Дьяволёнок

Трость отстукивала быстрый ритм: её хозяин практически бежал. В прошлый раз он так торопился в Небесный Дворец разве что в тот день, когда воды сорокадневного наводнения залили Преисподнюю, так что полыхавшие огнем котлованы превратились в тёплые бассейны, и грешники получили незапланированный отдых да еще и зрелища в виде беспомощных и перепуганных чертей. Тяжёлая дверь хлопнула у него за спиной. - Что с тобой, Люцифер? – в прозвучавшем голосе уже послышались строгие нотки. Господь, конечно же, знал причину и задал вопрос только для того, чтобы с ходу перейти к делу. Вместо ответа падший архангел вывалил на стол кипу бумаг, а сверху практически швырнул свиток с описанием Божественного Замысла. - Я сверился с картотекой,- заявил он. – Почему? Почему я ни о чем не знал? Ты нарушил все договорённости! Так не должно было быть! Святые и грешники не перерождаются, они должны пребывать в Раю или в Аду, но никак не на Земле! Ты сам это установил, сам. А я-то всё ломал голову, что же такое случилось: только что мир стоял на пороге самоуничтожения, и вдруг за какие-то жалкие два-три десятилетия всё изменилось до неузнаваемости! А дальше стало еще хуже! Откуда вдруг взялись эти праведники, наводнившие не только Церковь, но и политику? Честные политики! Нонсенс! Бред! И люди, люди, которые начали их слушать, вдруг осознав смысл и необходимость понятия «мораль», взялись за себя, за свой мир, изменив его до неузнаваемости… Я думал, что я сплю, или пьян, или сошёл с ума, но это было реальностью: уже даже я не мог подбить их на то, чем раньше они занимались с радостью и без малейшего толчка извне! Что ты натворил? Какой смысл в таком мире? Если ты хотел сделать на Земле копию твоего Рая, ты мог бы начать с этого. Но нет! Ты хотел игры! Ты хотел посмотреть, что будет, если всё пустить на самотёк! Ты настолько упорствовал в этой идее, что даже своего сына отдал на растерзание людям, потому что вмешаться лично и изменить всё к моей несуществующей матушке противоречило бы Замыслу! Ты никогда не слушал меня, когда я предупреждал тебя, что добром это не кончится. Напомнить, что ты мне отвечал? «Если будет плохо, будет Армагеддон и Царствие Небесное», вот что ты говорил. Так куда делись все твои планы? Куда делось твоё постоянство? Ты наконец осознал, что выбранный тобой путь ведёт только ко мне и никуда больше, и не смог смириться с поражением? Так?! Все сильнейшие святые на реинкарнации… все, кроме пары-тройки душ. Уже 400 лет реинкарнаций. А если я сейчас сделаю то же самое и выпущу всех, кто не имеет права на возвращение? Если по Земле начнут разгуливать Нероны, Калигулы, Тамерланы, Иваны Грозные, Сталины и прочая гадость, что будет тогда?! Люцифер едва не срывался на крик. Гнев так захлестнул его, что сквозь прекрасную ангельскую внешность начали проступать черты подлинного Дьявола, страшное нечеловеческое воплощение ярости и ненависти, объятые адским пламенем и непроглядной тьмой. Листы, лежащие на столе, дрогнули и их края начали чернеть и загибаться, словно они много лет пролежали в земле. Вокруг Люцифера, кажется, потемнел сам воздух. - Успокойся, нечистый дух! – прогремел голос. – Ты зашёл слишком далеко. Я Творец этого мира и только я буду решать, что делать со своим творением. Ты хочешь ответов? Ты получишь их. Но если ты намерен принести овладевающее тобой зло сюда, я навсегда закрою тебе вход на небеса, и ты знаешь, что за этим последует. Люцифер закрыл глаза. Мгновение – и всё сгинуло. Его собственные черты разгладились, скрывая проступившую было за ними страшную маску. Порыв ветра ворвался сквозь открытое окно, разгоняя тьму. Из райского сада донеслись беззаботные голоса птиц. - Хорошо, - сказал Люцифер через мгновение. – Я прошу тебя дать мне ответы. - Пусти! Пусти меня! – юная душа замахала руками, пытаясь вырваться, но не тут-то было. Старшая волокла её за шиворот вглубь Рая, подальше от окна, в которое совершенно по её мнению не стоило заглядывать, тем более столь неопытному созданию. – Я всё видела! Это Дьявол! Почему он здесь? Я хочу знать! Почему Люцифер на небесах, хотя его низвергли? Почему он смеет кричать на Господа? Его накажут? - Тихо ты! – прикрикнула на нее старшая душа. – Хватит уже. Ну да, Люцифер. Ну и что? Что ты шум поднимаешь? Господу виднее, кого принимать на небесах. Вот молодёжь, вечно рвётесь судить о том, чего не знаете. - Ну объясни, объясни! – не унималась юная душа, прыгая вокруг. – Ты же знаешь, правда? Правда-правда? - Хорошо, - сдалась старшая. – Но только я, к сожалению, знаю не всё. У нас говорят, Господь создал весь мир и всё, что в нём есть, но не создал зла. А Люцифер – он такое же творение божье, как и мы с тобой, хоть и другого порядка. Ну, Дьявол он… задача у него такая. Работа. - Творить зло? – удивилась юная душа. - Ну да, ну… - старая душа замялась. – Вернее, выявлять зло и собирать его, понимаешь? С дальнейшим заключением в Ад. - Но ты же сказала, Господь не создал зла. - Зла не создал, - грустно усмехнулась старая душа, - а вот свободную волю людей – да… А впрочем, маленькая ты ещё. Не поймёшь пока. *** Опен-эйр был в самом разгаре. Перед сценой радостно бесилась огромная толпа, самые ревностные поклонники выступающих групп отчаянно пробивались сквозь нее, надеясь оказаться как можно ближе к загородке перед сценой, а следовательно, и к исполнителям. Впрочем, самые умные делали это заранее, а потом надёжно держали оборону своих участков загородки. Чуть правее от центра реял чёрный флаг с оскаленным конским черепом и гордой надписью «Всадники