Свекровушка

— Вот теперь я дома! — в последние дни ДиДжи так часто произносит эти слова, что сама уже успела поверить в них. Она дома, с родителями, с сестрой, которой у неё не было раньше, и о которой она узнала при столь непростых обстоятельствах. Теперь Азкаделлия — прежняя милая Азкаделлия, любящая родных и сестру. Заботливая и добрая. А родители, настоящие родители, снова вместе и влюблённо смотрят друг другу в глаза. ДиДжи чуточку скучает по тем, кого считала родными долгие годы, по тем, кто оказались роботами-андроидами, но столько сделали для неё. Но они тоже неподалёку, только теперь уже не «мама» и «папа», хотя ДиДжи до сих пор не может отвыкнуть. И она в любой момент может их навестить. — Теперь всё будет хорошо, милая, — Аз, как в детстве, обнимает сестру. — Всё позади, всё плохое закончилось. — Вот теперь я дома! — ДиДжи смотрит с балкона башни на Изумрудный город и впервые в своей жизни чувствует, что по-настоящему обрела родной дом. Она не скучает по забегаловке, в которой работала официанткой до того, как попала с ураганом во Внешнюю Сферу. Она со смехом рассказывает сестре про Картера — начальника и сумасброда, или про шерифа, который вечно её штрафовал, и в тайне от родителей мастерит себе мотоцикл — она привыкла к нему. ДиДжи уверена, что Королева и Ахамо не будут рады, узнав о её хобби, но без быстрой езды она не чувствует себя полноценной. — Сестрёнка, ты плачешь? ДиДжи не хочет, чтобы кто-то видел её слёзы, она привыкла казаться сильнее, как раньше, когда решительно вела за собой в бой. Она мечтает, чтобы ею восхищались за храбрость, но временами ей хочется, как и в далёкие полузабытые годы детства, забраться к маме на колени, прижаться к груди и поведать о печали. — Ничего, не обращай внимания. Просто столько всего случилось… я не могу осознать. — Я тоже, — Аз понимающе улыбается. У неё тоже есть причины для грусти и слёз: она не может поверить, что столько лет была под властью Ведьмы, что однажды убила сестру, что держала в заточении маму и хотела превратить во тьму Внешнюю Сферу. Ей стыдно, ей страшно, и она уже устала оправдываться, хотя никто её ни в чём не винит. Азкаделлия хочет, чтобы всё стало, как было прежде, когда она и ДиДжи были маленькими, а во Внешней Сфере был мир и покой. И чтобы её маленькая ДиДж улыбалась. — Ты красиво рисуешь! Дай посмотреть! Она уже видела некоторые зарисовки ДиДжи: её ферму и комнату под чердаком, мотоцикл — всё это ДиДжи охотно ей показывала, но теперь она поспешно перевернула лист бумаги. — Нет-нет, это так… неудачный рисунок. И сразу же убрала новый сшитый Ахамо альбом, словно там было что-то тайное. — Ну ты чего, не любимого ли рисуешь? — Азкаделлия шутит, ведь ДиДжи никогда не упоминала, что в Канзасе у неё остался милый ей друг, но глядя, как краснеет сестра, она понимает: влюбилась. Но не успевает ни о чём расспросить, потому что прежде чем Аз открывает рот, слышится громкий хлопок двери и шаги, сбегающие по лестнице. ДиДжи не хочет делиться секретом. *** — Мистер Кейн, вы уезжаете? — Да, мне пора. Кейн собирает вещи. Ему-то, конечно, немногое нужно в пути, но Глюч, ДиДжи и Королева столько подарков ему нанесли, что приходится ломать голову, как же их с собой взять. Он собирается присоединиться к сыну. Да, война окончена, и воевать больше не с кем, но помощь в восстановлении городов не помешает. Внешней Сфере предстоит ещё немало забот — на век Кейна хватит. И ДиДжи умоляет, невинно округляя глаза: — Возьмите меня с собой! — Нет, ДиДжи, твой путь завершён. — Но я же хочу помочь! Кейн, послушайте, теперь, когда я понимаю свою волшебную силу, я могу многое! Ты же видел, что стало с Финаквой? Даже стоя за спиной Кейна, ДиДжи может представить, как он закатывает глаза. — Пойми меня правильно, девочка, ты свою главную победу уже одержала, а дальше заботы других. Тебе лучше остаться с родными, разве не твои слова: «Самое главное — семья»? А я пойду со своим сыном. — Но ты не можешь..! — ДиДжи осекается. Что не может Кейн? Не может уйти? Но он сдержал своё обещание, он довел её до Изумрудного Города, он сопровождал её в долгом и опасном пути, рисковал за неё своей жизнью и помог одолеть Ведьму. И он, конечно, прав, что его миссия выполнена. ДиДжи понимает, что Джеб — это все, что осталось у Кейна. Но только она не хочет, чтобы он уходил. Просто не хочет, до искренней печали и беспомощных слёз. Она так полюбила его! Не только как друга… — Чего не могу, девочка? — Ничего, я… Когда ты уезжаешь? — На рассвете. Больше они не говорят друг другу ни слова. Кейн сосредоточено раскладывает вещи, не понимая, зачем ему с собой тёплый плед, если он не собирается на север, и что это за странная машинка от Глюча-Амброзия, назначение которой ему не понятно. А ДиДжи молчит, потому что не знает, что ещё может сказать. Столько всего вертится в её голове и вот-вот готово слететь с языка, но нужно ли и стоит признаваться ему в своих чувствах? В этом она не уверена и молча уходит к себе. *** На рассвете ДиДжи встречает Кейна у входа в башню. Она сидит на полу уже достаточно долго, чтобы затекли ноги, поэтому, когда Уайтт подходит ближе, едва не падает перед ним на колени. — Девочка, я же сказал, ты со мной не пойдёшь. — Я пришла попрощаться! — ДиДжи опирается на его руку и мучительно краснеет. Она не думает, что поступает правильно, что ей стоит здесь находиться, что ей действительно нужно смотреть на Кейна печальными глазами и чувствовать, как ползут по щекам предательские ручейки слёз. Но всё равно нужно что-то сказать, потому что у Кейна через плечо тяжёлая сумка, а она сильно продрогла на ветру в легкой кофточке поверх платья. — ДиДжи… — Кейн обнимает девушку, не понимая её поведения, а ДиДжи кладёт ему на грудь голову и заставляет себя успокоиться. — Я очень рад, что с тобой познакомился. Ты не поверишь, но ты очень многому смогла меня научить. Спасибо тебе. — О, Кейн! — ДиДжи уже не старается скрыть слёзы, она просто плачет, смотрит детективу в глаза, вытаскивает из-за пазухи помятый рисунок и протягивает его Кейну. — Только не теряйся, прошу тебя. И это звучит довольно глупо, потому что Кейн не собирается в ближайшие годы возвращаться в столицу, а ДиДжи вообще не хочет, чтобы он уезжал. И также глупо Уайтт смотрит на свой портрет и то ли улыбается, то ли хмурится — ДиДжи не может понять, что он думает. Она уже готова сгореть со стыда, провалиться под землю или сбежать на край земли, как Кейн порывисто обнимает