Несвятой дух и дева Варвара

"Как вы яхту назовёте - так она и поплывёт". Варвара была вовсе не яхтой, а маленькой девочкой. И вообще даже не Варварой, а просто Варей. И плыть она точно никуда не собиралась, но воды жизни непредсказуемы, а течение их бурно и опасно. В общем-то, история началась с того, что она услышала где-то некоего Игоря Сорина. И чем-то он её зацепил. Так сильно, что под влиянием этого "взрыва" из хаоса в Вариной голове начал зарождаться её собственный маленький мир. А спустя недолгое время этот самый мир потрясла глобальная катастрофа. Первого сентября 98-го года радио сообщило, что Игорь Сорин шагнул из окна. А четвертого то же самое радио взорвалось от звонков, соболезнований, воспоминаний... Короче, четвертого сентября Игорь Сорин скончался в больнице. Сначала Варя не поверила. Потом долго плакала. Потом... А потом она вспомнила про маленький мир и про то, что она является для этого мира демиургом, и уж там-то точно ничего неправильного не будет. Создал мир - будь добр поддерживать в нём порядок. Попеняв на демиурга того мира, в котором происходят такие непотребства, Варя шустренько подмела свой, восстановила разрушенное, выбросила не подлежащее восстановлению и запихнула туда вполне таки живого, хотя и основательно помятого Игоря. Тот не возражал. Он вообще ещё в себя толком не пришёл, потому что для него собственная смерть, как ни странно, тоже являлась полной неожиданностью. Запихнула и оставила его там, самой живой и непредназначенной для всех подряд частью себя искренне веруя в то, что он жив. Другая часть Вари, существующая в мире общественном, собирала факты, воспоминания, редкие видеоархивы и вообще всё, что хоть как-то касалось человека, погибшего для этого мира четвертого сентября. Успела прийти к выводу, что его убили, нашла тому море косвенных и не очень доказательств - и весьма сильно по этому поводу негодовала. Но она абсолютно не подозревала, к чему это приведёт. *** - Привет, - поздоровался некто и, вроде бы, смутился. Варя чуть не поперхнулась портвейном. Потом огляделась по сторонам. Не обнаружив ровным счётом никого (да она и не надеялась на обнаружение кого-то, кроме соседки по общежитию, в своей комнате в третьем часу ночи), девушка спокойно и тихо констатировала: - А вот и шиза. Пить надо меньше. - Я не шиза, - вероятно, обиделся голос. Девушка зябко поёжилась и накрылась колючим верблюжьим одеялом. Становилось всё прохладнее, словно кто-то "убавлял" тепло, ворочая регулятором. Быстрый взгляд на термометр ничего не дал - красный столбик не спешил ползти вниз. Более того, он даже не собирался этого делать. - Ты - шиза. Или глюк, на худой конец. Мне лучше знать. Однако... - Варя задумалась. Голос терпеливо молчал, хотя она откуда-то знала, что он всё ещё там. Наконец, она что-то решила. - Эй, шиза! - Я не шиза. Ты просто... Особенная. - Да уж, спасибо за напоминание, я уже в курсе. Так что ты там хотела? Как выяснилось впоследствии, шиза хотела много всего. Только вот шизой она себя совершенно не считала. И вообще была мужского полу. И вообще... И вообще оказалась очень обидчивой, так что разговаривать это явление на энное время прекратило. Зато начало старательно подкидывать картинки чужих воспоминаний. Яркие, как наяву. И делало оно это крайне невовремя. То где-нибудь на парах в универе, то в переполненном автобусе, а то и вообще во время обеда - и что-нибудь крайне малоаппетитное. Но содержание этих воспоминаний Варю заинтересовало. Потому что принадлежать они могли одному-единственному человеку. Тому самому, что умер тринадцать лет назад, и оставался живым лишь для неё. И она сдалась. В толковании имени Варвара есть потрясающе точный оборот - любопытная, как кошка. А в народном фольклоре есть красноречивое упоминание Вариной тёзки, потерявшей в торговых рядах насильственным образом некую вездесущую часть тела. Мысленный обмен репликами вошёл в привычку. Она пыталась выяснить природу явления, опять же в силу неуёмной любознательности, но ничего определеннее того, что к ней пристал неупокоенный дух, не нашла. Поначалу думала упокоить, раз уж этим хоронившие тело люди не озаботились как следует, но потом поняла, что слишком привыкла к постоянному присутствию. Конкретно эта личность присутствовала в Вариной жизни почти на всей её, жизни, протяжённости, так с чего бы напрягаться от того, что она стала себя активно проявлять? Зато друг всегда рядом. И