Апокалипсиса», прицепленный к спиннингу, который держал в руках высокий и очень худой чернявый парень, которому, однако, отсутствие внушительной мускулатуры отнюдь не убавляло готовности стоять на этом рубеже до последней капли крови. Рисунок скелетных рёбер на его куртке как бы возвещал окружающим: «Первая линия или смерть». Рядом с ним расположились ещё двое столь же решительных героев. Эти уже были значительно крупнее и внушительнее. Один, ярко рыжий, с ног до головы в воинственно поблёскивающих шипах и в рогатом шлеме, позаимствованном не то в историческом музее, не то у реконструкторов , внимательно слушал второго, лысого, татуированного, увешанного разнообразными черепами и до кучи еще с загримированным под череп же лицом. - Да мрятский* зуй*, ты себе представить не можешь, как они меня позавчера заездили. Чума мне, значит, говорит: я в священника влюбилась и хрена-война, ах что ж мне делать, что ж мне делать, Череп, помоги, у него, мрять, целибат. - Что ещё за священник? – почти прорычал рыжий. – Да я его в асфальт вкатаю! - Остынь, Викинг, - Череп хлопнул его по плечу. – Не мешай девчонке, я тебя по-хорошему, мрять, прошу. Так вот мне без неё, мрятский назуй, и так проблем навалило, мой агрегат баг поймал, понять в чём дело не могу. Дым столбом, как будто не мой байк, а дристомёт гнилой какой-то. Ну я туда-сюда, антифриз, масло проверяю – в норме всё, компрессия в порядке, клапана тоже… Но дымит же, зуй его через ногу! Сижу, башку ломаю, а мне тут звездят про священника. Ну Чуме-то я как мог посочувствовал, вон на концерт посоветовал его притащить. Жалко, мрять, девку, хотя понятия не имею, что там с этими зуйскими святошами делать можно, так нет, тут еще и Голодов в истерику ударился. Видишь,- он мотнул головой в сторону тощего парня со знаменосным спиннингом, - Сейчас гордый стоит. А тогда так киксанул, что я думал всё, хрена-война, опять на иглу сядет. - Я ему сяду, - пообещал Викинг, с хрустом сжимая и разжимая кулаки. – А я вчера сам киксанул. Медведь на дороге выбесил. - Опять ты, зуй злострадательный, в драку полез? – грозно спросил Череп. Викинг поморщился: - Не совсем. Подошёл я к нему значит, претензии сообщить. За руль байка взялся, а тот на соплях держался похоже. С корнями выдрался. Ну, потом разбирались, естественно. -Что, прям вот просто дотронулся и выдрал с корнями? – хохотнул Череп. – Ладно, мне не звезди, знаю я твоё «дотронулся». - Я тебе отвечаю! – попытался оправдаться рыжий. Череп отмахнулся. - Жарко, мрять, - выдал он и оглянулся. Рядом с ними, облокотившись на всё ту же загородку, стоял одинокий парень. Каштановые вьющиеся волосы до плеч, потёртая косуха, светлые джинсы, единственная приметная черта- сидящий на плече голубь. К парню периодически обращался кто-то из толпы и спрашивал, ручная ли птица и не испугает ли её музыка, на что тот с улыбкой отвечал, что голубь привычный и совершенно единодушен с хозяином. Впрочем, Черепа привлекла не птица. В руках тот парень держал большую бутылку минералки. - Слышь, брат, дай водички, - обратился к нему Череп. - Пожалуйста, - тот сразу же протянул бутылку. Череп сделал глоток и расплылся в улыбке: - Да это пиво! Ай молодца! - А можно мне тоже? – заинтересовался Викинг. Получив от хозяина «минералки» одобрение, он перехватил бутылку. - Ты такое не любишь, - ввернул Череп. – Это светлое. Но Викинг уже сделал глоток. - Тёмное, - констатировал он. - Да порви тебя на звероядину, быть того не может! – возмутился Череп и снова глотнул. – Светлое же! - Тёмное,- упрямо повторил Викинг, - что я, по-твоему, в сортах пива не понимаю? Братан, подтверди! - Я точно не знаю,- с улыбкой ответил хозяин голубя. – Вам виднее. - Ладно, - решил Череп. – Пусть Голодов рассудит. Он протянул бутылку знаменосцу. - Эль, - вынес своё суждение тот. Прежде, чем Череп с Викингом успели совместно выругаться, явилась Чума. И не одна, а в сопровождении весьма странного спутника. Дело в том, что приглашённый на концерт Людвиг подготовился к мероприятию со всей серьёзностью. Стремления к совершенству ему прибавило осознание того, что он идёт туда не один, а с девушкой. В итоге нарядился он в свежую отглаженную рубашку благородного чёрного цвета с белой бабочкой у горла, жилет, брюки со стрелками, лакированные ботинки и строгий длинный плащ тоже чёрного цвета. Облик довершал неизменный розарий, пара бусин которого вместе с крестом выглядывали из-под манжета. Светлые волосы Людвига были гладко зачёсаны назад и собраны в хвост, словом вид у молодого человека был строгий и торжественный. Что что-то не так, Людвиг понял только тогда, когда встречать его вышла ничуть не изменившая своего облика Чума. Потом стало ещё хуже, когда оказалось, что она совершенно не выделяется на фоне собравшейся на концерт толпы. В отличие от Людвига. Но отступать было поздно. Вздохнув, Людвиг последовал за своей новой подругой… и попал в весёлую давку. Казалось, вокруг яблоку негде упасть, однако Чума каким-то образом уверенно прокладывала дорогу между людьми, постоянно извиняясь и таща за собой Людвига. Весёлой эта давка была потому, что хотя тут все пихались и оттаптывали друг другу ноги, это никого не заботило, все улыбались, смеялись и продолжали пихаться. - А далеко ли нам? – попытался прояснить ситуацию Людвиг, с трудом уворачиваясь от шипастого локтя какого-то громилы. – Может, тут остановимся? А сидячих мест тут не предусмотрено? - Это же тебе не костёл, - радостно сообщила Чума. – Ой, простите, извините, я не хотела вас толкнуть… пустите, пожалуйста, меня там мои ждут у сцены… - У