её. — Прости меня, девочка. Я ценю твою привязанность, но это пройдёт. Мы многое пережили вместе, и я понимаю, что для тебя это значит. Ты ведь тоже стала важным человеком на моём пути. И, поверь мне, я всегда буду вспоминать о тебе с теплотой. Прощай, ДиДжи. Она первая размыкает объятие. ДиДжи только и может сейчас, что прошептать: «Я никогда не забуду», глядя на удаляющуюся фигуру Кейна. Она не забудет. Она не сможет забыть. *** Азкаделлия видит прощание из окна. Она жалеет сестру, понимая, как трудно расставаться с другом, но одно лишь лицо ДиДжи с застывшей на нём маской отчаянья, порождает волну грусти в самой Аз. — Дорогая… Но ДиДжи не слышит её. ДиДжи ложится ничком на кровать, и тихо, с еле слышным свистом ревёт. — Милая… не надо так убиваться. Вы ещё встретитесь, и не раз. Настоящая дружба никогда не проходит. Но ДиДжи плачет ещё горше, хлюпает носом и не даёт подошедшей сестре обнять её. — Но ведь Амброзий остаётся с нами, — всхлипы не становятся реже. — А Внешняя Сфера не столь велика, чтобы думать, что вы можете никогда не увидеться. Ну же, не плачь, сестрёнка. Тем более что его симпатичный сынок — твой ровесник и, я думаю, Ахамо пригласит его в королевскую гвардию, так что вы будете часто встречаться. А мистер Кейн, вероятно, станет навещать сына и нас. Но ДиДжи поворачивает к сестре зарёванное лицо и шепчет: — Вот именно. Я гожусь Кейну в дочери. И мир переворачивается с ног на голову. Азкаделлия не знает, что такое влюблённость. Когда Ведьма околдовала её, Аз была ещё слишком мала, чтобы интересоваться молодыми людьми, а после считала любовь недостойным проявлением слабости. Она не знает, как утешить сестру, и не понимает её выбора. Уайтт Кейн безусловно замечательный человек, и Азкаделлия сама его уважает, но ведь он вовсе не молод, и даже не очень-то хорош собой. Но позабыть разговор у обеих не получается. *** Для Кейна время идёт мучительно медленно. Его отношения с сыном не становятся ни лучше, ни хуже. Они с Джебом прекрасно ладят в делах, но что-то не даёт им по-настоящему сблизиться. Спустя столько лет вынужденной разлуки кажется, что они стали чужими. Кейн временами всё ещё видит в сыне ребенка, которого должен опекать и обучать, а Джеб по праву считает, что может сам принимать решения, не нуждаясь в советах отца. А ещё у него есть невеста, и дело движется к свадьбе. — Мне кажется, ты спешишь. — Ты ничего не знаешь о ней. — Именно что не знаю! — Кейну кажется, что он растолковывает сыну простые истины. — Адора бы не хотела, что бы ты поспешно женился. Подожди немного, сынок. Тебе нужно узнать Алму лучше. — Папа, мама мертва! Понимаешь? И это тебе остаётся лишь оплакивать её, а я хочу создать свою семью, произвести на свет своих детей и быть с ними рядом, пока смогу! Когда, если не сейчас?! Война окончена, Ведьмы нет больше, и нам ничто не угрожает! —Джеб молод и вспыльчив. Он говорит то, что больше всего задевает отца, но сам того не замечает, пока Уайтт не меняется в лице: — Я не по своей воле не видел, как ты растёшь, и как умирает Адора! Я бы всё отдал, что бы вас защитить! — А теперь защити себя! Отец, не мешай моему браку, пожалуйста. Не сможешь его одобрить, так хоть не мешай. Этот разговор они не могут закончить. При посторонних Джеб не позволяет себе ругаться с отцом, а Кейн не слишком-то общается с его молодыми друзьями. Но стоит им остаться наедине, как этот спор начинается заново, и вся невысказанная за прошедшие годы любовь и забота превращается в горечь. — Я женюсь, отец, хочешь ты того или нет. И мы будем счастливы! А ты перестань указывать мне. Свой портрет, подаренный на прощание ДиДжи, Кейн почти не достаёт из кармана в течение долгих месяцев. Он просто знает, что он там, что он есть, но любоваться им не считает нужным — не привык, что ли? Но иногда, Уайтт очень скучает по девушке, и жалеет, что не взял её с собой. — Как ты там, девочка? — бормочет он, разжигая огонь. — Наверное, теперь ты стала настоящей волшебницей. Кейн не знает, какая ДиДжи ему нравится больше: самоуверенная, какой она была в начале пути? Или потерянная и почти взрослая, какой стала, когда узнала, что в бедах Сферы виновата она сама? Кейн уверен в одном: ему не хватает ясных глаз ДиДжи и её ободряющей улыбки. Наверное, будь она здесь, она бы разрешила споры и примирила отца с сыном. Правда, если бы не существовало её влюблённости. — Как же нелепо, — снова бормочет он. — Я же старик для неё. Но с каждым днём Кейна сильнее тянет в столицу. А потом приходит беда. *** Когда исчезает Алма — невеста Джеба, Кейн не придает этому особого значения. Он уверен, что девушка уехала к родным. Но Джеб готов землю рыть носом, дабы отыскать сбежавшую девушку. — Да, мы поссорились накануне! — кричит он. — Из-за тебя, отец, между прочим! Но не могла она уехать, понимаешь? Не могла! — Ты считаешь, у неё нет дел кроме тебя? — Я считаю, что она предупредила бы! А не уехала тайком среди ночи, как будто… как будто сбежала от меня. Нет-нет, Алма так не могла… — Джеб уже мало напоминает того отважного юношу во главе повстанцев, каким увидал его Кейн после разлуки. Нынешний Джеб похож на испуганного растерянного мальчишку, готового расплакаться, но ещё старающегося держать лицо. Исчезновение Алмы выбило его из колеи. — Я всё выясню, сын, клянусь тебе, — обещает Кейн, и повторяет это же, глядя на оставшиеся вещи девушки. Что-то не сходится, Кейн инстинктивно чувствует тревогу. Всё выглядит так, будто Алма сбежала после размолвки с Джебом и сильно спешила, раз у неё не было времени ни собрать вещи, ни прибрать за собой. — Как же так? — выдыхает Уайтт. Он знает Алму как девушку аккуратную, но в её палатке царит хаос: разбросаны платья и шнурки для волос, острый нож сиротливо лежит на покрывале, кулон — подарок Джеба на порванном шнурке словно сдёрнут резко чьей-то сильной рукой… разбитая глиняная посуда в углу. Если бы не забрала с собой Алма немного провизии, покрывало и добротный кожух, Кейн счёл бы, что её похитили, а так ведь… а так ведь выходит, что похититель запасся провизией и тёплыми вещами для своей жертвы. Или же Алма пошла на север, где ей нечего делать? Необъяснимо. Но девушка словно провалилась сквозь землю. Один из друзей Джеба навещает её родителей — Алма не возвращалась. Остальные прочёсывают близлежащие леса и скалы — нет ни следа. Ни обрывка платья, ни костей, чтобы предположить, что на неё напали дикие звери, нигде нет ни следов от костра или примятой