Один день из жизни Солнца

I'm waking up to ash and dust I wipe my brow and sweat my rust I'm breathing in the chemicals I'm breaking in and shaping up Then checking out on the prison bus This is it the apocalypse I'm waking up I feel it in my bones Enough to make my systems grow Welcome to the new age To the new age I'm radioactive Radioactive* Imagine Dragons - Radioactive

Писк будильника возвестил о том, что начался новый день. Какой по счету я точно не помню. Может быть 1095, а может и больше. Календаря у меня при себе не было, поэтому уж простите за абстрактность. Первые лучи солнца заскользили по зданиям. Но тепла больше не было, как и жизни, ставшей жертвой одного мгновения, когда все изменилось. Разбитые стекла зажглись искрами, отражая в себе багрового властелина небес, который проснулся сегодня позже обычного. На две минуты. И так каждый день. Он задерживался, как будто не понимал, насколько страшно и мучительно это ожидание. Ветер всколыхнул высокую траву. Пробившись сквозь трещины асфальта, она создала на некогда оживленных площадях, улицах и скверах целые заросли. Деревья, давно не подстригаемые человеческой рукой, разрослись в мощных гигантов, которые смотрелись внушительно даже рядом с небоскребами. Толстые ветви вонзались в стеклянные стены, забирались в пустые офисы и срывали с пола, покрытого слоем пыли, листы желтой бумаги. Их края скомкались и противно шуршали при малейшем движении. Чернила смазались от сырости. Она плесневелым туманом гуляла в темных коридорах, прячась в недоступных взору солнца уголках и источая оттуда свое зловонное дыхание. Я не любил гулять по таким местам, где нос щипало от неприятных гнилых запахов, а под ногами липкими лужами поблескивала запекшаяся кровь. По спине бежал колючий холод, а рядом в непроницаемой мгле лабиринта коридоров прятались твари. Я каждым волоском ощущал их присутствие и жадные голодные взгляды, пожирающие мое горло и загривок. Нет, уж лучше я поброжу по широким улицам, наслаждаясь свежим воздухом. Шум листьев, свист ветра, несущегося наперегонки со стаями птиц и заглядывающего с любопытством в пустые глазницы окон, бездумно смотрящих на покореженные автомобили. Они стояли там же, где их бросили в панике хозяева, и верно коротали свой век в ожидании их возвращения. Ключи зажигания остались в замке, на сидениях и в багажнике можно было найти кучу полезных вещей, которые были забыты, казалось, по нелепой случайности. Детские игрушки, коляски, трехколесные велосипеды с логотипами супергероя – персонажа любимого детворой телесериала. Его крутили по вечерам каждую пятницу. А потом футбольный матч и звон встретившихся за тостом бутылок с пивом. Гогот довольных игрой болельщиков – в основном давно женатых мужчин, собравшихся в баре или же в гостях у своего холостого приятеля за тем, чтобы отдохнуть от визга детей и бурчания жены. Веселые будни, забавы наподобие гольфа по воскресеньям. Ну, или же для молодых тусовки в клубах, которых и по пальцам не пересчитать. На любой вкус и цвет. Недавно я ходил в один. Случайно. Просто увидел вывеску «Cherry star» и решил заглянуть. Кого я надеялся там найти, я так и не понял. Да и глупо было думать о встрече с любящим поболтать барменом или красивой девушкой, притащенной на вечеринку разгулявшимися подругами. Клуб был пуст. Ни музыки, ни танцующих, ни блеска шара, который держался на полу обвалившемся потолке на одном честном слове. Помятый с одной стороны, словно кто-то со всей силы ударил по нему кулаком, этот шар дряхлым пенсионером уже не помнившим последнюю вечеринку болтался из стороны в сторону, жалобно поскрипывая. Будто кряхтел. Бутылки, стаканы – все превратилось в одну большую гору осколков, уже не понять, что чем было. Бесполезный мусор. В некоторых бутылках с оторванными горлышками ещё плескалось их драгоценное содержимое, но от него воняло так, что я невольно поморщился и ушел. Я положил руку на будильник – моего верного друга и товарища по несчастью. Он был уже стариком. Один бок его щеголял большой рваной раной, а другой покрывали царапины, почти уничтожившие желтую краску. Но за треснутым стеклом продолжали бежать по циферблату стрелки, и тиканье напоминало о существовании такой стихии, как время. А о нем забывать никогда не стоит. Ведь именно оно нависло над разрушенным гигантским взрывом городом, как смог, и выпило все соки, оставив лишь пустую оболочку. Шпили обломаны, флаги сорваны, бумаги в клочья, компьютеры в металлолом. Мебель – горелые доски, а железные перекрытия – ржавые пережитки прошлого. Под ботинками зашуршали камни. Я поднялся с края крыши, отряхнул черные брюки. Сегодня новый день и надо бы приниматься за дела, если я хочу успеть все сделать до заката. Забросив будильник в карман серой спортивки, повязанной на поясе, я неспешно побрел по крыше к её противоположному краю. За спиной во всей своей красе расцветал алый рассвет, превращая темное небо в драгоценное полотно расшитое золотыми и серебряными нитями. Звезды исчезли, растворившись в розовых лучах, ставших полноправными хозяевами улиц. Короли, они бродили по бульварам, заходили в магазины, здоровались с фонарными столбами и манекенами, которые продолжали демонстрировать забытые всеми модные тренды. Сердце замерло, стоило мне ступить на самый край крыши и взглянуть вниз. Небоскреб, на котором я сейчас находился, был не таким высоким, как его «взрослые» соседи, но явно насчитывал в себе этажей сорок. Я закрыл на секунду глаза и глубоко вдохнул. Почувствовал, как по венам начал бежать жгучий адреналин. Разум рвался, как зверь в клетке, даря тягучую горько-сладкую тишину, когда все отходит на задний план. Есть только здесь и сейчас. Краткий призрачный миг, который мы обычно не замечаем в повседневности. Шаг в пустоту, и ветер неистово ударил в лицо. Дыхание перехватило. О, да! Вот это чувство полета, когда все вокруг сливается в один сплошной поток реальности и мчится перед глазами с бешеной скоростью! Я жив, я живу до сих пор, я ещё не умер! Не сдерживаясь, я кричал изо всех сил, радуясь этому ослепляющему чувству. Но земля становилась все ближе, и я перевернулся лицом к стене. Первый шпиль, на котором когда-то висел флаг, пропустить, второй тоже пропустить. А вот за третий я схватился руками. Бедная железка погнулась и чуть ли не с «корнем» вырывалась из стены. Недолго мучая её своим настырным и крайне беспардонным обществом, я разжал пальцы и снова полетел вниз, но теперь до следующего шпиля. Раз, два, три, четыре. Как на зарядке. Перед глазами мелькали окна небоскреба, тротуар, заросший