сцены? – Людвиг обреченно оглянулся, но отступление без провожатого было едва ли возможно. Пришлось смириться с неизбежным и пробираться дальше. Когда надежды уже не осталось, толпа вдруг закончилась. Впереди была лишь загородка и развивающийся над ней флаг на спиннинге. Весьма помятый и затоптанный Людвиг с трудом заставил себя вспомнить, зачем он вообще сюда пришел. А тут еще над головой маячила эта жуткая черепушка. - Они сатанисты что ли? – подозрительно выдал он, оценив эмблему «Всадников». Череп, Викинг и Голодов уставились на него. - Этот? – нахмурился первый - Да, это Людвиг, - отозвалась Чума. – А это мои братья. Названые. - Хилый слишком… морду не набьёшь, - буркнул себе под нос Викинг, за что тут же получил тычок под рёбра от Черепа. - «Всадники Апокалипсиса» – проповедники христианских идей от рока, - наставительно произнёс Голодов. После чего первый представился и пожал Людвигу руку. Череп и Викинг, переглянувшись, сделали то же самое. Толпа взорвалась радостными криками: это наконец раздалось приветствие «Всадников Апокалипсиса», трубный глас в прямом смысле слова, так как семеро участников группы вышли на сцену с самыми настоящими трубами. - Им бы больше подошло название «Ангелы Апокалипсиса», - заявил умный Людвиг Чуме. Однако та была слишком поглощена происходящим на сцене, чтобы оценить его компетентность в вопросе. Трубы сменились нормальными инструментами. Солист подошёл к микрофону, поднял руки в приветственном жесте: - «Всадники Апокалипсиса» рады видеть вас сегодня здесь, друзья! – воскликнул он. - В ближайший час мы будем петь для вас и как всегда надеемся, что это найдёт отклик в ваших сердцах! Но прежде, чем мы начнём, я хочу сказать вам, что сегодня особенный день. Сегодня здесь, среди вас присутствует тот, кто стоял у самых истоков, кто вдохновил нас на всё, что мы делаем, кто пришёл к нам в тот миг, когда дела наши с каждым днём шли всё хуже и казалось, что дальше уже не будет ничего. Наш спаситель, наш покровитель, тот, без кого не было бы ни вас, ни нас, ни самого этого дня! Я вижу, как он стоит перед сценой, несмотря на ослепляющий меня свет софитов, и сердце моё безмерно радуется! По толпе прокатился гул. С одной стороны, все искренне разделили радость солиста, но столь же искренне недоумевали, о ком он говорит, с другой. - Видимо, продюсер, - со всей серьёзностью поделился своей догадкой Череп. - А где он? – завертела головой Чума. Увы, взгляд выхватил из толпы только парня с живым голубем на плече. Это было оригинально, но голубь на роль продюсера с точки зрения Чумы не годился. - Я не назову вам пока его имени, такого было его пожелание, - подлил маслица в огонь солист. - Но в конце нашего выступления мы посвятим песню именно ему и покажем его вам. А сейчас… Первый аккорд оказался посильнее «трубного гласа». Во всяком случае, Людвига пробрало до мурашек. - Ему с рожденья выбор дан, Он точно смерть неотвратим, Судьба ни людям, ни богам Не даст сравниться с ним…. Голос солиста соединился со множеством других. Толпа ликовала и пела, кто-то просто орал от удовольствия, кто-то скакал с поднятыми руками, Череп, Викинг и Голодов закинули руки друг другу на плечи, образовав небольшую цепь из трёх звеньев, и покачивались из стороны в сторону в такт музыке. Все это в целом образовывало слившееся в восторженном экстазе, бушующее и очень довольное происходящим море. Воздух только что не звенел и не светился от наполнивших его звуков и эмоций. Людвиг, не знающий ни единой строки из репертуара «Всадников» и все-таки несколько чужой в этой незнакомой среде, стоял как заворожённый, не замечая давления толпы. Украдкой он взглянул на Чуму. Та была на седьмом небе. Она пела, улыбалась, кривилась как от боли в зависимости от содержания песни, и вообще, кажется, пропускала через себя каждую ноту и каждое слово «Всадников». Вновь она обратила внимание на Людвига только через пару песен. - Ну как тебе? Ну как? Нравится? - Очень, - совершенно честно отозвался тот, уже перекрикивая новые аккорды, на сей раз весьма мрачные и тяжелые. - Вот! Я же тебе говорила! – Чума торжествовала. – А теперь слушай в оба уха, это «Сын Дьявола»! Людвиг охотно последовал ее совету. О других песнях он получал представление только теперь, по мере прослушивания, а вот эту ждал изначально. Подлинному Антихристу было крайне интересно, чего о нём насочиняли. - Твои шаги еще легки, А жизнь твоя как сладкий сон, Но час давно предсказан был: Ты обретёшь своё лицо. Ты словно ангел, но с тобой Неразделим проклятый зверь. Копится ярость под землёй И ждут войска руки твоей. Низвергнут твой отец во тьму, В геене вечно заключён. Но ты наследуешь ему И мир сей будет обречён. Людвиг ожидаемо хихикнул на фразе о «проклятом звере», живо вообразив себе Бальтазара, сидящего на полке свесив хвост и чистя зажатую в передних лапах сушеную ягоду. Вот с чем адский зверь был реально неразделим, так это с едой, а с хозяином - зависело от настроения. - Сын Дьявола, сын Дьявола, Ты в бездну повергаешь жизнь, Ты сеешь мор, войну и смерть, И голоду ты властелин. - Это про нас!