травы после ночлега. Ничего нет. — Я же тебе говорил, что она не могла уйти! Я же говорил, что надо сразу отправляться на поиски! Зачем я только прислушался к тебе? Ты всё портишь, отец! Всё портишь! — слова Джеба ранят в самое сердце. *** ДиДжи не знает, почему ей не спится. Вроде бы за окном уже поздняя ночь, темно и свежо, вроде бы сладко сопит на соседней кровати Азкаделлия, и давно пора заснуть. Но сон не идёт. Только закрывает ДиДжи глаза, как сердце стучит тревожно, предупреждает. О чём? Не может ДиДжи понять. Она думает, что уже забывает о своей любви к Кейну. Ей кажется, что это было иллюзией, что она придумала то, чего не было и быть не могло. Но он до сих пор снится. — Не снись, мне, прошу, — шепчет ДиДжи. — Зачем ты меня мучаешь? Я всё забуду, но не снись мне, пожалуйста… Но сны её то невинно сладки и фривольно игривы, то так тревожны, что сердце болит и просится выскочить из груди. Последние значительно чаще. Всё тревожнее становится на душе. Вот только откуда эта щемящая тревожность? Почему так волнительно? Она не знает. — Глюч! — ДиДжи спешит в покои Амброзия, обнимает его, всё ещё не спящего, разглядывающего чертежи. — Глюч, я посижу с тобой, можно? — Не спится, принцесса? — Не спится. Тебе помочь? Что это за проект? Они разглядывают схемы, и ДиДжи понемногу начинает понимать, что изучает Амброзий. — Слушай, я, кажется, знаю, что это такое! Где ты достал чертёж? — Сам придумал. Я знаю, что это, принцесса, но не совсем понимаю принцип работы… а ты, я вижу, знаешь? — Да. В моём мире это называлось «навигатор». Он показывает на карте, где ты находишься или где находится специальный чип. Только твой навигатор такой… большой! Начинает рассветать, когда ДиДжи заканчивает детальные объяснения, а Амброзий рассказывает, как, по его мнению, должен работать прибор. — Принцесса, тебе давно пора спать, — спохватывается он, когда на небе алыми красками расцветает заря. — А тебе, милый Глюч, тоже пора перестать полуночничать. Рядом с Амброзием ДиДжи легко. Он единственный не задаёт неудобных вопросов, не глядит подозрительно, как Азкаделлия, и не гладит сочувствующе по голове, как мама и Ахамо — словно его не интересуют любовные драмы ДиДжи. Или словно он всё о них знает. — Меня что-то пугает, Глюч. — Где? В спальне? В башне? — Нет... во сне. Не смейся, пожалуйста. Но меня пугают кошмары. Но Амброзий не смеётся, он крепко обнимает ДиДжи: «Ты должна победить свои кошмары», а после легонько выставляет за дверь, так что ей не остаётся ничего, как вернуться в свою кровать. Этой ночью она снова видит Уайтта Кейна. Она видит его лежащим на земле. Видит, как по вискам его течёт кровь, впитываясь в землю и оседая бурыми каплями на травинках. Видит, как искажён в посмертной гримасе его рот, как скрючены полусогнутые пальцы, недавно цеплявшиеся за что-то или кого-то. ДиДжи кричит истошно и визгливо, бросается на колени перед телом того, кого ей так больно видеть мёртвым, и замечает печать на окровавленном, измазанном землей и сажей лбу. Печать со знаком орла и следы когтей на искорёженном посиневшем запястье. Она склоняется ещё ниже, заглядывает в остекленевшие глаза, в расширенные от ужаса зрачки и видит там тень. Вытянутую, тёмную человеческую тень, что стоит сейчас у неё за спиной и кладёт на плечо ДиДжи прохладную руку. — Ты не спасёшь его, девчонка. Ты уже никого не спасёшь! Азкаделлия трясёт её за плечо, испуганно одёргивает руку, когда сестра со стоном открывает глаза. — Тебе что-то снилось? Ты кричала. У ДиДжи вся подушка в слезах, но она ещё вспоминает чувство влажной от крови земли под своими коленями и упрямо сжимает губы. Она не станет говорить про кошмары. Она не станет ни о чём говорить. *** Но когда следующей ночью ДиДжи видит ещё более пугающий сон: где живой Кейн целует и покусывает её грудь, а после лежит на полу в пыльной комнате, неподвижный, окостеневший, с мутными глазами и бурыми пятнами на склерах — ДиДжи не может не начать действовать. Она до дрожи и слёз ненавидит свои сны. Не знает, откуда они взялись. Не верит в них, но не может перестать бояться. Что-то подсказывает: Кейн в опасности! — Прости меня, сестра. Простите меня, мама и папа, — шепчет она, оглядываясь на свою спальню и спальню родителей, а потом быстро и тихо сбегает по лестнице, прокрадывается в комнату Глюча, где стоит на столе недоделанный большой навигатор. — И ты прости меня. Её рюкзак тяжелеет от веса машины и инструментов, но ДиДжи лишь поправляет его на плечах и спускается вниз, в подвал, где прячет свой мотоцикл. — Если бы я только могла… Она думает, что стоило бы предупредить родителей, наврать им про поездку в Миллтаун, чтобы не тревожить правдой о том, что хочет спасти Кейна от приснившейся ей смерти. Но, чтобы предупредить, требуется время, которого, ДиДжи, кажется, у неё нет. — Прощай, дом, — шепчет она, оглядываясь на остающийся позади Изумрудный город. Как же ярко он светится в лучах рассвета, как же красив он стал после победы над Ведьмой, как же тоскливо его покидать! — Мы вернёмся вместе! Её мотоцикл не готов. ДиДжи не столь хороший конструктор, как оба её отца, и ещё не успела проверить его в деле, но другого транспорта у неё, в общем-то, нет, а на лошади она боится сидеть. ДиДжи мчится, как может, быстрее, не оглядывается назад, не смотрит по сторонам. Жмурит от ветра глаза, потому что пыли на дорогах не меньше, чем было в Канзасе, а про шлем она позабыла. ДиДжи со страхом ждёт, что услышит, как отваливается от мотоцикла какая-нибудь деталь, и позволяет интуиции вести её в нужную сторону. Но Миллтаун она всё равно объезжает стороной. ДиДжи останавливается на ночлег в лесу, не решаясь отчего-то приближаться к деревням. Она расстилает на земле покрывало, раскрывает рюкзак и до самой темноты возится с прибором Амброзия. Она уверена: ещё чуть-чуть, и он заработает. *** Время идёт, но об Алме всё нет вестей. Джеб не может места себе найти, а Кейн невольно чувствует вину. Версия с похищением всё ещё не кажется Уайтту серьёзной: в его практике за похищенных всегда просили выкуп. Или же убивали, но тогда обнаруживался изувеченный труп — но ни трупа Алмы, ни требований так не поступило. Если только её не похитил какой-нибудь влюблённый молодой идиот. — Джеб, Алма дружила с другими молодыми людьми? — Кейн сразу жалеет, что задал вопрос, потому что едва успевает отодвинуться в сторону, чтобы не получить тяжёлый удар. — Думай, что говоришь! — рычит на него сын. — Алма