травой, и кусок дороги с желтым такси, которое столкнулось с синей легковушкой. Я успел даже номер прочитать под смятым в гармошку багажником. Новое зрение, куда острее человеческого, было мне по душе. Никакого прицела не нужно и опасность заметить легко. Про обоняние и слух я даже не заикаюсь. Когти вцепились в небольшой выступ зеркальной стены, и я повис на высоте третьего этажа. Улыбка сама собой наползла на губы, и я, зажмурившись, спрыгнул вниз. Приземлился на корточки, тихо и ловко, как дикий кот. Я посмотрел на крышу, с которой только что сиганул, как последний самоубийца или же безумный экстремал, не знающий, куда деть свою жизнь. Сейчас, казалось, что весь мой полет был сказкой, бредом, приснившимся мне, когда я вот так просто сидел посреди улицы и грелся на солнце. Довольно зажмурившись, я непроизвольно заурчал, ощущая ласковые прикосновения. Свет скользил по рукам, карабкался на плечо, залезал под свободную светлую безрукавку, гулял по груди и доставал до живота. Шею пекло, щеки горели, а на лбу появились капельки пота. Сегодня будет жарко, наверное, жарче, чем вчера, но зато твари точно носа на улицу не покажут, ведь они ненавидят тепло. Ещё один день, когда город принадлежит мне и только мне! В груди вновь разлилось желание жить, навеянное уже не страхом во время свободного падения, а солнцем, мягким и спокойным. Такими могли бы быть вечера в моей жизни, проведенные в кругу семьи. Наверное, я бы женился на симпатичной девушке, у нас бы родились ребятишки – мальчик и девочка, и жили бы мы счастливо в маленьком домике где-нибудь в спальном районе. Но эти мечты были настолько абсурдны и глупы сейчас, когда мир раненой птицей влачился по пыльной земле, приходя в себя после катастрофы, что я открыл глаза и выпрямился. В животе было пусто, во рту пересохло. Раздобыть еды и воды – вот моя задача на ближайшие три-четыре часа, а потом можно будет развлечься. Я поймал себя на мысли, что давненько не встречал Дэс. Маленькая чертовка любила бродить там, где не стоит, и в данный момент я даже не знал, жива ли она или же её слопала тварь, утащив в свой темный угол. Но от рассуждений меня отвлек другой звук, самый привлекательный из всех, которые я слышал за это утро. Глухие, смачные удары сердец пробудили охотничий инстинкт, и я, не раздумывая откликнулся на его зов, пробираясь среди машин к залитой солнцем полянке. Хотя какая это полянка? Посреди площади, где раньше был малюсенький скверик – два-три деревца, да один газончик – теперь колосилась высокая желтая трава. А над её острыми кончиками поднимались рога. Одна пара, вторая. Олени. Дикие олени, внесшие свои имена в список постоянных жителей города и ставшие для меня лакомым блюдом. Бесшумно, я приблизился к самым зарослям, но сухие стебли предательски зашуршали, стоило мне коснуться их. Черт! Крупный олень, стоящий ближе остальных ко мне, поднял голову и опасливо огляделся, шевеля ушами. Я замер. Зверь переминался с ноги на ноги, готовый броситься прочь, подальше от опасного места при малейшем шорохе, но, не заметив ничего подозрительного, он снова принялся жевать траву, утробным ревом перекликаясь со своими сородичами. Нужно подобраться с другой стороны. Я оглянулся в поисках более удобного пути. Мой взгляд зацепился за ближайший автомобиль. Внедорожник с открытым кузовом. Вот и отлично. Быстро перебежав к машине, я залез на её крышу, не сводя глаз с намеченной жертвы. Вдох, выдох. В ушах отдавались манящие удары сердца, и я буквально видел, как двигались мышцы оленя, и мчалась по его венам кровь. Голод заслонил собой все сомнения, оставив только злость. Рычание само вырвалось из глотки, и я прыгнул. Такой прыжок побил бы все рекорды на олимпиадах и стал бы бесспорным достоянием книги Гиннеса, но, увы, моего имени там все-таки не будет. В мгновенье ока я оказался возле оленя. Когти поцарапали коричневый мех, разорвав податливую плоть, и зверь с ревом отскочил. Стадо всполошилось и понеслось прочь от опасного хищника по улице, перепрыгивая автомобили, стоящие в вечной пробке, запинаясь о валяющиеся без дела железки и прячась в переулках. Я бежал вместе с ними. Бежал так, как человек бежать не может. Но моя раненная в бедро добыча оказалась на удивление сильной. Не желая сдаваться, олень скакал прямо в гуще собратьев, словно старался затеряться в толпе. Но мой нос остро ощущал запах его крови. Нет. Не скроешься, как ни старайся. Дикий азарт, знакомый только заядлым игрокам, заполонил собой весь разум, заставляя меня двигаться ещё быстрее, буквально перелетая через препятствия. Я запрыгнул на продавленную крышу одной из машин. Лобовое стекло с громким треском разбилось под подошвами моих ботинок, но я продолжил гонку. Гонку не на жизнь, а на смерть, которая, как приз достанется проигравшему, а победитель получит его самого на завтрак. В воздух с пронзительными криками поднялась стая птиц, испуганная нашим развлечением. Олень резко повернул, кое-как удержав равновесие, и, перепрыгнув через заграждение, поскакал к темному проходу, ведущему, судя по всему, в метро. Ну, уж дудки. Туда я тебя не пушу. Ты мой, а не этих тварей, которые будут ждать тебя на безмолвной станции. Я заскочил на покосившийся навес, который чудом ещё держался на проржавевших креплениях, оттуда перебрался на толстые шпили. Прыгая с одного на другой, я постепенно сокращал ненужное расстояние, ни останавливаясь и не замедляясь. Ели это сделал бы, то рухнул вниз, не удержав шаткий баланс, а жертва ускользнула бы, и пришлось все начинать сначала. Шпили кончились, и я, оттолкнувшись изо всех сил от гадкой стены, расправив руки, как летучая мышь, полетел на бегущего к темному входу оленя. Секунда и я врезался в него, повалив на землю. Зверь судорожно захрипел, пытаясь вырваться из железной хватки, но я сдавил его горло. Черные глаза смотрели то на меня, то на небо, рога пытались боднуть спину, копыта отчаянно били по асфальту. Крупная предсмертная дрожь сотрясла поверженного соперника и дыхание прервалось. Последний удар сердца расширил зрачки, и налил мышцы свинцом. Все кончилось. Охота подошла к своему финалу. Отличная пробежка и отличный трофей. Не буду голодать, по крайней мере, дня два, а если Дэс не придет, то три. Я выдохнул, разжал пальцы, и, устало запрокинув голову, посмотрел на безмятежно плывущие белые облака. Как же, наверное, хорошо в этой лазурной вышине, где вечность стала обычным явлением. Если бы я был птицей, то, наверняка, убрался бы подальше от этой проклятой Зоны, нашел бы себе какой-нибудь мирный уголок или же странствовал