- воскликнула Чума, на мгновение обернувшись к Людвигу. Чума, Викинг, Голодов и Череп, мор, война, голод и смерть! И вдруг Людвиг неожиданно для самого себя вздрогнул. … - Папа, я тебя не понимаю. Ты Дьявол? Я Антихрист? Что ты имеешь ввиду? – хотя глаза пятнадцатилетнего подростка были разного цвета, изумление и непонимание отразились в них в равной степени. Холёная рука медленно поворачивала рукоять трости, точно демонстрируя выточенную на ней голову пуделя со всех сторон. Эта рука была невероятно красива. Отец вообще был невероятно красив, не похож ни на кого из других людей. Его внешность в сочетании с манерами, голосом и всем прочим завораживала каждого, кто находился рядом с ним. Или пугала. Да, Людвиг помнил это хорошо с самого детства. Некоторые люди панически боялись его отца, хотя тот, казалось, даже пальцем не шевелил для того, чтобы внушить в них этот страх. А еще отца боялись животные. Тогда у Людвига еще не было Бальтазара, но впоследствии зверёк забивался в самый дальний угол клетки и замирал, или метался в панике, оглашая клетку несчастным попискиванием, если хозяин дома пытался к нему приблизиться. Ни на кого другого шиншилла так не реагировала. Всё это в принципе ни о чем не говорило. В отличие от слов отца, которые Людвиг никак не мог уложить в голове. Он, Людвиг Светозаров, обычный мальчишка из плоти и крови, ничем никогда не отличавшийся от всех прочих детей и подростков, с которыми ему доводилось иметь дело, вот он, самый обычный и безобидный – сын Дьявола? Не то, чтобы Людвиг не верил в Дьявола. Уж что-то, а безоговорочную веру мать ему привила, а раз есть Бог, значит, есть и Дьявол, ведь он упомянут в Священном Писании. Но чтобы этого Дьявола можно было узреть вот так, воочию, сидящего в удобном кресле рядом с журнальным столиком, на поверхности которого стояло кустистое комнатное растение и чашка с дымящимся свежим кофе! На точёном лице Люцифера отразилась странная полуулыбка. - Ты читал Библию и слушал проповедников. Ты прекрасно знаешь, что это означает. - Я понимаю, но… - голова отказывалась осознавать невозможное. - Тебе нужно доказательство? Голос отца прозвучал откуда-то издалека. А дальше Людвиг помнил, как вокруг него сгустилась тьма. А потом под его ногами разверзся Ад. Огромная, полыхающая огнём воронка, уходящая на неведомую глубину вниз, в землю, пропахшая серой и кровью, наполненная криками, стонами и смехом, самым страшным смехом, какой Людвиг когда-либо мог слышать. Видение было недолгим. Оно отступило, и Людвиг вернулся во всё тот же отцовский кабинет. - А теперь, - отец указал на растение, - Дотронься до него и позови меня. Только мысленно. Людвиг послушался. В первый момент ничего не произошло. Людвиг зажмурился и представил отца. В ответ на это раздалось шипение. Глаза Людвига широко распахнулись, и в течение нескольких мгновений он в смятении наблюдал, как под его рукой крючится и темнеет растение, так, точно его пожирает невидимое пламя. А шипением был звук испаряющейся воды: от того листа, на котором сомкнулись пальцы Людвига, растекался пар. Людвиг отдёрнул руку, со страхом глядя на загубленный цветок. - Теперь веришь? – довольно прохладно поинтересовался отец. - Да,- только и смог выдавить из себя Людвиг. – Но… Откровение говорит про Антихриста. Я должен буду сделать всё это? Новая полуулыбка в ответ. - Но папа! – запротестовал подросток. – Объясни мне! Если я и есть Антихрист, значит, у меня должна быть какая-то серьёзная задача. Что я должен делать? - Ничего, - ответил на это отец. - Как это? – не понял Людвиг. - А так. Ничего не делай. Живи, как жил. Ты мой сын и потому антихрист, но это и все. Я не хочу от тебя ничего. Ах да. Не вздумай сказать об этом матери, понял? …- Ты был рождён как человек, Но ниц падут и твердь и высь, Когда замедлит время бег. Сын Дьявола, остановись! Когда солист выкрикнул это «Сын Дьявола, остановись!» Людвигу на мгновение показалось, что вся группа посмотрела аккурат в том направлении, где стоял он с Чумой и остальными. «Быть того не может,- он попытался прогнать непрошеную тревогу. – Скорее всего они, как и все исполнители, смотрят как бы на весь зал, не видя никого конкретного. От этого создаётся впечатление, что они смотрят на каждого…» - Моря наполнит кислота, И воздух станет ядовит. Твоя жестокая рука Живое в прах оборотит. Это было уже слишком. Скорчившееся растение, пар от листьев, все это очень живо предстало перед глазами. Людвиг вцепился в загородку, благо она была рядом, чувствуя, что у него подкашиваются ноги. Чудовищ адских дикий сонм Тела когтями станет рвать. Не будет тех, кто твой закон Тогда посмеет отрицать. И грех и святость всё одно Предать огню ты будешь рад. Ты видишь – за твоей спиной Развергнуться готовый Ад. - Эй, с тобой всё хорошо? – заволновалась Чума. - Песня, - только и мог ответить Людвиг, предприняв попытку улыбнуться. Чума подхватила его под локоть, с одной стороны для поддержки, с другой, чтобы под шумок сократить дистанцию. Но Людвиг этого уже не осознал. Он очнулся только тогда, когда песня закончилась, и Викинг, бросив насмешливый взгляд через плечо, поинтересовался: - Что, проняло? Это тебе не девчачьи напевы слушать, или что там тебе по сану положено. Это, мрять, сильная штука. - По сану? – слабо отозвался Людвиг, но ответ утонул в оглушительных аплодисментах. Впечатлённый песней, Людвиг не заметил, как Чума пихнула Черепа локтем в бок. Зато тот быстро осознал что к чему. Толпа и так напирала на первую линию довольно сильно, и предводителю колёсных всадников достаточно было лишь немного расслабиться, чтобы его моментально прижало к Чуме, а ту, в свою очередь, к Людвигу. Её руки переместились к Людвигу на плечи. - Ой, как тесно, - улыбнулась она, откровенно уже его обнимая. Какой уж век приходят души в этот мир, Чтобы метаться и искать, Чтоб выбирать дорогу правды или лжи. И чтоб не знать, вовек не знать, Когда прольётся свет с небес в их горький час. А может Он уже иначе всё решил? И обойдётся всё иначе в этот раз, И будет в свете тот кто свят и кто