Полчаса

— Бывшему королю самое место на свалке! — глубокомысленно изрек Тамао Серидзава, удобно развалившийся в драном полосатом кресле посреди небольшого городского дворика, зажатого между старыми, безбожно испещренными граффити и исписанными разными любопытными словами, заборами. Свалка вокруг действительно имела место во всем своем великолепии, и нужно отметить, что бывший король Судзурана, со своим легкомысленным хвостиком на затылке, жеваными штанами и босыми ногами, взгроможденными на стол между каких-то подозрительных пищевых отходов, прекрасно вписывался в общую концепцию. — А вот и неправда, — лениво отозвался Токио, растянувшийся неподалеку на облупленной голубой скамейке. — Ты всегда любил на свалках тусить, так что не надо давить на жалость. — Дай пострадать в конце-то концов, — отмахнулся Тамао, пытаясь ногой подцепить со стола помятую пачку чипсов, — а то свергли, морду набили, опорочили, можно сказать, в веках, а хоть бы кто пожалел. И чипсы подал. — Заведи себе бабу, — закладывая руки за голову, посоветовал Токио. Странно, но, несмотря на белоснежную рубашку и утонченное лицо потомственного аристократа, он тоже весьма органично смотрелся на раздолбанной скамейке посреди замусоренного дворика. — А что ты сегодня весь такой в высоких мыслях? И кого мы ждем второй час? Я уже есть хочу. — Еды полно, кто тебе не дает, — Тамао гостеприимно махнул куда-то в сторону своих ног. – Кушай, друг! Токио бросил страдальческий взгляд на предлагаемое угощение и очень живописно изобразил, что его вырвало под скамейку. — А ждем мы... — продолжил Тамао, не обращая внимания на пантомиму Токио, — ну, был бы король, сказал бы, что ждем моих генералов! А так и сам не знаю, как их одним словом назвать. В общем, ждем. Не знаю, где они шляются. Я уже давно хотел... Но что хотел Тамао, осталось неизвестным, так как из-за угла выдвинулся так давно ожидаемый генералитет. Впереди, свирепо печатая шаг, с обычным своим лицом убийцы маршировал Токаджи. За ним нога за ногу плелись унылые близнецы, вяло о чем-то препираясь друг с другом, причем левый близнец тащил за собой на веревке облезлую железяку, печально погромыхивающую по асфальту. Время от времени железяка цеплялась за выбоину или бордюр и издавала душераздирающий скрежет, от которого передергивало Токаджи и нежно улыбались близнецы. За железякой, которая, по-видимому, являлась полноправным участником процессии, шел невозмутимый Цуцумото в таких пестрых рубахе и бандане, что в глазах любого смотрящего начинали кружиться цветные психоделические пятна. Тамао внимательно смотрел на приближающихся генералов, машинально раскачиваясь на своем кресле. — А знаешь, Токио, почему мы проиграли Генджи? — задушевно спросил он. — Потому что ты хреново дерешься? — подошедший Токаджи был сегодня явно не в духе. Близнецы радостно хрюкнули в унисон и открыли рты, чтобы добавить пару вариантов, но увяли под сверкающим взглядом Юджи и молча разместились у него за спиной, на остатках когда-то синего дивана. — Вот и нет, — оскорбленно проворчал Тамао, — а из-за вас, между прочим. — Чего это? — удивился Токио, меланхолично разглядывающий проплывающие над ним облака. — Мы сделали все, что могли! — Сделали они! — Тамао с места в карьер впал в обличительный пафос. — Менеджера делает команда, короля делает свита, вы, мои генералы, должны были быть красой и гордостью Судзурана! А вы посмотрите на себя! Токио посмотрел. Цуцумото, похожий на кучу цветного мусора, сооружал себе некое подобие лежака из двух разваленных стульев и одного старого матраса, все время цепляясь дредами за торчащую из матраса пружину. Близнецы, временно забыв про свою железяку, усиленно изображали красу и гордость Судзурана, причем левый близнец изображал красу, а правый – гордость. Получалось отвратно, особенно краса. Токаджи наблюдал за ними с таким лицом, как будто его сейчас стошнит. — Ну да, как-то они не очень внушительны, — вынужден был признать Токио. — «Они», блин, — продолжал обличать Тамао, — на себя посмотри! Правая рука короля, а башка на скотч собрана. Вот и ходи с вами в смертельный бой. — Ну, конечно! Нам надо, может, обесцветить себе патлы и корчить пафосные морды? — гневный Токаджи оторвался, наконец, от близнецов и свирепо уставился на Тамао. — А может, как эти – как их там – смердящая