приличная девушка, а не как… а не как ты! — Что? — То! Думаешь, я не знаю, что ты таскаешь у сердца подарок принцессы ДиДжи, а? Да она же тебе в дочери годится! А ты как старый потаскун не расстаёшься с этим портретом! — Не смей… — Смею! Да как ты после этого смеешь отзываться об Алме? Да она лучше тебя в сто тысяч раз! Уайтт не отвечает ему. Он просто уходит. Уходит в лес, садится у дерева и закрывает руками лицо. Джеб неправ. И всё же зря он носит с собой нарисованный ДиДжи портрет, зря о ней думает поздними вечерами… нет, Кейн в неё не влюблён, и верит, что уже не любит она, вот только тоскует и временами долго глядит на машину Амброзия и недавно зажёгшуюся на ней яркую лампочку. Джеб неправ. Но его слова не сможет стереть из памяти ни один маг. Кейн не слышит рёва мотоцикла вдали и как врезается что-то в дерево, не замечает огонь вдалеке. Он снова и снова пытается понять, где искать Алму и машинально рисует на земле планы поисков. — Где же ты, девочка? — вот только образ Алмы в мыслях его неизменно превращается в образ ДиДжи. Уйатт возвращается в лагерь с темнотой, найдя что-то, что нужно проверить. Он ожидает тяжёлое примирение, приветственно кивает друзьям Джеба, и… замирает на входе в палатку. На самодельной кровати спит ДиДжи. Чумазая, со спутанными волосами, со ссадинами на щеках и на лбу — сладко спит, завернувшись в одеяло. — Джеб? Кейн смотрит недоумённо на притихшего сына, глядит на спящую девочку, но не может ничего осознать. Во взгляде Джеба испуг и облегчение, он обнимает отца и ведёт к выходу. — Отец… она приехала пару часов назад. Она хотела предупредить нас об опасности. И ещё… Зеро на свободе. ДиДжи видела его. Он захочет тебе отомстить. Джеб явно взволнован, но Уайтт всё ещё не может придти в себя. — ДиДжи… зачем она здесь? — Отец, Зеро хочет тебе отомстить! Кто-то выпустил его из скафандра. Отец, тебе надо быть осторожнее. Я не хочу потерять ещё и тебя! — Как она сюда попала? Кто с нею? Ахамо? Глюч и Рык? ДиДжи выходит из палатки, едва Кейн успевает оглядеться, чтобы понять, что никто из старых друзей не прибыл вместе с девочкой. — Добрый вечер. Она застенчиво улыбается, поправляя прожжённую местами куртку. Она ждёт расспросов, но Кейны молчат. В глазах Джеба ДиДжи видит толику благодарности и страх за отца, а в глазах Уйатта… в его глазах она тонет, но недовольные складочки над бровями, заставляют ДиДжи заговорить: — Я хотела предупредить. Мне показалось, что вам грозит опасность. Вернее мне это… приснилось, — она готова сгореть со стыда под недоумёнными взглядами, но делает вдох и отважно продолжает. — В Канзасе я уже видела вещие сны, так что не надо над ними смеяться. И я видела Зеро. Наяву. Она замолкает и стушевывается. Как же похожи сейчас отец и сын! Только Джеб серьёзен и собран, хмурит брови и кусает губу, а в голубых глазах Кейна-старшего эмоции сменяют друг друга как в калейдоскопе: нежность, злость и восторг… — словно он хочет разозлиться на ДиДжи, но только раздражение неизменно сменяется непрошеной радостью. — Где ты видела Зеро? — Как ты нас нашла? — Как он смог выбраться из скафандра? — Почему никто не отправился с тобой? — Я… — ДиДжи снова теряется под градом вопросов. Она столько всего может рассказать, но не знает, в какой последовательности это сделать, поэтому хлопает глазами и взволнованно объясняет. — Мне снились кошмары, и я решила, что они могут произойти в жизни. Это были… ужасные вещи. Глюч изобрёл навигатор — такую штуку, которая с помощью магнитных сигналов определяет твоё местоположение или то место, в котором находятся чипы. Кейн, он же подарил тебе машину перед отъездом, помнишь? Очевидно, она оснащена этим чипом… потому что я доделала его навигатор, а когда он включился, я увидела на карте, где вы находитесь. А Зеро я видела в 5 милях к западу. И могу показать. ДиДжи волнуется, сбивается с мысли и нервничает. Она так хочет обнять Уайтта, хочет, чтобы он сказал ей что-нибудь ласковое, но он настороженно смотрит и задаёт вопросы. — Твои родители знают, что ты поехала сюда? — Нет, — теперь даже Джеб кидает на неё неодобрительный взгляд, так что ДиДжи не выдерживает. — Почему я должна оправдываться? Я всего лишь хотела вас предупредить! Как ещё я могла это сделать? Послать Тото? Отправить отряд гвардейцев? — ДиДжи запоздало думает, что это было бы хорошим решением, Тото всё ж таки воин, да и лишние люди не помешали бы в лагере, но она так спешила, что даже не думала об этой возможности. — Да, я уехала, никого не предупредив! Да, я забрала навигатор у Глюча без его разрешения! Да, я… я просто хотела помочь… Ей кажется, что она разревётся, но Кейн, наконец, обнимает её. — Спасибо тебе, девочка. Я рад, что у меня есть настолько отважные друзья. Правда, спасибо тебе. Но как ты добралась до нас, ДиДжи? — Она приехала на самоездящей машине, — отвечает за неё Джеб. Он косится недовольно на обнимающего принцессу отца, но продолжает. — Возле лагеря она въехала в дерево, и её машина загорелась. ДиДжи виновато опускает глаза: она разбила свой мотоцикл, так что на сбор нового уйдёт немало времени, и, значит, её не отправят тут же обратно. По крайней мере, до той поры пока не разберутся с Зеро. — Ладно, девочка, ложись спать. Утро вечера мудренее. ДиДжи мгновенно проваливается в сон, едва успев подумать, что была не права. Не разлюбила она Кейна, не позабыла. Вон сердце-то как стучит, вон на душе мигом стало тепло. Всё ещё любит! Она засыпает, надеясь, что больше не увидит кошмаров. Но во сне снова приходит смерть. ДиДжи не сразу понимает, чьё тело лежит перед ней. Это и телом-то назвать трудно — настолько ужасно увиденное, что ДиДжи заходится в спазмах и зажимает руками рот и нос, чтобы не начать кричать, чтобы не дышать этим запахом смерти. На мёртвой девушке не осталось живого места, словно с неё сдирали кожу, пытали огнём, ломали рёбра и кости таза. У неё вытекли глаза, и ДиДжи старательно отводит взгляд от пустых глазниц. Кто-то пытался отрезать ножом её груди, но бросил это занятие, и теперь они висит криво, с запёкшейся корочкой крови на месте отрезанных сосков. А куски белой ткани, что когда-то были подвенечным платьем, составляют жалкий саван убитой, так и не дошедшей до алтаря. ДиДжи со всхлипами прикрывает тканью изуродованное тело, смотрит на спутанные тусклые волосы, что когда-то могли быть уложенными для свадебной прически, с ужасом глядит на мелких насекомых, что липнут на кровь. Она думает: «Тебя