грешил. -Что-то новенькое, - с обворожительной улыбкой сообщила Чума. Жёлтые глаза были совсем близко к лицу Людвига, и намерения их обладательницы прочитывались совершенно недвусмысленно. Песня располагала: медленная, обволакивающая, она своим звучанием повергла в романтическое настроение не только Чуму. Везде вокруг появились огоньки зажигалок, поднятых над головами, особенно яркими потому, что уже почти стемнело. Толпа покачивалась в такт музыке, Людвиг уже через мгновение целовался с Чумой, а та мурлыкала в перерывах между поцелуями: - Это наверное тебе нельзя? Я делаю очень нехорошо, да? Тебя будет ругать твое руководство… После всего пережитого и в столь романтичный момент Людвигу было крайне лень разбираться, какое дело Безликому до его поцелуев с девушками: - Не будет, - он быстро вернул Чуму к прерванному болтовней занятию. …Какой уж раз бредём наощупь в темноте, Не зная где конец тропы. Не зная, в бездну канем, сгинем ли вотще, Или спасёт Его нас Сын? Мы помним : Слово было сказано давно, Но может Он уже иначе всё решил? Быть может, Дьяволу раскаяться дано, Покуда Судный День еще не наступил? Порой вы слепы, но вам многое дано, Когда отринуты сомненья, всё не зря. Иди во тьме, тебе идти не далеко, Не оступись, моё любимое дитя. - Хрена-война, она действительно соблазнила этого святошу, - протянул Череп, обращаясь к Викингу. - Озуеть теперь, - недовольно фыркнул он и уставился на сцену, чувствуя, что иначе все-таки отправится бить морду священнику несмотря на все запреты. А через мгновение произошло то, от чего у всех присутствующих, кроме разве что переставших что-либо вокруг замечать Людвига и Чумы, округлились глаза. - Эту песню, нашу новую песню, - с каким-то особенным восторгом и слегка задыхаясь, возвестил со сцены солист, - мы посвящаем нашему вдохновителю, как и обещали, и склоняемся перед ним. После этого группа друг за другом спустилась со сцены и проследовала мимо первой линии зрителей. При этом каждый из музыкантов по очереди остановился перед тем самым парнем с голубем на плече и приветствовал его лёгким поклоном. Вслед за вылезшими на лоб глазами у зрителей отвалились еще и челюсти. Даже Чума оторвалась от Людвига и с полным непониманием уставилась на эту картину, троица же ее приятелей, недавно разжившаяся у голубевода водичкой-пивом-элем, ощутила себя примерно в открытом космосе в состоянии полной невесомости и без скафандров. Первым очнулся Череп. Как только группа попрощалась, он вцепился в парня с голубем не хуже, чем Чума в Людвига, правда с совершенно иными намерениями. - Брат, так ты основатель группы? Драный зуй меня подери на звероядину, не ожидал я с таким человеком рядом оказаться! Вот уважаю, да ты для меня… да знаешь… для всех нас столько сделал, ты же нам такое подарил… ну это же просто озуеть, сколько… Так, не смей даже отказываться, не послушаю, вон Викинг тебя силком потащит, если откажешься. Ты сегодня с нами пьешь. Возражения идут к зую, мы просто обязаны тебя отблагодарить! Вдохновитель «Всадников» светло улыбнулся. - Я не стану отказываться. Благодарю за приглашение и принимаю его. - Зуй меня раздери, - выдохнул совершенно ошалевший от сегодняшней удачи Череп. – Я Череп, вон мои ребята: Викинг, Голодов и Чума,еще с нами этот хмырь тощий. Он не наш, он священник какой-то, Людвигом зовётся, но ты не смущайся, он хоть и цивил, но на пути исправления – «Всадников» слушать пришел. А к тебе как обращаться? - Иисус, - последовал ответ. - Хорошее погоняло, - слегка удивленно признал Череп. - Вы не будете возражать, если и мои ребята присоединятся? – поинтересовался Иисус. - Какие ребята? – удивился Череп. - Музыканты, конечно, - пояснил «продюсер». - Да…а… я…. – у Черепа перехватило дыхание, пару мгновений он просто глотал воздух, как рыба. – Я…за! Там, где кончалась непосредственно концертная зона , начинались палатки с едой и напитками, а так же места для отдыха. Здесь уютно горели фонари, а музыка долетала приглушенно, и можно было спокойно общаться, не надрывая голос и слух. Четверка байкеров покидала куртки прямо на едва начинавшую пробиваться траву и расселась на них. Иисус последовал их примеру, при этом оставшись в футболке с жизнеутверждающей надписью «Возлюби ближнего своего как любимую группу». Чистоплотный Людвиг растерялся, представив, что станется с его аккуратным плащиком, если он сделает, как все. - Чего торчишь столбом? – недовольно фыркнул на него Викинг. – Плюхайся, не маячь. - Давай ко мне, - Чума, догадавшись о причине замешательства, подвинулась на своей косухе, освобождая место для Людвига. - Их Святейшество боятся запачкать рясу, - со злостью прошипел Викинг, тихо, чтобы расслышал только Голодов. Вообще-то сплетничать за спиной, а не честно бить морду было не в его правилах, но Череп под страхом размазывания «в звероядину» запретил мешать Чуме в ее любовных похождениях. И хотя Викинг, прежде сам не терявший надежды заполучить единственную даму в компании себе, бесился до звона в ушах, ссориться с Черепом был не готов даже он. Чтобы как-то отвести душу, Викинг и обратился к Голодову, который прежде был тоже претендовавшим на Чуму соперником, а ныне оказался товарищем по несчастью. Голодов, не менее раздраженный, охотно поддакнул: - Слабак, без девки проблему решить не может. Тьфу, цивилы… - Вино будете? – приятный голос основателя группы вырвал обоих страдальцев из сгущающегося облака злости. – У меня хорошее, многолетней выдержки. - Да брось ты, брат, это же я обещал проставиться! – Череп ударил себя кулаком в грудь. - Одно другому не мешает, да