по свету, улетая туда, куда звало сердце. Но нет, я к горькому разочарованию не птица, а обычный Зараженный, коротающий свои годы в гордом одиночестве посреди развалин. Может быть, я и ушел бы отсюда, но Стена стала непреодолимым препятствием на пути к моей свободе. А за ней к тому же куча вооруженных до зубов людей. Для них я просто опасный зверь, которого лучше пристрелить, а потом сдать куда-нибудь на исследования. Но я подопытной крысой быть не хотел, да и кому понравиться перспектива умереть привязанным к операционному столу. Поэтому я тихонько сидел в развалинах, нося на себе позорное клеймо, от которого не избавлюсь до самой своей смерти. А вот интересно, я действительно всю жизнь проторчу здесь, разделяя срок заключения с мелкой девчонкой? Черная кисточка хвоста пощекотала руку, напоминая мне о добыче. Я освежил тушу тут же, у маленького ручья, бегущего по ступеням широкого крыльца, которое принадлежало высокому монолитному зданию. Скорее всего, тут раньше находилась администрация или какое-нибудь другое госучреждение, но сейчас это очередная пустышка с ворохом бумаг и поломанной в щепки мебели. Тщательно смыв липкую кровь с рук, я убрал нож в чехол, прикрепленный ремешком к ноге, и взвалил тело оленя на плечо. Приятная тяжесть, означающая только одно – сегодня я наемся до отвала, и буду спать ночью, как сытый удав, довольно улыбаясь и утыкаясь носом в махровый плед. Я побрел по улице. Со стороны это зрелище наверняка было и страшным и забавным одновременно. Ну, подумайте, где вы видели крепкого парня лет двадцати в старой потрепанной одежде, заляпанной кровью, бредущего по пустым улицам, пережившим апокалипсис, с мертвым оленем на плече? Да, если учесть ещё темный хвост, вьющийся за спиной, так вообще картина просто супер! Кто увидит - не поверит своим глазам. Но видеть меня никто не мог, ведь город был мертв, а значит, я мог не беспокоиться об общественном мнении. Я перескочил через поваленный фонарный столб. До дома рукой было подать, а значит, скоро я буду стоять у плиты и жарить оленину. Но теплый ветер принес с собой подозрительный запах. В разбитом стекле экрана, по которому раньше крутили яркие рекламные ролики, мелькнула призраком тень. Из моего горла вырвалось предупреждающее рычание. Мимолетный шорох, больше напоминающий несвязный шепот, быстро приближающийся размытый силуэт. Я резко развернулся, готовясь нанести удар когтями и замер. Моя рука остановилась всего в паре сантиметром от округлого детского личика, пальцы коснулись нежной щеки, заляпанной серой грязью. - Привет, Солнце, – нараспев произнесла девочка и безмятежно поставила у моих ног большую банку, сплошь уделанную ядовито-рыжими разводами. Характерный запах – визитная карточка содержимого. - Зачем тебе краска, Дэс? – я растеряно изогнул бровь и снова взвалил на плечо тушу оленя, которую сбросил на асфальт, готовясь встретить врага. Что задумала эта мелкая непоседа? Решила приправить мой завтрак вонючей химией? - Красиво, – не задумываясь, выпалила девчушка и двумя пальцами приподняла уголки своих бледных губ. По спине пробежали презренные мурашки. Искусственная улыбка. Девочка не заметила моего страха и подняв свою увесистую находку пролепетала: – Пошли. Мне оставалось только мысленно пожать плечами и двинуться за ней. Эта девочка всегда вызвала во мне животный ужас, как и её улыбка. Ходячая странность, я не мог даже вообразить, кем она была в нормальной жизни до катастрофы. В моих гипотезах, которые я не ленился выдвигать, была даже версия сбежавшей их психушки пациентки, бывшей до этого дочерью какого-нибудь маньяка или же просто чокнутого садиста. И именно подобная версия казалась мне больше всего подходящей для этой нездорово худой фигурки с тонкими ножками и ручками. Сквозь бледную кожу просвечивали паутинки сосудов, короткие волосы топорщились в разные стороны и напоминали иглы ежа. На цыплячьей шейке, которую я, кажется, мог переломить одним своим прикосновением, темнели продолговатые шрамы. Как будто от веревки или от ошейника. Неподвижное лицо со странным выражением безнадежного ожидания было похоже на лицо куклы. Пустота читалась в каждой тонкой резкой линии, но вот глаза – большие, насыщенно-карие были живы, как никогда. В них спряталась вся палитра чувств и мыслей, и эти мысли были несвойственны ребенку одиннадцати лет. Тяжелые, словно камни, они пытались скрыться за легкой вуалью беззаботности, но у Дэс плохо получалось играть роль обычного ребенка. Не знаю, кем она мне приходилась. Не исключено, что сестрой или кузиной, ведь ни я, ни она не помнили своего прошлого, не помнили даже своих имен. Дэс – это прозвище, которое я дал ей, когда однажды застал девчушку стоящей над трупом твари. Она, не двигаясь, просто смотрела на открытую в грозном реве пасть, мутные желтые глаза и глубокую рану на боку, разрезавшую мощное тело почти напополам. Меня, взрослого человека, чуть не вывернуло от подобного зрелища, а девочка не проявила даже капельки эмоций. Как машина, бездумный робот, она с болезненным интересом прикоснулась к краю раны, постояла так несколько секунд, словно запоминая ощущение, а потом поднесла руку с запачканными синеватой кровью пальцами к самому лицу. Вот тогда я понял, что она другая, реально сумасшедшая. Я дал ей имя Дэс – смерть, ведь её моя знакомая не боялась совершенно, как будто сама была смертью, и её ничто не могло убить. Жуткая особа, одним словом. Не понимаю, как я с ней вообще был способен общаться. Но если в городе пусто, а тишина становится самым страшным и беспощадным врагом, то начинаешь водить знакомство даже с такими личностями не от мира сего. А вот мое прозвище – Солнце. Глупость полная, но лучшего варианта я как-то предложить не мог. Когда мне казалось, что я вот-вот придумаю себе нормальное имя, мысли спотыкались друг о друга и проваливались в бездну беспамятства. И я оставался все тем же Солнцем, любящим теплые дни и шелест океанских волн. Поднявшись по крыльцу, я выудил из кармана ключи и открыл темно-красную тяжелую дверь. Девчушка первой скользнула в двухэтажную квартиру и скрылась в комнатах, даже не удосужившись мне помочь протащить тушу оленя в кухню и завести старенькую дизельную станцию, притаившуюся в кладовке под лестницей и являющуюся настоящим сердцем нашего дома. Топливо для неё мы брали из машин, все равно больше никому оно не пригодится, а так ДЭС будет, покашливая, давать нам возможность нормально жить, если подобная жизнь вообще подходит под определение нормальной. Не знаю, почему я выбрал именно эту квартиру, именно в