Silentium!

Прости меня За слабость И за то, что я так странно И отчаянно люблю.

Старая квартира на окраине Лондона была давним объектом моих желаний. Точнее не сама квартира, а ее хозяин. С трудом вспоминаю, когда я был там последний раз. Изменились ли что-то? Сомневаюсь, Арти такой консерватор. Немного волнуюсь, руки так дрожат, как будто в первый раз...В голову ударяет шальная мысль, когда проезжаю мимо паба. Старый пират не откажется от бутылочки рома, да с помощью алкоголя Арти всегда было легче окрутить. Подъезжаю к дому с десятиминутным опозданием. В душе теплится слабая надежда, что Англия еще откроет дверь но, помня о его любви к пунктуальности, понимаю, что мне влетит. Пусть он уже не старший брат для меня, пусть я независим и самостоятелен – для Англии это ровным счетом ничего не значит. Каждые мои промахи воспринимаются им, как недочеты в моем воспитании, которые надо срочно исправить. Взбегаю по порожкам, знакомым мне с детства, и настойчиво звоню минуты четыре. Никто и не думал открывать. Я в отчаянии начинаю колотить в дверь ногами и руками. То ли страх, то ли неуемная энергия не дают мне просто позвонить и ждать, мне надо действовать. Когда я уже собирался лезть через окно, дверь открылась. Проводив меня в гостиную, Англия, как всегда следуя обряду гостеприимства, убежал наводить лоск и ставить чайник. Я развалился на диване и достал бутылку рома, крутя ее так и эдак. И что он нашел в этой гадости? Может, если смешать его с колой, будет вкуснее? Второй раз отпивать я не стал и поспешил закрыть бутылку, пока Арти не вернулся с криками и угрозами. Он входит мягкой, так похожей на кошачью, походкой. Ставит поднос на небольшой столик из темного дерева. Арти не смотрит мне в глаза, но зато украдкой касается плеча, намекая, что уйду я только утром. Я неспешно разливаю ром по чашкам, которые сегодня будут полны пойла пиратов, а не привычного для меня чая. Мы пьем, молча и залпом. Я в очередной раз, думаю о коле и возможно апельсиновом соке, ибо горло горит ужасно. А дальше воспоминания меня подводят. Они будто решили экономить силы на более важные куски вечера. Бросили меня в пьяный омут, обнажая мои чувства и слабости перед этой холодной и непоколебимой страной. Вечный стоик сейчас весь красный нависал надо мной, смотря прямым и слегка потусторонним взглядом. У Арти так всегда, он будто не из нашего мира. Арти через чур идеальный для этой жизни. Бледная кожа, будто из мрамора, зеленые самоцветы вместо глаз и губы ярко алые, как у девушки. О да, он не из этого мира. Он пришел с диких зеленых равнин, он пережил войны, голод и вкусил все удовольствия жизни. Рядом с ним все внутри трепетало. Тяжелые бархатные шторы цвета крови, легкий запах табака и это сладкая поволока. Объятия, что кажутся недостаточно крепкими, поцелуи недостаточно глубокие. Хотелось больше и сильнее, глубже, когда казалось, что это предел, а потом сразу новая грань. Как говорят в тех книгах? Всепоглощающая, неуемная да, такой была она, моя любовь к нему. Через запреты и осуждения, порой через боль духовную и физическую пробивались ростки чего-то большего, чем просто случайные связи. Если бы мне позволили, то я навсегда остался бы в этом дурмане. Если бы он только разрешил, то я бы верил, ни дня не сомневаясь, верил. Но сегодня особый день, сегодня он скажет мне да. И на краткий миг, полный блаженства и сладостной неги, я почувствую, что такое любовь туманного Альбиона. Почувствую слезы на своем плече, что так похожи на его вечные дожди. Объятия, что нежностью сравняться лишь с туманом. А утром одиночество и пустоту, могильный холод утра в Лондоне.