и у меня оно всё равно с собой, - улыбнулся Иисус. В его руках появилась бутылка минералки, до боли похожая на ту, первую: однако теперь она оказалась наполнена тёмно-красной жидкостью. Вино пошло по рукам. Людвиг, попробовавший его сначала с некоторой осторожностью, пришел к выводу, что оно божественно вкусно. - А где ваш голубь? – поинтересовался он, заметив отсутствие птицы, которое, в принципе, больше его удивило, нежели расстроило. - Здесь, - раздался голос. Все как по команде повернули голову и поняли, что их окружили обещанные музыканты, все семеро. Птица с неимоверно гордым видом сидела на плече у солиста. - Майкл, Рауль, Рафаэль, Гуль, Серый, Гаррик, Сёма, - поимённо представил всех музыкантов «продюсер», но эти имена и так были известны всем присутствующим кроме Людвига. Череп вскочил на ноги, помогая музыкантам разместиться удобнее. Судя по выражению его лица, он был на седьмом небе от свалившегося на него счастья. - Вот же мрятский зуй за ногу, я ожидал от этого вечера чего угодно, только не такого! – то и дело восклицал он, а после пускался в излияния любви и восторгов в отношении любимой музыки. Он говорил подолгу, раз за разом повторяя, что всей своей жизнью обязан именно Всадникам, что благодаря им он нашел себя, выбрал свой путь в жизни, и прочее, прочее, прочее. Викинг и Голодов вторили ему, щедро подливая музыкантам вина, Чума улыбалась и тайком поглядывала на Людвига. А тот не отрываясь следил за бутылкой. - Почему она полная? – наконец спросил он Чуму. - Что? – не поняла та. - Бутылка остаётся полная, - заявил Людвиг. – Вино разливают и разливают, а оно не кончается. - Это тебе сейчас так кажется, - усмехнулась девушка. – Не смотри, что бутылка большая – глазом моргнуть не успеешь, как придётся бежать за добавкой. - У вас огоньку не найдется? – обратился Майкл к Людвигу, показывая сигарету. - Нет зажигалки, - развёл руками тот. - А зачем зажигалка? – на лице солиста отразилось искреннее недоумение. - Майкл, - строго окликнул его Иисус и кинул зажигалку сам. - Так значит, вы и есть основатель группы? – задал ему вопрос Голодов. – Странно, что мы никогда о вас не слышали, а ведь казалось, мы про «Всадников» знаем всё… - Основатель не совсем я, - последовал ответ. - Он наш спаситель и вдохновитель! – вмешался солист. - К тому же соавтор некоторых песен, как и одной чудесной книги, которая тоже имеет непосредственное отношение к нашему творчеству. - Вот как? Что за книга? –заинтересовался Голодов. Иисус улыбнулся. - Я не думаю, что кто-то из вас ее читал. А вот Людвиг читал точно, и более того, она у него с собой. Людвиг переменился в лице. - Что за книга? – пристала к нему Чума. – Покажи! - Нет, - процедил сквозь зубы Людвиг. – Почему не кончается вино, которое вы разливаете? - Потому что бухло аккумулируется! – хохотнул Викинг. – Парни, да ну его, лучше еще разлейте! Но не тут-то было, Людвиг понял, что музыканты, точно сговорившись, всё равно постоянно поглядывают в его сторону. Тот, которого назвали Раулем, вообще достал какую-то бумажку, внимательно ее изучил, а потом разочарованно вздохнув, тихо произнёс что-то вроде «Не похож». - Хлеба хотите? – Иисус тем временем достал булку и разломил ее. Она тоже пошла по рукам и каждому досталось по значительному куску. - У него и булка не кончается! – чуть не подскочил Людвиг, уже окончательно заработавший паранойю. - Ну тише, что ты так нервничаешь? – промурлыкала Чума, гладя его по руке. - А зверь уже при вас? – внезапно задал вопрос очередной музыкант. – Вы его в клетке держите? - Откуда вы знаете? – Людвиг уже устал удивляться. - Большая, наверное, нужна, - посочувствовал музыкант. – И цепи… - Шиншиллу на цепь?... – в отчаянии проговорил несчастный Антихрист. - Гуль! – и этого музыканта одёрнул вездесущий «продюсер». - Так, пойду-ка я подышу воздухом, - не выдержал Людвиг, поднимаясь на ноги. – Скоро вернусь. Он быстро пошёл прочь от компании, в общем-то без особого понимания, куда он идет. Чума почти сразу его догнала. - Ты чего? Что-то случилось? - Я слишком в центре внимания, - хмыкнул Людвиг. - А, понимаю, - охотно закивала Чума, мысленно оценив благочестие человека, добровольно отказывающегося от внимания. Впрочем, от священника иного она и не ожидала. - Но подумай, каковы, - продолжал тем временем Людвиг. – Они прекрасно знают, о чем поют. Это не просто песни, хотя со стороны может показаться и так. Все не просто так. Почему они вообще здесь… - Может быть, потому что у них здесь концерт? – лукаво прищурилась Чума. –Но ты прав. Они действительно знают, о чем поют. И делают это специально. А вообще, это даже не они придумали. Рок это весьма хороший способ донести что-то до человеческих сердец. Людвига её слова ни в чем не убедили. Он вздохнул. Он-то прекрасно знал, что не собирается устраивать никаких Армагеддонов, но что, если это не было столь очевидно для кого-то другого? - Не пойдем обратно? – предложила Чума. - Да, если ты не против, я предпочел бы еще побродить здесь в отдалении от остальных, - согласился Людвиг. А потом уже гораздо веселее заметил: - К тому же, нам кажется есть, что обсудить, не так ли? - Вот как? – Чума изобразила абсолютное недоумение. – Что же это? - А то, на что вы, леди Чума, так недвусмысленно намекали мне весь концерт, - улыбнулся Людвиг. - Леди Чума! Как это мило! – воскликнула она и расхохоталась. - Вам смешно, а мне, тем временем, непонятно, - всё тем же тоном продолжал Людвиг, - На что же вы рассчитываете? Нужно ли вам это всерьез, или предлагаете поиграть без взаимных обязательств? - Ах, у вас