троица, глазки подводить? — Смертельная, — пискнул Манабу, — они Смертельная Троица. — А вы заткнитесь, — немедленно переключился Токаджи, — или очень, очень пожалеете! Токио и Тамао уже заранее сморщились, прекрасно представляя, какие децибелы сейчас обрушат на Юджи близнецы, никому не дававшие спуску, но те на удивление промолчали, мрачно подтянули к себе железяку и принялись что-то на ней угрюмо ковырять. — Ладно, не о том речь, — Тамао выпрямился на своем постаменте. — Хотя вы вообще поняли что-нибудь из моей речи предыдущей? — Что ты знаешь слово «менеджер»? — вдохновенно предположил Такеши. — Что Идзаки красивше Юджи? — одновременно выдвинул идею Манабу. — Ну, это даже не обсуждается, — тихонько ответил Такеши, и близнецы гаденько, хоть и еле слышно, захехекали. — Слушай, Тамао, говори, чего звал, а то я сейчас этих двоих прибью, потом некогда будет вникать, — устало сказал Юджи и метко швырнул в близнецов консервной банкой. — Так и сами знаете, — пожал плечами Тамао. — Хосэн. Нельзя сказать, что это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Цуцумото наконец улегся на свое импровизированное лежбище, удовлетворенно вздохнул и натянул бандану на глаза. Токаджи нервно защелкал зажигалкой, прикуривая почему-то сразу две сигареты, а близнецы вообще никак не отреагировали, поглощенные активной, но малопонятной деятельностью за своим диваном. — И что Хосэн? — по-прежнему спокойно глядя в небо, спросил Токио. — Будет война, — помедлив, ответил Тамао. — Большая война. — Будет, будет, — Токаджи яростно затянулся одной сигаретой, а вторую с таким раздражением воткнул в рот Цуцумото, что тот закашлялся, — а все новый король, мать его, Генджи! Твой дружок, Тацукава! Такую кашу заварить на ровном месте! — Не могу не согласиться со всем вышесказанным, — холодно ответил Токио, — и, тем не менее, нам надо решать, что с этим делать. — А почему нам? — полюбопытствовал Манабу. — Потому что мы самые умные и нам больше всех надо? – поддержал брата Такеши. — А мартышки-то правы на этот раз. Пусть Генджи и его отряд сами разбираются со своими проблемами, — категорично сказал Токаджи. — Их слишком мало. С Хосэном им не справиться, — равнодушно донеслось со стороны неопрятной кучи ломаной мебели, дредов и клубов сигаретного дыма, за которыми, возможно, скрывался Цуцумото. — И что вы предлагаете? — подчеркнуто спокойным тоном спросил Юджи. — Как всегда, — не менее спокойно ответил Тамао. — Драться. — Драться за Генджи? — еще на полтона ниже уточнил Токаджи. — За Судзуран, — жестко сказал Тамао. — За Судзуран?! — на этот раз от вопля Токаджи с ближайшего забора в панике сорвалась стайка взъерошенных городских воробьев, а близнецы уронили свою драгоценную железяку. — У Судзурана есть король! И это не ты, Серидзава! Или уже не помнишь, как валялся в грязи и крови, после того, как Такия с тобой разделался? Мне тот дождь еще долго не забыть! Вот и пусть Генджи получает то, что заслужил! Он что, думал, вся суть в том, чтобы просто тупо быть сильнее всех и бить все рожи, которые подвернутся под кулак? Судзуран разобщен, как никогда, каждый думает только о себе, включая короля, и ты предлагаешь за это драться?! — Да, — просто ответил Тамао. — Я предлагаю драться за это, потому что и такой — это Судзуран. — Ты не король больше, Тамао, — зло сказал Токаджи, — ты не можешь мне приказывать, понял? — А я и не приказываю тебе, — тихо ответил Тамао, — просто когда будет бой, я хочу, чтобы мой друг Юджи, как всегда, прикрывал мне задницу. Токаджи захлебнулся от неожиданной атаки и только и мог, что растерянно раскрывать и закрывать рот, разом растеряв все аргументы. — Круто, Тамао, прям по печени! — оценил маневр Такеши. — Ага, я прямо весь рыдаю от трогательности момента, — тут же влез и Манабу, — а почему задницу, а не спину? Самое дорогое? — Да это правильно, — подхватил Такеши, — ты вообще видел нынешнего хосэновского лидера? Я б от него именно задницу и прикрывал! — А пошли вы все нахер! — наконец обрел дар речи Юджи. — Я сваливаю, и делайте, что хотите! А вы, обезьянки, ну-ка встали – и за мной! Близнецы покорно слезли с дивана и, сделав всем на прощанье ручкой, поковыляли вслед за Токаджи, который на всех парах уже несся куда-то за угол. Железяка тащилась за ними следом, придавая сцене некую эпическую завершенность. — Ничего