этом доме на улице Вэрси 259. Может я тут раньше жил или это дом моих родителей. Ключи сами оказались в кармане брюк, когда я внезапно очнулся посреди развороченного офиса. Страх прокатывался по коже нервной дрожью, мысли путались. Я растеряно оглядывался по сторонам, стараясь понять, что произошло. Окна вышибло, они безвольными осколками валялись на пробитом рухнувшими перекрытиями полу. Большая часть облицованных серебристыми плитами колон превратилась в груду камней. Столы раздавило упавшими креплениями. В воздухе густым смогом, от которого щипало глаза и кололо в горле, витали запахи гари и крови. Она была везде: на стенах, на полу, на потолке. Липкая, багровая. Даже разбросанные бумаги были перепачканы ею. А рядом безмолвствовали изуродованные трупы людей, которые могли быть моими знакомыми, товарищами и друзьями. Меня скрутило, когда я заметил девушку, раздавленную упавшим на неё шкафом. Бедняжка даже не успела осознать, что мертва. Лицо, покрытое жуткими разводами, продолжало удивленно улыбаться, а сломанная рука тянулась куда-то вперед, к невидимой цели. Небо было черным, как ночью, но вместо звезд по нему, сверкая, летели огненные искры. Где-то в районе побережья густым столбом вился темно-серый дым. Земля вздрагивала, рядом слышались ещё взрывы. Хаос стал полноправным властелином, гуляя по улицам, заваленным мусором, осколками и телами, слушая чьи-то крики, перекрываемые грохотом и стонами рушащихся небоскребов. Все смешалось, превратилось в один смертоносный коктейль, ставший концом для сотни жителей, и проклятьем для других, кто смог выжить, но стал изгоем. Я смутно помнил, как выбирался из разваливающегося здания, шатаясь и одной только силой воли передвигая ватные ноги. Перед глазами постоянно маячили какие-то черные точки, голова кружилась от сверлящей, ноющей боли и казалось, что я вот-вот упаду и отключусь. Желудок корчился в безуспешных попытках избавиться от своего несуществующего содержимого. А в голове проносились глухими ударами сердца образы покореженных машин, дыма, крови и лиц, полных ужаса. И одна навязчивая мысль: «Жить, жить, жить», на которой держалось все мое самообладание. Мне удалось добраться до нижнего этажа. Здесь я немного передохнул и двинулся дальше. Хотя куда дальше? Что такое дальше, когда ничего не соображаешь, и хочется лишь лечь и больше не подниматься, умереть и забыть все происходящее как страшный сон, кошмар, потревоживший душной летней ночью. Буквально на автомате я вывалился на улицу через вырванную с плетьми дверь и тут силы меня покинули окончательно. Я заполз в какой-то переулок, где кроме мусорных опрокинутых баков ничего не было, и, прислонившись спиной к ледяной стене, потерял сознание. Когда я очнулся, то голова продолжала болеть, словно собиралась расколоться на куски, как переспелый арбуз, но сознание прояснилось. Пошевелив руками и ногами и убедившись, что я вроде бы относительно цел и невредим, я попытался встать. Получилось не сразу. Колени подгибались, и я усаживался обратно на грязную землю, но упорно пробовал вновь и вновь, пока, пошатываясь и судорожно цепляясь за стену, как за спасительную соломинку, не вышел на улицу. Реальность обрушилась на меня камнем, сразу же стерев любое желание продолжать жить. Серые безжизненные улицы, безликие вывески, дым, витающий в воздухе прозрачным туманом, низкое небо затянутое грозными тучами и давящее к самой земле. Смутное эхо далеких взрывов, скрипение качаемых слабым ветром оборванных проводов и шуршание немого эфира, доносящееся из брошенных машин. Все замерло, все погибло в считанные секунды, оставив мне в наследие одно одиночество и угнетающую тишину. Ничего нет, никого нет. - Солнце, у тебя мясо горит, – произнесла Дэс, и я быстро убрал сковородку с огня. Вот блин! - Спасибо, – я повернулся к девочке, но её рядом не оказалось. - Дэс? – я растерянно обвел взглядом гостиную, являющуюся для меня по совместительству и кухней и отчасти прихожей. Свою подругу я нашел сидящей на широком подоконнике. Прижав колени к груди, она задумчиво выводила на стекле окна желтые узоры краской. Солнечный свет падал на её лицо, и, казалось, будто на щеках Дэс играл румянец. Грязно-серые волосы белели, и мне вспоминался снег, искрящийся и чистый. Я любил видеть девочку именно такой – живой и какой-то задумчивой, как призрак или ангел, заглянувший в наш мир всего на минутку. В эти редкие моменты Дэс была красивой по-настоящему, и мне было приятно. Нет, конечно, я не педофил и никакого неподобающего желания к малышке не испытывал. Просто в серости и унынии, освещенная ласковыми золотыми лучами она была хоть чем-то радующим глаз. А может, я всего на всего просто люблю нянчиться с детьми. Я улыбнулся и продолжил готовить. Не знаю, откуда я умею жарить мясо, печь блины, булочки и варить супы. Видимо моя прошлая жизнь постаралась обеспечить меня подобными навыками. Дэс к кулинарии относилась с нескрываемым ужасом. Стоило мне позвать её помочь, как девочка шипела, а если же я настаивал, то старалась спрятаться от меня куда-нибудь подальше, чтобы я не нашел её и не выволок за ноги или за шиворот на кухню. Порою же она вела себя словно вредный кот, который ничего не желал делать, а только просиживал целые дни на солнцепеке, впитывая всем своим существом живительное тепло. Горестно вздохнув очередной раз о несостоявшемся помощнике, я положил куски мяса на тарелки и поставил на стол. Девочка сразу же повернулась голову и, быстро спрыгнув с подоконника, в мгновенье ока оказалась за столом уже с вилкой. Признаюсь, Дэс быстрее меня. Может, сказывается комплекция тела или вес, но кареглазая чертовка была жутко шустрой. Наверное, именно поэтому ей так нравилась охота на оленей, когда девочка мчалась подобно стреле, не жалея сил и преследуя свою обреченную на гибель жертву. Я же прыгал немного позади, пытаясь догнать её, но каждый раз мне это не удавалось. С довольными улыбками умяв завтрак и запив его соком, мы плюхнулись на большой раскладной диван. Я повернулся так, чтобы солнце грело мою спину и бок. Девчонка разлеглась рядом, закинув тощие ноги на спинку дивана и скрестив руки на груди. -Хорошо? – Дэс повернула голову ко мне и посмотрела прямо в глаза. У неё была особая манера, которая смущала меня первое время. Эта самая манера заключалась в странной речи. Дэс говорила короткими, часто плохо связанными предложениями, а перед этим долго думала над ними, стараясь правильно сформулировать мысли. Порой, у неё это совсем не получалось, но я так привык, что не замечал этого ненормального дефекта, на