за что?» А потом понимает: «Это связано с Кейном». И задыхается от одной только мысли, что увидит сейчас его искалеченный труп. ДиДжи просыпается с криком, резко садится, с облегчением понимая, что это всего лишь снится, что мёртвой девушки нет рядом с ней, а Кейн живой и здоровый спит возле кровати. Вернее, уже не спит — смотрит на ДиДжи взволнованно. — Всего лишь кошмар. — Я понял. Он снова ложится, и ДиДжи кажется, что она слышит, как он засыпает. Вот только в ночи незнакомого лагеря тревога одолевает её с новою силой. ДиДжи хочет спать, но от страха не может заснуть. — Надеюсь, вы не будете возражать, мистер Кейн, — она сомневается доли секунды, а потом осторожно перебирается на плед, растягивается рядом с Уайттом и потихоньку успокаивается, чувствуя, как ровно он дышит, и, стараясь дышать в такт с ним, засыпает сама. *** Она просыпается, когда снаружи становится шумно. Кейна рядом нет, а громкий голос его сына слышится где-то поодаль. — Мы должны немедленно собрать людей! Отец, идти на запад в одиночку — опасно! Ты же сам слышал ДиДжи: Зеро на свободе, а тебе грозит смерть. Я пойду с тобой, в любом случае! Если следы, что ты нашёл, действительно принадлежат Алме, я должен её спасти! ДиДжи медленно подходить к Кейнам. Она ещё сонно переводит взгляд с одного на другого, всё ещё силится понять, что же случилось у них, но память услужливо подсовывает сон о мёртвой девушке в подвенечном платье, и потому ДиДжи спрашивает: — Алма — твоя невеста? — Да. Откуда ты знаешь? — Приснилось. Думаешь, её похитил Зеро? — ДиДжи видит, как опускаются руки Джеба, как он понуро отворачивает голову, и хватает его за ладонь. — Если ещё не поздно, мы спасём её, веришь? Она не говорит, что в её сне девушка умерла несколько дней назад. ДиДжи хочет, чтобы Алма оказалась живой. *** Она едет с Кейном. Отчего-то ДиДжи до ужаса боится лошадей, но обнимает крепко Уайтта и взвизгивает, жмурясь, когда они на скаку преодолевают барьеры. Ей кажется, что она вот-вот упадёт, но стоит Кейну повернуть голову и успокаивающе ей улыбнуться, как страх проходит, будто его и не было. Рядом с ним ДиДжи ничего не боится. Она даже не успевает всерьёз устать, когда лошади замедляют шаг и останавливаются. — Куда дальше, девочка? ДиДжи оглядывается. Она не знает, по какой тропе ехать. Когда она неслась к лагерю бывших повстанцев, она не слишком запоминала дорогу. Кто-то предлагает обследовать обе тропы, но Джеб и Уайтт качают головой: если Алма действительно в плену, они не должны терять время. — Сюда… нет-нет, стойте! Я соберусь… ночью во сне я… да! Я помню это дерево! Нам направо! Понемногу ДиДжи с Кейном и Джеб вырываются вперёд. На лесной тропе целым отрядом не проедешь, поэтому их лошади скачут впереди, а ДиДжи бдительно осматривается через плечо готового к атаке Кейна. В лесу спокойно. Тишина и покой. Вот только страх увидеть наяву труп Алмы посреди зелёного, девственно красивого леса не отпускает её. Потому-то ДиДжи первой замечает то, что вскоре заставляет всех остановиться. — Скафандр… — Тот самый, куда…. — … Ты запер Зеро. — Там кто-то есть! — Значит, это Зеро. — Говорю же, я его видела! — ДиДжи первой бежит к скафандру, пытается заглянуть вовнутрь через мутное матовое стекло. Её скорости и упорству можно только позавидовать: вот она ещё стоит озадаченно, а в следующий миг уже вытаскивает из кустов узкую железяку и умело ломает замки. — ДиДжи, послушай… — Когда я встретила тебя, мистер Кейн, ты был заперт в такой же штуковине. Это бесчеловечно! ДиДжи победно распахивает скафандр и тут же отскакивает в сторону, истошно визжа: Зеро внутри нет. Только мёртвая девушка из её сна медленно падает на траву. — Алма! Это Алма! Кожа девушки ещё тёплая. И ДиДжи не сразу понимает, что Алма живая; она просто глядит с ужасом на то, как подбегают к ним люди, как Алму осматривают и куда-то несут, как саму ДиДжи кто-то трясёт за плечо. — ДиДжи, очнись, девочка! Но в глазах ДиДжи столько ужаса, столько притуплённого непонимания и шока, что Кейн берёт её за руку и ведёт в сторону разбиваемых палаток. — Ну же, что с тобой? ДиДжи, ты пугаешь меня... что? ДиДжи никогда так близко не видела боль и страдания. Она видела, как Азкаделлия убивает Мистика и была напугана в тот момент, но сейчас… ту волну ужаса, что пережила ДиДжи, увидев израненную Алму, она не переживала ещё никогда. Ей кажется, что смерть прошла рядом с ней, ощутимо и так физически, прошла, погладила по щеке, и будто отошла в сторону, наблюдая. Словно все кошмары ДиДжи были заигрываниями со стороны смерти, напрасными и глупыми, словно она чего-то выжидала или ждала момента. Но сон не сбылся — Алма жива. Избита, истощена, измучена голодом и жаждой, но жива! — Девочка… ДиДжи поднимает на Кейна глаза, и на щеках её понемногу начинает появляться румянец. Отчего-то она верит, что всё будет с ним хорошо: ведь, раз сон с Алмой не сбылся, то и сны про смерть Кейна могут оказаться всего-навсего пустыми страшилками. И перестаёт бояться. — Девочка, что с тобой? — Ничего, я… — она не успевает договорить. Едва ДиДжи собирается с мыслями, чтобы толково поведать Кейну о том, что она думает, как навстречу им уже бегут люди. — Принцесса, вы нам нужны! — Ты можешь помочь Алме, ДиДжи? — Кейн смотрит на девушку с такой надеждой, что она машинально кивает. — Пожалуйста, спаси её… ДиДжи садится на землю рядом с Джебом и бессознательной Алмой, нерешительно берёт девушку за руку и не понимает, что надо делать. Она не привыкла к магии, не знает её, не уверена, что может лечить или снимать боль. Но только глядеть на Джеба, на печаль и отчаянную надежду в его глазах она не в силах. «Отпусти себя. Почувствуй свет, ДиДжи. Давай, почувствуй, как свет льётся из твоих ладоней. Сконцентрируйся, ДиДжи», — мысленно повторяет она уроки Тото. Минуты текут. Кажется, что ничего не происходит, только усталость наваливается всё сильнее и сильнее и клонит ко сну. ДиДжи думает, что у неё ничто не выходит, что она зря теряет время, зря даёт Джебу надежду. Она готова разреветься от своей беспомощности и стыда, но слышит недоверчиво-радостный вздох. — Остановись, ДиДжи, довольно. Алма уже не бледна, и не так напоминает труп. Она дышит глубже, раны затягиваются, и сердцебиение её постепенно налаживается, приходит в норму, и уже не кажется, что оно вот-вот пропадёт. А вокруг царит оживлённый гомон. На ДиДжи смотрят с восхищением и любовью, что-то говорят и благодарят, вот только она кренится в