Свободная

Ludovico Einaudi – Eros

Лукреции душно. Она задыхается. Корсет сдавливает грудь, не позволяя вздохнуть полностью, а множество душ, закрытых в сосуд помещения, давит на ауру, заставляя с каждый разом улыбаться все мучительнее. Мышцы лица с трудом складываются в добрую гримасу, обнажая лишь звериную усмешку. Но дела до этого никому нет. Все будут думать о том, как нервничает невеста-девственница перед первой ночью, даже если она прямо сейчас зарежет слугу и попробует кусочек его плоти. Разноцветные маски на серых ликах, пустые и гнилые оболочки. Поздравления брошены в воздух, хрупкие фарфоровые слова. Катерина Сфорца улыбается из-за угла. Она понимает. Подлая змея. Храбрая сука. Даже в кандалах будет пытаться укусить. Таких нужно убивать сразу, не растрачивая усилия на пышность и публичность. Предоставляя в ее распоряжение время, ты по каплям наливаешь яд в собственный бокал вина. Альфонсо наивен. И все еще думает, что присутствующие твари, скрытые под обликами ангелов и добродетелей, не видят во сне его смерти, его крови на руках наемников. Он думает, что все хорошо, что его любят, что скорпиона под подушкой не найдет слуга. Он верит в лучшее и светлый мир, но строить подобные храмы будущего он не способен. Он – вечный преемник, кандидат, но не правитель. Мальчишка, которому нужна мать, не жена. Та, кто вытрет слезы и пообещает Рим на блюдечке; та, кто будет воевать за благополучие, пока сын окружен шелками; та, кто прыгнет в Тибр лучше, чем позволит тронуть свое дитя. Лукреция не такая. Она – Борджиа. И ее судьба шита красными нитками. Кроваво-красными. И сейчас она задыхается. Ей противно. И слишком маленькая площадь. Она из великого рода, ей нужно все или ничего. Никаких пустых надежд или призрачных территорий, реальные факты, настоящие трупы, горячая кровь и горящие крепости. Лукреция не боится войны, Лукреция и есть война. И золото волос послужит наградой смельчаку. Она слишком хороша для ненависти. Презрение и холод – их удел. Недостойные. Отребье. Не такие, как она. Похожие на Хуана, но не на нее, Лукрецию. Она умнее их всех, хитрее. Коварнее. И проницательнее. Она лучше. И всем жалким принцам и королям не понять этого. Плотские утехи – их конек, тактика войны – забава. Для первого нужны шлюхи, для второго – пушки. Куртизанок легко подкупить, стратегию легко предугадать. Они все глупы и низменны, Ад уже ждет их в конце с распростертыми объятиями. И только жар сковороды расплавит маску веселья. Все будут страдать в финале пьесы. Но не Лукреция, она обойдет самого Люцифера. Только Борджиа способен любить Борджиа. Только они достойны друг друга, они равные, одинаковые. Вечные демоны на непостоянной земле. Ближе никого, и пусть Врата разверзнутся, а сам Петр обрушит свой гнев, но они все равно найдут путь, обходную тропу, выложенную трупами. Чезаре перейдет Рубикон для нее, Лукреция убьет и соблазнит любого за него. Идеальные союзники, превосходные любовники, грешно чистые, кроваво невинные. Лучшие. Рядом с ним, в его объятиях, она чувствует себя свободной, дышит полной грудью, а в воздухе запах баталий и боли. Не ее, а ради нее. Никаких обещаний, только поступки. И пламенная любовь, в которой они сгорят оба. Не хуже, чем в Преисподней. Они – Борджиа. Или Цезарь, или ничего.