уровне интуиции понимая, что Дэс хотела сказать. - Угу, – я улыбнулся, не стараясь отвести взгляда. - Хочу так быть всегда, – девочка приподняла уголки своих губ, и я кивнул. Если хочет, то пусть так будет. Я не против. Мы лежали так, наверное, час. Может больше, не знаю. На часы я не смотрел, когда, тихо поднявшись с дивана, пошел в ванную. Девочка осталась дремать, слабо шевеля во сне губами. Прохладная ванна смыла следы утренней охоты и охладила нагретую солнцем кожу. Вытершись махровым полотенцем, я принялся копаться в шкафу в поисках подходящей одежды. Её у нас было завались, хотя сейчас, когда город – сплошная трасса с препятствиями, похлеще, чем в какой-нибудь дешевой программке, где звезды изображали из себя крутых, лазая по разным тренажерам и искусственным горам, одежды много не было. Она рвалась, пачкалась и, в конце концов, снашивалась на нет. Роясь на полках, я пришел к выводу, что сегодня нужно сходить в магазин и «приобрести» там ещё вещей, а то с таким успехом скоро полуголыми ходить будем. Остановив свой выбор на синей рубашке в зеленую клетку и свободных черных брюках, я посмотрелся в зеркало. Вид вполне презентабельный, можно даже подумать, что я простой молодой человек, собирающийся на самую обычную прогулку в парке, но, увы, это не так. За спиной завился хвост, кисточка пощекотала шею, словно напоминая о моей истинной природе. Крепкие когти на длинных стройных пальцах, царапнули кожу. Загорелым я был, сколько себя помню. Обычное лицо, ни чем не выделяющееся из толпы. Светло-синие глаза смотрели с досадой и какой-то придиркой, а вокруг зрачка призрачным светом поблескивала золотая полоса – ещё одно напоминание о правде. Волосы топорщились после душа в разные стороны и не собирались прекращать свой бунт, даже когда я попытался их причесать. Ну и ладно. Кроме Дэс меня все равно никто не видит. Растолкав девочку, я сообщил её сонному мозгу, что собираюсь выбраться за покупками. Округлое лицо сразу же расплылось в наигранной улыбке, и малышка, крикнув, чтобы я не смел уходить без неё, помчалась на верхний этаж. Вернулась она, спустя десять минут, когда я уже успел выпить чашку чая и найти под диваном спортивный рюкзак. На тонкой фигурке болталось слишком большое для неё желтое платье, а на ногах были коричневые, светлые кожаные босоножки. Раньше Дэс постоянно ходила босой. Она не признавала обуви, и как я не пытался её обуть, иногда даже через силу, она сбрасывала с себя кроссовки, сапоги, ботинки и бегала босой. Как я не бился, уговоры не помогали. Даже когда девочка ранила свои пятки в кровь, и мне приходилось обрабатывать её царапины. Это упрямство продолжалось до тех пор, пока однажды Дэс, гуляя в очередной раз со мной по городу, не увидела плакат. С потрепанными краями он висел на стене какого-то магазина, демонстрируя взору маленькую симпатичную девочку с пышными словно седыми волосами и задорными карими глазами. Я не обратил на него внимания, ведь такие остатки прошлого встречались буквально на каждом углу, но Дэс он заинтересовал. Причин этого интереса я не смог понять. Просто, сливая топливо, я с удивлением обнаружил, что моя спутница куда-то пропала. Такое поведение было в её репертуаре – исчезать, когда не нужно, но почему-то я забеспокоился. Мой взгляд снова пробежал по плакату, в котором я подозревал виновника произошедшего. Нарисованная девочка продолжал все так же невинно улыбаться, расставляя руки в сторону и хвастаясь желтым летним платьем и сделанными из светлой кожи сандалиями. Я нахмурился. Незнакомка из прошлого была похожа на Дэс. Как сестра. Но в ней было больше живости и радости. Через несколько минут появилась и сама Дэс, и я замер, ошеломленный. На обычно босых ногах малышки были светлые кожаные сандалии. С губ почти сорвался вопрос, но Дэс в молчании подняла наполненную канистру и, даже не посмотрев на меня, пошла дальше. Именно в этой поры она больше не расставалась со своими босоножками, продолжая ненавидеть любую другую обувь. Выключив станцию и заперев входную дверь на ключ, мы отправились по магазинам. Бутики радушно приветствовали нас, редких и, пожалуй, единственных посетителей, открытыми дверьми, представляя нашему взору полки, заваленные обновками. Дэс носилась между вешалками, кружась и задевая руками манекены. С глухим треском искусственные псевдолюди падали со своих королевских помостов на пол и иногда даже лишались конечностей или голов, не вынесших столкновения. А девчонка, не обращая внимания на устроенный ей же бедлам, прыгала дальше, тормозя только у зеркал, да и то только затем, чтобы поправить свою соломенную широкополую шляпку, которую уже успела стянуть с «погибшего» безвестного манекена. Я же спокойно прогуливался вдоль рядов, подыскивая вещи по размеру. Себя я одел довольно быстро, а вот девчушку пришлось ловить. Мы бегали, как малые дети, по пустому салону, заполняя застывший в скуке воздух своим смехом и криками. Я поймал Дэс с трудом и, схватив под подмышки, потащил брыкающуюся девчушку в раздевалку. Там я вручил ей кучу шмоток, и предоставил возможность «поиграть в куклы», где главную роль исполняла она сама. Я с улыбкой наблюдал, сидя прямо на полу, как малышка выбегала из примерочной и хвасталась мне своим нарядом. Веселое время, ни о чем думать не хотелось, лишь бы смотреть на эту раздурившуюся девочку, пытающуюся скопировать походку топ-модели, которую, наверное, раньше видела по телику. Эта игра мне нравилась, и я смело присоединился к ней, когда Дэс, подскочив ко мне, нацепила на мой нос темные очки и набросила сверху на плечи какую-то огромную майку с индейским рисунком, больше похожу на пончо. Следующей жертвой нашей атаки стал магазин косметики. Мне она не к чему, но я не смог противиться девчонке, которая, схватив меня за руку, с нечеловеческой силой поволокла меня внутрь. Там она устроила такой же «погром», что и в отделе с одеждой. Вставая перед зеркалом на носочки, она пыталась накрасить губы, но помада постоянно выскальзывала из её подрагивающих пальцев и вместо ровной линии у неё получалась самая настоящая мазня. Заметив, как я давлюсь смехом, Дэс надулась, и не успел я и глазом моргнуть, как чертовка изрисовала все мое лицо цветными загогулинами, а сама помчалась к полкам с духами, видимо намереваясь превратить меня в косметического монстра, от которого бы тянуло адской смесью мужского и женского парфюма. В итоге недолгой битвы, я все-таки скрутил девчонку и вырвал из её рук средство массового уничтожения в виде баллончика жутко вонючей туалетной воды. Магазин продуктов пострадал