сторону, устало и измученно, а потом и вовсе падает на землю. Её куда-то несут, укладывают, кто-то вытирает ей лоб влажной тряпкой и осторожно обхватывает запястье, но ДиДжи ворочается, пытаясь избавиться от лишних прикосновений. Она хочет спать. Только лишь. — Оставьте её, принцессе нужно отдохнуть. ДиДжи сквозь сон нащупывает большую и горячую ладонь Уайтта, прижимает к сердцу, обхватывает свободной рукой его локоть и крепко засыпает. — Отец… — начинает Джеб и замолкает, когда ДиДжи настолько страдальческий стон, что все и сразу разбредаются по своим делам. А Кейну не остаётся ничего больше, как неловко лечь рядом с девушкой. И ДиДжи впервые за долгое время спит спокойно. Ей не снятся кошмары — ей вообще ничего не снится. Она прижимается к груди Уайтта, вжимается носом ему в ключицу и сладко сопит. А вот Кейну не до сна вовсе. Он не знает, куда бы сдвинутся, как бы лечь так, чтобы оказаться на расстоянии от девушки. «Она же тебе в дочери годится», — вспоминает он слова сына, а поделать ничего не может. Ему самому отчаянно нравится обнимать ДиДжи, любоваться ею умиротворённо-спящей, чувствовать мягкую грудь под своей ладонью. Ему хочется целовать её приоткрытые податливые губы и твердить, что она нужна. Его останавливает даже не присутствие Джеба, который так откровенно старается на них не смотреть, кривя губы и отворачиваясь. Кейна останавливает осознание: «Детская влюблённость ДиДжи рано или поздно пройдёт, и тогда она не простит». Вот только осознание и стыд не могут подействовать на соскучившееся по нежности тело. И Уайтт снова, в который раз, старается отстраниться. — Отец, тебе лучше выйти, — Кейну кажется, что Джеб не столько зол, сколько смеётся над ним. — Где-то можно спуститься к воде? — Я посмотрю, — Уайтт несказанно рад выйти из палатки, но всё же оглядывается на ДиДжи и замирает на входе, засмотревшись на недовольную его уходом девочку. Весь вид Джеба подсказывает, что в сердце юноши борются любовь к отцу и бесконечное отвращение. И в спину Кейн раздаются уже не таким грубым тоном слова: «Старый развратник». Уайтт думает, что будет, если он пойдёт на поводу у своих желаний. Благословят ли Королева и Искатель их брак? Что скажет сын, когда узнает, что у него будет мачеха — ровесница его самого? Что скажут Кейну старые друзья, когда узнают, что он женился на девочке, которую когда-то клялся защищать почти как родную дочь? И, самое главное, будет ли счастлива с ним ДиДжи? — Что же я тебе смогу дать, девочка? Я старею, а ты только начинаешь взрослеть. Пройдёт время, и ты заскучаешь со мной, — бормочет он, и словно слышит в голове давние слова ДиДжи: «Я не ребёнок. Ты ничего обо мне не знаешь». Когда-то ДиДжи уже показала, какой она может быть верной и храброй, но сейчас… Уайтт не знает, что будет лучше. И не слишком способен думать в этот момент. Он возвращается к палатке, расслабившись и успокоившись, и слышит громкий смех ДиДжи, Алмы и Джеба. — Я никогда не видел отца таким, — хохочет его сын. — Принцесса, если он смотрел с таким же щенячьим обожанием на маму, то я понимаю, почему она вышла замуж за угрюмого ворчуна. — Ты точно такой же угрюмый и ворчливый, милый, — Алма отвечает с трудом, но вот смеётся она звонко, как прежде. Кейн ждёт, что же скажет ДиДжи. Он даже представить себе не может, как зашёл у них разговор на столь личную тему. И ведь беседуют они легко и со смехом, будто анекдоты рассказывают старым друзьям. Кейн чувствует себя опозоренным, но ДиДжи, отсмеявшись, застенчиво говорит: — Джеб, ты зря так отзываешься об Уайтте… о мистере Кейне. Он самый благородный человек из всех, кого я встречала. И он бы никогда не поступил подло и некрасиво. Мы с ним вовсе не… вместе. То есть, это я дура, раз уж влюбилась. — Все мы, принцесса, дуры, раз таких мужчин выбираем. — Хочешь, я поговорю с ним? А дальше Уйатт даже не хочет подслушивать, он заходит в палатку, оглядывая стихшую мгновенно компанию. И только стоит ему войти, как ДиДжи охает, отчаянно краснеет и выскакивает на улицу. — Я умываться! Джеб подходит к отцу, кладёт на плечо ему руку и, твёрдо глядя в глаза, начинает: — Ты прости меня, что я злился. Я был неправ. И, папа, спасибо тебе, — он порывисто обнимает отца, и на миг между ними воцаряются самые искренние и добрые отношения, но лишь на миг, потому что Алма громко чихает, и Кейна тут же тянет спросить: — Когда у вас свадьба? — Через три дня. Всё ещё считаешь, что рано? Меня больше интересует, когда тебя поздравить с молодой жёнушкой, папа?! И словно бы всё начинается заново: снова загорается Джеб, снова Уайтт не знает, как отвечать. Правда, на последний вопрос не слишком легко ответить. Но начинающаяся ссора прекращается в один момент, когда из лесу слышится отчаянный крик ДиДжи. — Девочка! *** ДиДжи не понимает. Не понимает, как же разговорилась с Джебом и очнувшейся Алмой, как поведала им о своих чувствах к Уайтту, как осмелилась сказать: «Да, я в него влюблена». А ведь раньше даже родной сестре так не говорила — слишком тайное признание, личное, слишком душу разрывает в клочочки. ДиДжи не понимает и не помнит, как же выбежала из палатки, едва лишь увидев Кейна. Не секунды не сомневалась: он слышал их разговор. Может не весь и может не полностью, но слышал и сделал выводы. Ей было стыдно. ДиДжи не понимает, как забралась так далеко в лес, не помня ориентиров. Она не замечала ничего перед собой, только то и слышала, что звон в ушах, и видела перед глазами укорительный взгляд Кейна. Потому и влетела опрометчиво в чьи-то распахнутые, отнюдь не дружеские объятия. — Принцесса ДиДжи. Одна, далеко от дома, и без охраны. Какой щедрый подарок! — ДиДжи не понимает, как же забыли они про Зеро. Алму спасли, а про него позабыли, словно опасности больше не было. А Зеро тут, стоит с револьвером в руке, угрожает ДиДжи и улыбается самой подлой улыбкой. — Попалась, цыпочка. И ДиДжи кричит. Вопит столь громко, что у самой готовы лопаться перепонки. — Покричи, покричи, волшебница. Твои друзья мне нужнее, чем ты. Она замолкает. ДиДжи боится, что сейчас здесь появятся Кейны и остальные повстанцы. Понимает умом, что их во много раз больше, что они с лёгкостью одолеют Зеро, а страх не стихает: быть может, ему не нужна победа? Быть может, ему нужна лишь одна единственная смерть? Смерть Уайтта Кейна? — Боишься за железяку Кейна, девчонка? У меня с ним давние счёты. — Это у него с тобой счёты, Зеро! ДиДжи не успевает всерьёз запаниковать, как вспоминает