ведь обязательства есть только перед Богом, святой отец, - оскалилась Чума. И вот тут, наконец, до Людвига дошло. - Святой отец? – в первый момент у него округлились глаза, а потом, когда в голове всплыли предыдущие оговорки про «сан» и «неодобрение начальства», его согнуло пополам от смеха. – Я… священник… так ты думала, я священник?! Ха-ха-ха-ха! Священник… с рогами…. Ха-ха-ха… - С рогами?! Вам же жениться нельзя! – возмутилась Чума, но Людвигу стало только еще хуже. -Я…. Не… про те рога… - уже захлебываясь от смеха, попытался объяснить он. – Чёртик… с рогами… я… какой… священник… поганым тапком гнать таких… - Может тебе водички? – заволновалась Чума, но Людвиг наконец прохохотался сам. - Так ты поэтому все время пыталась спросить, что мне можно, что нельзя? – обратился он к чуть ли не впервые в жизни сбитой с толку спутнице. – Мне всё можно, потому что я не священник, слава уж не знаю кому, а всего лишь адвокат. - А крест на руке? – только и смогла переспросить Чума. - Розарий, - поправил Людвиг. – Это розарий. Для молитвы. Священники их тоже носят, но не только они. Я в церковь-то ходить начал, если не считать детства и воскресной школы, несколько месяцев как. - Нда, неудобно перед ребятами получается, - Чума поскребла в затылке в глубокой задумчивости. Но тут же повеселела: - Ладно, во всяком случае мне не придется четыре года учить Библию на латыни в обществе монахинь! А крестик оставлю. Он мне нравится. Она осеклась. Каким-то образом они с Людвигом, видимо, увлекшись разговором, оказались около технических построек. Участников мероприятия тут видно не было, все они остались у сцены или на полянке, где разместились «Всадники». Но здесь тоже были люди. По тому, что их лица были скрыты повязками и масками, а сами они обступили Людвига и Чуму, угрожающе смыкая кольцо, сомневаться в их намерениях не приходилось. - Проклятье, - от души выругался Людвиг, мгновенно вспомнивший недавнее происшествие на ночной улице. – И сюда добрались! Он хотел было по-джентельменски загородить собой девушку, но та недобро усмехнулась: - Мешать не буду, постараюсь помочь. Вдвоем всяко легче. Первый нападавший попытался схватить ее за руку. Чума просто пнула его ногой в живот, а потом завизжала так, что у присутствующих заложило уши. - Психическая атака? Умно, - похвалил Людвиг, хватая ее за руку и пытаясь прорваться сквозь кольцо слегка оглохших нападавших. Но не тут-то было, те растерялись не настолько, чтобы выпустить жертву из окружения. Один из них налетел на Людвига, ловкой подсечкой сбивая его с ног. Чума резко обернулась, одним прыжком оказалась возле обидчика, вцепилась ему в волосы, наклоняя ему голову и залепила ему в лицо коленом, после чего снова оглушительно завизжала. Людвиг успел вскочить и заметить, что на него кинулся здоровый бугай, явно превосходящий его по силе. Времени на раздумья не было. Используя свой единственный шанс, Людвиг со всей дури двинул ему в физиономию кулаком. - Да заткните кто-нибудь эту девку! – рыкнул еще один нападавший. Двое схватили Чуму - тут уже она могла только беспомощно трепыхаться и продолжать кричать, тогда один из схвативших занес руку, чтобы ударить ее по лицу. Людвиг понял, что не успевает. - Чёрт вас побери! – воскликнул он. А дальше в глазах у него потемнело. Воздух стал каким-то вязким, люди стали двигаться в нем заторможенно, точно каждое движение давалось им с трудом. Занесенный кулак плыл к Чуме настолько медленно, что Людвиг успел подойти и перехватить эту руку. Под его пальцами ткань рукава на запястье нападавшего начала мягчать и плавиться, а вслед за ней и человеческая плоть зашипела и задымилась, точно на нее плеснули кислотой. Людвиг смотрел на свои невредимые пальцы, наносящие другому человеку столь жуткое увечье, и не мог остановиться, не мог заставить себя разжать их, даже слыша истошный вопль своей жертвы. - Людвиг, сзади! – воскликнула Чума... - Нехорошо так поступать со своим ближним, - мягкий голос того, кого тут быть не могло, разрушил наваждение. Людвиг наконец выпустил руку противника. Тот со стоном упал на колени, скручиваясь от боли, а Людвиг оглянулся. Его загородил собой давешний музыкальный продюсер. С его рассеченной ладони текла кровь, а нападавший, который пытался ударить ножом в спину Людвига, а вместо того нанес рану нежданному спасителю, отшатнулся, в ужасе глядя на результат своего нападения. С другой стороны из темноты вынырнули весьма грозные Череп, Викинг и Голодов. - Сматываемся, - приказал главарь нападавших, и те кинулись врассыпную, бросив своего пострадавшего от Людвига товарища на произвол судьбы. Чума, пошатываясь, приблизилась к Людвигу и его спасителю. Рана на руке последнего затягивалась на глазах. - Боже мой, что это? – воскликнула Чума и беспомощно оглянулась на приятелей. Но никто из троицы бравых байкеров не дал ей ответа. Они сами замерли в немом изумлении, которое вовсе зашкалило от сцены, последовавшей за самоисцелением. Иисус обратился к лежавшему на земле раненому, коснулся его и произнес: - Зачем ты стонешь, ведь ты уже исцелился. Череп глухо выругался себе под нос, а Викинг с досады хрустнул костяшками, сжав кулак. Человек, который мгновение назад корчился от боли, и правда затих, неуверенно поднялся на ноги и уставился на свою уже совершенно здоровую руку, а затем перевел взгляд на спасителя. - Теперь ты понял? – спокойно спросил его Иисус, и дождавшись, когда тот кивнул, велел ему: - Тогда ступай и расскажи тем, кто послал тебя, о том, что с тобой случилось. - Я п-понял, - исцеленного била дрожь, уже не от