не меньше предыдущих двух жертв нашествия. Я не очень любил подобные бутики, ведь сейчас, спустя столько времени запах тут был, мягко говоря, не очень. Нужные продукты я в огромном количестве натаскал в наш укрепленный погреб под домом сразу после катастрофы. Хлопья, макароны, крупы и куча другой еды мирно спали в холодном мраке, дожидаясь того момента, когда они нам понадобятся. Другая же часть продуктов, таких как овощи и зелень поступала на наш стол из огорода. Это была инициатива Дэс. Начитавшись книжек про садовое хозяйство, она исчезла на пару дней, а потом явились домой вся грязная, как черт знает что. После тяжелых и утомительных попыток смыть всю грязь, что толстым коркообразным слоем налипла на её коже, я выудил из неё причину её отсутствия. Девчонка, оказывается, организовала на крыше одного из небоскребов огород. Раньше, скорее всего там находился палисадник для богатых жителей, любящих отдохнуть в городе «на природе». Земля сохранилась, семена Дэс взяла из магазинов и, спустя несколько часов беспощадного вскапывания, создания грядок и посадки, она добилась успеха. Наверное, огород был одним из её любимых занятий. Она могла часами копаться возле овощей и своих цветов – хризантем, которые она высадила в углу своего царства, а я же не понимал, что в этом такого увлекательного. Но как говориться на вкус и цвет товарища нет. С кислой миной я бродил между полками в надежде, что хоть что-нибудь сохранилось и в погребе будет пополнение, но все продукты источали тухлый запах. А вот Дэс, как прирожденный гонщик, каталась на своей «ультрабыстрой» тележке, сбивая остальные и тем самым имитируя какой-то ненормальный боулинг без правил. - Страиииииик! – звонкий крик нарушивший тишину заставил меня обернуться и найти свою спутницу лежащей посреди зала в окружении опрокинутых тележек. Настоящее поле брани, а тележки это поверженные королевой воины, жалобно поскрипывающие на последнем издыхании своими колесиками. Подняв вымотавшуюся Дэс, наряженную в новое синее с алым пояском платье, я усадил её от греха подальше в свою тележку. Но зря я надеялся, что девочка выдохлась, и будет сидеть тихо. В отделе игрушек она снова оживилась и, спрыгнув с тележки, пошла впереди, с задумчивым видом оглядывая все вокруг. Роковая встреча произошла у самой длинной полки, когда Дэс заметила огромного плюшевого мишку. Белый, с кротко улыбающейся мордой и добрыми глазами, он безмятежно сидел на своем месте, свесив массивные задние лапы. Ума не приложу, чем он так заинтересовал девчонку. Она сразу же отклеилась от тележки, которую до этого постоянно старалась у меня в прямом смысле угнать, и крадучись подошла к плюшевому жителю магазина. Она, молча, стояла перед медведем, глядя, не отрываясь, прямо в его угольно-черные глаза. На бледном лице застыл немой укор: губы поджаты, брови нахмурены. Дэс словно обиделась на этого медведя и теперь старалась пробудить в нем совесть. Почему-то в моей груди закололо. Из-за того, что девочка казалась сейчас такой хрупкой и маленькой на фоне пушистого безмолвного гиганта или же, или же от того, что она смотрела на него с такой грустью и болью, словно на старого друга, предавшего её в самый важный момент. Я бесшумно подошел к медведю. Ни один мускул на лице девочки не дрогнул. Она прекратила замечать все вокруг, предавшись своим горьким мыслям. Я не смог долго терпеть эту гнетущую тишину и, взяв медведя за макушку, наклонил его к Дэс так, чтобы его черный овальный нос на мгновенье коснулся её. Округлое лицо сразу ожило, и девочка мотнула головой, возвращаясь в реальность. - Возьмем? – я улыбнулся, глядя в растерянные карие глаза. - Да, – девочка кивнула и, обняв великана за толстую шею, поковыляла с ним дальше к кассам. Солнце золотило воды океана. Он уходил далеко за горизонт. Прозрачные мелкие волны с мягким шелестом позли по цветной гальке, принося на берег свои подарки с глубины - радужные ракушки и мелкие клочки темно-зеленых водорослей. Белая пена прохладными брызгами окропляла заросли мидий, расположивших свои колонии на остатках рухнувшей во время взрыва пристани. Прозрачный воздух был наполнен плеском воды да звоном ветра, гуляющего среди ржавых балок давно неработающего временного маяка. С протяжным криком взлетела с пляжа белая чайка. Взмыв под самые бледно-фиолетовые облака, она вдруг резко пикировала вниз, скрывшись в благодатных волнах. Золотисто-розовое небо провожало своего царя – солнце, медленно ползущее к горизонту. Мы прогуливались по набережной: я, толкая перед собой тележку, нагруженную доверху нашей добычей, а Дэс, придерживая руками своего нового плюшевого друга Барно. Остановившись у основания пристани, я глубоко вдохнул в себя пряную свежесть океана и приятный соленый аромат свободы. Как хорошо. Словно выпил лекарство от всех болезней и теперь дышишь полной грудью, ничего не страшась. Я утроился на камнях, заложив руки за голову и расстегнув рубашку. Солнце гуляло по животу, груди, высвечивая под ключицей небольшую татуировку – солнце с закручивающейся в спираль сердцевиной и волнистыми лучами. Именно из-за этого знака я и получил свое прозвище Солнце. Довольно жмурясь и улыбаясь, я наблюдал, как Дэс, посадив своего мишку в тележку, спустилась с пристани и побрела по камням к воде. Босых ног коснулись нахлынувшие на берег волны и девочка вздрогнула. Она помедлила в нерешительности, осторожно оглянулась на меня и сделала робкий шаг вперед. Воды завились молочно-белой пеной у щиколоток. Ещё один неуверенный шаг, и Дэс вздохнула. Расслаблено, успокаиваясь. Подобрав полы платья, она побрела в воде, заходя все глубже и глубже, пока волны не начали плескаться на уровне чуть выше её острых колен. - Тепло, – прошептала она и, обернувшись, помахала мне рукой – тепло, Солнце. Я тихо рассмеялся и кивнул, соглашаясь с ней. Да, тепло. А где-то в нескольких километрах от нас набережная прерывалась гигантской воронкой. Порожденная мощным взрывом, который и стал причиной запустения города, она была свидетельницей страшных событий происходивших три года назад. Весь свет изменился с тех пор. Вывернулся на изнанку и обнажил истинные сущности. Судьба поставила шах и мат человечеству и теперь с кривой улыбкой наблюдала, как солдаты оккупируют предзоные территории, охраняют Стену, оградившую город от остального мира, и ждут. Ждут не понять чего. Океанские воды постепенно затопили дно воронки, скрыв причину взрыва, произошедшего так внезапно и стремительно. Стены котловины с шелестом обваливались, погребая тайну все глубже под слоями потемневшего песка, а