уроки Амброзия. Глюч оказался хорошим борцом и терпеливым учителем, поэтому пару его приёмов ДиДжи помнит отлично. — Ну же, кричи, принцесса, кричи, чтобы твои друзья услышали! Но ДиДжи открывает рот лишь для того, чтобы сделать глубокий вдох, а потом бьёт: ногой по коленям, кулаком в солнечное сплетение, изо всех сил толкает Зеро в голову. Она не слишком-то верит, что все получится, но Зеро, очевидно, не ждал сопротивления, потому что оседает на землю, на пару мгновений ослабив хватку. И ДиДжи бежит. Наугад, не разбирая дороги, запинаясь о корни деревьев и поваленные стволы. Она слышит шум где-то вдали, догадывается, что это Кейн спешит ей на помощь, и бежит ещё быстрее, а за нею попятам несется Зеро. — ДиДжи, девочка… — она прячется за спину Кейна, но тут же норовит броситься с кулаками на Зеро. Сердце ДиДжи бьётся так быстро-быстро, что сил нет стоять и смотреть — наоборот, надо драться, надо бороться за жизнь и свободу близких людей, надо расквитаться с Зеро за похищение Алмы и со смертью за пугающие кошмары. Вот просто «надо» и всё! Но Кейн снова отпихивает ДиДжи назад. — Не лезь, девочка. Иначе я не смогу тебя защитить. ДиДжи мотает головой, но уже через секунду замирает рядом с Уайттом. В руке Зеро револьвер, когда их оружием могут быть разве что палки да кулаки. — Что, не думал, что мы ещё встретимся? Кого мне убить первым, а, Железный? Твоего сына, которого ты так хотел увидеть и который каким-то чудом до сих пор не подох? Или эту девчонку, что висит у тебя на плече и моргает как испуганный оленёнок? — Зачем тратить пули? — Уайтт всё ещё пытается отпихнуть в сторону ДиДжи, но та держится, крепко держится за его ладонь и не двигается с места. — Тебе нужен я. — Благородство — излишний груз, Кейн. — Благородство! Да что вы знаете об этом, Зеро? Вы только и можете убивать невинных людей, среди которых женщины и дети! И раболепствовать перед ведьмой и шлюхами из борделей! — Кейн пытается заткнуть ДиДжи рот, а она только стряхивает его руку и продолжает кричать. — На что ты надеешься? Хочешь убить Кейна? Тебя тотчас же разорвут на месте! На что ты надеешься, Зеро? Помирать, так убив кого-нибудь, да?! — Считай это оплатой долга, принцесса, — Зеро смотрит на ДиДжи с лёгким недоумением. Он не может понять, почему дерзит ему девчонка, которая ещё минуту назад тряслась от страха. Он видит, что и сейчас она напугана, но храбро кричит, превозмогая страх. Зеро хочет пригрозить ей, как слышит у себя за спиной: — Ты и мне кое-что должен, Зеро. И только теперь, оторвав взгляд от лица ДиДжи, Зеро понимает: младший Кейн уже не стоит рядом с отцом. Девчонка отвлекла на себя все внимания, дав ему пару секунд. Какая самоотверженность! — Что? Зеро оборачивается, готовый выстрелить в любой момент. Он ни секунды не сомневается, что сын Кейна пошёл благородством в отца, а значит, не нападёт на него со спины. Но… — Это тебе за маму и Алму, ублюдок! И Зеро не успевает увернуться от разящего удара. Стальной кинжал на миг обжигает горло. Зеро падает на колени, смотрит вниз на траву, на которую струями хлещет кровь, хрипит и силится поднять револьвер. Только сил не хватает. Перед глазами всё расплывается, покрывается краснеющей пеленой, и последнее, что он слышит, это пронзительный женский визг и голос Уайтта Кейна: — Не смотри туда, девочка. Все кончено. Не смотри. *** ДиДжи кажется, что она никогда не забудет смерти Зеро. Она почти не видела её, сначала потому что зажмурилась, а потом Кейн закрыл ей ладонью глаза. Но воображение всё равно подсовывает бьющееся в конвульсиях тело, нервно дрожащие кисти рук, хрипы из распоротого горла и бурую лужу крови на зелёной траве. ДиДжи кажется, что она навсегда запомнит, как брезгливо пинают носками безжизненное тело, как бросают в первую же попавшуюся яму и закидывают землей. Кажется, что она никогда не забудет залитые кровью руки Джеба, которые он старательно обтирает о штаны. — Все кончено, девочка. Больше нечего бояться. Кейн ведёт ДиДжи в лагерь за руку, как малого неразумного ребенка, натерпевшегося страха, а она всё спотыкается, вздрагивая, словно раз за разом видит, как погибает Зеро. — Всё будет хорошо, — подтверждает Кейн. — Теперь всё будет хорошо. — Да… Отчего-то именно в этот миг ДиДжи грустит о доме, о родителях, о сестре и Амброзии. Сейчас, когда всё самое страшное уже позади, она понимает, что не знает, как сможет объяснить родным причину своего побега. Слишком трудно для неё раскрыть тайну, стыдно. И соврать уже не получится — даже в Миллтауне, наверняка, в курсе её выходки. Но всё же ДиДжи отчаянно не хочет никуда уезжать. Она обнимает Кейна, при всех, необдуманно, крепко, и ревёт навзрыд у него на груди, выплакивая всю накопившуюся боль, страдания, и тревогу. И не может остановиться. — ДиДжи, девочка, всё позади. Ну чего ты? Все проходят далеко вперёд, только ДиДжи и Кейн остаются на лестной тропке. Уайтт явно не знает, как успокаивать плачущих девушек, а если и знал когда-то — давно позабыл, поэтому глядя на его растерянное лицо, ДиДжи даже фыркает сквозь слёзы и улыбается. Она бы и рада была успокоиться, но не выходит, не получается, слёзы льются против её желания, стекают по щекам, капают на кожаную жилетку Уайтта. — Прости меня, — подвывает ДиДжи. — Я не должна была… Уайтт… мистер Кейн, я глупая, да? Кажется, она хочет сказать что-то ещё. Кажется, потому что Кейн уже не обнимает её, он приподнимает её подбородок, нежно стирает дорожки слёз, очерчивает подушечкой пальца контур губ и целует. А ДиДжи захлёбывается своим же восторгом. — О, Кейн… Она цепляется за него обеими руками, моргает, не веря, что всё происходит наяву, забывает дышать и хлюпает носом. Ей кажется, что она не умеет целоваться, что выглядит сейчас нелепой маленькой девочкой, но Кейн, наверное, доволен, потому что обнимает её, кладёт руку на талию и прижимает к себе. И ДиДжи отчаянно хочет, чтобы мгновения замерли, остановились навсегда и остались навечно в пространстве. — Успокоилась, девочка? — Уайтт слегка насмешлив, но во взгляде его смущение и бесконечная нежность, так что ДиДжи припадает ещё раз к его груди. — Успокоилась… спасибо тебе. За всё спасибо. Она идёт чуть впереди, не оглядывается, не поднимает голову. Её неприлично счастливая улыбка готова, кажется, светить подобно солнцу, так что ДиДжи стыдливо прикрывается воротником. Что скажет Джеб, когда узнает, что его отец целовал её? А что скажут её родители? — ДиДжи, постой, — Кейн серьёзен