовать тонкие косточки его спины под ладонью, скользить пальцами по шелковистой коже, прикасаться к губам... Жорж не смог, и даже сам не заметил, как это произошло — вот они забавлялись, смеясь и щекоча друг друга, а вот уже Александр под ним, смотрит удивлённо-испуганно, и что-то ещё, кроме удивления, загорелось вдруг в его распахнутых глазах, и дурное пламя не даёт Жоржу вздохнуть, обжигает горячими всполохами, и между их лицами остаётся всё меньше свободного воздуха... всё меньше и меньше... Жорж был напуган и растерян. Он боялся своих собственных чувств. Он был близок к тому, чтобы и вовсе отказаться от них. Но теперь страх и растерянность растворились, будто не было их, уступив место тихому спокойствию, непоколебимой уверенности. Александр намертво прирос к сердцу Жоржа. Это не грех и грязь, как старательно проповедовали священники, это не преступление против законов природы. Это дружба. Особенная. Дружба, которая называется любовь.