в прозрачной воде сверкало стекло. Солнце коснулось горизонта и воды из золотистых стали красными, словно кровь тех, кто не пережил тот жаркий июньский день. Я поднялся с камней и, отряхнув рубашку, подозвал Дэс. Девчушка бродила вдоль кромки воды, выискивая ракушки и лепя маленькие неказистые песочные башенки, которые почти сразу ломали набежавшие волны. Малышка подняла голову, отрываясь от сооружения очередного кривого укрепления, и увидев, что я собираюсь направиться к пристани, подбежала ко мне. После заката лучше из дома не выходить, если вы не хочешь стать закуской для тварей. Стоит последним солнечным лучам оторваться от земли, и воздух начинал дрожать от свирепого гула. Асфальта касались длинные острые когти, от тяжелой переваливающейся походки нервно вздрагивала земля, и все живое со скулением пряталось, молясь не попасться на глаза выползающим из своих укрытий исчадиям ночи. Мои мысли прервал странный звук. Я прислушался, успев краем глаза заметить, что Дэс тоже напряглась и начала оглядываться в поисках источника. Значит, не показалось. За шелестом волн и криком чаек снова раздалось какое-то завывание. Судя по всему, оно доносилось с обратной стороны пристани, где каменные стены больше всего пострадали от взрыва и покрылись глубокими трещинами. Подав знак девочке оставаться на месте, я добежал до пристани и, бесшумно запрыгнув на неё, подкрался к противоположному краю. Завывание не прекращалось, временами переходя в жалобное скуление. Внутри что-то откликнулось на диковинный призыв. Где-то я уже слышал подобный звук. Не помню где. Осторожно я посмотрел вниз, уже приготовившись броситься в случае опасности на противника и впиться когтями в его тело. Но с губ сорвался вместо грозного рыка только удивленный вздох, потому что между камнями, барахтаясь в воде, лежала не тварь, а лопоухий щенок. Не думал, что знаю, как должна выглядеть обычная собака, но видимо моя память лучше, чем я привык о ней думать. Заметив прежде невиданное существо, щенок перестал жалобно выть и замер, уставившись на меня своими огромными черными глазами. Ну и кто из нас тут пришелец, позвольте спросить? Острая мордочка с дрожащим носом, пытающимся дать своему обладателю хоть какую-то мысль о том кто перед ним. Упитанное коренастое тело, мягкая белая шерсть с коричневыми пятнами, по форме больше похожими на кляксы, какие Дэс обычно оставляла на стекле и выдавала за цветы. - Тяф? – это прозвучало как вопрос, и щенок склонил голову на бок, высунув язык и продолжая изучать меня доверчивым взглядом. - Это что? Я непроизвольно дернулся от неожиданности и покосился на Дэс. Когда она успела ко мне так близко подобраться? Щенок, увидев ещё одно существо, снова затявкал. Но страха он не чувствовал – я отлично это слышал по его размеренным ударам сердца. И к тому же хвостом он вилял как пропеллером. Откуда он вообще тут взялся? На вид ему, наверное, не больше года. Может, сбежал из поселения? - Милый. Дэс уже сидела на камнях и ласково гладила щенка. Он не сопротивлялся, напротив, пытался забраться к ней на колени и лизнуть в щеку. - Возьмем? – девочка с надеждой взглянула на меня, и я пожал плечами. - Спасибо, – она с довольной улыбкой прижала щенка к себе, – хороший мальчик. Мы бегом добрались до нашего дома. Солнце уже наполовину успело скрыться за горизонтом, когда я захлопнул дверь и запер её на тяжелый засов, который обычному мужчине было бы трудно сдвинуть. Дэс же, поставив щенка на пол, побежала закрывать окна ставнями, сделанными из железных толстых пластин, которые я самолично отрывал от стен, брошенных в порту судов и грузовиков, обламывая себе когти и обливаясь потом. Закрылась с характерным ухающим стоном последняя ставня, и квартирка погрузилась в непроглядный мрак. Я нашарил рукой выключатель и зажег небольшой круглый светильник, стоящий на тумбочке и напоминающий своей формой НЛО. Удостоверившись, что все приготовления к самому опасному времени суток закончены, мы облегченно вздохнули и принялись разбирать «покупки». Я впервые видел Дэс такой довольной. Стараясь не наступить на щенка, вертящегося под её ногами, она с нескрываемой радостью развешала на плечики свои наряды, а потом побежала в ванную «приводить себя в порядок», как она выразилась. Я же занялся приготовлением ужина – оленина с макаронами и пара свежеиспеченных блинов. Сквозь потрескивание масла на сковороде я слышал, как плещется в ванне девочка и визжит щенок, которого она забрала с собой, отмывать от наливших на его лапы и живот водорослей. Хорошо, что соседей у нас нет, а то бы она их давно затопила, и я бы в жизни не расплатился за такое количество ремонтов. После ужина, как всегда по неофициальному расписанию, Дэс выудила из рюкзака «купленную» в магазине книжку и, устроившись на мягком ковре, принялась её читать. Щенок свернулся на её коленях, изредка тыкаясь носом в страницы или пытаясь лизнуть свою новую хозяйку в шею. Я же устало развалился на диване и по привычке включил телевизор. Естественно ничего по нему идти не могло, сплошные помехи, которые у меня ассоциировались с бегами бешенных черно-белых тараканов, но зашуршал видеоплеер, и на мертвом экране засветилась голубая студия с серьезным диктором, готовящимся читать мертвому миру новости. Старая запись, сделана ещё три года назад, но у меня была странная, я бы даже сказал болезненная потребность просматривать эти видео. Словно я хотел заполнить какую-то пустоту внутри, а она никак не заполнялась, порождая гложущее чувство одиночества. Не хватало ли мне человеческого общения? Прошлой жизни, в которой я мог быть обычным офисным работником? Не знаю. Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. «Сегодня знаменательный день. Открыта новая форма жизни, которая в будущем сможет стать залогом успеха всего человечества! Вирус H769JI был обнаружен в лабораториях Хьюра группой ученых, разрабатывающих лекарство против такой болезни, как Альцгеймер. До сих люди не могли застраховать свою жизнь от этого недуга, лишающего их памяти и постепенно сводящего в могилу. Но теперь все изменилось. Новый вирус, способный восстанавливать отмирающие клетки, поможет нам справиться со страшной болезнью раз и навсегда и откроет новые перспективы для развития человечества!». «Вчера прошло первое испытание вируса H769JI на животных. Результаты положительны. Омертвевшие клетки восстановились. Исследования и разработка нового препарата продолжаются». «Создана вакцина на основе уже широко известного вируса H769JI. Сегодня будут произведены первые опыты на пациентах, изъявивших желание участвовать в эксперименте. Все с нетерпением ждут результатов». «К сожалению, медики заявили, что проводимые неделю назад испытания вируса H769JI на пациентах, страдающих болезнью Альцгеймера, провалились. Все подопытные скончались через несколько дней после введения в их тела препарата. К тому же, анонимные источники сообщают о странных изменениях, произошедших с погибшими, и видимо ставших причиной их смерти. Данная информация подтвердилась и службами правопорядка, прибывшими на место трагедии. У шести из десяти тел были обнаружены хвост и укрепление костей. У четверых же начались жуткие преобразования в скелете. Сломаны почти все основные кости, некоторые срослись и образовали зачатки совершенно другого скелета, не похожего на человеческий. При этом персонал утверждает, что подопечные чувствовали себя хорошо и даже удивлялись, по их словам, улучшившимся зрению, слуху и обонянию. Дальнейшая разработка проекта H769JI закрыта. Видимо человечество так и не получит лекарство от болезни Альцгеймера». «Появилось сообщение о том, что разработкой скандального вируса H769JI, ставшего причиной смерти десяти человек, продолжают заниматься военные. Информаторы сообщают о новых свойствах вируса и открывшемся проекте по созданию сверхлюдей. Солдаты, которым был введен препарат, отмечают усилившееся зрение, слух и обоняние. Вокруг зрачков подопытных на свету можно заметить золотистое кольцо. Других физических изменений не наблюдается, хвосты отсутствуют, скелеты в норме. Началось укрепление костей и мускулатуры. Все подопытные готовятся продемонстрировать свету свою силу и скорость, которые уже поражают воображение!». «Срочное сообщение с полигона. Восемь из десяти подопытных найдены мертвыми в казармах. Причина смерти – непосильное для организма преобразование, вызвавшее переломы основных костей у пятерых и появление физических изменений, таких как хвост, у троих. Зафиксировано нарушение важнейших функций организма – усиленное сердцебиение и дыхание, резкий скачок температуры, также приведший к летальному исходу. В живых осталось только двое солдат, но один из них пропал без вести, другого же поместили в изолятор». «Сегодня утром общество потрясла страшная весть о «звере», устроившем бойню на одной из главных улиц города. Убито трое, ранено около двадцати человек. Прибывшие на место событий полицейские открыли огонь по нападавшему, который не пожелал вступить в мирные переговоры и оказывал сопротивление. Как сообщает наш корреспондент, «зверем» оказался ни кто иной, как пропавший вчера без вести солдат H769JI. Выяснилось, что вирус повлек сильные изменения в психике, что и вызвали агрессивное поведение. Испытуемый погиб в результате перестрелки. Второй же солдат, оставшийся в живых, был найден утром мертвым в изоляторе. Судя по всему, он совершил самоубийство на фоне психических изменений. Власти пришли к выводу, что вирус H769JI непригоден для использования и является опасным для всего человечества. Капсулы с остатками препарата были уничтожены немедленно. Все проекты закрыты». Шуршание пленки и помехи поплыли по экрану. Запись кончилась. Я открыл глаза и взглянул на Дэс. Девочка давно уже не читала сою книгу и слушала диктора, с замиранием сердца осознавая очередной раз то же, что и я. Мы - Зараженные, мы те, кто смог выжить после выброса в огромных количествах вируса H769JI. И мы до сих пор по каким-то неведомым нам причинам живы. Хвост, словно в доказательство этих мыслей, коснулся моей руки, а подол платья девочки зашевелился. Её хвост был намного меньше моего и был сплошь покрыт рваными шрамами. Как будто его пытался кто-то отрезать или же сломать. - Спать? – девочка моргнула и склонила голову на бок, гладя щенка – единственного в этой комнате, кто сохранил себя. Я посмотрел на часы. Десять вечера. Сквозь железные ставни слабыми еле заметными бликами пробивался последний свет уходящего дня. Чуткий слух уловил начавшееся на затихших в страхе улицах шевеление. Громоподобный рев прокатился по городу, извещая о приходе новых властелинов. Твари. Ими стали не только люди, которые, получив изрядную долю излучения, потеряли разум навсегда, но и животные, например собака или кошки, кто жил вместе с людьми и по строению скелета был близок к сегодняшнему облику ненасытных убийц ночи. - Да, – я выключил телевизор и потушил свет. Дэс взяла из ящика тумбочки маленький ножик и спрятала его в чехле, который прикрепила к пояску своего платья. В полной темноте, бесшумно мы прокрались на второй этаж и закрылись в маленькой спальне. Единственным, что в ней было – это матрас, занимающий почетное место кровати, которая не вынесла взрыва и превратилась в непригодные для сна обломки. Пришлось её выкинуть. На деревянном полу до сих пор остались грязно-серые следы от её толстых ножек. Я лег на матрас. Он был жестким и неудобным, но я не обращал на это внимания, чувствуя, как Дэс опускается рядом. Девочка удобно устроилась на животе своего плюшевого Барно, которого успела притащить сюда раньше, и, укрывшись одеялом, затихла. Я же, не имея в своем распоряжении подобной импровизированной подушки, довольствовался пледом. Старый и потертый, он, наверное, принадлежал ещё моим родителям, лиц и имен которых я никак не мог вспомнить. Я свернулся калачиком и замер, прислушиваясь. Щенок лег рядом, прижимаясь лохматым боком к моей руке. Где-то неподалеку раздавались грузные шаги тварей. Я слышал их шумное хриплое дыхание и быстрые-быстрые удары сердец. Возле них, скорее всего в паре метров, бродили олени. Их я точно отличу по звукам шаркающих об асфальт копыт и «мычанию». Кричали птицы невидимые в густой липкой темноте, журчал ручей. Далеко, все так же безмятежно и мирно плескались волны океана. Сопение Дэс под боком, тихое подрагивание щенка, тепло исходящее волнами от их кожи, волнующая палитра звуков ночи – все это смешалось, влилось в мою голову и поглотило остатки связных мыслей. В полусне я прикоснулся к своей татуировке. Интересно, почему именно солнце? И зачем я вообще её сделал? Как я жил до взрыва? О чем мечтал? Кого любил и ненавидел? Не помню, совсем ничего не помню. Но я хочу узнать. Может, у меня получиться эта завтра или послезавтра. Ведь у нас с Дэс так много времени, что кажется, мы сможет совершить все, что только пожелаем. Надеюсь, память относиться к этому «всему». И я уверен, наш новый друг, ещё один член нашего маленького семейства как-нибудь сможет нам помочь. Но все это потом, завтра. А сейчас сон, тревожный, но дающий силы для нового дня – ещё одного дня из жизни Солнца.