и напряжен. Смотрит с грустью и заботой. — Девочка… пойми меня правильно, прошу тебя: ты так юна, что встретишь ещё любовь, а я старше тебя больше чем в два раза. — И? — ДиДжи, я… я думаю, что нам не стоит спешить. Подумай, девочка, ведь потом ничего не исправишь. — А ты? — А я приму любое твоё решение. ДиДжи сама не может понять, почему беспричинно счастлива, почему улыбка её становится все светлее и светлее, почему она снова готова броситься Кейну в объятия на глазах почти половины лагеря. А ведь он говорит очень грустные вещи, а ведь он ждёт, что она снова заплачет. Но ДиДжи улыбается ещё шире и уверенно отвечает: — Знаешь, мистер Кейн, столько долгих, предательски долгих месяцев я думала только о тебе. И давно всё решила. Я не боюсь проблем, но я люблю тебя. — ДиДжи… И повисает пауза. «Ну же, чего ты ждёшь? — думает ДиДжи. — Я ведь призналась тебе в любви! Чего же ты медлишь?» Но Уайтт не медлит, нет, он лишь с удивлением чувствует, как в груди разрастается тепло, выживая из сердца боязнь одиночества и неминуемой старости, он не может понять, чем же таким наделена эта девочка, что заставляет его забыть всё на свете кроме желания носить её на руках. — Да что вы стоите как олухи? — слышится вдали возглас Джеба. — Идите к нам, пока мы кролика не доели! — Слышишь, у них кролик! — ДиДжи порывается развернуться и побежать к костру, чтобы прервать, наконец, их затянувшееся молчание, но Кейн ловит её за руку. — Подожди. Ты выйдешь за меня замуж? — Кролик ждёт! — не унимаются у костра. — Да, — и ДиДжи снова, в который раз за день, обнимает Уайтта. — Да! — Кролик..! — Джеб, кажется, не в силах смотреть на помолвку отца, потому что решительно идёт к ним с вертелом в руках и спешащей Алмой следом. — Отец, быть может, ты прекратишь устраивать сцены на глазах моего отряда? Простите, что мешаю, принцесса. Но Джеб вовсе не так недоволен, каким старается показаться. В глубине его глаз скачут веселые чёртики, а губы так и норовят расплыться в лукавой улыбке. Кажется, он всё-таки рад за отца, и сам же этим шокирован. — В самом деле, мы же вас ждём! — Алма почтительно склоняет голову перед Кейном, и вдруг поворачивается резко к ДиДжи, шепчет весело на ухо. — Свекровушка… *** А ночью ДиДжи снова не может заснуть. Ворочается под одеялом, прислушиваясь к голосам обоих Кейнов. Кажется, они говорят о предстоящих свадьбах. И сердце ДиДжи готово выпрыгнуть из груди: рядом, в паре метров всего, у костра решается её судьба. «Поскорее бы пришел Уайтт. До чего же тревожно!» — она кусает губы, укутывается плотнее и снова пытается расслышать, что говорят. И сладко ей сейчас, и грустно, и что-то внутри тянет, предвкушая будущий восторг. И всё же ДиДжи безумно боится, вдруг Кейн объявит, что отсылает её домой. Но до чего же долго они, чего тянут? Она так сильно хочет услышать свой приговор. — Не спишь, ДиДжи? — Кейн появляется в палатке тогда, когда девушка начинает дремать, но сон моментально покидает её. — Нет. Уайтт, останься со мной. ДиДжи зажмуривается, когда Уайтт неловко начинает раздеваться, и мысленно хохочет сама над собой. Она же выходец из Большого мира, где распущенность давно стала синонимом слова «норма», а она стыдится смотреть на голого мужчину, за которого выходит замуж. Правда, отмечает для себя ДиДжи, воспитывали её строго. Она вздрагивает, когда Уайтт ложится рядом с ней. Прижимается к нему боязливо, неловко тянется за поцелуем. И думает, будет ли что-то между ними этой ночью, или Уайтт предложит подождать свадьбы. — Боишься? Она качает головой, снова целует, а сама сжимается и чувствует, как её ощутимо колотит. Вздрагивает раз за разом, когда Уайтт гладит её грудь, когда целует соски, когда проводит рукой по животу. Она сжимает колени и смятённо лопочет, правда сама не понимает что. Она хочет попросить Уайтта остановиться, но в тоже время понимает сама, что ей необходимы как воздух его ласки и поцелуи. Только до чего же стыдно и боязно! — Не бойся, девочка… И она снова, в который уже раз, обещает ему не бояться. Только дрожит, всхлипывает, несмело отвечает на ласки, ещё не зная, как же сделать ему приятно. Только Уайтт всё равно ничего от неё не требует, гладит, целует, принимает неумелую нежность. — Пожалуйста, Уайтт… ДиДжи не знает точно, чего она просит: это телу её что-то нужно, а самой девушке достаточно быть рядом с Кейном, чтобы видеть его любящий взгляд и знать, что он счастлив. Она ещё думает об этом, когда разводит бёдра, когда обнимает ногами навалившегося сверху Уайтта; и болезненно стонет. А вскоре и боль, и мысли растворяются, исчезают, и ДиДжи чувствует только одно: ей хорошо, как никогда не бывало. Она, кажется, громко стонет и тут же зажимает себе рот, она что-то шепчет, что-то просит или спрашивает, и Кейн снова целует её, заставляя молчать. Она цепляется за его плечи, впивается, оставляя неглубокие следы, скользит ладонью по влажной спине, по напряжённым мышцам, тормозит стыдливо около поясницы и убирает руку. — ДиДжи, маленькая моя милая… И она снова стонет. Дрожит, вздрагивает крупно и всем телом, и кричит вымученным пересохшим горлом, а Кейн поспешно целует её. И содрогается сам, хрипит, и уже ДиДжи накрывает своими губами его рот, прислушиваясь к новым ощущениям. Она приходит в себя спустя время. Прижимается лицом к широкой груди Уайтта, чувствует, как затекла рука, как ей прохладно. Уайтт что-то рассказывает, и ДиДжи понимает, что давно потеряла нить разговора. Ей кажется, что она изменилась, что это другая девушка спасала Внешнюю Сферу, боялась и страдала за Кейна, смотрела, как погибает Зеро. А она, новая и настоящая, только что родилась в его объятиях. — Как ты? Но ДиДжи отмахивается от вопроса Уайтта. С ней всё хорошо, с ней всё замечательно! И по-другому не может быть. — Здесь можно спуститься к воде? — Можно. — Но я не пойду, — ДиДжи натягивает на себя одеяло, прижимается к Уайтту ещё сильнее, так, что, кажется, слилась с ним воедино, и спрашивает. — Мы поженимся? — Да. Послезавтра. ДиДжи согласно кивает, отвечает на нежный поцелуй и спрашивает снова: — Скажи, кто старше: я или Алма? — Алма… Уайтт пожимает плечами. Он, кажется, сам не может понять, каким образом его так угораздило, что ему делать с юной женой-девочкой, и что же их ждёт впереди. Но улыбается, слыша веселый смех ДиДжи, и вспоминает, как Алма сегодня назвала её. И она, верно, думает о том же самом: — Свекровушка… до чего ж необычно! Уайтт, как же я рада, что всё хорошо.