не понял, — недоуменно сказал Токио, который, приподнявшись на локте, следил за разворачивающейся драмой, — что это с Миками? Что они за Юджи таскаются и слушают его, как маму родную? — А кто их знает, — Тамао, с улыбкой наблюдающий за отступлением Токаджи, рассеянно пожал плечами, — да и была она у них, мама-то? Мне иногда кажется, что они в Судзуране как-то сами завелись, от сырости, что ли. Цуцумото? — Насчет мамы не скажу, – отозвался тот, – а что они Юджи подчиняются, так они у него в рабстве на сутки. В карты продулись. Тамао поперхнулся чипсами, а Токио так и сел на своей скамейке. — Что? – вскричал Токио. — Миками продулись в карты?! — Я не верю! – одновременно заявил Тамао. – Они же первые шулеры во всем Судзуране! Да и чтобы братья согласились поставить на кон целый день рабства?! — Как есть, так и говорю, – спокойно сказал Цуцумото. – Так и Токаджи, знаешь ли, тоже ставил не херню какую-нибудь. — Что? – с горящими глазами спросил Тамао. – Что он ставил? — Лучше тебе не знать, – туманно ответил Цуцумото и вдумчиво почесал что-то в недрах дредов. – Поверь. К тому же, это секрет, за разглашение которого Юджи обещал убивать. — Да ладно, ну колись уже! – Тамао в нетерпении соскочил с кресла и подбежал к Цуцумото, едва не своротив на землю все его шаткое лежбище. – Ну, скажи, я больше никому, только Токио. Цуцумото, вздохнув, приподнялся и что-то тихонько шепнул Тамао на ухо, от чего того просто перекосило. — Мне не говорите, – поспешно сказал Токио, – я совершенно уверен, что не хочу знать то, от чего передергивает человека, который может жрать с земли и спать в канаве. — Однако парень рисковал! – с уважением отметил Тамао, плюхаясь обратно в свое кресло. – Кстати, а с чего он так рисковал-то? У этих жуликов в каждом кармане по колоде! — Вот именно поэтому они играли голыми, – невозмутимо ответил Цуцумото, – и то умудрились пару карт заначить. Правда, на этом их и поймали. Тамао захохотал, а Токио поднял глаза к небесам. — Слава всем богам, что я вчера был занят — и избавлен от этого зрелища, – сказал он, – так если они были голые, где карты прятали? — Вот этого тебе точно лучше не знать, – Цуцумото выбросил сигарету и поднялся. – Ладно, пойду за ними, прослежу, чтобы Юджи их не слишком гонял. За него же, дурака, боюсь, ох и отомстят ему братишки со временем! А ты, Тамао, знай, что бы ты там ни решил, я с тобой. Да и Юджи тоже. — Я знаю, Шоджи, – серьезно ответил Тамао. – Я всегда это знал. Цуцумото коротко кивнул, и никто бы сейчас не назвал его – лохматого и пестрого – смешным. — А все-таки хорошие у меня генералы, правда, Токио? – негромко сказал Тамао, глядя вслед уходящему Цуцумото. — Правда, правда, – ответил Токио, поднимаясь, — слушай, ну пошли уже поедим нормально, пока Генджи не явился, сил уже нет – так жрать охота! — Война нынче, а ты все про жрачку, – заворчал Тамао, неохотно выбираясь из кресла, – а если б кто-то не привередничал, здесь бы и пожрали, а то тащись черт знает куда, еду тебе искать. — А если б кто-то ел нормальную, человеческую пищу, то рос бы большим и сильным, и не просрал бы трон, – огрызнулся Токио, — пошли уже, величество, куплю тебе чипсов, так и быть. — Ой, заткнись, мамочка. Мне со вкусом крабов, если что. Тишина наступила во дворике. Затихали вдалеке голоса беззлобно переругивающихся Токио и Тамао, и шум машин с улицы был почти не слышен, только ветер не спеша гонял по асфальту бумажный мусор и слегка ворошил перья нахохлившейся черной птицы, присевшей на спинку опустевшего кресла. Что ж, время еще есть: и для тишины, и для ветра – ведь остаются еще почти сутки до того, как ударит Хосэн. До того, как с надменной улыбкой Токаджи уронит себе под ноги незажженную сигарету и рванется в бой с целым отрядом бритоголовых так, как будто их всего двое, а у него за спиной армия. До того, как братья Миками расхохочутся над безликими фигурами в белом, окружающими их со всех сторон, и не до смеха будет Хосэну, когда главные шутники Судзурана спина к спине встретят их атаку. До того, как будет падать и вставать окровавленный Цуцумото, презрительно и яростно оскалившись в сумасшедшее кукольное лицо Рё, и не будет силы, способной сломать дух сурового генерала в смешной бандане. До всего этого у воронья есть еще сутки ветра, покоя и тишины. Не так уж это и мало.