болезни, а от священного ужаса. И всё же он нашел в себе силы сдвинуться с места: направился прочь, хотя и весьма нетвердой походкой. Паранойя зашкалила. Людвига прорвало. - Я так и думал! – возмущенно заорал он. – Иисус! Погоняло, ну конечно! Я сразу понял, кто ты такой! Вино не кончается! Булка не кончается! Спаситель и вдохновитель! Раны заживают сами собой! Меня не обманешь! Да я уже по книге всё понял! Знаете, какая книга была в моей сумке? Новый Завет! Он торжествующе обвел глазами присутствующих, радуясь тому, что теперь божественному притворщику уже не удастся ввести кого-либо в заблуждение. Однако обличительная тирада в купе с только что увиденными чудесами произвела на всех остальных совсем не тот эффект, на который рассчитывал Людвиг. - Господи, прости, что не признали тебя! Верую в тебя, Господи! – воскликнул Голодов, падая перед Христом на колени. - Вера твоя спасла тебя, - непонятно отозвался Иисус. – И ты теперь исцелен. Повисло молчание. - Череп… - еле выговорил Голодов, прислушавшись к своим ощущением. – Череп, мне больше не хочется уколоться… Нет, ты не понимаешь! Совсем не хочется! Он закрыл лицо руками и запрокинул голову. - Мрятский зуй, - только и смог выдавить из себя Череп и тяжело плюхнулся на колени вслед за Голодовым. - Череп на коленях, - еле выговорил Викинг. - Апокалипсис. Второе пришествие, - в тон ему отозвалась Чума. В общем, в итоге торчать свечкой снова остался только Людвиг. Он завертел головой, и видя, что все склонились перед Христом в глубочайшем уважении и потрясении, разозлился окончательно. - Вы чего, с ума сошли? Он нам тут рассказывал сказки о продюсере, а вы! - Я сейчас нарушу заповедь, - глухо выдал Викинг, не поднимая головы. - Людвиг, - сокрушенно прошептала Чума, - Он не сказал ни слова неправды, мы просто не спросили всего… Христос улыбнулся. - Друзья, поднимитесь с колен и вспомните, что совсем недавно мы пили с вами одно вино и делили один хлеб. - Апокалипсис отменяется? – не унимался Людвиг. Если бы у него были клыки, с них сейчас капал бы яд. - А об этом, - Христос перевел на него взгляд, - мне есть, что сказать, но эти слова не для сегодняшнего дня. Наберись терпения, мой брат. - Прости меня, Господи, - Чума вскочила с колен и быстро закрыла ладонью рот Антихристу. Несколько позже, когда четыре мотоцикла притормозили возле дома Людвига, чтобы высадить там одного пассажира, вслед за ним сошёл и второй. Людвиг от неожиданности даже от Чумы оторвался. - Ты собираешься остановиться у меня? – с надеждой, что ослышался, уточнил он. – Но почему у меня? Я никого не предупредил, и вообще вон у ребят вроде бы гараж есть… - Ну зачем же я буду ночевать в гараже, если у меня есть родственники, а у них – хороший дом? - в глазах Иисуса играли веселые искорки. - Ну ты кажется не очень-то любишь роскошь, - не сдавался Людвиг. – Ну ясли там и всё такое… Со стороны байкеров послышались фырканья и какая-то тихая возня. Они может и не были слишком подкованы в плане евангелий, но всё-таки не настолько глухи и слепы, чтобы не быть в курсе, о чем упомянул Людвиг. - Во-первых, в прошлый раз была несколько иная цель и условия, - невинно пояснил Христос, - а во-вторых могу я себе для разнообразия позволить мягкую постель? - Но у меня дома шиншилла. Она гремит ночью и с непривычки с ней не заснёшь. - Она же в твоей комнате, - запросто выдал Иисус. – Уже в соседней ее слышно не особенно. Он чуть заметно подмигнул Черепу. Тот понял: сделал знак рукой и байкеры моментально сорвались с места, уносясь в ночь и отсекая Людвигу возможность сплавить божественного гостя кому-нибудь еще. - Так, значит, - вздохнул Людвиг. – Ну хорошо. Только предупреждаю: дома может оказаться отец. И тогда ты сам виноват. - Что ж, я постараюсь это как-нибудь пережить, - если бы Христос не был тем, кто он есть, в его глазах несомненно плясали бы черти. Так там тоже плясал кто-то, мало похожий на ангелов, но идентифицировать их точнее Людвиг несколько затруднялся. Поняв, что ничего иного, кроме как вести напросившегося гостя в дом, ему не остается, Антихрист смирился с неизбежным. Вдобавок, Людвиг слишком сильно устал за этот излишне долгий день, так что сил вести споры у него уже не было. Отца вопреки надеждам Людвига дома не оказалось. Мать же встретила их обоих на пороге. - Мам, это мой знакомый, он не хочет ночевать в гараже, так что сегодня я ему разрешил переночевать у нас, - скороговоркой выдал Людвиг, больше всего на свете опасаясь, что сейчас его попросят этого знакомого представить. Учитывая религиозность матери, сложно было сказать, как она может отреагировать на столь громкое имя. Но мать ничего не спросила. Лицо ее как-то посветлело и голос зазвучал особенно мягко. - Хорошо, - сказала она. – Вы проходите, у меня ужин готов. - Большое вам спасибо, - поспешил отозваться Христос. Людвиг незаметно закатил глаза – поститься гость тоже явно не собирался, не зря Антихристу Библия казалась всегда несколько утрированным в художественных целях произведением. Лениво тыкая вилкой в ужин, Людвиг несколько отстраненно наблюдал за тем, как мать суетится вокруг гостя. У нее вдруг откуда не возьмись появилось обращение к нему «сынок», хотя прежде ее настоящий сын не замечал, чтобы она когда-либо так обращалась к его друзьям. Это Людвига позабавило. Вечером, желая матери доброй ночи, он всё-таки не удержался. - Ох, мама, знала бы ты, кого ты сегодня называла «сынком», - усмехнулся он, на ходу обдумывая, что говорить дальше, когда мама потребует объяснений. Но тут он просчитался. - А я знаю, - просто ответила она.