собутыльник, ежели чего. Правда, пить она почти бросила. Не до того стало. Слишком стремительно развивались события. Поначалу Соринский дух только показывал воспоминания и разговаривал в мыслях. Потом кто-то из Вариных однокурсников с удивлением заметил, что все люди как люди и отбрасывают только одну тень, а Варя - две. Свою и чью-то непонятную. Потом дух проявился во вполне человеческом обличии, только изрядно просвечивающем. Потом выяснилось, что он распрекрасно отражается в зеркале, швыряется всем подряд, когда ему скучно, и общается с другими тенями, знакомыми ему при жизни. В итоге вся эта катавасия привела Варю на кладбище, где, как обнаружилось, этот самый дух может материализоваться и стать даже осязаемым. Короче, жизнь Вари стала вполне соответствовать имени. Жизнь была иноземной и чужеродной, непохожей на жизни тех, кто жил с ней рядом. *** Что касается духа - упокаиваться он не собирался. Перерождаться - тоже. По крайней мере, пока. Он вовсе не был самоубийцей и хотел жить. Все эти годы существуя в потерянном состоянии, как любой невинноубиенный, он валандался в междумирье, страшно при этом мучаясь. А потом его притянуло силой веры этой девушки в его жизнь. Была, правда, ещё и другая девушка - с определённым отставанием в развитии, отразившимся ещё и на внешности. Эта самая девушка увязла в спиритизме и прочей подобной некромагии, и в итоге решила, что ей срочно нужны дети от Соринского духа. Или как минимум акт, предшествующий появлению детей. Спиритизм на духов влияет весьма погано, а на этот конкретный дух весьма погано повлияла ещё и неземная красота недомедиума. Смыться ему как-то удалось, но вспоминал он сей момент с ужасом. Так что Варя для него была чем-то типа маяка. Почти жизнью. Через неё было можно насыщаться чужой и её собственной энергией, которая сама по себе является кормом для души. Только за счёт этого можно было покинуть страшное и ненавистное междумирье и полностью восстановить способность к осмыслению реальности. Спустя несколько лет безмолвного присутствия рядом с ней, он почти вернулся к жизни. До такой степени, что мог бы существовать дальше без неё... Но он не смог. Уже не из-за маячащего междумирья или упокоения с перерерождением вместе взятых. Просто не хотел терять. Сидя просвечивающим призраком на её кровати, он думал о том, чего никогда не может быть. Она и так слишком много энергии отдала на то, чтобы он мог быть собой, личностью с мыслями и чувствами, а не междумирным сгустком воспоминаний. Вернуть его назад в его собственное тело она точно не может. Ибо оно уже превратилось в нечто малосимпатичное, и это самое нечто он точно видеть не желал. Хотя, с другой стороны... На кладбище он, всё же, вполне осязаем. И... Вот это самое крохотное "и" заставило его вспомнить одну интересную часть своей физической жизни. Ему почти никогда и почти никто не отказывал. *** - И нафига тебе на кладбище чуть ли не ежедневно? - осведомилась нервная из-за некоторых жизненных обстоятельств Варя. - Прикасаться хочу. Ко всему. И к тебе... - он многозначительно улыбался, строя при этом совершенно ангельскую мину. - К чужим костям привяжу, - проворчала девушка, осторожно выворачиваясь из рук Сорина. - Тоже мне, святой дух нашёлся. - А что, разве нет? - Ну... ты дух, конечно, но не святой уж точно. Сам вспомни, что показывал совершенно невинной девушке посреди пары! Я, между прочим, совершенно не ожидала! - Ну ты тоже не дева Мария. Она уж точно не могла выпить поллитра водки залпом и не обдалбывалась всем, что под руку пришлось! - А не ты ли её трахнул, а? Зная тебя - мог, очень даже мог. - Да ну тебя. Ничего такого я не мог. Еврейки страшные. - А сам-то ты кто? - Язва. Прободная. Мне несколько тысяч лет вообще, и я кем только не был. - Ну-ну... Ты про кости-то не забывай, ага? *** (несколько месяцев спустя, лето) Вообще-то секс на кладбище незаконен, но сторож, разбуженный криками и узревший на месте их источника полураздетую, оживлённо переругивающуюся парочку, предпочёл скрыться незамеченным. Особенно, когда услышал что-то про презервативы для привидений, чужие кости и святых духов. Может, психи какие, мало ли. А эти самые психи, продолжая ругаться, тем временем думали, как объяснять явление [окончательно материализовавшегося] тридцатилетнего чувака, подозрительно похожего на... самого себя. Когда они уходили, Игорь рассеянно слизывал кровь с прокушенной злой Варькой губы и улыбался.