Insanity

If our love is tragedy, why are you my remedy? If our love's insanity, why are you my clarity? Вы редко делаете что-то безумное. Это редко можно даже приравнять к "никогда", потому что то, что безумно для тебя - практически ничто для него. Ты старше, рассудительнее. Он младше и напористее. Порой, его действия переходят все рамки допустимого, и он кажется бомбой, которая готова взорваться в любую секунду. Но ты тоже представляешь из себя важную часть механизма взрыва. Ты тот, кто сдерживает эту бурю, этот ураган. Вы оба знаете свои роли, и это важно для вас обоих, ведь без одного не будет и другого. Порой кто-то из вас переходит допустимый порог, но все последствия этого похожи на бесконечный круговорот. Ты проявляешь излишнюю холодность, а он взрывается. Или же он взрывается первый, а ты отвечаешь своим коронным безразличием. Ответ одного оставляет в душе другого огромную пустоту, от которой вам обоим иногда хочется вскрыть себе всё, что есть в теле, каждый капилляр, вену и артерию. Но без этого всего, это разве был бы он? Нет. Так же как и ты не был бы собой, не одаривая его приличной порцией бессознательного холода и безразличия. Ты понимаешь, как ему больно, но ничего не можешь поделать со своей сущностью правильного и неприступного человека. А он не может справиться в себе с тем "хочу!", которое так тебя раздражает. Так и сталкиваются два ваших противостояния, рождая одно чувство. Сейчас он сердится, загребая ботинками слякоть луж и, пошмыгивая к этому всему носом. Большой ребёнок. Он сердится не столько на тебя, сколько на себя и вообще всех, кто его окружает. Ты знаешь причину, потому что сам причастен к ней, и потому, вопреки себе, чуть приобнимаешь за плечо, но это не спасает положения, а ты не можешь позволить вам большего. От этого жеста он приостанавливается, вздыхает и опускает голову, замедляя шаг. Ты знаешь, что ему нужно. Ты определённо знаешь, что он требует от тебя своими манипуляциями, но как ты можешь позволить этому произойти? Ведь не здесь и не сейчас. Два парня на улице. Два айдола на улице. Что из этого важнее не понятно. Нонсенс. Из размышлений тебя вырывает очередной тихий вздох, и ты сам вздыхаешь в ответ. Надоело? Да. Раздражает? Абсолютно. Какое-то время ведёшь со своим сознанием беззвучный диалог. Попробуешь? В ответ на вопрос резко хватаешь его за запястье и тащишь вглубь какой-то аллеи, сам не понимая, что творишь. Он сопротивляется, но явно наигранно, так, чтобы тебе казалось, что он всё ещё рассержен. Резко развернув его, ты касаешься его губ своими. Он инстинктивно подаётся вперёд и сплетает ваши пальцы, а ты чувствуешь, как он усмехается сквозь поцелуй. Секунда. Две. Три. Когда из-за кустов раздаются громкие крики, вы испуганно отстраняетесь друг от друга, но он так и не отпускает твоей руки. Ты срываешься с места и быстро идёшь вперёд, а он плетётся сзади. Его рука холодная, несмотря на весьма тёплый весенний вечер, а твоя горячая. Зимой, обычно, получается всё наоборот, потому что ты ненавидишь перчатки, и он часто согревает твои руки в карманах своей куртки. Пока никто не видит, конечно же. Через несколько минут молчания и быстрых шагов, ты оборачиваешься на него. Он улыбается так широко, что ты чувствуешь что-то непонятное, немного светлое. Кидаешь ему "Чего лыбишься?" и отворачиваешься. Он молчит. Молчишь и ты, но твоё лицо тоже озаряется улыбкой. Такой внезапной и неконтролируемой. Всё-таки как же мало нужно твоему ребёнку для счастья, как же мало нужно тебе, чтобы сорваться на глупость, и как мало нужно вам обоим, чтобы на некоторое время между вами воцарилось спокойствие. Всего лишь капелька безумия.